Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
22888
|
Официальные извинения
962
96431
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
231
77753
No-Go-Zone и проблемы суверенитета западноевропейских государств 395
35675
Актуальность темы и постановка проблемы Термин «no-go-zone» — «зоны недоступности», «зоны ограниченного (или вовсе запрещенного) доступа» — с помощью медиа неожиданно вторгся в самый центр западноевропейского общественного внимания. Мировые Интернет-ресурсы переполнены ужасающими свидетельствами очевидцев, опровержениями политиков, дискуссионной аналитикой журналистов, политологов и т.п. В спорах обнаружилась крайняя неопределенность терминологии, используемой для обозначения данного явления, поскольку различные авторы подчеркивали какую-то одну, резко выделяющуюся черту: «запретные зоны», «зоны ограниченного доступа», «зоны сосредоточения организованной преступности» и даже «зоны беззакония» (французский канал «Еurope 1» в запальчивости спросил: «Стал ли Марсель зоной беззакония?») [43]. В конечном счете общеупотребительным стал термин «No-go-Zone» (NGZ), который сразу обогатил современные словари [33]. Данными терминами фиксируется: 1) область, в которую вход опасен, невозможен или запрещен, 2) область проживания людей не просто чуждой, но и враждебной общности, 3) область, над которой утрачен контроль государственной власти (полиции, чиновников, социальных служб, закона), 4) область господства фундаментально неприемлемых норм и ценностей. Это связано не только с резким изменением образа жизни западноевропейских мегаполисов: существованием в городах «проблемных» кварталов и районов, населенных беднотой и погрязших в преступности, крайне неохотно и редко посещаемых чиновниками и полицией. Давно известны прежние и сегодняшние нищенские и криминальные окраины больших городов – bidonville, favelas, ghetto и т.п.. В литературе подробно изучена предыстория их возникновения и существования [6, с.171-184]. «Речь идет о появлении все возрастающего количества… no-go-zones – районов, посещение которых небезопасно для этнических европейцев. В них… не действуют законы принимающей страны, они …не контролируются властью, во многих случаях неспособной даже обеспечить доступ туда правоохранительных органов и общественных служб, …как пожарные или скорая медицинская помощь. В некоторых кварталах британских городов, включенных радикальными исламистами в планы по превращению их в Исламские эмираты, уже… развешиваются плакаты…: «Вы входите в зону, контролируемую законами шариата» [5, с.34]. Этим феноменом брошены опасные вызовы и сформированы «прямые и явные» угрозы: терроризм, катастрофическое углубление социального неравенства и несправедливости, оборачивающееся постоянными вспышками брутального насилия, падение устойчивости жизненного мира и возрастание всевозможных рисков (преступности, насилия, безработицы, вражды, вандализма). Вызовы заключаются и в том, что все политические силы и институты оказались несостоятельными как в объяснении этого феномена, так и в разработке мер для решения возникающих проблем. В начале 2000-х в СМИ вспыхнули жаркие дискуссии (вслед за буквально вспыхнувшими беспорядками в пригородах и предместьях западноевропейских городов), в которых столкнулись диаметрально противоположные точки зрения по главному вопросу: существуют ли реально такие зоны или это плод досужей (небескорыстной и оскорбительной) фантазии [37;35]. Ответственность за введение термина NGZ взял на себя Д. Пайпс, который еще в 2006 г. опубликовал работу «751 зона ограниченного доступа во Франции» [51], вызвавшую острые полемические выпады. К этой теме он пришел в результате длительного исследования положения мусульман в Европе [54], а после опубликовал статью с многозначительным названием «Европа или Еврабия?» [52]. Под ударом жесткой критики Д. Пайпс в 2013 г. вынужден был снизить тон своих характеристик этих зон, объясняя это тем, что на фоне хорошо известных американцу примеров вроде разрушенных Бронкса и Детройта посещение европейских NGZ вместо ожидаемого ада оставляет умеренные впечатления (и здания не столь разрушены, и зеленые насаждения имеются, и социальная жизнедеятельность имеет место быть). Тем не менее, идеи NGZ прижились, особенно после новых беспорядков во французских пригородах в 2012 году, причем как раз именно в тех районах, о которых писал Пайпс в 2006. Эстафету изучения этих зон подхватил С. Керн из Gatestone Institute (Нью-Йорке), который определил их как зоны с «преобладающим мусульманским населением, которые в значительной степени закрыты для немусульман». В других обзорах Керн писал, что в