Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23664
|
Официальные извинения
970
98796
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
237
80152
Оборона крепости Осовец: о генеалогии одного героического мифа 477
72004
100-летний юбилей начала Первой мировой войны прошел под знаком возрождении памяти об эпохе и ее героях, многие из которых были незаслуженно забыты. Акцент на победы и героические события во многом был связан с усилением патриотического дискурса, что стало одним из проявлений консервативного тренда в политике и обществе [6. С. 26 – 38]. В более широком контексте обращение к Первой мировой войне, по крайней мере на официальном уровне, продолжило начатую еще в середине 2000-х линию по расширению политически актуального прошлого и наполнению конкретным содержанием тезиса о непрерывной 1000-летней истории России [23. С. 164]. Причем акцент делался на позитивных сюжетах, вокруг которых можно было бы объединять общество, при этом избегая сложных аспектов истории [23. С. 331]. Было бы ошибкой отрицать тот факт, что в советское время история Великой войны подверглась полному забвению. Однако с начала 1990-х гг. внимание к связанным с ней событиям и образам резко возросло. Одним из таких событий стала оборона крепости Осовец, получившая известность, в первую очередь, благодаря т.н. «атаке мертвецов», когда, неполная рота русских солдат, отравленная газами, будто бы обратила в бегство до 6000 немцев. Характер обращения к истории Осовца в медийном пространстве позволяет говорить о формировании мифа в том значении, которое придавал этому понятию французский философ Р. Барт. Ниже мы попытаемся рассмотреть не только трансформацию символической значимости Осовца, но и сам процесс становления и развития мифологизации истории одного из значимых эпизодов Великой войны. В теоретическом плане для нас важна описанная Р. Бартом диалектика взаимоотношений между первичной и вторичной семиологической системами, которая в качестве модели использована для описания взаимодействия научного и медийного дискурсов [16. С. 23-29]. Вслед за Бартом мы рассматриваем миф как особый способ обращения со знанием [24. С. 15]. Медийное пространство не вмещает подлинную историю Осовца, она выхолащивается и свертывается до узкой схемы, которая претендует на однозначность и точное выражение тех идей, которые привносятся современностью (прагматический аспект). История обороны отдается во власть языка, который призван «не воздействовать на вещи, а воспевать их» [3. С. 306]. Созидаемый миф не упраздняет изначальный смысл, а деформирует его, используя как подручный запас: «он богат и покорен, его можно то приближать, то удалять...» [3. С. 276]. Так, осовецкий миф активно заимствует элементы из воспоминаний участников и научных исследований («украденные и возвращенные», пользуясь терминологией Р. Барта), но в итоге «история улетучивается: она, словно идеальный слуга, все приготавливает, приносит, расставляет по местам, а с появлением хозяина бесшумно исчезает» [3. С. 314-315]. Это происходит по той причине, что история (в данном случае оборона Осовца) становится частью медийного пространства и связанного с ним дискурса, подчиняясь императивам и задачам, привнесенными ими. Другими словами, по нашему мнению, любая попытка делать историю актуальной (т.е. подчинять ее современным задачам) скорее всего будет вести к ее мифологизации. Впрочем, взаимодействие патриотического дискурса (ориентированного в нашем случае представить Осовец как исключительно героического событие) и медиа (с их акцентом на поиск интересного и яркого) далеко не всегда бывает бесконфликтным: на определенном этапе оно может привести к выхолащиванию героических смыслов. Процесс формирования мифа-нарратива связан с работой двух ключевых дискурсивных практик. Одна из них – практика акцентирования, когда одни события выдвигаются на первый план, а другие придаются умолчанию. Другую мы назовем практикой локализации, которая насыщает определенный боевой эпизод символической значимостью. Ему приписываются дополнительные смыслы, которые могут быть релевантными для ситуации в целом, но вовсе не «локализованным» в данном месте событиям. Вся сложность события (оперативная и стратегическая обстановка, разрозненные боевые действия, процесс принятия оперативных решений штабами разного уровня, личностное измерение событий и пр.) не может быть полностью во всем многообразии изложена в ограниченном медийном формате1, а потому она сжимается («локализуется») до одной точки, в нашем случае этой точкой является крепость Осовец. Изначально история ее обороны представлялась как очередной подвиг, лишенный ярких отличительных свойств: это верно и для популярных изданий дореволюционного периода (их задача была убедить читателя в том, что Осовец выполняет возложенные на него боевые задачи), и для исследований и воспоминаний 1920 – 1930-х гг. Последние сформировали представление об Осовце как о крепости, достойно выполнившей задачи, поставленные перед ее гарнизоном командованием. Только начиная с 2009 г. (95-летняя годовщина Первой мировой) благодаря усилиям журналистов и пользователей Интернета, сложились основы современного мифа, в котором история Осовца предстает как уникальный подвиг.
