Россия уже десять лет является участницей сирийского кризиса. Ее роль может различно оцениваться разными сторонами и силами, но масштаб влияния ни у кого не вызывает сомнения. В этой связи актуальность приобретают вопросы о наличии у Москвы долгосрочной стратегии, которая могла бы способствовать национальному возрождению Сирии или даже создать условия для существенного сокращения российского военного присутствия в этой стране.
В России и за рубежом ежегодно публикуется значительное количество статей, посвященных сирийскому кризису, но работ по российской политике на этом направлении относительно немного и они, как правило, затрагивают только какие-то отдельные ее аспекты. Авторы преимущественно рассматривают причины вмешательства РФ в сирийский конфликт и перспективы ее участия в восстановлении страны, но не останавливаются подробно на долгосрочной стратегии РФ в Сирии.
Следует восполнить данный пробел.
Официально сформулированной «сирийской» стратегии у России нет, но заявления официальных лиц и различные инициативы позволяют составить о ней четкое представление. Однако сначала целесообразно рассмотреть, как менялся формат российско-сирийских отношений накануне кризиса и в ходе него.
Эволюция российско-сирийских отношений
Вопреки распространенному в некоторых СМИ (но не в исследовательских работах) мнению, Россия и Сирия не всегда были союзниками. После распада СССР и до 2005 г. двусторонние отношения были ограниченны. Сирия не располагала финансовыми ресурсами для активного экономического сотрудничества с РФ и не представляла интереса как покупатель оружия. Серьезной проблемой был ее госдолг, оставшийся со времен СССР. Российский ВМФ использовал порт в Тартусе, но там не было полноценной военной базы с постоянным контингентом. Это был всего лишь пункт материально-технического обеспечения с персоналом численностью около 50 человек, где российские корабли могли пополнить запасы во время нечастых походов в Средиземное море [22. С.19].
В политическом плане Москва не воспринимала Башара Асада как потенциального проводника российских интересов на Ближнем Востоке [23. С.665]. Считалось, что он больше заинтересован в развитии отношений с Западом, прежде всего с Францией и другими европейскими странами. В 2004 г. Россия поддержала де-факто «антисирийскую» резолюцию 1559 Совета безопасности ООН о выводе военного контингента САР из Ливана [2]. Подвижки начались только в 2005 г., когда сирийское руководство на фоне ухудшения отношений с Западом и особенно с США проявило инициативу в плане оживления старых связей.
Была урегулирована проблема госдолга, заключены новые оружейные контракты, которые нужны были для хотя бы частичной модернизации сирийской армии. Но Москва не спешила идти на сближение с Дамаском, отдавая предпочтение развитию связей с Западом, Израилем и Турцией. Это происходило под разными предлогами, несмотря на подписанный в 2010 г. контракт и настойчивые обращения сирийского руководства, Рособоронэкспорт, например, не поставлял в Сирию ЗРК С-300, поскольку это могло угрожать интересам такого важного партнера, как Израиль [14]. В целом отношения в период 2005-2011 годов можно охарактеризовать как прагматичные и лишенные какой-либо политической или идеологической подоплеки.
Импульс развитию российско-сирийских отношений придала «арабская весна» 2011 года. Изначальным мотивом России было противодействие проводимой западными странами политике смены режимов, которая дестабилизировала регион Ближнего Востока. Москва постаралась не допустить повторения в Сирии ливийского сценария, когда под прикрытием решения Совета безопасности ООН было осуществлено военное вмешательство. В 2011-2013 годах Россия последовательно блокировала проекты резолюций, которые могли бы послужить оправданием для иностранного вторжения в Сирию. Параллельно продолжались поставки военных грузов сирийскому правительству. Впрочем, российское руководство до 2015 г. старалось дистанцироваться от сирийского режима, поскольку не одобряло его методы борьбы с оппозицией. Россия даже поддержала ряд резолюций (например, резолюцию 2165), в которых выражалась озабоченность действиями сирийских военных. Президент В.В.Путин публично отмечал, что Асад «совершил немало ошибок в ходе развития конфликта в Сирии» [4]. Российские представители также регулярно давали понять, что Москва «не держится» за Асада.