Германии, Италии, Нидерландах и Швеции также есть подобные «запретные зоны» [39]. Противники признания реальности NGZ не собирались отступать: в 2015 г. возникла перепалка в СМИ, когда внештатный автор в интервью Fox News сказал, что посетил некоторые окрестности Парижа, которые были «…довольно страшны. Я был в Афганистане, Ираке, Кашмире, Индии, и время от времени было похоже на …те места. Вы видите, что молодые люди носят футболки с изображением Усамы бен Ладена». Но, приводя эти свидетельства, ведущая утверждала, что «история (о существовании NGZ- авт.), циркулирующая начиная с парижских террористических атак прошлой недели, шокирующая — и очевидно неверная» [31]. Особенно сильным нападкам подвергся комментатор Fox News С. Эмерсон за то, что назвал Бирмингем «запретной зоной» для немусульман, хотя мусульмане составляют менее четверти его населения. Раздражение британских властей комментариями канала было столь велико, что тогдашний премьер Англии Д. Кэмерон назвал Эмерсона «полным идиотом». Массированное давление вынудило известного журналиста униженно извиняться перед жителями славного города Бирмингема за то, что чуть не оклеветал их, и даже, в знак примирения, сделать благотворительный взнос. С. Керн пишет: хотя проблема NGZ хорошо задокументирована, «мультикультуралисты» упорно отрицают их существование и ведут скоординированную кампанию чтобы дискредитировать и заставить замолчать тех, кто привлекает внимание к проблеме [39]. Более того: «Когда бывший пресс-секретарь правительства Германии Уве-Карстен Хайе заявил …о существовании в Германии нежелательных для иностранцев зон, на него обрушился шквал критики. Его обвиняли во лжи и попытке дискредитировать немецких политиков, заставляли извиниться. При этом он не сказал ничего, кроме правды: «В Бранденбурге и в других регионах Германии есть маленькие и средние города, в которые я бы не рекомендовал ездить тем, кто имеет другой цвет кожи. Оттуда, возможно, не удастся выбраться живым». Скандал, разразившийся после этой фразы, лишил г-на Хайе поста пресс-секретаря и послужил немецким политикам хорошим уроком» — пишет обозреватель [7]. Аналогичным образом чиновники и провластные СМИ отрицают существование NGZ в Швеции [45]. Подобные примеры [47] можно умножать, что только показывает накал политической борьбы по поводу признания или отрицания самого факта существования проблемы NGZ. Ситуация еще больше обострилась с развертыванием беспрецедентного миграционного кризиса, когда восточноевропейским странам стали навязывать квоты на принятие и размещение мигрантов [38]. Точку в ожесточенных спорах поставила канцлер Германии А. Меркель, неожиданно признав существование этих зон [28].
Феномен NGZ «Зоны ограниченного доступа / зоны недоступности» (далее будем именовать их наиболее употребительным термином «No-go-zone» - NGZ) - это печально прославившиеся пригороды (или городские районы) крупных западноевропейских городов. Д. Пайпс, открывший эту тему, поясняет, что термин NGZ «неофициальный (по-видимому, происходящий из американского военного арго); словари указывают два значения: (1) (места), которые простые люди избегают из страха; (2) представители государства входят туда только при исключительных обстоятельствах» [48]. В работе «Опасность зон ограниченного доступа в Европе» он указывает их главные свойства: «зоны ограниченного доступа — понимаются в том смысле, что представители государства — полиция особенно, но также и пожарные, контролеры счетчиков (приборов учета – авт.), дежурные машины скорой помощи, и социальные работники — могут войти туда только с массированной поддержкой в течение определенных промежутков времени. Если они не будут повиноваться этому основному правилу (как я узнал …в Марселе), они, вероятно, будут подвергнуты оскорблениям, угрозам и даже нападению» [55]. Обыватель районов и предместий западноевропейских городов на личном опыте убеждается в том, что в этих зонах закон не действует, немусульмане подвергаются нападениям вплоть до убийств, постоянно вспыхивают беспорядки, совершаются массовые акты вандализма, чиновники и силы правопорядка не предпринимают ничего, чтобы восстановить порядок и законность, а возмущенных таким положением дел граждан обвиняют в «расизме», покрывая поведение банд головорезов ссылками на их «бедность», чем потворствуют безнаказанности и разгулу криминала. Д. Пайпс приводит факты из отчета Межведомственной Комиссии французского правительства по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (MILDT): «Зоны» стали центрами наркотрафика. 