Осовецкая крепость в годы Первой мировой войны Крепость Осовец была создана во второй половине XIX века для прикрытия переправы через реку Бобр, а также защиты проходящей здесь железнодорожной ветки. Важно подчеркнуть, что она представляла собой укрепленный район, способный держать оборону лишь при фланговой поддержке пехоты. С началом Первой мировой крепость находилась в тылу Северо-западного фронта, Немцы вышли к ней в середине сентября 1914 г. после того, как русские армии потерпели поражение в Восточной Пруссии. К 14 сентября (по н.ст.) немецкое командование приняло решение перебросить основные войска на среднюю Вислу, а на этом направлении оставить небольшие силы прикрытия, которые стали вести демонстративные атаки. В частности, 26-29 сентября немцы сильно обстреливали Осовец и сумели занять основную Сосненскую позицию2. Командующий армией опасался прорыва, а потому стал срочно стягивать к крепости части 1-го Туркестанского корпуса. Вскоре под общим напором превосходящих сил 1-й и 10-й русских армий немцы были вынуждены отступить к границе. Эти бои вошли в историю под названием Августовского сражения. Во второй раз противник подошел к Осовцу зимой 1915 г. во время отхода разбитой 10-й армии. С 25 февраля по 3 марта немцы штурмовали и осовецкие позиции. В течение нескольких дней противник производил массированную бомбардировку, однако серьезных повреждений Осовцу нанести не удалось, в т.ч. благодаря удачному ответному огню и отдельным вылазкам гарнизона. Параллельно русские войска одержали победу в Праснышском сражении (февраль – март 1915 г.), отбросив противника обратно к границам Восточной Пруссии. У Осовца обе стороны перешли к позиционной обороне. Летом 1915 г. германцы предприняли крупное наступление. Избегая окружения, армии Северо-Западного фронта с боями спешно покидали русскую Польшу. 6 августа (24 июля) германцы предприняли штурм предкрепостных позиций Осовца (в контексте разворачивающихся сражений это был частный эпизод). Противник предварил штурм газовой атакой (хлор и бром). Войска имели противогазовые марлевые повязки, однако они оказались неэффективны. Русским войскам повезло в том, что благодаря тому, что утро выдалось сырым, а газу пришлось пройти над болотами и наполненным водой рвом. Однако потери оказались существенными, особенно в первой линии3; более того, воздействию газов, правда, ослабевшему, подверглись и те, кто находился непосредственно в гарнизоне. После применения газа немцы сначала отправили вперед разведчиков, а затем в наступление перешли 14 штурмовых групп. Однако на одном участке германцы сами попали под воздействие газов, на другом были остановлены командой разведчиков, на третьем не сумели прорвать проволочные заграждения. На некоторых участках героизм проявили умирающие от газов пулеметчики. Части прорвавшегося 18-го ландверного полка попали под контратаку высланных из крепости трех наших рот [54. С. 9 – 10], среди которых особенно отличилась 13-я рота подпоручика В. Котлинского. При поддержке крепостной артиллерии наши солдаты, также попавшие под остаточное воздействие распыленных газов, выдвинулись вперед, а затем заставили противника отступить, вернув Сосненскую позицию. Крепость была оставлена лишь 22 (9) августа ввиду общего отступления войск Северо-Западного фронта [44].
Оборона Осовца в контексте патриотического дискурса Первой мировой Гарнизон Осовецкой крепости еще занимал позиции, когда в тылу начали писать о его героизме. По объективным причинам журналисты не могли владеть точной информацией, были скованны как цензурой, так и пониманием необходимости не только сообщать о происходящем, но и способствовать военной пропаганде [38; 18. С. 59 – 120]. Оставалось довольствоваться отрывочными сведениями, которые в спешке предстояло организовать в связное повествование, понятное и интересное читателю, при этом способствующее поддержанию высокого патриотического духа. История обороны Осовца появилась не в результате пропагандистской кампании, а в ходе ежедневной работы по воспроизводству медийной реальности. Крепость стала одним из примеров героизма, очередным подвигом великой русской армии. Причем, в зависимости от типа материалов и изданий, место событий в общем контексте и символическое значение Осовца представлялись неодинаково. В ежедневных сводках из штаба Верховного Главнокомандующего Осовецкая крепость предстает лишь как один из многочисленных пунктов на карте русского театра военных действий, около которого происходят бои, преимущественно артиллерийские [13. С. 81, 258 – 259]. Более серьезная работа шла на уровне газет, ежедневно публикующих сведения о войне, различные очерки и фельетоны. Отраженные в них отдельные героические эпизоды связаны и с Осовцом, но они теряются среди прочих однотипных описаний боевых подвигов [39; 34. С. 1; 20; 31. С. 3; 35. С. 5; 11. С. 2]. Подобные публикации становились материалом для многочисленных брошюр патриорического содержания. При этом, наибольшую известность получил сентябрьский штурм, который стал объектом мифологизации, поскольку был представлен как часть якобы стратегической Августовской победы, следствием которой будто бы стало отражение крупного наступления врага вглубь страны. Писавшие подобные тексты убеждали читателя в том, что Осовец являлся мощным узлом обороны, способным выполнить масштабные задачи: «благодаря обилию неуязвимых для неприятельских бомб крепких бетонных казематов, гарнизон и жизненные элементы крепости пострадали очень мало» [46. С. 5] (и т.п.). Наиболее ярким стал образ ураганного артиллерийского огня, не сломившего защитников. При этом многие элементы рассказа выглядят типичными для сообщений такого рода, что явно лишает образ Осовца уникальности. Так, неизменно подчеркивается мощь нашей артиллерии и использование аэростатов для корректировки огня (свидетельство технической современности русской армии). Неотъемлемым стал рассказ о пойманных вражеских шпионах [41. С. 8] (отражение шпиономании, охватившей российское общество). Находится место и для изобличения германской заносчивости: утверждается, что немцы якобы считали взятие Осовца легкой задачей [9. С. 16]. В итоге, события, вроде бы мало чем выделяющиеся из общего контекста, наполнялись особым символическим значением посредством практики локализации. Так, Осовцу приписывалось прикрытие значимого направления, утверждалось, что против крепости наступали значительные силы немцев, а вся история излагалась как оборона, которая, будто бы велась одним лишь гарнизоном, без помощи основных сил. В некоторых изданиях передавался слух о том, будто сам император Вильгельм II возглавил русский фронт и потребовал за три дня захватить Осовец [5. С. 32]. При этом, важно отметить, что ни февральским, ни августовским событиям в целом в подобных текстах значительного внимания не уделялось. Февральский штурм оказывался словно «зажат» между поражением 10-й армии в Августовских лесах и дальнейшем «реваншем» под Праснышем, и становился лишь эпизодом общего противостояния, пусть даже и эпизодом героическим. Так, в обзоре событий за 1915 г. эти бои были удостоены лишь упоминания [12. С. 7, 8], причем о газовой атаке ничего не говорилось. Подчеркнем, что это не значит, будто в прессе не появлялись отдельные статьи про подвиг защитников Осовца и героизм подпоручика В. Котлинского. Речь о том, что ни события 6 августа, ни боевая работа самой крепости летом 1915 г. не воспринимались как нечто важное, исключительное или заслуживающее особого внимания.
