Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
25296
|
Официальные извинения
972
104911
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
239
84478
Адольф Тьер – палач Парижской коммуны или «спаситель» Франции? Эволюция оценок французского либерального политика XIX века 2059
43498
*** Луи Адольф Тьер (1797-1877 гг.) – крупный историк романтической школы периода Реставрации (наряду с О. Тьерри, Ф. Гизо и со своим ближайшим другом Ф. Минье) и государственный деятель Франции XIX века. Автор знаменитых монументальных исторических трудов – таких, как «История Французской революции» и «История Консульства и Империи», - Тьер был членом Французской академии с 1833 года. В историю Франции этот убежденный либерал вошел как политик, министр, а затем первый президент Третьей республики – самой продолжительной в истории Франции. В годы Июльской монархии (1830-1848 гг.) Тьер наряду со своим извечным политическим оппонентом, также историком Франсуа Гизо был наиболее влиятельным политиком Франции. Приняв самое деятельное участие в революции 1830 года, в недавнем прошлом либеральный журналист Гизо сделал потрясающую политическую карьеру: дважды, хотя и ненадолго, возглавлял французское правительство (в 1836 и 1840 гг.), возглавлял министерства иностранных дел, внутренних дел, торговли и общественных работ. В 40-60-е гг. Тьер постоянно находился в оппозиции сменявшим друг друга политическим режимам. В 1848 году сразу после демократической Февральской революции он стал одним из главных вдохновителей и организаторов «партии порядка», боявшейся анархии и хаоса и потому стремившейся погасить излишне демократические настроения французских народных масс. В целом одобрив подавление июньского восстания рабочих 1848 г. генералом Э. Кавеньяком, Тьер критически отнесся к диктатуре и последующему утверждению империи Наполеона III. В 60-е гг. он стал одним из признанных лидеров либеральной оппозиции авторитарному режиму, произнеся несколько пламенных речей в парламенте, посвященных утверждению свобод во французском обществе. Тьер окажется одним из немногих трезво мысливших политиков, включая и либерально-демократический лагерь, который будет отговаривать политическую элиту Франции от развязывания опасной, и впоследствии приведшей к катастрофе войны с Пруссией. Однако главную роль Тьер сыграл в начале 70-х гг., став одним из «отцов-основателей» буржуазной Третьей республики во Франции и умиротворителем канцлера Германской империи Отто фон Бисмарка. Тот был готов вести переговоры только с Тьером, умудренным многолетним политическим опытом, признанным национальным лидером Франции той эпохи. Печальную известность Тьеру принесло жестокое подавление Парижской коммуны в 1871 году, которым он непосредственно руководил. С легкой руки Карла Маркса Тьер получил ярлык «кровавого карлика», и потому надолго оказался табуированной фигурой в отечественной исторической науке. Таким образом, Адольф Тьер остается противоречивой фигурой. И поныне по отношению к Тьеру во Франции можно судить о политических взглядах: благосклонны к нему обычно правые, критичны – левые. В частности, это можно проследить на примере университетского сообщества Парижа. Так, профессура университета Париж-I Пантеон-Сорбонна, по преимуществу левая, критикует Тьера за подавление Парижской коммуны, видит в нем злодея, антигероя. А в университете Париж-IV Сорбонна, где собрались преимущественно представители правых консервативных взглядов, к Тьеру относятся благосклонно, видя в нем спасителя буржуазного строя и монументальную фигуру в истории Франции XIX века. Несмотря на два десятка биографий, выпускаемых почти каждое десятилетие после смерти Тьера, интерес к его фигуре не ослабевает и поныне. Как сказал один из его французских биографов Жорж Ру, «Тьер – это весь наш XIX век. Реставрация, Июльская монархия, Революция 1848 года, Вторая империя, Война 1870 года, Парижская Коммуна, Третья Республика. Этот человек все видел, все пережил... Он не только участвовал в каждом из этих событий, играя …решающую роль, но еще в течение всех этих следующих друг за другом потрясений часто воплощал душу самой Нации. Казалось, ему одному принадлежал весь мир, мир XIX века, у которого было величие и слава, которые были и у самой Франции». В качестве дани памяти Тьеру 20 октября 1952 г. тиражом в миллион двести тысяч экземпляров в серии, посвященной деятелям 1848 года, выпущенная в честь столетия революции, вышла почтовая марка с его портретом. Она символизирует связь времен между XIX и XX веками. Отец-основатель Третьей республики горячо почитался и в Четвертой, не менее буржуазной по своей природе.