550 000 человек во Франции потребляют марихуану ежедневно и 1,2 миллиона на регулярной основе. Ежегодное потребление марихуаны составляет 208 тонн — по рыночной стоимости 832 миллионов евро ($1,2 миллиарда). MILDT указывает, что «оптовые торговцы марихуаной зарабатывают до 550 000 евро (820 000$) в год». Но, так как они работают из «зон» (во Франции власти используют изобретенный властями термин «ZUS» (Zones Urban Sensible — «чувствительные городские зоны»)), «наркоторговцы вне досягаемости французских властей. Эти зоны существуют не только потому, что мусульмане хотят жить в их собственных районах согласно их собственной культуре и их собственным законам шариата, но также и потому что организованная преступность хочет работать без судебного и финансового вмешательства …государства. Во Франции закон шариата и правление мафии стали почти идентичными» [51]. С. Керн, давно исследующий проблему, пишет: «Исламские экстремисты увеличивают количество NGZ в европейских городах, в которые запрещен доступ немусульманам. Многие NGZ функционируют как микрогосударства, которыми управляет исламский закон шариата. Власти стран, принимающих мигрантов, потеряли контроль за этими районами и часто не способны обеспечить даже элементарную общественную безопасность и помощь — такую, как полиция, пожаротушение и скорая помощь. NGZ — побочный продукт десятилетий мультикультурной политики, которая поощрила мусульманских иммигрантов создавать параллельные общества и оставаться обособленными, а не интегрироваться в их европейские страны» — делает вывод исследователь [34;35;36;47].
Подходы к пониманию и изучению NGZ СМИ, чиновники и депутаты европейских парламентов отчаянно опровергают сообщения о существовании подобных зон; конфликты между мигрантами и гражданами объясняются то происками экстремистов, желающих навредить социальному миру, то расистскими и ксенофобскими предрассудками граждан, которые заведомо преувеличивают угрозы [19]. Власти предпринимают целый комплекс усилий, чтобы опровергнуть очевидное. Объясняется это стремлением избежать любой конфронтации, обвинений в «исламофобии» и расизме. Часто они безосновательно ссылаются на примеры глубокой интеграции мигрантов, попавших в Европу после Второй мировой войны, что, действительно, описано в литературе [46]. Более того, игнорируется то, что среди мигрантов прошлой волны, интегрировавшихся в западноевропейское общество, выявляется глубочайшее неприятие современной европейской миграционной (и вообще социальной) политики, поощряющей неравенство между ними и новоприбывающими. Ограничение действия государственной власти в этих зонах не может быть расценено как нечто малозначительное. Это явление имеет принципиальные последствия: «применение мусульманского права и оспаривание прав государственной власти; соединение слабых европейских правительств и сильной исламской борьбы за власть указывает на будущие волнения, кризисы, дезорганизацию и даже гражданскую войну» [55]. NGZ — это зоны, вышедшие из-под контроля государств Западной Европы. Более того, «мусульманские анклавы в европейских городах — также настоящие нерестилища для исламского радикализма и представляют значительную угрозу Западной безопасности» [21; 30; 55]. Вопреки тщетным попыткам мультикультуралистов опровергнуть факт существования таких зон, высмеять их исследователей, приклеить ярлык «городских легенд», мифов и вымыслов, — даже беглый обзор СМИ и Интернет-ресурсов показывают как значимость и реальность объекта исследования, так и размах, и основательность разнообразных исследований. С. Керн предпринимает попытку представить развернутую панораму множества разнородных свидетельств существования проблемы «зон недоступности». «Фабрис Баланш (Fabrice Balanche), известный французский исследователь ислама (Университет Лиона): «У вас есть территории во Франции, такие как Рубе, такие как северный Марсель, куда не ступит нога полиции, где власть государства абсолютно отсутствует, где были сформированы мини-исламские государства». Французский писатель и политический журналист Эрик Земур (Éric Zemmour): «Есть места во Франции…, особенно в пригородах, где… салафитские исламисты обращают в мусульманство некоторые районы и пригороды. В этих районах это не Франция, это — исламская республика». Французский политик Франк Гио (Franck Guiot ) пишет, что части Évry, городка в южном пригороде Парижа, являются NGZ, куда полиция не может пойти из страха нападения… Политики, стремящиеся поддерживать «социальный мир», мешали полиции …защитить себя». «Еurope 1», одна из ведущих телерадиокомпаний Франции, охарактеризовала Марсель как «NGZ» после того, как правительство было вынуждено развернуть вооруженную полицию по охране общественного