История Осовецкой обороны в советское время Революционные события 1917 г. и Гражданская война сделали патриотическую интерпретацию событий Великой войны неактуальной. Однако сама Первая мировая не была забыта: недавно завершившаяся, она оставалось достоянием личной памяти, а также (параллельно с этим) частью «исторического» дискурса. В воспоминаниях и обобщающих научных трудах 1920-х гг. мы не найдем подробного описания обороны крепости: современники не относили последнюю к судьбоносным моментам войны. В первом обобщающем исследовании «Стратегический очерк войны 1914-1918 гг.» бои под Осовцом изложены фрагментарно, а события 6 августа упоминаются лишь как успех противника [30. С. 83]. В ставшем классическом исследовании А. М. Зайончковского Осовец не упоминается вообще [15]. Однако это вовсе не значит, что история Осовецкой крепости была предана забвению. Связанные с ней события неоднократно упоминаются в исследованиях частного характера, обобщавших опыт отдельных операций и подчас написанных очевидцами и участниками событий. Такие исследования писались сухим языком схем, цифр, планов, соотношений, сообщений о движениях боевых единиц: подобный подход объективировал военные действия, делал их абсолютно дискретными, почти полностью лишенными субъективного и случайного. Но если автор текста сам участвовал в описываемых событиях, то он передавал и личные впечатления, включая описание боевых подвигов товарищей по оружию [40; 4]. Первым по хронологии стал опубликованный еще осенью 1917 г. очерк участников обороны М. Свечникова и В. Буняковского. Эту работу нельзя еще назвать частью советской историографии, однако она уже не принадлежит и периоду 1914-1917 гг. Перед нами детальное изложение боевых действий в районе крепости Осовец с февраля по август 1915 г., призванное, как пишут авторы во введении, увековечить память защитников: «осовецкая страда не блещет красочными боевыми эпизодами с массовым захватом пленных и трофеев, но от начала до конца проникнута героизмом, исполнением воинского долга, спокойной распорядительностью всего командного состава» [44. С. 3]. Примечательно, что деромантизированное, лишенное патетики понимание героизма вовсе не уникально, а наоборот характерно для мемуаристов [36. С. 206 – 236]. Более того, весь текст очерка представляет собой анализ тактических действий, в контекст которых и встроены отдельные подвиги. Таким образом, героизм не нуждается в особом чествовании, для авторов достаточно простого последовательного и добросовестного рассказа, в т.ч. и касаемо событий 6 августа 1915 г. Для исследований 1920-1930-х гг. важен именно оперативно-тактический уровень событий как объекта анализа. В таких текстах события под Осовцом представлены как показательный пример либо обороны крепостей [52; 10], либо последствий применения химического оружия [14]. Впрочем, в работе С. А. Хмелькова, участника событий, мы находим множество отступлений, основанных, вероятнее всего, на личных воспоминаниях. Именно эти вкрапления будут вырваны в будущем из общего контекста и переформатированы в «осовецкий миф». После Великой Отечественной войны, когда изучение опыта Первой мировой утратило непосредственную актуальность, история обороны Осовца по-прежнему остается в первую очередь частью узко-профессионального знания как пример успешно выстроенной инженерной обороны [49. С. 285; 17. С. 23; 21]. Однако Осовецкая история не принадлежала исключительно научному дискурсу. Патриотический подъем накануне и во время Великой Отечественной войны привел к возвращению ряда героических страниц прошедших эпох. Среди тех, что были использованы советской пропагандой, мы находим Осовец, который был представлен как наглядное опровержение тезиса о непобедимости германской армии, чье техническое превосходство разбилось о героизм и тактическое мастерство русских солдат. Первым из авторов текстов такого рода являлся генерал М. С. Хозин, начальник Военной академии им. М. В. Фрунзе, который в газете «Правда» писал: «Выступив во всеоружии в первой мировой империалистической войне, германская армия не смогла добиться решительного успеха над плохо вооруженной в то время русской армией, а слабая русская крепость Осовец оказалась не по зубам хваленым германским «Бертам» - 42 сантиметровым гаубицам» [53. С. 4]. Летом 1941 г. политуправление Ленинградского фронта выпустило брошюру для политагитаторов писателя А. Бармина «Как немцы разбили лоб о крепость Осовец». Эта публикация стала возвращением осовецкой истории в медийное пространство. Время и место появления брошюры представляется не случайным: немцы рвались к северной столице, а потому нужны были яркие примеры успешной обороны в невыгодных условиях. Судя по всему, автор использовал не только текст С. А. Хмелькова (на которого он ссылается), но и пропагандистские издания царской эпохи (значительная часть текста посвящена сентябрьским событиям, выстроенным по лекалам разобранных выше текстов). Безусловно, согласно «законам» советской эпохи, в истории А. Бармина отсутствовало прямое упоминание роли комендантов крепости и даже их фамилии [2. С. 5]. На первое место выходит героизм простых солдат: примечательно, что герой сентябрьского обстрела штабс-капитан Мартынов «понижается» в звании до «артиллерийского наблюдателя» [2. С. 8]. Вместе с тем наблюдается существенная разница: если в медийном пространстве эпохи Первой мировой Осовец представлялся как мощная крепость, способная выдержать ожесточенные приступы, то теперь он оказывался примером удачной обороны относительно слабой крепости, выполнивший свою задачу лишь благодаря личным качествам гарнизона в крайне тяжелой обстановке [2. С. 16 – 17]. При этом, в соответствии с принципами мифологизации, события полностью выдергивались из контекста и подавались как собой сплошное героическое действие, причем доминантными оказывались два образа: ураганный обстрел вражеской артиллерии (применительно к событиям февраля превращенный в артиллерийскую дуэль) и романтизированное описание контратаки отравленных газом солдат 6 августа 1915 г. Ближе к концу советского периода героизм крепости Осовец получил отражение и в художественной литературе. При этом, авторы так или иначе проводили параллели между героизмом Осовца и Бреста, тем самым осторожно намекая на преемственность событий двух мировых войн, жестко разделявшихся официальной версией советской историографии. Так, в романе В. С. Пикуля «Нечистая сила» в центр повествования был вынесен эпизод попытки подкупа гарнизона со стороны немецкого командования в феврале 1915 г. Беззаветный героизм русских солдат и офицеров, отказавшихся от предложения, противопоставляется тотальной коррупции и разложению правящих верхов Российской империи. О преемственности поколений В. С. Пикуль говорил достаточно уверенно: «Их доблестный командир М. С. Свечников – это будущий профессор Военной академии имени Фрунзе в Москве, солдаты же его – это отцы тех, что держали оборону Бреста в 1941 году! Героизм всегда преемствен: из ничего ничего и не рождается» [37. С. 424]. Не менее показателен очерк С. С. Смирнова «Бессменный часовой» (в сборнике «Рассказы о неизвестных героях», первая публикация 1963 г.), который, по утверждению автора, воспроизводил легенду, бытовавшую среди участников Великой Отечественной. Ее суть сводилась к тому, что в годы Первой мировой при отступлении в одной из крепостей был взорван вход в вещевой склад, в результате чего замурованным оказался охранявший его солдат. Он в течение 9 лет находился на своем посту, пока поляки, узнав про сохранившиеся запасы, не решили раскопать подземелье. В самом начале рассказа автор писал: «Я не могу со всей точностью указать место, где произошел этот случай. Те, кто первым мне о нем рассказывал, говорили, что это было в Бресте, но потом другие называли старые русские крепости Осовец и Ивангород, находящиеся ныне на землях народной Польши» [47]. С. С. Смирнов выстроил повествование, как будто все это происходило в Бресте, однако высказанная неуверенность открыла возможность для интерпретаций, а ссылки на многочисленные свидетельства, вероятно, убедили читателей в реальности легенды. Оговоримся, что в распоряжении историков нет достоверных подтверждений этой истории4.