Пока конфликт в Сирии носил характер гражданской войны между правительством и оппозицией, Россия избегала вмешательства, ограничиваясь противодействием давлению западных стран. Однако с 2014 г. по мере ухудшения обстановки на земле и всплеска активности в Сирии радикальных исламистских группировок встал вопрос о необходимости участия в борьбе с террористами. К весне 2015-го стало очевидно, что войска правительства терпят поражение и скоро большая часть территории страны, включая Дамаск, может быть захвачена боевиками ИГИЛ или другими радикалами. В экспертной среде активно обсуждался возможный распад Сирии. Под давлением этих обстоятельств российским руководством было принято решение о военном вмешательстве.
Для такого решения был и еще один важный мотив - стремление повысить престиж России на международной арене и усилить ее влияние в регионе Ближнего Востока. После начала в 2014 г. кризиса на Украине Москва столкнулась с санкциями Запада и попытками изолировать ее. Надо было продемонстрировать, что Россия способна играть позитивную роль на мировой арене и эффективно бороться с одной из глобальных угроз - терроризмом. Россия позиционировала себя как борца за стабильность мировой системы и соблюдение базовых принципов международного права. Сирия оказалась наиболее подходящим местом для демонстрации возможностей России, поскольку появление там российских войск не представляло непосредственной угрозы для НАТО и не нарушало никаких «красных линий» [23. С.668].
Подготовка к развертыванию группировки ВКС проводилась скрытно весной-летом 2015 года. Изначально предполагалось ограниченное по времени и масштабам вмешательство. По словам президента В. Путина, Москва не собиралась «влезать в этот конфликт с головой», была поставлена задача «стабилизировать законную власть и создать условия для поиска политического компромисса». Начатая осенью операция осуществлялась в основном силами авиации и не носила самостоятельного характера. Ставилась задача обеспечить воздушную поддержку правительственным войскам в борьбе с террористическими группировками, среди которых имелось в виду не только ИГИЛ, но другие исламистские формирования. Российские военные также оказывали сирийцам помощь в планировании операций, обучении личного состава, осуществляли передачу разведывательных данных. Москва не планировала направлять в Сирию большую группировку наземных сил, чтобы не вызвать недовольство общественного мнения, которое опасалось повторения негативного опыта советской кампании в Афганистане в 80-е гг. ХХ века.
К декабрю 2017 г. обстановка в Сирии улучшилась, чтобы Россия смогла объявить о выводе большей части российского контингента с территории Сирии. Но к этому моменту стало очевидно, что полностью свернуть военное присутствие невозможно. В ходе кампании выяснилось, что сирийская армия слишком ослаблена, чтобы бороться с вооруженными группировками и контролировать освобожденные территории. Требовалось время, чтобы сформировать и обучить ее новые подразделения. Российская авиация обеспечивала сирийской армии превосходство в огневой мощи, что позволяло компенсировать нехватку личного состава, но на земле ситуация оставалась сложной. Кроме того, к 2017 г. произошло значительное ухудшение российско-американских отношений, а Сирия стала одной из точек столкновения интересов двух держав. Поэтому российское военное присутствие стало важным фактором, ограничивавшим активность США в Сирии.
В результате, несмотря на вывод части сил в декабре 2017 г., Россия сохранила военное присутствие в Сирии. Там остался постоянный контингент на базах в Латакии и Тартусе, а также военные советники, занимавшиеся восстановлением боеспособности сирийской армии. Продолжили действовать и частные военные компании. Таким образом, по мере развития сирийского кризиса Москва и Дамаск стали ситуативными союзниками в силу обстоятельств и частичного совпадения интересов. Российские исследователи описывают природу российско-сирийского партнерства как «союз на подавление внутренней угрозы», который позволил Асаду получить необходимую помощь, а России решить ряд важных геополитических и военно-стратегических вопросов [21. С.74].