порядка, известную как CRS, чтобы противостоять враждующим мусульманским бандам в городе» [39]. На фоне систематических опровержений властей французская пресса переполнена доказательствами противоположного. «Французская газета Le Figaro, — продолжает С. Керн, — описывала центр города Перпиньян как «истинную NGZ», где «агрессия, антисоциальное поведение, незаконный оборот наркотиков, мусульманский коммунализм, межрасовые напряженные отношения и племенное насилие» вынуждают немусульман съехать», что район Тулузы Les Izards «был NGZ, где арабские банды, занимающиеся незаконным оборотом наркотиков, управляют улицами, создавая климат страха». Газета France Soir «получает результаты опросов, показываюших, что почти 60% французских граждан выступают за отправку армии в неблагополучные пригороды, чтобы восстановить порядок». Газета Le Parisien назвала части Grigny, городка в южном пригороде Парижа, «NGZ» (a «lawlesszone»), терзаемым хорошо организованными мусульманскими бандами, участники которых полагают, что они — «владельцы мира». Еженедельный общественно-политический журнал Le Point сообщил о «растущем мусульманском беззаконии во французском городе Гренобле». Французский журнал Le Nouvel Observateur сообщил об ухудшающейся ситуации с безопасностью в Рубе, городе в северной Франции, недалеко от бельгийской границы: местные граждане «сосланы в их собственной стране» и хотят «создать …ополчение, чтобы восстановить порядок, потому что полиция боится противостоять мусульманским бандам» [39; 41][i]. В августе 2014 французский журнал Valeurs Actuelles сообщил что «во Франции есть более 750 областей беззакония», где закон Французской Республики больше не применяется. Под заголовком «Ад во Франции» сказано, что много частей Франции испытывают «диктатуру сволочи», где полицейских «встретили минометным огнем» и они были «вынуждены отступить под градом снарядов». Valeurs Actuelles также сообщил о NGZ в Нанте, Туре и Орлеане, которые превратились в «поля битвы» [39]. Телеканал TF1 демонстрирует полуторачасовой документальный фильм о мусульманских бандах в парижских NGZ. С. Керн ссылается на 120-страничную научно-исследовательскую работу, названную «NGZ во Французской Республике: миф или действительность?» [57], в которой «задокументированы десятки французских кварталов, где полиция и жандармерия не могут обеспечить наведение правопорядка или даже войти без риска конфронтации, забрасывания снарядами, и даже перестрелок со смертельным исходом». В октябре 2011 г. во Франции появился знаменательный отчет (2 200 страниц), «Banlieue de la République» («Пригород республики»), в котором указано, что Сена-Сен-Дени и другие парижские пригороды становятся «отдельными исламскими сообществами», отрезанными от французского государства, и где исламский закон шариата быстро упраздняет французское гражданское право. ]указывалось, что «Мусульманские иммигранты все чаще отвергают французские ценности и вместо этого погружаются в радикальный Ислам». Отчет был подготовлен влиятельным французским мозговым центром «Институт Монтеня» («L'Institut Montaigne»), возглавляемым Жилем Кепелем, уважаемым политологом и специалистом в исламе, вместе с пятью другими французскими исследователями. Авторы отчета показали, что Франция, у которой теперь есть 6,5 миллионов мусульман (самое многочисленное мусульманское население в ЕС), — на грани глубокого социального взрыва из-за отказа мусульман интегрироваться во французское общество. Отчет также показал, что проблема усиливается радикальными мусульманскими проповедниками, которые продвигают социальное изолирование мусульманских иммигрантов, чтобы создать «параллельное мусульманское общество во Франции, в котором управляет закон шариата» [39]. В 2014 г. газета Le Figaro опубликовала [44] содержание рассекреченного документа разведки, который предупреждает о введении закона шариата во французских школах в мусульманских гетто. В нем содержится 70 конкретных примеров того, как мусульманские радикалы подчиняют себе якобы светские школы по всей стране. К ним относятся: закрытие детских площадок, халяльное питание в столовых, хронические прогулы (граничащие с 90% в некоторых школах городов Ним и Тулуза) во время религиозных праздников, тайные молитвы в тренажерных залах или коридорах. В докладе подробно описывается, как «самозванные молодые радетели правоверия» обходятся с законом 2004 года, запрещающим религиозные символы в школах Франции. Издание Einwanderungskritik разработало интерактивную карту зон «правового беспредела» (no-go-areas) в Европе [50]. Разумеется, продолжать открыто и примитивно отрицать существование «зон», третировать множащиеся факты проявления их жизнедеятельности становилось все труднее. «Новации» не заставили себя ждать: с 1996 по 2014 гг. во Франции правительством были введены в употребление так называемые «Чувствительные городские зоны» (Zone urbaine sensible (ZUS)). Под этим термином понимались «внутригородские территории, специально определенные гражданскими властями Франции в качестве первостепенной цели городской (социальной и экономической) политики. Они были в числе 751 районов, среди которых 718 в материковой Франции, и касались около 7% французского населения (т.