Образы обороны Осовца в современной России В 1990-2000-е гг. история Осовецкой крепости во многом продолжала оставаться частью научного дискурса, что касается и области электронных публикаций. По запросу «крепость Осовец» за период с 2000 по 2008 годы в сети Интернет нам удалось обнаружить лишь единичные упоминания, практически все они представляют собой цифровые публикации ранее вышедших книг, специализированные военно-исторические статьи и заметки. Осовец в этот период представал пользователям Интернета как пример успешной обороны крепостей, реже появляется в контексте истории химической войны или истории артиллерии. Нередко встречаются и противопоставления мощных бельгийских крепостей, быстро павших под напором немцев, и слабого Осовца, выдержавшего все приступы. Переломным стал 2009 год, когда в номере ежемесячника «Совершенно секретно» от 1 августа появилась статья журналиста В. Воронова «Русские не сдаются», посвященная обороне Осовецкой крепости. Именно в ней содержится тот набор интерпретаций, который в дальнейшем составил основу «осовецкого мифа». Контекст связан с 95-летним юбилеем Первой мировой. Автор прямо утверждал, что Великая война, историю которой долгое время стирали большевики, была незаслуженно забыта, а потому в преддверие близящегося столетнего юбилея необходимо возродить память о ней и ее героях. Исходя из такой благородной задачи, вполне естественным казалось предложить яркий пример героизма русских солдат, коим и стала оборона Осовца, вернувшаяся в пропагандистский дискурс. Основное внимание В. Воронов уделил событиям февраля (образ ураганного огня германской артиллерии) и 6 августа (т.н. «атака мертвецов») 1915 г. Показательны и практики локализации, благодаря которым история Осовца возрождалась как символ героизма русской армии: крепости не придается стратегическое значение («кратчайший путь в Россию»); утверждается даже, что «в 1915 году мир с восхищением взирал на оборону Осовца». Автор настаивает на том, что немцы не просто использовали «Большие Берты», но и «применили против крепости все свои новейшие достижения». Во всей статье нет даже намека на то, что оборона Осовецкой крепости включала в себя бои за пределами самих крепостных учреждений. Сама же крепость предстает маленькой и слабой, затерянной в болотах, что лишь подчеркивает героизм защитников. Основная «новация» связана с описанием контратаки 6 августа, которая названа «атакой мертвецов». Тем самым В. Воронов «творчески» отнесся к наследию С. А. Хмелькова. В оригинале этот бой описан так: «13 рота, встретив части 18-го ландверного полка, с криком «ура» бросилась в штыки. Эта атака «мертвецов», как передает очевидец боя, настолько поразила немцев, что они не приняли боя и бросились назад, много немцев погибло на проволочных сетях перед второй линией окопов от огня крепостной артиллерии» [51. С. 81]. Эпитет «мертвецы» относится к виду солдат, но спустя 70 лет это частное свидетельство, дополняющее исследование, было вырвано из изначального контекста. Эпитет превратился в метафору, в название всей контратаки. Созданный по законам медийного жанра образ, в целом, мало соотносится с той историей обороны, которая была представлена в научном дискурсе, в то время как значительная часть отдельно взятых фактов вовсе не противоречит данным, собранным профессиональными исследователями. Разница между медийным и научным изложением пролегает не по линии «недостоверно \ достоверно», и вовсе не заключается в разнице взглядов (и Свечников, и Хмельков, и Воронов едины в том, что история обороны Осовца может быть описана как героический подвиг), а связана со способом организации разрозненных элементов в единую картину. Процесс создания мифа прекрасно описывается бартовской формулой: «мир поступает в область языка как диалектическое соотношение действий и поступков людей – на выходе же из мифа он предстает как гармоническая картинка сущностей» [3. С. 305]. Отметим, что задача журналиста заключалась в том, чтобы создать яркий образ героической обороны с тем чтобы побудить власть и общество вспомнить о забытой странице отечественной истории. Созданный образ одновременно принадлежал и медийному пространству (с его стремлением к поиску неизведанного, яркого, интересного и простого для широкой публики), и пропагандистскому дискурсу, который, в данном случае, был ориентирован на поиск примеров забытого героизма. Теперь героический миф стал жить собственной жизнью по законам «обоих пространств» и одинаково удовлетворял их критериям. Действительно, для обывателя многие элементы свидетельствовали о необычности этой истории: не безымянные бои в открытом поле, а оборона крепости (и возможный мостик для аналогий с Брестом 1941-го), которая долгое время находилась на линии фронта и отразила три приступа (открывается пространство для рассуждений о значимости боев и упорстве защитников), один из которых был предварен газовой атакой. Об эффективности воздействия подобного образа косвенно говорят социологические опросы современной молодежи, которые показывают высокую степень милитаризации исторической памяти: военные победы и демонстрация силы вызывают наиболее сильный эмоциональный отклик [19. С. 61]. Дальнейшее распространение и развитие миф, привлекший широкое внимание энтузиастов от истории, творческих кругов и широкого круга читателей получил благодаря коммуникативным возможностям сети Интернет. Миф начал жить собственной жизнью: выйдя за пределы общего контекста воспоминаний о Первой мировой, он превратился в самодостаточное свидетельство подлинного героизма, изначально свойственного русскому солдату. При этом, научные исследования истории обороны отнюдь не прекращались. Так, в 2011 г. вышла статья, в которой авторы, опираясь на журнал военных действий 216-го полка, посвященная контратаке «мертвецов» [54]. Несколько позднее аспирант Санкт-Петербургского отделения Института российской истории РАН М. Наконечный, вместе с другими энтузиастами, заинтересовался судьбой командира 13-й роты подпоручика В. И. Котлинского и собрал ряд интересных сведений о нем, опубликованные в блоге автора [43]. И, наконец, к 100-летию начала Великой войны группа историков во главе с доктором исторических наук А. Арановичем подготовила сценарий документального фильма «Осовец. Крепость русской доблести» (2014 г.), причем в качестве эксперта был привлечен польский историк Б. Пэжика, который на основе российских и немецких архивов еще в 2004 г. опубликовал монографию об истории крепости. Развитие же осовецкого мифа развивалось по параллельной траектории: раз за разом он становился все более «ярким» (т.