Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
22810
|
Официальные извинения
957
96171
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
231
77602
Маргинализация американской цивилизации: диалектико-материалистический и проектный подходы 0
1663
Человек — на редкость любопытная диковинка. В своем наилучшем виде он напоминает лакированного ангела самой низшей категории, а когда он по-настоящему плох, это нечто невообразимое, неудобопроизносимое; и всегда, и везде, и во всем он — пародия. Марк Твен «Письма с Земли» Приведенный отрывок из произведения (опубликованного только в 1962 г.) американского писателя с мировым именем ярко передает социальную атмосферу современных ему США. В «Письмах с Земли» [24] Марк Твен бесстрашно разоблачает самые отвратительные человеконенавистнические черты, созданные в процессе эволюции американской нации / «новой» американской цивилизации: лицемерие, шовинизм и расизм, стяжательство, склонность к насилию и распутству. Он протестует против того, что «цивилизационные контуры», имеющие названные пороки, стали социальным фоном жизни, деятельности, интеллектуального и духовного развития/деградации человека, основой формирования стандартов самовыражения личности и социума, сферой применения его талантов и навыков в экономике, быту, культуре/антикультуре. К сожалению, есть основания утверждать, что все это активно поучаствовало в формировании особого типа гражданского общества, составляющего основу американской цивилизации и децивилизации (по Н. Элиасу [28]), согласуемых с историческим (эволюционно-генетическим) развитием национального характера, которому, наряду с целым рядом положительных качеств, не могут быть не свойственны маргинальные черты. Последние, философски и с «черным юмором» подмеченные М. Твеном, составляют диалектическую сущность «пародии человека на самого себя». Они приводятся в воображаемых «письмах Сатаны», отправленного Богом на Землю. Здесь этот мифический «первородный маргинал» посеял семена разрушения, превратив и без того «греховное человечество» (когда-то дикое, а затем – варварское) в упорядоченную совокупность/систему цивилизованных, лично свободных, но при этом в высшей степени «атомизированных индивидуумов», живущих, как и ранее, по «дико-варварскому» принципу «человек человеку волк». Маргинализация любого общества представляется наиболее острой системной проблемой. Она отражает в себе деградацию не только личности или социальной группы, но и отождествляет собой общий регресс и «варваризацию» общества, соответствующие этапу его формационного развития (по К. Марксу)[1]. Так, на смену диким обществам каменного века постепенно, сквозь «клубок противоречий» Античности, Средневековья и капиталистических институтов, пришло «варварство симулякров». Оно стало «эталоном ценностной ориентации», характеризующим глобализированное общество потребления. Последнее, в свою очередь, вступив в период неминуемой деглобализации, вызванной терминальным кризисом капитализма[2], на наших глазах заменяется (причем, на проектно-конструируемой основе!) еще более разрушительным для человечества «цифровым варварством», приобретающим тоталитарные формы [22]. Последний из указанных феноменов, активно развивающийся в современных США – лидере капитализма (хотя и уходящем с позициимирового доминирования в рамках национального государственного образования[3]), характеризуется: - постепенным «отчуждением духовной сферы человека, его воли», аналогично отчуждаемым ранее факторам производства [9, 25, 36], формируемым посредством биологической («великие физиологические открытия»), организационной (надзорный капитализм – тотальная власть систем надгосударственного согласования и управления) и экономической (сверхдешевая энергия и технологии 6-го технологического уклада) составляющих мирового господства «новых» форм капитала (без капиталистических производственных отношений); - перерождения общества, основанного на либерально-рыночных ценностях в общество «цифровых платформ/экосистем» [10], сопровождающееся «цифровой приватизацией власти» посредством захвата функций у государства, изменяя их содержание [27]; цель деятельности таких структур – формирование «инклюзивного капитализма», т. е. «цифрового концлагеря», лишающего максимально возможное число людей не только частной собственности на средства производства, но и личной собственности. При этом М.Г. Делягин обосновывает гипотезу о намерении глобального управляющего класса сохранить индивидуальный интеллект как явление, используя для этого интеллект искусственный. Таким образом, корректируется не только парадигма капиталистического развития (в любой, в т. ч. глобалистской «американоцентричной» упаковке), предусматривающая «поглощение и уничтожение» (по Р. Люксембург [14]) всех иных форм производственных отношений. Перед нами разворачивается новый проект, в котором «самопожираемое» собственными противоречиями «…между социальными субстанцией и функцией (а также содержанием и формой)», а потому «вырождающееся неокапиталистическое ядро» неминуемо приводит всю систему в точку бифуркации капитализма эпохи Модерна (по-видимому, 1975 – 2025 гг.) – в «мир между прошлым и будущим (in-between-world)» [25]. «Это вырождение делает саму новую цивилизацию цифровых экосистем временным, промежуточным, переходным этапом (а вот к коммунизму или к первобытно-общинному обществу с утратой технологий и соответствующим многопорядковым сокращением населения, – зависит, увы, от нас)» [11]. Таким образом, автор гипотезы замыкает круг очередного витка «марксовой спирали исторического процесса» в функционале «субъект – система». Сейчас этот процесс идет под воздействием осознанной или неосознанной правящим классом и частью управляемого им общества реакции, «… нацеленной на сокращение диспропорции между ядром и периферией на основе не прогрессистского (демократического и коммунистического) расширения ядра максимальным развитием человеческих способностей, а конкурентного стремления к сокращению потенциального источника конкуренции, то есть