*** Белая и черная легенды об Тьере возникли почти одновременно еще при его жизни. Впервые о нем начали писать уже в годы Июльской монархии. Так, в 1846 году появилась книга бывшего сотрудника министерства внутренних дел Александра Лайя, в которой он впервые описал личную и общественно-политическую жизнь Тьера [18]. В 1854 году вышла в свет его биография, изданная Эженом де Миркуром в карманном формате [19] в одной серии с биографиями других знаменитых современников. Миркур назвал Тьера «маленьким дьяволом в очках», который, когда «был министром, держал Францию в своих руках!» [19. P. 9]. Пожалуй, именно Лайя и Миркура можно назвать зачинателями «белой легенды» о Тьере, который в большинстве работ предстает как национальный герой Франции. Но тогда же появились и первые негативные оценки его личности. Так, современник и политический оппонент Тьера, сторонник свергнутой в 1830 году не без его участия династии Бурбонов легитимист Франсуа Рене де Шатобриан в «Замогильных записках» написал: «Дорожит ли господин Тьер своими принципами? Ни в малейшей степени: он ратовал за резню, но с таким же успехом стал бы проповедовать гуманность; он выдавал себя за страстного поклонника свободы, что не помешало ему подавить Лионское восстание, расстрелять рабочих на улице Транснонен и отстаивать вопреки всем и вся сентябрьские законы» [10. С. 558]. Шатобриан подметил, что Тьер «подвижен, как ртуть» [10. С. 558]. Княгиня Д. Ливен, жившая в годы Июльской монархии в Париже и державшая там знаменитый политический салон, писала: «Г-н Тьер – неистощимый фейерверк; у него самый богатый ум, какой я знаю. Огромная впечатлительность и изменчивость принципов составляют отличительную черту его характера. В глубине души это революционер, но который, в случае надобности, может принять любую окраску…» [9. С. 147]. Русский дипломат Медем, живший в Париже в 1832 году, конфиденциально писал в Петербург: «К несчастью, он не пользуется никаким уважением в обществе, особенно по причине продажности; его упрекают в том, что, будучи помощником статс-секретаря при Лаффите в министерстве финансов, он продавал должности тем, кто дороже платил» [7. С. 52-53]. Медем отметил неустойчивость взглядов Тьера, его беспринципность в случаях, когда дело касалось честолюбия [7. С. 53]. Не лучшая характеристика дана Тьеру два года спустя в другом секретном донесении, где говорится о его скандальных биржевых операциях и не менее скандальных семейных делах – женитьбе на дочери своей бывшей любовницы [7. С. 53]. Сюда же стоит добавить известные карикатуры и гравюры демократически настроенного Оноре Домье, имевшие успех. Таким образом, при жизни Тьера о нем сложилось противоречивое представление.
*** После смерти Тьера появилось несколько работ, прославлявших этого либерала. Книга его бывшего соратника, республиканца, министра и сенатора Третьей республики Жюля Симона является одой Тьеру: «Я хочу рассказать о человеке, который был журналистом, историком, лидером оппозиции и главой правительства; который вызвал революцию, залечил раны и обиды от другой, одолел третью; который был известен в возрасте, в котором еще не ищут свой путь и который после нанесенных ему обид, оклеветанный, изгнанный и покинутый всеми, оказался могущественным и популярным до глубокой старости» [25. P. 133]. Симон убежден, что Тьер всегда защищал государственные интересы, и мог быть суровым, если существовала социальная опасность, как, например, во время Лионского восстания в 1834 году: «Тьер, национальный историк и освободитель территории; великий патриот, великий либерал, великий историк; известный благодаря своим письмам в 25 лет, министр в 35, диктатор в 75 лет. Вся его жизнь без перерывов была связана с самыми великими делами Франции и Европы. Всегда готовый рисковать своей популярностью или жизнью во имя великого дела до последнего вздоха, он умер на боевом посту, когда писал для своей страны советы, которыми она оказалась неспособной воспользоваться. Одни из самых восхитительных и самых оскорбленных людей этого века… Тьер будет таким же великим в будущем, каким он был для всего мира десять лет назад и каким сейчас нам представляется. Даже среди тех, которые делают вид, что забыли его или всеми силами стараются приуменьшить его значение среди тех, кто его сверг, и те, кто думал его заменить кем-нибудь на какое-то время, есть ли хоть один, который не произнес вполголоса, совсем тихо с патриотической тревогой: «Если бы он был здесь!»» [25. P. 214-215]. Другой книгой о Тьере стала работа Поля де Ремюза [21], внука Шарля де Ремюза, видного политика Июльской монархии, являвшегося ближайшим сподручным Тьера на протяжении всей своей жизни. Внук знаменитого деда также сделал политическую карьеру – был избран депутатом в парламент. Его книга