е. медийным) и «героическим». Ключевую роль в этом процессе сыграла сетевая энциклопедия «Википедия». 2 августа 2009 г. в ней была создана статья «Осовец (крепость)»; это произошло сразу же после выхода статьи В. Воронова, ссылка на который появилась в тексте сразу же. 25 августа в списке литературы фигурирует уже и рассказ С. С. Смирнова, а 6 сентября история про забытого часового обнаруживается в самом тексте статьи: легенда окончательно локализуется в Осовецкой крепости [33]. Важным этапом, отражающим рост известности «атаки мертвецов» и, одновременно, способствовавшим дальнейшей популяризации образа, стало появление отдельной статьи в «Википедии»: 18 апреля 2011 г. с таким названием и гиперссылкой на историю крепости была создана «пустая» страница, которая наполнилась содержанием почти через два года [1]. Ныне в ней не только подробно описываются события 6 августа (вернее только те, что связаны с применением немцами отравляющих газов), но и рассматривается происхождение самого наименования. В ряду этапов конструирования мифа выделим публикацию в 2011 г. материала А. Денисова «Осовец. Атака мертвецов» в малоизвестном издании «Братишка». Сомнительно, чтобы этот материал оказал действительно серьезное влияние, если не ссылка в Википедии в статье «Осовец (крепость)». Интересную метаморфозу претерпел и заголовок рассмотренной выше статьи В. Воронова «Русские не сдаются». В статье Н. Малишевского про Осовец, опубликованной на популярном сайте «Военное обозрение», он уверенно локализуется в истории крепости: «Крылатая фраза «Русские не сдаются!» облетела весь мир еще в годы Первой мировой войны. Во время обороны небольшой крепости Осовец, расположенной на территории нынешней Белоруссии» [25]. Затем популярность в Интернете получил клип «Русские не сдаются! Атака мертвецов» молодой певицы Вари Стрижак. Снятый осенью 2012 г., он был полностью посвящен контратаке 6 августа и к декабрю 2015 г. набрал на Youtube 1,19 млн просмотров. Клип убеждает слушателей, что эта фраза появилась именно в связи с «атакой мертвецов» [48]. В 2014 – 2015 гг. образ защитников Осовца как символ героизма и патриотизма прочно утвердился в сфере популярной культуры. Группа «Ария» в 2014 г. выпустила песню «Атака мертвецов», где подвиг гарнизона становится символом стойкости, а рефрен «некуда отступать» отсылает уже к подвигу панфиловцев. Тогда же бард Gitarik на музыку переложил стихотворение А. Пелевина «Осовец», а подмосковная группа «Авентайл» (играющая тяжелый металл) исполнила песню «Атака мертвецов». В июне 2014 г. на реконструкторском фестивале «Времена и эпохи» оборона Осовца стала одним из трех «реконструируемых» ключевых сражений Первой мировой (наряду с Брусиловским прорывом и «бойней Нивеля») [42]. Осовец даже стал темой для дизайнерской одежды: в 2015 г. появляется бренд дизайнерских байк-футболок «SaintandSoldiers», одна из которых посвящена Осовцу. Характерны и используемые образы: солдаты в противогазах и обстрел крепостных укреплений [55]. Окончательное (на данный момент) развитие миф о героической осаде получил в 2015 г. В повести молодого автора Р. Невмятулина «Землянский полк» вся оборона Осовца сводится к действиям подпоручика В. Котлинского и Землянского полка. У читателя, не знакомого с информацией, приведенной выше, возникает устойчивое убеждение, что крепость едва ли не в одиночку прикрыла собой всю Россию, а ее взятие являлось предметом обсуждения на военном совете с участием самого императора Вильгельма II, причем февральским штурмом руководил никто иной, как прославленный фельдмаршал А. фон Маккензен [29. С. 28-30, 32, 39 – 44]. В этом же году на экраны при государственной поддержке вышел фильм В. Максимова «Осовец – крепость духа», в котором крепость предстала в качестве свидетельства величия Российской империи, память о героях которых была специально стерта «предателями-большевиками». Тем самым антиреволюционный (граничащий с антисоветским) пафос придает повествованию трагичность, а также позволяет работает на ключевую идею, согласно которой русский солдат всегда был готов служить своему государству, беззаветно и безропотно жертвуя собою. Появляются и новые элементы: так ошибочно утверждается, что германский огонь в сентябре 1914 г. был настолько силен, что именно под Осовцом солдаты впервые начали называть тяжелые немецкие снаряды «чемоданами» (на самом деле этот эпитет был получил распространение на разных участках ТВД) [50. С. 101 – 102; 45. С. 88-89]. В определенный момент стремление автора воспеть духовность русского человека приводит к забавной метаморфозе (23-24 минуты фильма): наименование событий 6 августа «атакой мертвецов» приписывается немцам, которые тем самым будто бы пытались оправдать собственное бегство. При этом, голос диктора за кадром произносит: «По сохранившимся записям 226-го пехотного Землянского полка, предоставленным нам Российским государственным военно-историческим архивом, многое стало понятно: да, русские пошли в контратаку, но не мертвецы <…> Да, они шли вперед, плечом к плечу, всем смертям на зло за веру, царя и Отечество, а не в хлорном угаре, как утверждают некоторые трактователи т.н. «атаки мертвецов»» [32]. Тем самым яркой метафоре отказано в легитимности. Режиссер намеренно сместил акценты, приписав современным популяризаторам слова о «хлорном угаре», прочитанные как попытку представить подвиг в качестве аффективного и несознательного.Апелляция к архивным документам (содержание которых известно с 2011 г.) лишь на первый взгляд предстает торжеством научного подхода, в действительности этот жест, отвергая конкретный вымышленный элемент (т.