периферии» [11]. На основе такого проектного подхода, предусматривающего не просто контролирование социальных свойств общества и индивидуума для целесообразного манипулирования ими, но и регулирование самой численности населения в рамках известного «центро-периферийного» принципа развития эксплуататорских систем, проблема маргинализации современной цивилизации выходит на глобальный уровень. Учитывая, что «ядром»/«центром» (точнее «ядром геоэкономического центра») капитализма на протяжении всей новейшей истории выступают именно США, необходимо предметно обратиться к изучению маргинализации американской цивилизации, познаваемой в диалектическом единстве и борьбе противоположностей исторического развития целостной системы общественных отношений, составляющих основу США как многовекового идеологического и экономического проекта. Наряду с объективными закономерностями общественного развития «американский проект» имел в прошлом и обладает в настоящем своими субъектными факторами – целенаправленно воздействующими на ход и изменение социально-исторического процесса – как на бессознательном уровне, так и на основе проектирования и конструирования американской цивилизации. В рамках этой экспансионистской цивилизации сформировались, эволюционировали и экспортировались с целью «имплантации» в иные общества такие ее элементы, как национальный характер, традиции, манеры, лоббизм интересов и (в качестве неотъемлемой части всего перечисленного) маргинализированные формы бытия. Эти превратные формы постепенно глобализировались, став «законодателями мод» в экономике и управлении, культуре и межкультурных коммуникациях, социальном поведении и его регуляции (политике) и т. д. Восприятие «американизмов» имело в новейшей истории негативные последствия для «обществ-рецепиентов», получающих, наряду с приобщением к материальными и духовным благам (в первую очередь «демократическим ценностям ядра капитализма»), «вирус американской маргинальности». События рубежа тысячелетий свидетельствуют об успешной маргинализации советского общества, происходившей в направлении «американизации идей и идеалов» с разрушением (к счастью, не окончательным) мировоззренческих и идеологических основ «коммунистического проекта». При этом внутри социумов, пропустивших сквозь свою «ментальную оболочку» отмеченный вирус, нашлись субъекты, которые, выразив желание «жить не по лжи», направили свои усилия на американизацию (даже путем полного разрушения прежнего устройства) своих общественных систем и «цивилизационных скреп» [26]. Наличие многочисленных конкретно-исторических фактов формирования «пятой колонны», подрывающей, помимо прочего, культурно-нравственные основы и моральные устои «своих» общественных систем, свидетельствует о колоссальной опасности маргинализации не просто как неотъемлего социального явления со знаком «минус», а о проектной природе его экспансии.
Диалектическое познание маргинализации общества
Феномен маргинализации, познаваемый в контексте подходов к выделению и исследованию маргинальных социальных групп и целостных территорий (региональных, субрегиональных и трансрегиональных социумов) имеет многоаспектные проявления[4]. Одно из видных методологических положений в научно осмысленном познании маргинальных феноменов - понимание культуры как «зеркала разумности человечества» и выработанные с этой позиции методологические подходы, включая системный и эволюционно-генетический. Последние незаменимы в гуманитарных исследованиях не только самого феномена маргинализации на определенном иерархическом уровне (в пределах конкретной цивилизации, нации, ойкумены, геотории), но и маргинальности как генетического свойства социума как формы бытия, превратно («превращенно») репрезентующей субъекты, объекты и процессы общества в статике и в динамике. Рассмотрение норм культуры (в широком гносеологическом / эпистемологическом и онтологическом / концептуализированном смысле)[5] с односторонних позиций, не учитывающих подмеченный Г. П. Белоконевым факт, что «мышление человека, его разум не всегда рефлектирует и реализует подлинно рациональные цели и интересы людей …» [4. С. 133], игнорирует тенденцию доминирования извращенных форм рассудка, агрессивности и грубого цинизма. При этом социальная среда, представленная поляризованным, в высшей степени неоднородным социально-культурным пространством, усиливает эту негативную тенденцию. Современное постмодернистское, порой откровенно софистическое мышление формирует «циничный разум» (по П. Слотердайку) [23], опирающийся на подмену материалистического понимания исторического процесса общественного развития / социальной эволюции в постиндустриальную эпоху приматом «духовной сферы». Доминирует необоснованное мнение, что на базе т. н. «экономики знаний» именно разум как свойство духовной составляющей сознания определяет бытие «цифрового будущего». Подобная аберрация сознания показывает, что формально-логическое познание объективного процесса общественного перехода из техносферы в креатосферу (сферу культурного сотворчества) не в состоянии выявить, обосновать и попытаться распутать «клубок» социально-экономических и иных противоречий, характеризующих общество 2020-х годов. Единство и борьба центро-периферийных, прогрессивных и маргинализированных, социально контролируемых и девиантных противоположностей современной мир-системы неминуемо подводит к очередному этапу качественной смены (на основе количественного накопления) мирохозяйственного, технологического и креативного укладов. Интеллектуальное восприятие реальности в переходный от глобализации к деглобализационным формам общественного бытия и сознания (турбулентный) период не совместимо с отказом от диалектического познания мира как логики мышления. Рассуждая о маргинализации как опасном, но объективном общественном явлении (имеющем свою субъектную составляющую – своего специфического субъекта-«творца»), и о маргинальности конкретного пространства-времени как форме ее проявления в некой общественно-территориальной и социально-темпоральной