е. 4,5 млн. чел.)» [59]. На эти «чувствительные» зоны предполагалось обратить первостепенное внимание и направить им разнообразную экономическую, фискальную и социальную помощь для снижения резкого неравенства и вопиющих диспропорций в социально-экономическом положении их жителей. Но вскоре расплывчатость подобной «чувствительности» стала очевидной: ZUS были отменены и заменены «Зонами приоритетной безопасности» (Zones de Sécurité Prioritaires («ZSP»)) с 1 января 2015 [32]. Французское правительство вынуждено было предпринять попытку обуздать тенденцию не просто нарастания социальных диспропорций и социально-политического напряжения, но прямых угроз социальной стабильности и правопорядку. Пришлось весь комплекс социальных проблем, который призвана была решать форма ZUS, переформатировать, выведя на первый план именно общественную безопасность. Переполненные преступностью районы, которые французское МВД определило как ZSP, включают преимущественно мусульманские части Амьена, Авиньона, Бордо, Клермон-Феррана, Лилля, Лиона, Марселя, Нанта, Парижа, Перпиньяна, Страсбурга, Тулузы [29]. Количество ZSP «достигает 64» [15]. Цель властей - понижать преступность и улучшать условия жизни жителей кварталов в этих зонах, делать их более безопасными. Мы подробно остановились на ситуации во Франции, но подобные процессы, как свидетельствуют СМИ и многочисленные исследователи (Soeren Kern, Nonie Darwish [30], Nima Gholam Ali Pour [49] и др.), взрывают социальную жизнь Германии, Швеции, Великобритании и др. стран. Так, С. Керн рисует обстоятельно документированную картину роста преступности, вандализма и социально-политической напряженности в Германии, связанного с существованием многочисленных NGZ [40-42]. Немецкая полиция сознательно занижает статистику преступлений с участием мигрантов, населению по отношению к преступникам навязывается политика «толерантности», которая лишь провоцирует их. Власти признали, что они «потеряли» около 130 тыс. мигрантов (т.е. их въезд в страну никак не был оформлен), которые въехали в страну в 2015 году. Более 400 мигрантов, въехавших в 2015-2016 гг., сегодня проходят по делам, связанным с терроризмом. Мигранты выдают себя за беженцев, фальсифицируют сведения о себе – возраст, семейное положение, национальность, страну происхождения и т.д. Разгул преступности поражает воображение европейца, СМИ и Интернет-ресурсы переполнены констатациями об «утрате контроля над улицами» [40]. Перечисляется невероятное количество «запретных зон» в Европе [35]. Особенно ужасает преступность малолетних мигрантов, в отношении которых европейская правоохранительная система совершенно бессильна: сбиваясь в банды и вооружаясь ножами, они крадут все, что «не приколочено», врываются в клиники, средь бела дня грабят в школах, детских садах, домах престарелых, общественном транспорте: «По словам Фредди Лосе, заместителя председателя немецкого полицейского Союза (DPolG) в Гамбурге, многие преступники-мигранты рассматривают мягкость немецкой системы правосудия как зеленый свет, чтобы продолжить преступное поведение» [40] Ужасающая ситуация складывается в Швеции [49], где, по многочисленным свидетельствам и оценкам создан настоящий «рай» для исламских экстремистов. Но правительство заявляет, что «NGZ» не существуют в Швеции. Тем не менее, независимые обозреватели признают их наличие, и даже в отчете шведской полиции за 2016 г. указано 53 NGZ — полицейские называют их «запретными зонами». Сегодня мрачная слава сопровождает сообщения о событиях в стокгольмском квартале Ринкебю (Rinkeby) [48]. Столь же мрачную картину рисует «Особый доклад и анализ текущего положения с мигрантами» МВД Австрии, где описывается настоящий «сценарий ужасов»: вследствие беспрецедентного наплыва в Австрию беженцев силы правопорядка не в состоянии больше гарантировать исполнение своих служебных обязанностей в местах их концентрации. «В стране начали появляться зоны, где закон попросту прекратил свое существование – его заменили внутренние «разборки» одних групп беженцев с другими» [19].