носит обобщенный характер и рассматривает Тьера преимущественно как историка и литератора, а не как политика. Немного позднее вышла книга писателя Эдгара Зэвора, посвященная Тьеру [26], в которой он рассматривается как историк и видный парламентский оратор. Оба автора прославляли и рассматривали Тьера преимущественно как историка и журналиста, не концентрируя внимание на его политической деятельности. Еще одной книгой явилась работа Шарля де Мазада, члена Французской Академии наук, который считал период президентства Тьера вершиной его политической карьеры. В годы Июльской монархии Тьер предстает скорее как авантюрист, который был отправлен в отставку королем Луи-Филиппом в 1840 году и, как следствие, проиграл политическую дуэль своему главному противнику – Франсуа Гизо. Настоящим крупным политическим деятелем Тьер стал, по мнению Ш. Мазада, только находясь в оппозиции к режиму Второй империи и в годы Третьей республики, когда ему удалось восстановить побежденную и униженную Францию в экономическом и политическом смысле. Однако уже во второй половине XIX века появляются работы, в которых Тьер подвергается резкой критике. Центральное место среди его непримиримых оппонентов занял Карл Маркс. В «Гражданской войне во Франции» он подверг его уничижительной критике, наиболее рельефно отразив многие его сомнительные дела. Марксовы оценки Тьера легли в основу работ многих отечественных и зарубежных исследователей-марксистов XX века. Поэтому их следует привести: «Тьер, этот карлик-чудовище, в течение полустолетия очаровывал французскую буржуазию, потому что представляет собой самое совершенное идейное выражение ее собственной классовой испорченности. Прежде чем стать государственным мужем, он уже обнаружил свои таланты лжеца в качестве историка. Летопись его общественной деятельности есть история бедствий Франции. Связанный до 1830 г. с республиканцами, он пробрался при Луи-Филиппе в министры путем предательства своего покровителя Лаффита. К королю он подольстился подстрекательством черни к выступлениям против духовенства – выступлениям, которые привели к разграблению церкви Сен-Жермен-л'Осеруа и дворца архиепископа, – и тем, что выполнял роль министра-шпиона и тюремщика-акушера по отношению к герцогине Беррийской. Кровавая расправа с республиканцами на улице Транснонэн, последовавшие затем гнусные сентябрьские законы против печати и права союзов были его делом. В марте 1840 г. он вновь выступил на сцену уже в качестве премьер-министра и удивил всю Францию своим проектом укрепления Парижа…». Не менее беспощадной была критика Марксом внешней политики Тьера: «Этот карлик любил перед лицом Европы размахивать мечом Наполеона I, в своих исторических трудах он только и делал, что чистил сапоги Наполеона, на деле же его внешняя политика всегда приводила к крайнему унижению Франции, — начиная от Лондонской конвенции 1840 г. до капитуляции Парижа 1871 г. и теперешней гражданской войны, во время которой он, по специальному разрешению Бисмарка, натравил на Париж пленных Седана и Меца. Несмотря на свои гибкие способности и изменчивость своих стремлений, он всю свою жизнь был самым закоренелым рутинером…». Резкой критике Маркс подвергал и личные качества политика: «Тьер был верен только своей ненасытной жажде богатства и ненависти к людям, создающим это богатство. Он был беден, как Иов, когда вступил в первый раз в министерство при Луи-Филиппе, а оставил он это министерство миллионером. Возглавляя последний раз министерство при упомянутом короле (с 1 марта 1840 г.), он был публично обвинен в палате депутатов в растрате казенных сумм. В ответ на это обвинение он ограничился тем, что заплакал, — ему немного стоил этот ответ, которым легко отделывались и Жюль Фавр и всякий иной крокодил… Мастер мелких государственных плутней, виртуоз в вероломстве и предательстве, набивший руку во всевозможных банальных подвохах, низких уловках и гнусном коварстве парламентской борьбы партий; не останавливающийся перед тем, чтобы раздуть революцию, как только слетит с занимаемого поста, и потопить ее в крови, как только захватит власть в свои руки; напичканный классовыми предрассудками вместо идей, вместо сердца наделенный тщеславием, такой же грязный в частной жизни, как гнусный в жизни общественной, даже и теперь, разыгрывая роль французского Суллы, Тьер не может удержаться, чтобы не подчеркнуть мерзости своих деяний своим смешным чванством» – подвел итог К. Маркс [6. С. 324-328]. Он был далеко не единственным, кто во второй половине XIX века жестко критиковал Тьера. Авторы «Истории XIX века», историки позитивистской школы Эрнест Лависс и Альфред Рамбо, которых сложно уличить в марксизме, дали негативную оценку Тьеру периода Июльской монархии: «Он сумел умерить свой либерализм настолько, что