целостности, важно понимать, что социокультурная основа указанных феноменов детерминируется материальными факторами, бытием материального мира. Не познав и не поняв эволюционно-генетического развития социального пространства-времени как материально-экономического базиса для благоприятного «прорастания» маргинальных феноменов, нельзя объяснить даже самые обыденные превратности. Отказ от диалектической логики, в основе которой находится «диалектически расчлененное целое» (по Э. В. Ильенкову [12]), от понимания важности субъект-системности в оценке конкретных социальных процессов и явлений, имеющих начало, развитие и «закат», приводят к конформизму (беспомощному созерцанию) не только в плане научного познания, но и восприятия на повседневно-бытовом уровне маргинальных проявлений. Следовательно, даже упоминать о возможности и необходимости социального контроля и противодействия деструктивным изменениям внутри цивилизационных пространств, где проживают люди и формируются общественно-культурные связи, преследуя гуманистические цели, становится утопически бессмысленно. Важное значение приобретает изучение социальных практик, выступающих не только первоосновой эмпирического исследования, но и проверкой истинности норм и ценностей культуры в соотношении с ее отрицанием – феноменами антикультуры, применительно к предмету настоящего исследования. Последний представлен феноменом маргинальности американской цивилизации как диалектической категории, выраженной в материальном мире посредством превратных форм («негативно превращенных форм») социальной системы и феномена антикультуры. Диалектическому познанию пространственно-временных аспектов маргинализации общества и маргинальности, существующей в конкретных формах, посвящено большое количество научных работ, сочетающих в себе социогеографическую и социологическую составляющие категориальных, теоретико-методологических, методических и эмпирических решений конкретных исследовательских задач. Применительно к предмету нашего исследования одно из центральных мест занимают труды франко-американского социолога Л. Вакана, изучающего различные аспекты городской маргинальности – от бедности и нищеты до социальной дискриминации и сегрегации [33]. Этот автор не просто указывает на «оборотную / теневую» сторону научно-технического прогресса (НТП) и связанных с ним эффектов концентрации экономики, локализации социально-экономических систем ведущих стран мира, но и обосновывает факторы, определяющие «новый режим городской маргинальности» в постиндустриальном обществе, акцентируя внимание на экономической динамике этого процесса[6]. При этом он верно увидел базисную экономическую причину нарастания и нового оформления городской маргинализации в изменившемся характере трудовых отношений и нарождающихся изменениях в отношениях по поводу собственности на средства производства (стейкхолдерский капитализм и пр.[7]). В этом же направлении вынуждены осмысливать тотальное ослабление социальных функций государства как фактор раскручивания спирали маргинализации и социальной девиации исследователи во многих странах мира, отмечая «нерелевантность национального государства». Если Л. Вакан 20 лет назад предлагал «… вернуть их [государства – В.М.] в фокус внимания сравнительной социологии городской маргинальности, как совокупность производительных и корректирующих институций» [34. Р. 1644], то сейчас в передовых странах мира все большее развитие получают постглобалистские и неоглобалистские идеи мировой надгосударственной/трансгосударственной мегарегионализации [31; 35]. Материально-пространственную основу этого процесса, причем более всего в США, составляют мегарегионы – супергорода[8], маргинализация в которых уже принимает новые формы, соответствующие технической, информационной и экономической, а затем и политической, модернизации разрушающихся под натиском «цифрового концлагеря» национальных государств (state), о чем предупреждали специалисты еще в конце прошлого столетия [29; 30; 32]. Диалектический подход, тесно связанный с культурологическими и социологическими (однако, не с социокультурными в понимании П. Сорокина) научными представлениями о первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию, об историчности / эволюционности и революционности (качественных скачках) общественно-исторического процесса, о логическом движении от абстрактного к конкретному и т. д., позволяет выделить следующие дефиниции. Социальная система – исторически сложившаяся совокупность элементов социального пространства, включающая формальные и неформальные ценности, правила и социальные практики взаимодействия людей в постоянно меняющихся историко-культурных условиях. Трансформация последних изначально определяется характером экономических отношений и экономическим благосостоянием людей, формирующих структуру морально-нравственных и поведенческих/этологических принципов развития личности в данном пространстве. Эволюционирование социальной системы происходит не от простых форм к сложным, а по сложносоставному принципу – параллельного качественного повышения и одновременной деградации как отдельных элементов указанной системы, так и ее территориальных подсистем. Маргинализация (marginalis – находящийся на краю, т. е. пограничное состояние) применительно к американскому образу жизни и деятельности, национальной цивилизационной среде и пространству являет собой яркое воплощение диалектических законов бытия. Проявление маргинализации в качестве потери личности или социальной группы объективной принадлежности к исследуемой цивилизационной общности четко выражается в единстве и борьбе противоположностей организованной и, при этом, динамичной, социальной системы, где любые, в т. ч. противоположно направленные по содержанию изменения являются средством ее сохранения. Это подтверждается также теорией «порядка из хаоса», «единства через флуктуации» [21], когда неравномерность и неустойчивость системы становятся одним из источников ее дальнейшей упорядоченности. Кроме того, «новое» постепенно сменяет «старое», вбирая в себя элементы этого «старого», учитываемые и используемые в «новых» общественных практиках. В этом состоит диалектическое отрицание отрицания, предполагающее объективное «снятие» отживших общественных форм, но не их насильственное разрушение. История укажет на множество примеров именно в пространственно-временном измерении, когда революционный качественный скачок, имеющий свое субъект-системное объяснение, усиливал маргинализацию и девиацию социальной системы. Рассуждая о переходе количественных изменений в качественные по мере перенакопления первых, мы можем выделить такие новые формы маргинализации развитого общества, как превратные (превращенные) формы, относимые некоторыми авторами к «миру мороков», «миру отчуждения» [5. С. 150–160]. Эти «формы-симулякры» связаны с современным «обществом сверхпотребления и сверхспециализации», в котором ожидаемо наблюдается «сверхдифференциация» по доходам и качеству жизни. Это ярчайший пример обострения противоречий, движущих глобальное общество в обратном направлении от прогресса («порядка из хаоса») – к «хаосу из относительного порядка». Превратная форма как маргинализированный элемент социальной системы, лежащей в основе любой, в т. ч. американской цивилизации, предполагает «переворачивание»/«симуляцию» действительного содержания того или иного феномена экономической, духовной и любой сознательной жизни/практики в направлении от «средства к цели», от «содержания к форме». Ярчайший пример – товарный и денежный фетишизм, ставшие «социальной болезнью» в первую очередь американского общества. Социальная опасность такого фетишизма состоит в социогенетическом, ментальном неприятии всех форм собственности, помимо частной[9]. Варварское неуважение (в теории и на практике – в экономической деятельности и в быту) к общественной, общедомовой, городской, парковой, муниципальной и иным категориям собственности есть экономическая база (характер отношений собственности) маргинализации социальной системы. Маргинальность, выступая следствием маргинализации, понимается автором: - во-первых, как пространственно-временное динамическое явление в единстве и перманентной изменчивости (мутациях, флуктуациях) социальной системы; - во-вторых, как явление, реализуемое через диалектические противоречия, прежде всего, систем ценностей не просто разных культур, перемешанных в «кипящем котле» американской цивилизации как материальной основы социализации, а именно противоречий культуры и антикультуры. Социальные девиации - функционал «отклонения» не только общественной морали, права и иных элементов надстройки общества. Они четко определяются экономическим базисом общественного исторического развития (если угодно, той или иной сменяющей друг друга общественно-экономической формацией), формирующим социально-политическую, нормативную, культурно-этическую надстройку. В этой связи автор принципиально не согласен с теми специалистами, которые, подходя, казалось бы, с диалектических позиций к оценке общественных девиаций как объективных феноменов отрицания социальных норм, указывают на их «неустранимость» и возможность лишь их корректировки в рамках девиантологиии[10]. Некоторые авторы, ссылаясь на античные догмы и апостолов христианства, «не боясь греха», выражают убеждения в необходимости легализации употребления наркотиков и занятия проституцией [7. С. 14–15]. Подобный посыл есть одно из двух зол: либо сознательное игнорирование диалектической логики (а именно, движения от «абстрактного к конкретному» с подменой практики как критерия истины догмами), либо неприятие иного экономического базиса, помимо либерально-рыночного, при котором отношения «завязаны» исключительно на товарный характер «всего и вся»[11]. Более того, этой «легализацией» нельзя, например, победить наркомафию, ссылаясь на известный опыт отмены «сухого закона» в США[12]. На основе диалектико-материалистического понимания рассмотренных абстрактных и конкретных понятий, раскрывающих предметную область исследования, выбор методов определяется следующим обстоятельством. Для сложной эволюционирующей американской цивилизации и находящейся в ее основе социальной системы приоритетное значение имеют не абсолютные количественные значения, характеризующие фактологию того или иного отрезка времени, а процессы и практики. Последние представляют собой «бесконечные открытые величины», динамизм которых характеризует различные (часто противоположные, антагонистические) направления развития / деградации. В этой связи критерием истины при исследовании социальных систем как открытых диалектических систем становятся конкретно-всеобщие соединения фактов[13].
Маргинализация в национальном характере и субрегиональных социумах американской цивилизации
Национальный характер, менталитет нации и особенности национальной культуры в значительной мере выражаются посредством исторически сложившихся и прошедших путь эволюции манер и нравов людей, составляющих государствообразующую нацию. Не только общие социально-экономические категории общественного развития, но и морально-нравственные качества населения, сформировавшиеся в конкретных исторических условиях, не просто отличают американскую нацию (так принято говорить именно о гражданах США) от соседей – Латинской Америки и Канады, а также от своей «прародины» – прежде всего, англосаксонской Западной Европы, - а формируют особую американскую культуру. Именно, историзм в понимании социально-генетических аспектов формирования манер и нравов американцев как носителей своей национальной культуры, базирующихся на познании экономического базиса (производственных отношений, по Марксу), определяющих как минимум столетнюю гегемонию США, отражает понимание того, «как они воспринимают себя и остальной мир и как их воспринимают другие» [16. С. 62]. На страницах настоящего журнала автор имел возможность раскрыть диалектическую и проектную сущность формирования США как государства не просто с капиталистической эксплуатацией, а сочетанием последней с использованием рабского труда и геноцидом коренного