Выводы Опыт более чем двадцатилетнего исследования феномена NGZ целым рядом журналистов, аналитиков в Европе и России позволяют сделать несколько важных выводов. 1) В отличие от предыдущих волн миграции в США и Западную Европу (например, из Турции в Германию, из Магриба во Францию — после Второй мировой войны), в результате которых мигранты интегрировались и ассимилировались, в конце ХХ – начале ХХ1 вв. сложилась принципиально иная ситуация — категорического нежелания мигрантов новой волны пойти тем же путем. Возникающие NGZ радикально отличаются от печально известных прежних форм компактного сосредоточения социально обездоленных слоев населения – они строятся на непримиримом отстаивании своей социокультурной инаковости, решительном отличии от коренного населения (подчеркивается, прежде всего, религиозно-этническая несовместимость). Массы населения NGZ категорически против любой ассимиляции и интеграции. В отличие от трудовых мигрантов после Второй мировой войны, искавших работу в Западной Европе, нынешние мигранты работать не собираются (причем не ясно, есть ли вообще возможность трудоустройства этих масс не желающего интегрироваться населения) [27]. Сегодня NGZ становятся местом обитания не просто организованного криминала, но международного экстремизма и терроризма, ставящего своей целью уничтожение важнейших институтов этого общества. 2) По данным ООН, к 2050 году население ЕС упадёт с 376 миллионов до 339,3 млн., а Восточной Европы — со 105 до 85 млн. [25]. К этому следует добавить проблемы старения населения и ухудшения его здоровья. Возникает естественный вопрос – зачем осуществляется подобная социальная политика? Наивные рассуждения о том, что новые мигранты «вольют свежую кровь» в западноевропейское общество и его рабочую силу, не могут быть приняты всерьез. Мигранты несут с собой антиевропейские ценности, которые Европа не может принять (трайбализм, игнорирование прав человека, отказ от демократии, правового государства, свободы совести и т.п.), и категорически отвергают новоиспеченные «европейские ценности» — гомосексуализм, легализацию проституции и употребления наркотиков, ювенальную юстицию. Рефреном звучит общий вывод: «Европа погружается в миграционный хаос» [14]. 3) На фоне констатаций лидерами ведущих европейских государств «краха политики мультикультурализма» [10] перспективы когда-нибудь интегрировать агрессивные и чужеродные массы несбыточны. А вот бремя повышенных социальных расходов на содержание не желающих ждать, вырванных с корнем из привычного уклада жизни людей – это хорошо просчитываемая реальность. Недавние опросы «Что на самом деле думают мусульмане в Британии» показали тенденцию резкого обособления мигрантов, в подавляющем большинстве не приемлющих базовых ценностей европейцев [58]. 4) История многочисленных споров по поводу существования NGZ свидетельствует о крайне опасной ситуации «нормальности» в отношении нелегальной миграции, когда государственные власти (прежде всего западноевропейских стран) отказываются регистрировать и регулировать этот процесс в соответствии с существующим законодательством: чем бы это ни оправдывалось, это подрыв основ правового государства. Всем мигрантам скопом (в обход установленных законом процедур) присваивается статус беженца, что приводит к сокрытию реальных масштабов миграции; потоки мигрантов засорены огромным количеством террористов из регионов локальных войн и конфликтов [30]. Мигранты выдают себя за беженцев, «используют около 14 идентичностей» (имя, возраст, национально-этническая принадлежность, страна происхождения, семейное положение и т.п.) для незаконного получения многообразных пособий (которые, заметим, сложно получать не только законным мигрантам, но и коренным жителям). Пересекая границу Шенгенской зоны, мигрант бесследно растворяется в пространстве Евросоюза. Искусственно запутывается различие между беженцами, мигрантами и беглыми преступниками [21]. Возникают протесты законопослушных мигрантов прежних лет, интегрировавшихся в европейские общества. 