Российский подход к урегулированию
Россия не только оказывала помощь правительству в Дамаске, но и была заинтересована в поисках путей межсирийского примирения. Ее подход к урегулированию эволюционировал с течением кризиса. До 2014 г. Россия была больше склонна учитывать предложения западных стран, а также сирийской оппозиции, и допускала проведение переговоров о политическом транзите через формирование временных органов власти. По словам спецпредставителя президента по Ближнему Востоку М. Богданова, Россия ориентировалась на положения Женевского коммюнике 2012 г. и была готова предоставить площадку для неформального диалога между правительством и оппозицией [13].
На подход России к урегулированию мог сильно повлиять украинский кризис 2014 года. Россия стала позиционировать себя как последовательного противника политики смены режимов. В случае Сирии это означало поддержку законного правительства [24. Р.732]. Кроме того, к 2014 г. Россия перестала воспринимать сирийскую оппозицию как конструктивную силу. Москва видела, что на смену светским оппозиционерам пришли исламисты, в том числе радикальные, и в случае краха правительства Асада к власти в Дамаске придет исламистский режим. Поэтому была сделана ставка на Б. Асада как гаранта сохранения сирийской государственности.
Для решения задач мирного урегулирования Россия стала создавать специализированные механизмы (форматы) урегулирования с участием одного-двух глобальных игроков и заинтересованных государств региона, которые имеют влияние на вооруженные группировки. Такими форматами стали Астанинский и Сочинский. Первый позволял решать преимущественно военные и гуманитарные вопросы, и именно через него удалось договориться о создании зон деэскалации, а затем и их эвакуации. На Сочинский была возложена задача поиска политического решения.
Российские представители изначально признавали, что перемены необходимы и без них национальное примирение в Сирии невозможно. С 2015 г. Москва пересмотрела свой подход и стала выступать за реформы через выработку новой конституции, а не через создание переходных органов власти. В январе 2016-го президент Путин дал понять, что Сирии «нужно двигаться по направлению к конституционной реформе», а затем на базе новой Конституции, принятой по итогам межсирийского диалога, провести досрочные выборы президента и парламента, поскольку только в этом случае можно будет обеспечить стабильность и безопасность, создать условия для восстановления экономики и возвращения беженцев [11].
Но даже такой сбалансированный и осторожный подход был неоднозначно воспринят в Дамаске. Попытка России предложить на переговорах в Астане в феврале 2017 г. проект новой конституции Сирии вызвала негативную реакцию не только оппозиции, но и сирийских властей. Инициатива Москвы была воспринята сирийцами как попытка вмешательства во внутренние дела [7. С.120]. В результате в марте 2017-го спецпредставитель президента по сирийскому урегулированию А. Лаврентьев предложил создать специальную конституционную комиссию, в рамках которой сами сирийцы обсуждали бы будущее государственное устройство [18]. Москве было важно избегать трений с Дамаском и демонстрировать лояльность союзнику, поэтому она не захотела оказывать давление на Асада по вопросу о реформах.
Возвращение беженцев
К лету 2018 г. стало очевидно, что период масштабных боевых действий в Сирии завершен – большая часть страны вернулась под контроль правительства, поэтому Россия стала уделять больше внимания восстановлению мирной жизни. Совместно с властями в Дамаске Москва стала предпринимать шаги для возвращения беженцев на территорию Сирии. Был подготовлен план, который предполагал возвращение до 900 тыс. человек, в первую очередь из Ливана и Иордании, где положение сирийских беженцев было наиболее бедственным. Россия бралась гарантировать безопасное возвращение беженцев в их дома, а также уделяла большое внимание созданию благоприятных условий для возвращения беженцев «на земле». Российский подход состоял из следующих ключевых элементов: восстановления жилья и базовой инфраструктуры, облегчения пересечения границы для возвращающихся, обеспечения их безопасности на местах и оказания им юридической поддержки (по вопросам амнистии, восстановления прав собственности на недвижимость и т.п.) [19].