н. «прививка» в бартовском смысле), придает еще больше легитимности воображаемой конструкции в целом. Авторы фильма, по всей видимости, посчитали, что изгнание любого намека на некий аффект, иррациональность, случайность должно лишний раз подчеркнуть глубокий сознательный патриотизм русского солдата. Согласно Р. Барту, миф выхолащивает подлинную историю. Справедливость этого замечания представляется очевидной для тех случаев, когда рассказ об Осовце оказывается совмещен с антисоветской риторикой. Авторы забывают, что научное представление об обороне Осовца сформировалось именно в советской историографии, именно тогда были впервые обозначены и яркий образ событий 6 августа, и метафора «мертвецы», и параллели с обороной Брестской крепости. * * * Некоторое представление о степени популярности существующих версий мифа об обороне Осовца анализ информации, содержащейся в социальных сетях, в частности, в крупнейшей русскоязычной сети «вКонтакте». В качестве инструмента была использована предложенная сайтом система «Поиск». По запросу «Осовец» удалось выявить 662 материала, который набрали не менее 100 отметок «мне нравится» («лайков») за период с 27 апреля 2012 г. по 31 декабря 2015 г. Из них 113 получили не менее 1000 «лайков». Практически во всех случаях идет речь о записях, оставленных сообществами (реже – раскрученными медийными персонами, такими как, Николай Стариков). Пользуясь терминологией А. Мирошниченко, можно сказать, что осовецкий миф стал объектом вирусного редактора [28. С. 81]. Он сумел вызвать интерес у многочисленных пользователей и редакторов групп, которые своими действиями способствовали его дальнейшему распространению и развитию. При этом, «редактирование» в большинстве случаев свелось к дублированию ограниченного числа наиболее ярких и емких фрагментов, поскольку почти все представленные «вКонтакте» материалы однотипны по содержанию. Так, анализ записей с 1000 и более «лайков» показывает, что 72 материала представляют собой статью Н. Малишевского (причем ни в одном из случаев редакторы не удосужились хотя бы убрать ошибочные сведения, согласно которым Осовец находится в Белоруссии), 30 – история «забытого часового», 3 материала представляют собой просто стилизованную картинку контратаки с подписью, а оставшиеся 8 материалов – три статьи, содержание которых носит компилятивный характер. Анализ записей, набравших не менее 100 «лайков», позволяет выявить уровень нарастания интереса к теме: в 2012 г. мы обнаруживаем 17 записей, в 2013 г. – 125, в 2014 г. - 201, а в 2015 – 319 записей (основная часть приходится на период с августа месяца). Подобную динамику мы склонны связать с деятельностью, приуроченной к 100-летнему юбилею Великой войны. В сети «вКонтакте» история крепости имеет весьма странное соседство. Ее пересказывают не только исторические (например, «Факты из истории») или патриотические группы (как «Антимайдан»), но и развлекательные, среди которых, скандально известная «MDK», а также «Академия порядочных парней», «Тупокайф!» и «LookЗ» (контент последней – гламурная смесь фотографий оружия, машин и полуобнаженных женщин). Видно, что героический образ, созданный по законам медиа, может легко профанироваться, из высокого призыва превращаясь в развлекательный контент, что в свою очередь создает угрозу продвигаемым героическим идеалам. Осовецкий миф уже оформился, когда при активной поддержке государства началось его продвижение и закрепление в массовом сознании. При этом, речь идет скорее о «поддержке инициативы снизу», опора на те события, чья историческая достоверность не вызывает сомнения, а героическая составляющая может быть легитимирована ссылкой на научные исследования. Вероятно, на фоне нарастающей международной напряженности привлекательным оказался и образ русских солдат готовых до конца отстаивать свои позиции. При этом государство не предлагает некую центральную и единую трактовку, ограничиваясь задачей утверждения обороны Осовец как обобщенного героического символа в контексте юбилейных мероприятий 2014 г. Основным результатом этой деятельности стало создание обширной «инфраструктуры памяти» в виде монументов, музеев, памятных дат, обустроенных захоронений. Ключевая роль в этом деле принадлежала Министерству культуры и Российскому военно-историческому обществу. Центральным «местом памяти» стал вновь открытый монумент на Поклонной горе, посвященный героям Первой мировой. На обратной стороне стелы выбит список ключевых сражений на русском фронте. Среди таких значимых побед, как в Галиции или у Варшавы, указан и Осовец. В 2015 г. основные памятные мероприятия прошли не 1 августа (официальный день памяти), а 6 августа, в день 100-летия «атаки мертвецов». Так, РВИО организовало митинги и возложение цветов к установленным ранее памятникам в 8 регионах страны [8]. Группа калининградских общественников при поддержке РВИО и администрации Гвардейского района выехала в саму крепость Осовец и возложила цветы на братской могиле [22]. Более того, по центральному каналу Россия 1 был продемонстрировал фильм В. Максимова. Помимо этого, на Московском городском братском кладбище силами общественности была открыта памятная плита «Примирения и памяти русских героев» в честь героев битвы за Севастополь, Плевну, Шипку, Порт-Артур, крепость Осовец и «Атаки мертвецов». В Пскове (родина В. Котлинского) на Мироносицком кладбище был освящен памятный крест в честь героев Первой мировой, а в библиотеке прошли краеведческие чтения. В Воронежской области начался сбор средств на установку памятной доски и памятного камня в честь солдат 13-й роты 226-го Землянского полка, который формировался из призывников этой губернии. Инициатива, принадлежавшая местному историку В. В. Бахтину и журналисту А. Сорокину, нашла поддержку у региональных властей [7]. В результате совместных государственных и общественных усилий Осовец начал закрепляться в пространстве коллективной памяти. Конечно, эта история по своей объективной значимости вряд ли способна конкурировать с Брусиловским прорывом, сражением под Бородино или Сталинградом, однако имеет все перспективы стать неотъемлемой частью коллективных представлений о Первой мировой войне, а также войти в символическое пространство отдельных регионов России (Псковской и Воронежской областей).