5) При возникновении европейских NGZ бросается в глаза двусмысленность: почему миграционные потоки, несмотря на обилие препятствий, устремлены в европейские мегаполисы? Казалось бы, зачем преодолевать такие трудности (вспомним, сколько людей гибнет в море, какие лишения претерпевают они по дороге, попадая в совершенно чуждую им среду), когда рядом единоверцы? Венгерский чиновник говорит: «Богатые арабские страны отказываются принимать беженцев не потому, что не могут их интегрировать, а потому, что им в Европе нужен свой человеческий ресурс в эпоху «после нефти». Тогда арабские элиты перебазируются в Европу и создадут здесь политические партии, для которых у них здесь уже будет готовый электорат. Таким образом, они сразу попадут в местные парламенты, во власть. Поэтому им совершенно не с руки отказываться от столь удобной возможности, когда Европа сама приглашает к себе их будущих избирателей. Ведь вряд ли кто-то из беженцев будет голосовать за сегодняшние местные партии. Но как только будут созданы исламские партии, на которые у нефтяных государств достаточно денег, мигранты будут голосовать только за них» [9]. 6) Нельзя продолжать игнорировать тот факт, что NGZ — зоны, закрытые для закона, вовсе не остаются в некоем «вакууме власти»: он мгновенно заполняется либо властью самоорганизующегося сообщества (этнической группы в местах ее компактного проживания) или криминала, оргпреступности (средства к существованию в обход госконтроля они находят в виде доходов от наркотрафика, торговли людьми, оружием, краденым и т.п.), либо законами иностранного государства. Все это — угроза национальному суверенитету [11, с.59-60]. В этих зонах распространены «шариатское право», деятельность «шариатских органов правопорядка (патрулей, полиции, судов)», а также обычные «разборки» преступных организаций [47]. 7) Сегодня предпринимаются массированные и скоординированные усилия, чтобы скрыть, затушевать реальные причины рукотворного миграционного хаоса (уничтожение Западом государственности в Ираке, Ливии, Афганистане, Сирии, Сомали, Судане и т.п.). Упорно озвучивается тезис о необходимости «окружить заботой» всех мигрантов (они – беженцы!). Конечно, люди, попавшие в жернова развязанных США и НАТО войн и локальных конфликтов, нуждаются в защите и помощи, - но миграционная практика Запада делает их орудием бесчеловечной политики. В итоге резко возрастает социальная напряженность, отягощаемая фундаментальными различиями в формировании идентичностей: «нарастание потенциала «малых» идентичностей способно подорвать влияние идентичности «большой» и подготовить раскол многоэтнической страны» [1, с.242]. Это не может не вести к самым тяжким, жестоким и трудноразрешимым противоречиям, выливающимся в религиозные войны, расизм, ксенофобию [56; 13]. 8) Печальный опыт возникновения и изучения феномена NGZ важен и для современной России, интегрирующейся в мировые социально-экономические и политические процессы (часто – далеко не лучшим способом) [20]. Необходимо научно-рациональное осмысление данной проблемы, выработка грамотной и эффективной социальной политики, извлечение уроков из крайне негативного опыта западноевропейских стран. Ведь ряд опасных тенденций уже дают основания для самых серьезных тревог [16; 17]. Необходимо видеть коренные причины миграции из стран СНГ и устранять их, а не бороться со следствиями [22, с.49-62]. Возникновение устойчивых мест компактного проживания мигрантов и складывание правового вакуума в регулировании их жизнедеятельности [3; 24] — это не только сверхэксплуатация людей [26], разрастание оргпреступности, но и прямая угроза суверенитету России. Об этой опасности СМИ [18; 23] и ученые открыто говорят, обращая внимание на российские мегаполисы: «Жуткие районы-гетто, появляющиеся на окраинах Москвы – это реальность» [4]. 9) России нельзя допустить возникновение NGZ на своей территории. Сущность эффективной социальной политики [12] не в пересказе вышедших из моды мифов мультикультурализма, не в культивировании самородной «идентичности» (как это опасно-бездумно часто происходит, например, в отношении так называемых «малочисленных народов» или искусственно конструируемых псевдоэтнических общностей в виде различных «асфальтовых» казачеств), а в том, чтобы делать все возможное для противодействия уничтожению носителя демократии – демоса [2].