Восстановление инфраструктуры осуществлялось местными властями при содействии российских военных. Российская сторона выделяла на эти цели значительные средства и не менее значительный объем гуманитарной помощи. Точные объемы и стоимость российской поддержки в открытых источниках не публикуются. Наиболее свежие данные доступны за 2017 г., когда Россия направила в Сирию строительную технику и более 4000 тонн стройматериалов для восстановления инфраструктуры освобожденных от террористов населенных пунктов [17].
С декабря 2018 г. Центру по примирению враждующих сторон было поручено вести мониторинг процесса возвращения беженцев, что было отражено и в его названии. По отзывам российских официальных лиц, Центр де-факто превратился в гуманитарное агентство. Офицеры Центра проводили регулярные встречи с властями провинций и населенных пунктов для обсуждения ситуации на местах, рассматривали жалобы жителей, координировали гуманитарные акции.
Результаты программы возвращения беженцев в Сирию за первый год оказались ниже ожидаемых. Это объясняется комплексом политических, социальных и экономических факторов, включая риск возобновления масштабных боевых действий и тяжелые экономические условия «на земле». Но основным негативным фактором все же стала ограниченность ресурсов: РФ была единственным внешним спонсором этого процесса. Западные страны и государства региона отказывались от участия в нем, ссылаясь на необходимость в первую очередь обеспечить политический транзит в Сирии.
Практика показала, что создать приемлемые условия для массового возвращения беженцев невозможно без улучшения экономической ситуации на местах. Российские структуры и созданные для поддержки возвращения беженцев механизмы были вынуждены выступать в роли доноров, опираясь на сирийских партнеров. В том, что касается восстановления физической инфраструктуры, результаты работы было контролировать относительно легко. Однако значительные трудности возникали при обеспечении безопасности возвращающихся сирийских граждан.
Поэтому в целом, с учетом нехватки материальных ресурсов и ограниченных возможностей, результаты первого года реализации программы можно считать удовлетворительными. Несмотря на неизбежные трудности и проблемы, удалось обеспечить возвращение в САР примерно четверти сирийских граждан, бежавших в Ливан и Иорданию. К сентябрю 2019 г. удалось обеспечить возвращение свыше 419 тыс. чел.: из Ливана – 132 387 чел.; из Иордании – 287 165 человек [5].
Экономическое восстановление
Экономическое восстановление Сирии стало важной частью российской стратегии в этой стране. Москва стремится сделать ее экономически самодостаточной и тем самым уменьшить свои издержки [25. Р.118]. Для этого надо восстановить разрушенную инфраструктуру и производственные мощности. К ноябрю 2020 г. Россия выделила «на гуманитарные цели, восстановление электросетей и промышленного производства, объектов религиозного культа» около миллиарда долларов [16].
В рамках усилий по восстановлению было выбрано несколько приоритетных направлений. С 2018 г. Россия приступила к восстановлению топливно-энергетического комплекса САР. В первую очередь велись восстановление и модернизация существующих нефтяных и газовых месторождений в освобожденных районах, а также нефтеперерабатывающих заводов. C 2019-го российские компании приступили к поиску новых месторождений нефти и газа на суше и на шельфе [3], восстановлению производства электроэнергии и систем электроснабжения. Российских инвесторов заинтересовала химическая промышленность, прежде всего добыча и переработка фосфатов (производство удобрений) [6]. Россия также может быть заинтересована в восстановлении и развитии сети железных дорог. В долгосрочной перспективе даже рассматривается возможность восстановления трубопроводов, проходящих по сирийской территории из Ирака к побережью Средиземного моря [26. Р.17].
Американские санкции против Сирии, известные как «Закон Цезаря», нанесли удар по перспективам восстановления экономики, отпугнув крупные компании России, Китая и стран Персидского залива. Однако они сделали Россию и Иран безальтернативными партнерами Сирии, что может дать им преимущество, в том числе в плане доступа к наиболее прибыльным отраслям – добыче углеводородов и других минеральных ресурсов. Ситуация благоприятна для относительно небольших российских фирм, поскольку конкуренция на сирийском низка. Возможно также создание специализированных компаний, ориентированных именно на Сирию [9].