населения – индейцев [17; 19], отметив безусловность определения общественного национального сознания общественным бытием. Америка - яркий вариант известной марксовой формулы, отражающей в данном случае эгалитарный характер американского социума и сформированной им массовой культуры. Острое социальное соперничество, постоянно растущее экономическое расслоение общества, его не только вертикальная (прежде всего, по степени финансового состояния), но горизонтальная (по регионам) стратификация сформировали т. н. «ложное сознание» об Америке как стране равных возможностей. Стивен Меннел указывал на своеобразную «восходящую идентификацию», безапелляционно декларируемую в качестве мифа-мечты о равенстве, базирующуюся на столь же специфическом понимании национальной американской исключительности, незыблемой демократической правоте и патриотизме, являющихся по своей сути «американским национализмом» (!). При этом он отмечает, что «сильные мира сего относятся к многочисленным неимущим весьма прохладно. В манере, больше подходящей для XIX века, принято считать, что "они сами во всем виноваты"» [39. С. 64]. Элиты Северо-Востока и бывшего (после гражданской войны) рабовладельческого Юга США совершенно по-разному воспринимают понятия чести и достоинства, не говоря уже о «нуворишах» Западного сектора страны. Однако в понимании культуры, ее генезиса и функций из ее сущности, недоступной рациональному мышлению, действующему на уровне формально-логической рефлексии, в познании культурных особенностей американского общества, манеры и нравы массы людей весьма одномерны (несмотря на отмеченные выше стратификационные различия). По оценкам, около 60 % американцев не читают книг (исключение составляют детективы, примитивные комиксы, иллюстрированные издания, в т. ч. порнографического содержания) [20]. Особенно это касается молодежи, погрузившейся в антикультуру и считающей именно массовые медийные и сетевые ресурсы единственным источником духовного «обогащения». Это подтверждают такие всемирно известные американские писатели и мыслители, как Р.У. Эмерсон, Г.Д. (Д.Г.) Торо, Н. Готорн, резко осуждавшие манеры и нравы своей нации, порожденные американской мечтой, превращающей человека в «машину, добывающую деньги». Хорошо известен решительный протест лучших представителей культуры и литературы США – Э. По, М. Твена, У. Уитмена, Д. Лондона, Т. Драйзера, О҆ Генри (У.С. Портера), С. Льюиса, Э. Хемингуэя, Д. Сэлинджера, У. Фолкнера и др. – против отмеченных антикультурных «ценностей» Америки. Тем страшнее для нации, имеющей в своих недрах такой пласт мирового культурного наследия, ориентироваться на дегенеративные представления о поведении в обществе, выраженные в нравах и манерах примитивных «героев» (антикультурных героев) кино-, теле- и интернет-сообщества. В социальных сетях антикультурной деградации нормальной является серость, примитивность, алчность, развратность и распущенность отношений лиц любого пола, возраста и социального положения, не отличимых для потребителя подобного рода услуг («благ») от элементарных норм действительно культурного поведения, – хотя бы в форме интересующих нас нравов и манер поведения и мышления. Такое сглаживание в восприятии культуры живых человеческих чувств и антикультуры достигается яркостью трюков и спецэффектов, остросюжетностью видеопродукта, его яркими красками, откровенному провоцированию низменных потребностей человека. Такой подход превозносится в американских и копирующих их многих мировых СМИ как современный, неархаичный, соответствующий потребностям и комфортной жизни людей. Самое опасное, далеко выходящее за рамки манер и нравов, поведение, основанное на антикультуре, характеризует уже не первое молодое поколение граждан США. Социологические опросы 70 последних лет показывают, что воспитание хороших манер и нравственное поведение имело значение для молодежи США лишь в 1950-х гг. Начиная с раскрепощения «молодежной революции» 1960-х и до 2010-х гг. о нравственности просто «неуместно» рассуждать, т. к. это «признак отсталого сознания действительности». Нравы и нравственность в американской молодежной среде, как и в обществе в целом, разошлись к противоположным полюсам [20]. Итогом такого восприятия антикультурных «ценностей» для многих поколений американцев стало формирование очень примитивных (не интересных культурно развитым людям как внутри США, так и за их пределами) нравственно-бытовых и ментально-манерных потребностей общества. В отношении эволюции нравов и манер американской молодежи нет сомнений, что они выступают не только отражением национальной культуры США, но и итогом маргинальнализации «общества потребления». В американском «обществе, экономическим базисом жизни и деятельности которого являются упомянутые выше «симулякры» и «мороки», манеры и нравы определяются результатом не развивающейся духовной среды как внутренней потребности истинно цивилизованного человека, а стремлением к антикультурным ценностям в форме роскоши, успеха, самопиара и т. п. Эмпирическим подтверждением эволюции антикультуры и «антикачества жизни», набирающих темпы роста в США за последние 70 лет, соотносимых с наиболее активной фазой глобального американского цикла накопления капитала, т. е. по сути непререкаемой гегемонии американского образа жизни и хозяйственных отношений в рамках международного разделения труда в капиталистическом мире, является оценка измерения качества жизни американцев через уровень маргинализации их социумов. Данные указывают не только на устойчивый среднегодовой рост отдельных групп показателей маргинализации американской цивилизационной и национальной социальной системы в целом (во времени), но и отражают пространственный неравномерный/дифференцированный характер роста маргинальных процессов в разрезе штатов страны. В наиболее экономически развитых штатах (прежде всего, Калифорнии – на Западе, Техасе – на Юге, штатах «исторического ядра» – Северо-Востока и индустриального Среднего Запада), составляющих геоэкономический центр страны, среднегодовой прирост по большинству анализируемых показателей маргинализации наиболее значителен, по сравнению с «полупериферией» (например, Юго-Восточным Центром, большинством Южноатлантических или Тихоокеанских штатов), а тем более с «периферией» (Северо-Западным Центром, Горными штатами). Этот эмпирический факт указывает на прямую зависимость между ростом маргинализации американской цивилизации и наиболее высоким уровнем развития конкретных социальных систем, соответствующих наиболее высокоразвитым субрегионам и отдельным штатам страны. Также отметим, что мегарегионализация в США дополнительно концентрирует и локализует уже в трансрегиональном разрезе все маргинальные проявления в урбанизированных социальных системах, где проживает по разным оценкам от 3/4 до 4/5 американского населения.