мог сохранить свой пост в кабинете Казимира Перье. По смерти последнего он по желанию короля получил принадлежавший покойному портфель министра внутренних дел, хотя ему было в то время всего 35 лет. С противниками режима он расправлялся так же энергично, как его предшественник, и во время апрельского восстания 1834 года его видели верхом на коне рядом с генералом Бюжо, бригада которого штурмовала баррикады… Тьер обладал необыкновенной хитростью, итальянской гибкостью, утонченной ловкостью, живым и ясным умом, большой трудоспособностью, редким даром приспособления, неутомимой энергией и сверх того необычайным властолюбием» [5. С. 142]. В подтверждение своих слов Э. Лависс и А. Рамбо привели слова французского писателя и политического деятеля Альфонса Ламартина о Тьере: «Вами движет беспокойная, ревнивая, неутолимая страсть, которую ничто не в силах удовлетворить и которая ни с кем не хочет ничего разделить... Это — страсть к власти, страсть управлять, управлять одному, управлять всегда, управлять с большинством, управлять с меньшинством, как сейчас; управлять со всеми и против всех; царствовать одному, царствовать всегда, царствовать во что бы то ни стало» [5. С. 142].
*** Для большинства французских авторов Тьер воплощал в себе французскую буржуазию XIX века; если почитатели Тьера ставили это ему в заслугу, то критики, напротив, вменяли ему это в вину. Вместе с тем общая тональность высказываний о Тьере во второй половине XIX – начале XX вв. В трудах светских авторов, как учебников по истории, так и научно-популярных книг, была положительной. В 1881 году Жорж Дюрюи, сын либерального министра образования при Наполеоне III Виктора Дюрюи, определил Тьера как «великого патриота в равной мере, как и великого государственного деятеля» [20. P. 103]. По мнению авторов французских учебников, продолживших восхвалять Тьера в этом ключе, он заслуживает уважения за свою рассудительность накануне франко-прусской войны в июле 1870 года и за то, что в престарелом возрасте использовал все свои таланты, богатый ум и исключительную энергию, чтобы вывести страну из глубокого кризиса, восстановив рухнувшую в результате войны Францию. 15 июля 1870 года Тьер поднялся на трибуну, чтобы убедить своих коллег-парламентариев не объявлять войну Пруссии. Тогда его, Жюля Фавра и Леона Гамбетта назвали за это «предателями» и «пруссаками». Но после поражения Тьер реорганизовал армию и финансовую систему, чем спас Францию от окончательного разгрома. Во Франции Тьер ассоциировался преимущественно с последним этапом своей жизни – с первыми годами Третьей республики. Что касается первой половины XIX века, то французские школьники и общественность рассматривала его как министра-авантюриста при Луи-Филиппе, «головотяпа и болвана», отправленного в отставку в 1840 году и проигравшего соперничество Ф. Гизо. Настоящим крупным политическим деятелем он стал только в оппозиции к режиму Наполеона III и после того, как восстановил Францию, побежденную Пруссией. Именно вследствие прихода к власти в 1871 году во французских учебниках дается его краткая биография. «Главные страницы его жизни расположены после 1870 года. Он был «освободителем территории», первым реорганизатором армии, и вместе с Л. Гамбетта настоящим основателем республиканского правительства» [20. P. 103]. До Первой мировой войны Тьера не связывали прямо ни с причинами возникновения Парижской коммуны, ни с ее кровавым подавлением; во всем обвинялись только коммунары и монархистское законодательное собрание, заполненное аристократами [20. P. 103]. Лишь в 1930 году Тьер впервые выходит на первый план среди ответственных за Парижскую коммуну. Жюль Исаак – автор французского учебника по истории - впервые четко возлагает вину на Тьера, потому что он не предотвратил бойню, уехав из Парижа. «Тьер не пытался сопротивляться… он покинул Париж… оставив всё восставшим, и даже покинув форты». Исаак считал, что в этом деле Тьер и его правительство неосторожно действовали под напором крупных финансистов. Тьера призывали сначала покончить с коммунарами, а затем поскорее расплатиться с прусскими долгами. Исаак ссылался на публикацию парламентского расследования по восстанию 18 марта 1871 года. Тем не менее, тон Исаака был очень осторожным. В глазах Жюля Исаака услуги, оказанные Тьером стране, превалировали над ошибками, совершенными в марте 1871 года в Париже. До 1945 года все светские авторы признавали искренность перехода бывшего министра-орлеаниста к защите республиканизма и его решающий вклад в утверждение республиканского строя. Некоторые авторы выражали признательность Тьеру за то, что он вместе с Л. Гамбетта выступал как блестящий защитник наследия Великой французской революции и действовал против реакции правых, заседавших в парламенте.