Текущий подход России к сирийскому урегулированию
Отличительной чертой нынешнего этапа урегулирования - негативное отношение РФ к той роли Запада в сирийском кризисе. Если до 2017 г. они рассматривались как партнеры, то сейчас в них видят спойлеров, так как они выдвигают невыполнимые условия для сотрудничества с Асадом, а сами продолжают политику, направленную на смену режима. Так, США спонсируют курдский сепаратизм и блокируют диалог между курдами и правительством. Они также «приватизировали» международные организации и не дают им участвовать в решении гуманитарных вопросов [12].
По состоянию на 2021 г., Россия продолжала делать ставку на конституционный процесс на базе межсирийского диалога без вмешательства и давления извне. Особенностью российского подхода является сочетание дипломатических мер с военными. Москва считает, что параллельно с процессом урегулирования должна продолжаться борьба с радикальными группировками, особенно с ИГИЛ и «Хейат тахрир аш-Шам».
Россия и северо-восток
Для России важно обеспечить восстановление территориальной целостности Сирии. Прежде всего, важен северо-восток, т.н. Заевфратье, поскольку там находятся основные районы нефтедобычи и развито сельское хозяйство, то есть речь идет об энергетической и продовольственной безопасности страны [20. С.77]. Однако эти территории оказались под контролем Сирийских демократических сил, где доминируют курды, пользующиеся поддержкой США и фактически являющиеся американскими прокси. По словам начальника Генерального штаба Валерия Герасимова, США используют курдов, чтобы расколоть Сирию и создать квази-государство в Заевфратье [10]. Поэтому без вывода американских войск нормализация невозможна. Для восстановления единства страны надо обеспечить хотя бы символическое присутствие правительственных войск в курдских районах. Москва готова помочь курдам договориться с Дамаском, если они примут решение о нормализации отношений с правительством. При этом, по мнению российских официальных лиц, сохранение статус-кво приведет к распаду Сирии [12].
Сирийская армия не способна взять под контроль курдские районы и обеспечивать там безопасность. Но возможен компромисс, при котором районы с арабским населением возвращаются под контроль центральных властей, а исконно курдские территории получают «культурную» (ограниченную) автономию. Курдские военизированные формирования могут быть сохранены в статусе полиции при условии, что тяжелое вооружение и основные военные базы перейдут под контроль правительства.
Ситуация вокруг северо-востока осложняется активным вмешательством Турции, которая оккупировала ряд приграничных районов, чтобы не допустить формирования «курдского пояса» вдоль границы. В октябре 2019 г. Москва и Анкара договорились решать вопрос безопасности вдоль сирийско-турецкой границы путем создания там буферной зоны, которая контролируется российской военной полицией и сирийскими правительственными войсками [15]. Кроме того, был создан механизм совместного патрулирования, а турецкой стороне была предоставлена возможность мониторинга приграничных районов с помощью БПЛА.
Ситуация вокруг Идлиба
Другим проблемным элементом сирийского досье остается провинция Идлиб, большая часть которой по-прежнему находится под контролем исламистских группировок, не подчиняющихся никому, в т.ч. Турции. Поэтому вероятность новых столкновений или даже новой масштабной эскалации остается высокой.
По мнению Москвы, Турция слишком медленно выполняет обязательства, взятые ею в рамках Сочинских соглашений, заключенных в марте 2020 года [1]. Военные полагают, что Анкара имитирует борьбу с исламистами, а в реальности пытается сохранить исламистские группировки, чтобы использовать их как инструмент давления на Дамаск. В частных беседах можно услышать мнение, что турки могли бы легко нейтрализовать террористов, просто перекрыв границу, поскольку в этом случае примерно за полгода полевые командиры останутся без средств и не смогут платить наемникам, составляющим основную ударную силу группировок.