В наиболее экономически развитых штатах (прежде всего, Калифорнии – на Западе, Техасе – на Юге, штатах «исторического ядра» – Северо-Востока и индустриального Среднего Запада), составляющих геоэкономический центр страны, среднегодовой прирост по большинству анализируемых показателей маргинализации наиболее значителен, по сравнению с «полупериферией» (например, Юго-Восточным Центром, большинством Южноатлантических или Тихоокеанских штатов), а тем более с «периферией» (Северо-Западным Центром, Горными штатами). * * * Таким образом, четко просматривается диалектическая обусловленность базовых противоречий капитализма, связанных с социальной системой (в нашем случае – на уровне американской нации), обострение которых не только постоянно увеличивается, но кардинально меняет социогенетическую программу общественного развития. Маргинализация общества не только выступает неотъемлемой внутренней чертой социальной системы, но и способствует смене «социального кода» в целом. Последнее позволяет «наднациональным элитам» включать большую часть населения в проекты, связанные с усилением контроля над его сознанием («цифровой концлагерь»), разобщением по этническому и имущественному признакам (регионализация и формы посткапитализма), потере идентичности (переход от «нации-государства» к «корпорации-государству») и т. д. Этот проект призван трансформировать общественные отношения к принятию населением планеты «новых» еще более жестких форм эксплуатации – интеллектуальной, которую гораздо легче навязать маргинальному социуму, использующему «остатки интеллекта» только с целью удовлетворения физиологических потребностей и антикультурных «симулякров». При этом на основе синтеза человеческого и искусственного интеллектов базис исторического процесса ультро- и неоглабалистские «вожди» хотят оставить прежний – капитал, но уже без капитализма (индустриального характера производственных отношений). Выражаясь словами незабвенного Владимира Владимировича Маяковского («Вызов», 1925): Но пока доллар всех поэм родовей. Обирая, лапя, хапая, выступает, порфирой надев Бродвей, капитал – его препохабие. ЛИТЕРАТУРА 1. Абдулов Р.Э., Комолов О.О., Степанова Т.Д. Кризис американского цикла накопления и перспективы Китая в борьбе за место нового гегемона // Вопросы политической экономии, 2021. № 1. 2. Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. Пер. с англ. М.: Территория будущего, 2006. 3. Бабкин Р.А. Интегральная оценка уровня маргинальности региональных социумов России // Федерализм, 2021. Т. 26. № 1. 4. Белоконев Г.П. Пороки образованщины. Ростов н/Д: Новая книга, 2008. 5. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. В 2-х т. Т. 1. Методология: По ту сторону позитивизма, постмодернизма и экономического империализма. М.: ЛЕНАНД, 2015. 6. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М.: Институт русской цивилизации, 2009. 7. Гилинский Я.И. Российская социология девиантности и социального контроля (девиантология) в 60-е – 90-е гг. ХХ столетия // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2010. № 1. 8. Деглобализация: кризис неолиберализма и движение к новому миропорядку. Научный доклад / Р.А. Абдулов, Д.Б. Джабборов, О.О. Комолов, Г.А. Маслов, Т.Д. Степанова. М.: Научная лаборатория современной политэкономии. 2021. 9. Делягин М.Г. «Цифровой след» личности – новый смысл существования человечества и некоторые следствия этого // Свободная мысль, 2021. № 2. 10. Делягин М.Г. Конец эпохи: осторожно, двери открываются! В 2-х т. Т. 2. Специальная теория глобализации. М.: Книжный мир, 2019. 11. Делягин М.Г. Сортировка прошла: кто на отбраковку? Возможная смена парадигмы // Свободная мысль, 2021. № 6. 12. Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М.: Политиздат, 1984. 13. Ильенков Э.В. Философия и культура. М.: Политиздат, 1991. 14. Люксембург Р. Накопление капитала. М.: Госполитиздат, 1924. 15. Маркс К. Капитал: Критика политической экономии. Том первый // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М.: Госполитиздат, 1960. Т. 23. 16. Меннел С. История, национальный характер и американская цивилизация // Прогнозис, 2008, осень. № 3. 17. Минат В.Н. «Индейская проблема» США через призму проектного подхода // Свободная мысль, 2021. № 2. 18. Минат В.Н. Динамика пространственного неравенства в развитии здравоохранения США и государственная региональная политика // Федерализм, 2022. Т. 27. № 1. 19. Минат В.Н., Соколов А.С. Социально-политические противоречия и реакционность внутренней политики США в 1930 – 1940-х гг. // Свободная мысль, 2020. № 5. 20. Платонов О., Райзеггер Г. Почему погибнет Америка: взгляд с Востока и Запада. М.: СТОЛИЦА-ПРИНТ, 2008. 21. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1986. 22. Пугачев В.П. Глобалистский тоталитаризм – тренд развития цифрового общества // Свободная мысль, 2021. № 4. 23. Слотердайк П. Критика цинического разума. Пер. с нем. Екатеринбург: У-Фактория, М.: ACT МОСКВА, 2009. 24. Твен М. Письма с Земли. М.: Политиздат, 1964. 25. Фурсов А.И. Мир, который мы покидаем, мир, в который мы вступаем, и мир между ними // Центр гуманитарных технологий. – https://gtmarket.ru/library/articles/5265# 26. Фурсов А.И. Солженицын и власть: жизнь во лжи // Свободная мысль, 2020. № 6. 