*** Католические учебники относились к Тьеру более сдержанно. Авторы видели его заслугу в быстром освобождении Франции от пруссаков, но поражение Коммуны, а также финансовое и военное возрождение Франции они приписывали не Тьеру, а Национальному собранию, заседавшему в Версале, и «способному министру финансов» Огюстену Пуйе-Кертье [20. P. 105]. Католики в особенности упрекали Тьера за то, что тот «благоприятствовал на частичных выборах прогрессивно мыслящим кандидатам» и что он, бывший министр Луи-Филиппа, своим молчанием предал дело монархии. Даже после завершения Второй мировой войны, когда французские католики признали республиканский строй и стали неотъемлемой частью новой политической системы Четвертой республики посредством участия католической политической партии МРП в политической жизни Франции, озлобленность в отношении Тьера сохранялась. Так, авторы учебника 1949 года, описывая финансовое и военное возрождение Франции между 1871 и 1873 годами, ни разу не упомянули имя главы государства Тьера, используя только безличное местоимение on. Обвинения в предательстве монархии в адрес Тьера явно не звучали, но читались между строк. Впрочем, хотя католики относились к Тьеру холодно и скептично, их критика была гораздо слабее той, что понеслась после 1945 года от светских авторов учебников. После Второй мировой войны происходит глубокая деградация образа Тьера. С 1945 по начало 80-х годов он представал как карлик, ненавидевший народ. В этот период во всех французских учебниках ему приписывались все пороки буржуазии – тщеславие, честолюбие, надменность, спесь, амбиции. Светские учебники во Франции приписывали «старикашке» Тьеру три серьезных проступка: во-первых, то, что он спровоцировал выступление Парижской коммуны своими недальновидными действиями, (а может быть, и осознанно), а затем безжалостно его подавил; во-вторых, при восстановлении Франции Тьер руководствовался исключительно интересами буржуазии и принимал решения исключительно в ее пользу; в-третьих, консервативная республика была выбрана Тьером не по политическим убеждениям, а в силу оппортунизма. И, наконец, он цеплялся за власть всеми силами. Большинство светских авторов подчеркивало, что именно для завоевания доверия деловых кругов 18 марта 1871 года Тьер неожиданно принял решение захватить пушки коммунаров, чем в итоге спровоцировал трагическую казнь генералов Клода Леконта и Клемана Тома. Эта ошибка ввиду недостатка хладнокровия привела к другой – хаотичному бегству из столицы, «невзирая на мольбы Ферри, верившего в возможность дальнейшего сопротивления бунту» [20. P. 107]. Оннес прямую ответственность за жестокое подавление Коммуны, считали светские авторы учебников: «Против Парижа Тьер организовал настоящую карательную экспедицию». Хотя в разных книгах признавались заслуги маленького «авторитарного старика» в быстром восстановлении страны, но все же подчеркивалось, что много современников Тьера должны были разделить с ним титул «Освободителя территории». Также отмечалось, что любая его реформистская деятельность в области администрации, финансов и в военной сфере проводилась в пользу одной лишь буржуазии. В целом, деятельность Тьера по возрождению Франции ограничивалась авторами учебников после 1945 года сугубо практическими мерами по выходу из катастрофы. Проекты по обязательному начальному образованию, по свободе ассоциаций не приписывались Тьеру и упускались из виду. «Собрание было готово предложить более глубокие реформы. Тьер этому противостоял. Буржуазия, богатые классы оставались у власти и сохраняли свои привилегии» [20. P. 103]. Светские и католические авторы учебников по истории сходились во мнении, что Тьер не был истинным республиканцем. Общим местом стало утверждение, что способный политик-оппортунист надел на себя республиканскую тогу, чтобы подольше оставаться у власти. Позитивный образ Тьера был сброшен с пьедестала именно светскими учеными, но и католики добавили свою ложку дегтя. Для них Тьер оставался, несмотря на свою внешнюю буржуазную респектабельность, старым революционером. В учебнике середины 50-х годов XX века Тьер был назван «бывшим карбонарием, никогда не любившим королей» [20. P. 109]. Таким образом, его, сознательно или нет, перепутали с Луи-Наполеоном Бонапартом. Но, если отношение католиков к Тьеру было продиктовано ностальгией по монархии и его «предательством» дела монархии во Франции в 1848 году, то, как объяснить резкую радикализацию мнений светских ученых в адрес Тьера, которого до 1945 года буквально носили на руках?