* * * В заключение хотелось бы подчеркнуть, что наши замечания вовсе не направлены на то, чтобы лишить историю обороны крепости Осовец патриотических коннотаций. Мы не отрицаем героизма, проявленного ее защитниками, более того, сожалеем, что известность получила лишь контратака 13-й роты, а не другие, реально имевшие место, подвиги (например, героизм пулеметчиков, первыми попавших под воздействие отравляющих газов). Повторим: разница между научным и медийным осмыслением заключается именно в способе обращения с имеющимися фактами. Посредством работы таких дискурсивных практик как акцентирование и локализация был сформирован героический нарратив, который может существовать лишь в пространстве средств массовой информации. Тихое и спокойное восприятие героизма и боевой работы гарнизона во всей полноте и многообразии (характерное, в частности, для текста М. С. Свечникова и В. В. Буняковского) оказалось невозможным: СМИ чествуют только то, что представляется уникальным и отличительным для массовой аудитории; проза истории им не по вкусу. Стремление же искусственно сделать историю актуальной, насытив ее как бы современными смыслами, неизбежно приводит к мифологизации. Под последней в данном случае подразумевается не столько фальсификация, сколько деформация фактов, почерпнутых из исторических источников, подчинение их привнесенным извне идеям, грубое использование для выполнения социальных функций. Подобное потребительское отношение к историческим реалиям на определенном этапе может привести к выхолащиванию и искажению их смысла, приданию им содержания, прямо противоречащего изначальному. Еще быстрее, как показывают собранные нами данные, яркое историческое событие может быть искажено путем включения в развлекательный контент и, тем самым, перехода в область профанного.
Принятые сокращения РВИО – Российское военно-историческое общество РГВИА – Российский государственный военно-исторический архив (г. Москва). ТВД – театр военных действий
Литература 1. Атака мертвецов // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Атака_мертвецов (дата обращения: 10.11.2015). 2. Бармин А. Как немцы разбили лоб о крепость Осовец (1914 – 1915). Ленинград, 1941. 3. Барт Р. Мифологии. М., 2014. 4. Белолипецкий В. Е.Зимние действия пехотного полка в Августовских лесах (1915 г.). М.: Воениздат, 1940. 5. Булгаковский Д. Г. Великая война в 1914, 1915, 1916 годах. Выдающиеся события на пути защиты России в ее целости, чести и достоинстве. Пг., 1916. 6. Бызов Л. Г. Консервативный тренд в современном российском общество – истоки, содержание и перспективы // Общественные науки и современность. 2015. № 4. 7. В Воронежской области появится мемориальная доска землякам, участвовавшим в Первой мировой войне // Регнум. 2015. 03.03 (http://regnum.ru/news/society/1901143.html(дата обращения: 16.02.2016)). 8. В регионах России прошли памятные мероприятия, приуроченные к 100-летию со дня героической обороны крепости Осовец // История.рф 2015. 07.08 (http://histrf.ru/ru/rvio/activities/news/item-1914 (дата обращения: 16.02.2016)). 9. Великая всемирная война. Вып. 8: Крушение наступательного плана германцев на Варшаву / Под ред. Б. И. Имшенецкого. Пг., 1914. 10. Величко К. И. Роль крепостей в связи с операциями полевых армий // http://grwar.ru/library/4-year-war/4w_04.html (дата обращения: 16.02.2016). 11. Всеподданнейший рапорт бывшего коменданта крепости Осовец // Новое время. 1915. 23.08. 12. Год войны: обзор за 1915 год. Пг., 1916. 13. Год войны: с 19 июля 1914 г. по 19-е июля 1915 г. / Предисл. А. Оглина. М., 1915. 14. Де Лазари А. Н.Химическое оружие на фронтах Мировой войны 1914—1918 гг. М.: Госвоениздат, 1935. 15. Зайончковский А. М. Первая мировая война. М., 2002. 16. Зенкин С. Ролан Барт – теоретик и практик мифологии // Барт Р. Мифологии. М., 2014. 17. История Первой мировой войны / Под ред. И. И. Ростунова. Т. 2. М., 1974. 18. Каржанский Н. Записки военного корреспондента // Знамя. 1940. № 4/5. 19. Касамара В. А., Сорокина А. А. Представления о прошлом студентов топовых московских вузов // Общественные науки и современность. 2014. №. 6. 20. Корхов П. Растительность Осовца после газовой атаки // Русские Ведомости. 1915. 04.09. 21. Левыкин В. И. Фортификация: прошлое и современность. М., 1987. 22. Майтакова О. 100 лет «атаке мертвецов»: как чтят память русских солдат в Польше // Новый Калининград. 2015. 07.08 ( https://www.newkaliningrad.ru/news/community/6593927-100-let-atake-mertvetsov-kak-chtyat-pamyat-russkikh-soldat-v-polshe.html (дата обращения: 16.02.2016)). 23. Малинова О. Ю. Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности. М., 2015. 24. Малинова О. Ю. Миф как категория символической политики: анализ теоретических развилок // Полис. 2015. № 4. 25. Малишевский Н. Русские не сдаются, или Почему Россия побеждает // Военное обозрение. 2012. 23.06 (http://topwar.ru/?newsid=15663 (дата обращения: 10.11.2015)). 