27. Четверикова О.Н. Цифровая приватизация власти. Как «бизнес-экосистемы» вытесняют государство // Свободная мысль, 2021. № 2. 28. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 1, 2. М., СПб.: Университетская книга, 2001. 29. Hadjimichalis C., Sadler D. Europe at the Margins: New Mosaics of Inequality. New York. Wiley and Sons, 1995. 30. Mingione E. Urban Poverty and the Underclass. Oxford: BasilBlackwell, 1996. 31. Shwab K., Vanham P. Stakeholder Capitalism: A Global Economy that Works for Progress, People and Planet. Wiley. 2021. 32. Therborn G. At the Birth of Second Century Sociology. Times of Reflexivity, Spaces of Identity, and Nodes of Knowledge. British Journal of Sociology. 2000. No. 51. 33. Wacquant L. The Rise of Advanced Marginality: Notes on Its Nature and Implications. Acta Sociologica. 1996. Vol. 39. 34. Wacquant L. Urban Marginality in the Coming Millennium. Urban Studies. 1999. Vol. 36. No 10. 35. Zakaria F. Ten Lessons for a Post-Pandemic World. N.Y. – L. W.W. Norton, 2020. 36. Zuboff Sh. The Age of Surveillance Capitalism: The Fight for a Human Future at the New Frontier of Power. N.Y., Public Affairs, 2019. [1] Темпорально (с позиции оценочных суждений, качественно характеризуемых во времени) можно придерживаться и иной периодики в хронологии социальной эволюции. В частности, «… если брать европейскую ветвь развития, то Современность (Модерн), в самом конце которой мы живём, в чём-то уже перейдя за её грань, – третья эпоха после Античности и Средневековья» [25]. [2] «Если уменьшить масштаб до отдельно взятой капиталистической системы, то мы получим три эпохи: Старый Порядок 1600–1789 гг.; "субстанциальный капитализм" "длинного" (до 1914 г.) XIX в. и "функциональный капитализм" с буйством функции капитала в виде авторитаризма, тоталитаризма и коммунизма, а также связанных с ними движений и структур – этих Колоссов Паники «короткого» (до 1991 г., а, точнее, до хронологической черты 1979–1991 гг.) века» [25]. О пределах развития современного капитализма и непреодолимости кризисов глобализации в свете современного политэкономического анализа (на основе марксистской теории) см. [8]. [3] Согласно концепции Дж. Арриги, мир-система выходит из «американского системного цикла накопления капитала», пик которого пришелся на период 1945 г. – начала 1950-х гг. и в качестве государственного влияния завершился в 1975 г., уступив гегемонизм кластеру транснационального капитала в форме ТНК; возможности занять место ядра экономической системы ученый оставляет за Китаем, имеющим возможность создать «свой» цикл и собственную центро-периферийную структуру [1; 2]. Вместе с тем, изучив динамику нормы прибыли в экономике США в ее взаимосвязи с этапами технологического уклада, современные российские исследователи уточнили границы действия закона падения средней нормы прибыли, выведенного К. Марксом, связывая его с технологической цикличностью [8]. Полученные данные свидетельствуют о необходимости технологической модернизации американского капитализма, в направлении которой США начали активное движение уже в 2010-х гг., посредством реиндустриализации, решоринга и жесткого протекционизма. [4] Изучив опыт оценки маргинализации общества, Р.А. Бабкин отмечает: «История попыток оценки развития общества и степени его маргинализации, которую можно считать антиподом развития социального и человеческого капитала, уходит далеко в прошлое. Еще Аристотель говорил, что такие человеческие качества, как нравственность, стремление к знаниям или добродетельность, – неотъемлемая часть общественного богатства. В последующие эпохи человеческим способностями и социальному капиталу уделяли внимание ведущие экономисты и социологи А. Смит, Д. Рикардо, Э. Берк, К. Маркс. Позднее эту тему широко исследовали представители Чикагской школы социологии Р. Парк, Э. Берджесс и др. …Современные подходы к изучению качества человеческого капитала получили развитие благодаря работам А. Сена, С. Ананда, Ю. Кирдара, Р. Инглхарда и др. А. Сен и С. Ананд разработали для Программы развития ООН индекс развития человеческого потенциала. … Другой мерой оценки уровня развития общества можно считать индекс социального прогресса… Еще одним интересным примером социального индекса качества жизни можно считать индекс лучшей жизни ОЭСР, созданный в 2011 г., учитывающий характеристики, делающие жизнь человека лучше. … Помимо этого, в международной практике существует множество подходов к оценке различных компонентов маргинализации: уровня преступности, распространения социальных заболеваний, качества жизни и т.д.» [3. С. 133 – 134]. [5] Авторская позиция состоит в том, что культура должна быть познаваема не только в узком смысле – как проблема воспитания и образования индивидов, а как глобальная сфера созидания духовных и материальных предметов и условий для всестороннего, гармоничного и целостного развития человека. В таком аспекте культура представляет собой эволюционирующую систему специфических ценностей и общественных практик, характеризующих социальную среду и основанных на постоянном развитии экономических отношений (производственных отношений по Марксу), т. е. создаваемых и функционирующих на основе реального труда и творчества (свободного или эксплуатируемого), инноваций в технике, технологии, управлении и т. д. Культура в антагонистическом единстве не может рассматриваться без диалектического взаимопревращения (постоянного перехода) в ее отрицание – антикультуру, коротко определяемую в качестве деградации, разрушения и уничтожения всех элементов культуры как целостной материально-нравственной системы ценностей. Феномен и формы проявления антикультуры также базируются на научно-техническом прогрессе и выступают неотъемлемой частью социальной эволюции и революционных изменений общества [4. С. 133–148]. [6] Вместе с тем можно считать устаревшим его мнение о том, что «передовая маргинальность… "открепилась" от циклических колебаний национальной экономики» [34. Р. 1642]. Напротив, финансовый кризис 2007 – 2009 гг. и «ковидный» кризис 2020 