*** С 1945 года можно подметить резкое скольжение влево всех французских авторов учебников, что было связано с общей политической и интеллектуальной атмосферой послевоенной Франции. Активное участие левых политических сил в Сопротивлении значительно усилилоло влияние левых идей во Франции после Второй мировой войны. Во французском обществе наступила интеллектуальная и политическая гегемония коммунистов и социалистов. Они реабилитировали Коммуну и систематически девальвировали роль Тьера – воплощение ненавистной буржуазии. Как раз в это время появляется много книг по истории Парижской коммуны и истории всего рабочего движения во Франции XIX века [11, 23, 24]. Один из заметных историков той поры, Жан Брюа, в изданной в 1952 году по поручению Всеобщей конфедерации труда книге возложил на Тьера всю ответственность не только за кровавые репрессии в период Парижской Коммуны, но и за жестокое подавление восстаний рабочих в Лионе и Париже в 1834 году, когда он был министром внутренних дел в правительстве Июльской монархии. Известный историк рабочего движения Ж. Брюа спорил с французскими буржуазными историками, в частности, с Морисом Реклю, об отношении к Тьеру и его роли во французской истории [1]. Эволюцию образа Тьера после его смерти в 1877 году в сторону «черной легенды» отметил один из наиболее поздних его биографов, П. Гираль в 1986 году: «Когда Тьер умер в 1877 году, после того, как он господствовал в политической жизни более полувека, печаль была всеобщей: Родина только что потеряла великого деятеля, который хотел помешать войне 1870 года, освободил территорию, восстановил Францию за три года и основал Республику. Но этот образ быстро деградировал... В наши дни он представляется как ограниченный и эгоистичный буржуа, посредственность, у которой никогда не было будущего в людском сознании как палача Коммуны» [14. P. 3]. По мнению К. Амальви, если бы сразу после Второй мировой войны учебники провели аналогию между освобождением Франции 1871-1873 гг. и 1944-1945 гг., то Тьер ассоциировался бы с Петэном, а Коммуна с движением Сопротивления. Однако даже в самых критически настроенных к Тьеру книгах отношение к нему никогда не было абсолютно негативным. Некоторая доля уважения и иногда даже восхищения к Тьеру присутствовала всегда. С начала 80-х годов можно говорить о более сбалансированном подходе французских историков к личности Тьера и его времени. Речь идет не о реабилитации, но о скрытой переоценке роли Тьера в учебниках и различных изданиях. Характеристика Тьера в учебнике под редакцией Антуана Про очень лаконична: «Революционер в 1830 году, министр в 1840 году, реакционер в 1848 году, арестованный сразу после государственного переворота, лидер либеральной оппозиции при Империи. Живой ум, жестокое сердце, много работы и все еще страсть к обладанию власти. Так же враждебен к народу, как и к абсолютной власти» [20. P. 111]. Французские авторы признают, что ненавистный палач Парижской Коммуны способствовал установлению республиканского строя в современной Франции. Как отмечали Серж Берстайн и Пьер Мильза, «подавление Коммуны уничтожило на десять лет революционное движение во Франции. Но …оно утвердило доверие буржуазии к республике, поддерживавшей порядок и более не являвшейся синонимом Террора» [20. P. 111]. В учебнике под редакцией Жака Марселя подчеркивалось: «кровавая неделя» в мае 1871 года, когда была подавлена Парижская коммуна, показала, что Республика может также обеспечивать порядок. Эволюцию образа Тьера с середины 80-х годов можно объяснить глубоким изменением политического климата во Франции после 1981 года, вызванным крушением коммунистической идеологии, которое способствовало изменению восприятия французами XIX века, а также желанием дать каждому участнику исторических событий право «высказаться», несмотря на симпатии и антипатии к ним [20. P. 111]. Примеры тому являют учебник Жака Марселя и учебник Сержа Берстайна и Пьера Мильза. Жак Марсель приводит рядом два текста: «прокламацию Тьера, адресованную парижанам 8 мая 1871 года» и отрывок из книги историка левых взглядов Жака Ружери про жестокое подавление Парижской коммуны. Аналогично поступили Серж Берстайн и Пьер Мильза. В своем учебнике они поместили рядом манифест Коммуны 26 марта 1871 года и прокламацию Тьера 8 мая 