Российские военные положительно отзываются о работе механизмов деконфликтинга и других каналов взаимодействия с турецкой стороной. Ноо совместные патрули расцениваются просто как демонстрация турками готовности к сотрудничеству с РФ. Их эффективность с точки зрения сдерживания активности боевиков и возобновления движения по трассе М4 низка. Чтобы избежать новой эскалации, Турция должна продемонстрировать способность бороться с радикальными группировками и контролировать своих прокси, чтобы они соблюдали режим прекращения огня [8].
Российское видение end-game в Сирии
Таким образом, РФ вовлечена во все аспекты сирийского урегулирования, участвует в восстановлении страны и возвращении беженцев, стараясь при этом обеспечить территориальную целостность САР и минимизировать иностранное вмешательство. Остается открытым вопрос о долгосрочной стратегии. Конечной целью является национальное примирение, как это предусмотрено резолюцией СБ ООН 2254, поскольку только оно позволит полностью вывести Сирию из международной изоляции и добиться отмены санкций. Важной составляющей этого процесса должен стать вывод всех иностранных войск, которые находятся в стране без согласия правительства.
В рамках курса на национальное примирение возможны два сценария. Максималистский исходит из того, что любые военные успехи носят временный характер, поскольку при отсутствии политического урегулирования оппозиция рано или поздно получит внешнюю поддержку и боевые действия возобновятся. Поэтому необходим разумный компромисс между правительством и умеренной частью оппозиции. Подобные соглашения обычно предполагают избрание нового руководства страны и интеграцию бывших формирований оппозиции в состав сил безопасности.
В Сирии национальное примирение предполагает принятие новой конституции и проведение выборов, легитимность которых получит международное признание. Ключевым элементом урегулирования становится конституционная комиссия. Для создания стабильной структуры потребуется децентрализация и перераспределение полномочий между центральными властями и властями на местах. Неотъемлемой частью примирения должен стать диалог между Дамаском и курдами.
Но опыт показал, что сирийское правительство крайне настороженно относится к любым попыткам изменения политической системы, а Россия не считает целесообразным оказывать давление на партнеров в Дамаске. Поэтому Москва будет ориентироваться на более прагматичный сценарий, который откладывает всеобъемлющее национальное примирение (для которого нужен инклюзивный политический процесс) на более отдаленную перспективу. Этот сценарий включает ликвидацию последних очагов вооруженного сопротивления и замирение Идлиба, прежде всего через договоренности с Турцией, а также возвращение Заевфратья под контроль Дамаска в обмен на ограниченную автономию для курдов. В обоих случаях России придется играть роль ключевого посредника.
Также вполне достижимым представляется частичное международное признание Сирии и нормализация отношений со странами региона, чтобы лишить оппозицию спонсорской подпитки и исключить возобновление масштабных боевых действий. При этом неизбежны издержки, поскольку даже после устранения внешнего фактора останутся внутренние предпосылки для недовольства части населения.
Прагматичный сценарий вряд ли устроит внешние силы, настроенные добиваться переустройства сирийской политической системы, но зато даст уставшему от войны населению САР надежду на относительную стабилизацию и начало более активного восстановления экономики.
Литература
- В МИД России заявили, что Турция затягивает выполнение своих обязательств по Идлибу. - https://interaffairs.ru/news/show/27479 (дата обращения: 23.05.2021).
- Вывод сирийских войск из Ливана подведет черту под печальной главой истории этой страны, заявил представитель ООН. - https://news.un.org/ru/story/2005/04/1069221 (дата обращения: 20.05.2021).
- Две российские нефтяные компании будут добывать нефть в Сирии. - https://ria.ru/20191216/1562465143.html (дата обращения: 21.05.2021).
- Интервью немецкому изданию Bild. Часть 2. - http://kremlin.ru/events/president/transcripts/51155 (дата обращения: 21.05.2021).