г. ярко продемонстрировали сближение мировых кризисных ситуаций во времени и небывалое в ХХ в. увеличение амплитуды циклических колебаний до предела финансиализированной и «дематериализованной» глобальной экономики, несущих куда более разрушительные социальные последствия для всего мира. [7] Радикальные / посткапиталистические формы нового мироустройста проявляются, в частности, в ограничении потребления (экономика «сниженного качества») и экономического роста («нулевой рост»), развитии стейкхолдерского капитализма (отсутствие не только частной, но и личной собственности, замененной «участием в бизнесе») или инклюзивного капитализма (распределительной экономической системы), экологизма («зеленой экономики») и т. п., вплоть до дедемократизации общества, «социального разуплотнения» и «сетевизации человечества». При наличии контроля за социальными процессами, большинство которых протекает в сетях, и социальными платформами, которыми общество уже пытается заменить национальные государственные образования, на второй план отходит необходимость контролировать вещественные богатства, т. е. капитал. Яркий пример – отключение от социальных сетей в январе 2021 г. Д. Трампа, официально являвшегося в тот момент главой государства. В беспрецедентной кампании блокировок участвовали Twitter, Facebook, Instagram, Reddit, Discord, TikTok, Twitch, Snapchat, YouTube. [8] Речь идет об обширных совокупностях соседствующих агломераций с прилегающей сельской местностью, которые обладают сходством природной среды и историко-культурной общностью, связаны единой инфраструктурой, в них происходит активный обмен трудовыми поездками и потоками товаров, услуг и информации, поэтому они имеют сходные перспективы социально-экономического развития. [9] В современной учебной и научной литературе этот вопрос чрезвычайно запутан, что выражается, в частности, в трех основных проблемах. Во-первых, неспособности различать частную и личную собственность. Применяя диалектический поход, мы отчетливо понимаем, что частная собственность распространяется только на средства производства (землю, предприятия), где производятся материальные блага и предоставляются услуги. Оно неприменимо по отношению к предметам личного потребления и назначения. Вещи, находящиеся в личном или семейном пользовании, не являются частной собственностью. Это личная (семейная) собственность. Частная собственность основана на наемном, крепостном или рабском труде. Во-вторых, в создании путаницы в изложении прав собственника на средства производства. Когда в содержание права собственности включают лишь права на владение, пользование и распоряжение собственностью, то это «работает» в отношении движимого и недвижимого имущества, не являющегося средствами производства. Право собственности на средства производства включает право присвоения, обмена, распределения, организации распределения произведенных благ и предоставленных услуг, их ценообразования и, самое важное, — право полного распоряжения полученной прибылью (доходом). В-третьих, в непонимании того, что государственная собственность (госсобственность) при капиталистическом способе производства является разновидностью частной собственности в качестве конечной формы ее развития. Историзм в развитии отношений собственности находит свое отражение в русской экономической мысли, выраженной, в частности, С. Н. Булгаковым: «Человек как родовое существо несет в себе богатое наследие хозяйственного труда предшествующего человечества и работает, ощущая на своем труде влияние современного человечества, и если трансцендентальный субъект хозяйства есть все совокупное человечество, то и эмпирический человек знает хозяйство только общественное, какие бы формы оно не принимало» [6. С. 236]. [10] Раскрывая сущность девиантологии как науки, изучающей социальные девиации и реакцию общества на них (социальный контроль), доктор юридических (!) наук Я. И. Гилинский, ссылаясь на диалектическую относительность «добра» и «зла» в реальной жизни (по Гегелю), отмечает ее релятивность, конвенциональность используемых социальных конструкций («девиация», «преступность», «наркотизм», «проституция», «коррупция», «терроризм» и др.) [7. С. 12–13]. [11] Как известно, товар является практическим фактом рыночной системы, определяющим ее наличное бытие. [12] Такая «логичность» в познании девиаций неминуемо приведет к беспредельной товарной либерализации и легализации торговли, скажем, оружием, младенцами и абортивным материалом, человеческими органами, детским порно, «стримами» в соцсетях аморального содержания и чем угодно еще. Тем более, что спрос на нерегулируемом рынке будет рождать все новое предложение, лишь бы росла норма прибыли, причем маргинализация социума будет способствовать ее неконтролируемому росту. Хорошо известно разоблачительное изречение К. Маркса, актуальное во все времена: «Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами» [15. С. 770]. [13] Понятие конкретно-всеобщего точно и полно раскрыто Э. В. Ильенковым в его критике как позитивистского акцента на выделении внешне общих, «одинаковых» признаков объектов, так и гегелевского подхода, относившего всеобщее в сферу идеального. Ильенков показал всеобщее как реальную, материальную, конкретную связь, единство элементов системы, создаваемую их отношениями, вырастающими из единого генетического основания: «…Между тем это и есть пункт, в котором обозначаются две несовместимые позиции в логике, в том числе и в понимании „общего“ («всеобщего»), – позиция диалектики и законченно-формальное понимание проблемы „общего“, не желающее впускать в логику идею развития, органически – и по существу, и по происхождению – связанную с понятием субстанции, т. е. принципа генетической общности явлений, представляющихся на первый взгляд совершенно разнородными (поскольку абстрактно-общих „признаков“ между ними обнаружить не удается)» [13. С. 323]. [14] Рассчитано на основе данных официальной статистики США и исследований автора [18].
комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