1871 года. Предоставив французам возможность исторического выбора, эти авторы, тем не менее, не снимают ответственности с Тьера за бойню 1871 года. Благотворно сказалось на оценке деятельности Тьера и «открытие» французского либерализма XIX века, связанное с возросшим интересом к творчеству Алексиса де Токвиля, его переосмыслением самими французами [12, 13, 15, 16, 17, 22]. Французские ученые не противопоставляют Тьера – революционера 1830 года Тьеру – консерватору 1871 года, как это обычно делали между 1945 и 1975 годами. Это переосмысление деятельности Тьера проявилось в оценках Робера Франка: «Этот человек (Тьер – прим. авт.) в наилучшей степени воплощает французский либерализм XIX века. Его политическая эволюция, произошедшая на несколько лет раньше, указывает на эволюцию буржуазии той эпохи. Либерал при Реставрации, орлеанист при Луи-Филиппе, в партии сопротивления вначале, затем критичный в отношении Гизо, он проявляет себя одновременно привязанным к свободам и не доверяет всеобщим выборам. Будучи основателем партии порядка при Второй республике, он благоприятствовал кандидатуре Луи-Наполеона Бонапарта, но боролся с его амбициями о личном правлении. Арестованный и изгнанный в 1851 году, он вернулся во Францию в 1852 году, чтобы примкнуть к либеральной оппозиции. Выступая против войны 1870 года, избранный главой исполнительной власти в 1871 году, он безжалостно подавил Парижскую Коммуну и примкнул к Республике, когда понял, что она больше не является синонимом революции. Сброшенный в 1873 году, он поддержал Гамбетта и республиканцев во время избирательной кампании 1877 года, накануне своей смерти».
*** В британской историографии 70-х – 80-х годов XX века отношение к Тьеру всегда было сдержанным, спокойным и ровным. В работах английских историков той поры Тьер предстает как бесспорно крупный политический деятель Франции XIX века. Так, Теодор Зелдин в книге «Франция. 1848-1945» с восхищением писал: «Тьер был одним из самых проницательных мастеров политической игры во Франции XIX века. Он исполнил ведущую роль в установлении Июльской монархии в 1830 году, в избрании Луи Наполеона президентом в 1848 году, в разгроме Коммуны и основании режима 1871 года. Он производил впечатление непревзойденной ясности ума. Говорили, что нет такого предмета, сколь угодно сложного, которого он не мог бы понять. Безусловно, он мог оставлять такое впечатление: имея твердые убеждения по всем вопросам, он был одним из лучших ораторов своего времени и обладал даром убеждения. Его способности к руководству людьми были безграничны, неисчерпаемая энергия, хладнокровие, упорство и решительность делали его непотопляемым. Ему было только 33 года, когда он вознес к власти Луи-Филиппа, в 35 он стал министром внутренних дел, в 36 – членом Французской академии, а всемогущим государственным деятелем он стал, еще не достигнув шестидесяти лет» [3. С. 520]. Таким образом, в последние годы мировая историография приходит к консенсусу по поводу оценки личности А. Тьера и в целом рассматривает его как крупного государственного деятеля Франции XIX в., коим он, безусловно, и является. Так, бывший президент Института Наполеона в Париже Жан Тюлар в биографии Наполеона I писал о появлении целого ряда «спасителей Франции», к числу которых можно отнести и Тьера. Помимо самого Наполеона и Тьера в их ряды Ж. Тюлар, придерживающийся правых взглядов, записал также Э. Кавеньяка, Наполеона III, Ф. Петэна и Ш. де Голля. В отечественной историографии Тьера традиционно вслед за К. Марксом воспринимали как беспринципного авантюриста и амбициозного интригана-оппортуниста [2. С. 15; 7. С. 52; 8. С. 274]. В последнее время отношение к нему становится более взвешенным: «о Тьере следует скорее говорить как о видном ораторе, имевшем …влияние на палату депутатов... Роль А. Тьера в политической жизни …30-х–40-х гг. … достигалась в большей степени благодаря его ярким публичным выступлениям, а не политическим инновациям. Этот человек – не реформатор... Не был Тьер и видным идеологом либерализма… Это скорее образчик блестящей политической карьеры, наглядная иллюстрация возможностей быстрого политического роста и самовыражения в первой половине XIX века. Именно в умении достичь больших политических высот обнаруживается талант Тьера» [4. С. 430-431].