Литература
комментарии - 395
У каждого изделия имеется товарная карточка, в которой есть разноракурсные фото, указание срока гарантии, стоимости, название бренда и коллекции, наличие скидки, перечисление всех характеристик https://акваторг24.рф/kollektory-shkafy-komplektuyuschie/kollektory-raspredelitelnye/new-product/ [url=http://trazodone.best/]trazodone for sale[/url] В современном мире у людей часто возникают проблемы, когда они приходят к убеждению, что их родного человека нужно поместить по круглосуточный уход и заботу, а также обеспечить ему профессиональную помощь медработников и помощь сиделок для лежачих больных https://academylife.ru/art/pansionat-dlja-pozhilyh-c-artritom/ По рейтингу https://aerkomp.ru/shop/kompressoryi/vintovie/atmos/sec/vintovoj-kompressor-atmos-sec-302-vario-13/ Использование Керамзита приобретает особое значение в условиях неустойчивого климата и повышенной влажности, так как он погодоустойчив, огнестоек, не разрушается при замораживании и не подвержен гниению https://al-keram.ru/blog/proizvodstvo-keramzita.html — быстроразвивающаяся строительная компанияОсновное направление деятельности – производство высотных ремонтно–строительных работ с https://alpinist-servis.ru/germetizaciya-mezhpanelnyx-shvov/ Спасибо за обращение! В скором времени с вами свяжется наш менеджер, пожалуйста ожидайте https://ateljedana.ru/ В Тату-студии Wild tattoo ждут тех, кто привык выглядеть неотразимо при любых обстоятельствах https://astudiy.ru/ukladki/ Тату-студия Wild tattoo https://astudiy.ru Механизм: еврокнижка https://by-home.ru/stulya/27213-stul-kukhonnyj-signal-chic-d-bluvel28-bezhevyjdub.html Кроме этого, доступны и дополнительные товары, профессиональные чистящие средства, инвентарь и предметы для бытового использования https://www.chistomir.ru/cat/prinadlejnosti_sadovogo_oborudovaniya/3280.html Изобретение в 1950 г https://www.chistomir.ru/cat/prinadlejnosti_apparatov_visokogo_davleniya/522.html Ежов Павел Игоревич https://azbuka36.ru/magazin?tfc_storepartuid[449095618]=Эскизы+печатей&tfc_div=::: Курсы косметологии: сокращение времени доставки персонала по четко утвержденному маршруту; Как часто делать лазерную шлифовку? Мой комментарий
|
Подписка
|
от 1 129 руб https://sklad46.ru/uslugi/dlya-rabochikh-obshchezhitiy-new-/komplekt-3/
КПБ Мако-Сатин 3D артикул 998 https://sklad46.ru/uslugi/dlya-rabochikh-obshchezhitiy-new-/komplekt-3/
Постельное белье Иваново https://sklad46.ru/tseny/
Купить постельное бельё от производителя оптом с возможностью самовывоза заказанных товаров или доставки удобно на нашем сайте https://sklad46.ru/uslugi/matrasy/po-tipu/
Весь ассортимент товаров и коллекций постельного белья из Иваново , отображённый на страницах сайта, есть на складе, как и информация о скидках, доставке и акциях https://sklad46.ru/sitemap/
Закупка оптовой партии от 50 000 р https://sklad46.ru/uslugi/matrasy/po-tipu/strutoklas/
– это специальные, выгодные для покупателя, скидки https://sklad46.ru/kontakty/politika-konfidentsialnosti/
Которые позволят вам существенно сэкономить https://sklad46.ru
Можете наладить продажу по дроп шипингу https://sklad46.ru/dostavka/
Раздолье поплин https://sklad46.ru/uslugi/tumbochki-i-shkafy/
Постельное бельё бязь https://sklad46.ru/uslugi/krovati-metallicheskie/