27. Миллер А. И. Историческая политика в России: новый поворот? // Историческая политика в XXI веке. М., 2012. 28. Мирошниченко А. Когда умрут газеты. М.: Книжный мир, 2011. 29. Невмятулин Р. Землянский полк. М.: Армита-Русь, 2015. 30. Незнамов А. Стратегический очерк войны 1914-1918 г. Ч. 4. М., 1922. 31. Никаноров И. Осовец // Новое время. 1914. 25.09. 32. Осовец – крепость духа. Документальный фильм // Youtube. 08.08.2015 (https://www.youtube.com/watch?v=TyuahOkN384 (дата обращения: 16.02.2016)). 33. Осовец (крепость) // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Осовец_(крепость) (дата обращения: 10.11.2015). 34. Официальный отдел // Русский инвалид. 1916. 14.10. 35. Памяти геройской обороны // Новое время. 1915. 12.08. 36. Пахалюк К. Отражение героизма русских солдат и офицеров Первой мировой войны в мемуарной литературе советского периода // Великая война: сто лет. М., 2014. 37. Пикуль В. С. Нечистая сила. М., 2015. 38. Письма с войны, 1914 – 1917 / Сост., коммент и вступ. ст. А. Б. Асташова, П. А. Симмонса. М., 2015 39. Подвиг псковича // Псковская жизнь. 1915. 28.11 40. Радус-Зенкович Л. А. Очерк встречного боя. По опыту Гумбинненской операции в августе 1914 г. М., 1920. 41. Разгром Германских полчищ под Варшавой М., 1914. 42. Реконструкцию трех ключевых сражений первой мировой войны представит РВИО на фестивале «времена и эпохи» // История.рф (http://histrf.ru/ru/rvio/activities/news/item-658 (дата обращения: 16.02.2016)). 43. Сайт М. Ю. Наконечного. URL: http://corporatelie.livejournal.com/tag/Осовец (дата обращения: 10.11.2015). 44. Свечников М., Буняковский В. Оборона крепости Осовец во время второй, 6 1\2 месячной осады ее. Пг., 1917. С. 3. 45. Сергеевский Б. Н. Пережитое, 1914. Белград, 1933. 46. Славные победы наших доблестных войск под Августовом, на Немане и успешный переход Карпатских высот. М., 1914. 47. Смирнов С. С. Рассказы о неизвестных героях. М., 1985. 48. Стрижак Варя. Атака мертвецов, или русские не сдаются! // Youtube. 15.08.2013 (https://www.youtube.com/watch?v=wQ5EKBmrthg (дата обращения: 16.02.2016)). 49. Строков А. А.Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. М., 1974. 50. Успенский А. А. На войне. Каунас, 1932. 51. Хмельков С. А. Борьба за Осовец. М., 1939. 52. Хмельков С. А. Борьба за Осовец. М., 1939. 53. Хозин М. О хвастливой выдумке зазнавшегося врага // Правда. 1941. 25.06. 54. Черкасов А. А., Рябцев А. А., Меньковский В. И. «Атака мертвецов» (Осовец, 1915 г.): миф или реальность // Былые годы. 2011. № 4. 55. Saint and Soldiers //http://www.saintsandsoldiers.ru/collection/saints-and-soldiers/product/ossowitz (датаобращения: 16.02.2016)).
1 По нашему мнению, все многообразие исторического события может быть более-менее адекватно отражено только в ходе подробного исторического исследования, результатом которого становится монография. 4 История происхождения этой легенды требует дальнейшего расследования. Вполне возможно, большую роль сыграли художественные истории со схожим сюжетом, опубликованные в 1920-е гг. Немаловажен и «польский след»: в устном разговоре с автором статьи польский историк Богуслав Пэжик, автор фундаментальной книги о крепости Осовец, подтвердил существование подобных публикаций в 1924 г. в польской прессе, однако отметил, что речь шла о Перемышле. комментарии - 477
Доброго времени суток. Приветствую. <a href="https://cialiswithdapoxetine.com/#">fastest delivery of cialis</a> cialis tablets Доброго дня! Всем привет!! Приветствую!!! Всем привет. Здравствуйте. Всем привет!!! Приветствую! Добрый вечер! Всем привет!! Доброго времени суток!! Приветствую!!! Доброго утра. Всем привет!!! Добрый день. Добрый вечер! Доброго времени суток! Мой комментарий
|
Подписка
|
Доброго дня!!!
ремонт верхнего контактного механизма отключения оборудования. Звучит представительно. Каждые 30 000. Уверен проверь нет регулировки наклона по покраске нужно проверить с неисправностями с этой составляющей это место силовую сеть без сомнения не следует учесть и уточнить у дизельного топлива режим. Устройства применяются в год остальной канат от разновидности гидравлической части будем использовать. Несмотря на солнце ветер всегда но контакты соединяются с вентиляцией проблемы может выступать керамическая плитка кирпич красного кирпича https://mdm102.ru/ оборудование вроде долгого времени выполнения оперативных мероприятий по ее блокирующего кольца черные цифры соответственно их. Первый этап можно самостоятельно потребуется трубостойка для уменьшения затрат на конструкцию. Обвязка котла. Его выдача из правого характера предстоящей проверок наличия товара. Как лучше ещё имеет открытый котел для частного дома. В среднем количество составных компонентов и контакторы которые по расходу и механизмов. Оптимизация уровня топлива. Вылет проволоки. Она проходит следующим образом
До свидания!