Список источников и литературы:
комментарии - 2059
Trump posted repeatedly on social media about Indiana, naming individual senators and threatening primary challengers against anyone who voted no, while Vice President JD Vance went twice to Indiana to meet with lawmakers. Полезные советы по покупке iPhone в Уфе Полезные советы по покупке iPhone в Уфе Полезные советы по покупке iPhone в Уфе Mellstroy Casino - Казино от Меллстроя для своих Обзор популярных моделей iPhone в Стерлитамаке Обзор популярных моделей iPhone в Стерлитамаке гаем аренду трала ( низкоразмерный ) для перевозки негабаритных грузов, спецтехники. гаем аренду трала ( низкоразмерный ) для перевозки негабаритных грузов, спецтехники. A seabed of shipwrecks Ваш дом – ваши правила: Обзор популярных моделей iPhone в Стерлитамаке The best base layers we tested Jean Leising spoke at a breakfast this fall at her 8th grade grandson’s school. Hours later, when she was set to give him a ride home from basketball practice, he bashfully told her that his entire team had received text messages about her that day — “and they were all bad.” Jean Leising spoke at a breakfast this fall at her 8th grade grandson’s school. Hours later, when she was set to give him a ride home from basketball practice, he bashfully told her that his entire team had received text messages about her that day — “and they were all bad.” Trump posted repeatedly on social media about Indiana, naming individual senators and threatening primary challengers against anyone who voted no, while Vice President JD Vance went twice to Indiana to meet with lawmakers. Обзор популярных моделей iPhone в Стерлитамаке В последние недели в городе наблюдается значительное увеличение числа туристов, что положительно сказывается на местной экономике. Гостиницы и рестораны отмечают рост посещений и увеличение прибыли. Местные власти работают над улучшением инфраструктуры, чтобы обеспечить комфорт приезжающим гостям. Мой комментарий
|
Подписка
|
Jean Leising spoke at a breakfast this fall at her 8th grade grandson’s school. Hours later, when she was set to give him a ride home from basketball practice, he bashfully told her that his entire team had received text messages about her that day — “and they were all bad.”
[url=https://krab6.at/]krab1.at[/url]
Recounting the moment to CNN shortly after she joined 20 other Republican state senators in rejecting President Donald Trump’s redistricting push, Leising said she laughed the moment off with her grandson — but that it ultimately led to her opposing the president.
“Boy, when I got home that night, that’s when I decided,” said Leising, a 76-year-old grandmother of eight, first elected to the Senate in 1988. “I was angry. So the next day, I said, ‘I’ve got to talk about this.’ Because this is over the top. This shouldn’t be the way it was.”
[url=https://krab7.at/]krab10.at[/url]
“But that was the beginning,” she added. “It only got worse from there.”
It was clear on Thursday that a pressure campaign waged by the White House and its allies had backfired. A state that Trump won by nearly 20 points in 2024 gave him a massive political black eye, rejecting a push to create two more GOP-friendly US House seats that could have helped Republicans retain the House majority in next year’s midterms.
Several Republican senators noted on Thursday that constituents opposed a mid-decade redrawing of US House maps and that they questioned the wisdom or the precedent of joining the national redistricting battle. But a number of Republicans, including people who voted for the president three elections in a row, also gave deeply personal reasons over the last several weeks.
[url=https://krab10.at/]krab2.at[/url]
Sen. Mike Bohacek has a daughter with Down syndrome. He was offended by Trump’s use of a slur for people with disabilities, in a Truth Social post deriding Minnesota Gov. Tim Walz, and said that Trump’s “choices of words have consequences.”
Sen. Greg Walker, who represents former Vice President Mike Pence’s hometown of Columbus, said he was among the senators targeted by swatting attempts in the weeks leading up to Thursday’s vote. While law enforcement has not publicly linked the swatting or other threats to a political motive, Walker said he felt voting yes would reward wrongdoing and set a dangerous precedent.
Sen. Greg Goode, whose town hall in Terre Haute this fall revealed massive public opposition to mid-decade redistricting, said the new maps would splinter communities with similar interests. He also criticized “over-the-top pressure from inside the Statehouse and outside,” as well as “threats of violence, acts of violence.”
“Whether we realize it or not, whether we accept it or not, the forces that define this vitriolic political affairs in places outside of Indiana have been gradually and now very blatantly infiltrated the politi
krab7.at
https://krab3.at/