- Информационный бюллетень Центра по примирению враждующих сторон и контролю за перемещением беженцев (30 сентября 2019 г.). - http://syria.mil.ru/peacemaking/info/refugee_migration/more.htm?id=12254728@egNews (дата обращения: 21.05.2021).
- Компания Тимченко будет добывать фосфаты в Сирии при поддержке ЧВК. - https://www.rbc.ru/business/27/06/2017/59512f209a79474bb460829d (дата обращения: 22.05.2021).
- Крылов А. В. Последствия гражданской войны в Сирии и пути их преодоления / А. В. Крылов // Мировая экономика и международные отношения. – 2020. – Т. 64. – № 9. – С. 114-125. – DOI 10.20542/0131-2227-2020-64-9-114-125.
- Лавров рассказал, когда Россия и Турция продолжат патрулирование в Идлибе. - https://ria.ru/20200921/patrulirovanie-1577570845.html (дата обращения: 23.05.2021).
- Матвеев И. Закон Цезаря: новый вызов для Сирии? РСМД, 2020. - https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/zakon-tsezarya-novyy-vyzov-dlya-sirii/ (дата обращения: 22.05.2021).
- Начальник Генштаба Вооруженных сил России генерал армии Валерий Герасимов: «Мы переломили хребет ударным силам терроризма». - https://www.kp.ru/daily/26775/3808693/ (дата обращения: 23.05.2021).
- Обращение Владимира Путина в связи с принятием совместного заявления России и США по Сирии. - http://kremlin.ru/events/president/news/51376 (дата обращения: 21.05.2021).
- Ответы на вопросы Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе специальной сессии Международного дискуссионного клуба «Валдай» по Ближнему Востоку, Москва, 31 марта 2021 года. - https://www.mid.ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/4660109 (дата обращения: 23.05.2021).
- Падение режима Асада сегодня может привести к тяжелым последствиям. - https://www.interfax.ru/interview/347713 (дата обращения: 21.052021).
- Поставка С-300 Сирии. Что это значит. - https://www.interfax.ru/russia/630464 (дата обращения: 20.05.2021).
- Российская военная полиция прибыла в сирийский город Кобани на границе с Турцией. - https://tass.ru/armiya-i-opk/7035004 (дата обращения: 23.05.2021).
- Россия выделила более $1 млрд на восстановление Сирии. - https://tass.ru/ekonomika/9972657 (дата обращения: 21.05.2021).
- Россия направит в Сирию спецтехнику и более четырех тысяч тонн стройматериалов. - https://www.vesti.ru/videos/show/vid/729654 (дата обращения: 21.05.2021).
- Россия предложила создать конституционную комиссию по Сирии. - https://www.kommersant.ru/doc/3241926 (дата обращения: 21.05.2021).
- Сурков Н. Возвращение сирийских беженцев: российский подход. Пути к миру и безопасности, 2019, № 2(57), сс. 48-55. https://doi.org/10.20542/2307-1494-2019-2-48-55
- Сухов Н. В. Современная ситуация в Сирии и перспективы её развития / Н. В. Сухов // Восток. Афро-Азиатские общества: история и современность. – 2020. – № 2. – С. 74-84. – DOI 10.31857/S086919080009057-9.
- Сучков М. А. Сравнительный анализ российских стратегий союзничества на Ближнем Востоке / М. А. Сучков, М. С. Ходынская-Голенищева // Сравнительная политика. – 2021. – Т. 12. – № 1. – С. 69-81. – DOI 10.24411/2221-3279-2021-10006.
- Тренин Д. Россия и кризис в Сирии // РАБОЧИЕ МАТЕРИАЛЫ КАРНЕГИ: сборник. — Москва: «Пресс Клуб Сервис», 2013.
- Ходынская-Голенищева М.С. Сирия: трудный путь от войны к миру: многосторонняя дипломатия сирийского урегулирования. Москва, 2019.
- Dannreuther R. Understanding Russia’s return to the Middle East. International Politics, 2019, 56(6), pp. 726–742.
- Hinnebusch R. The Battle over Syria's Reconstruction. Global Policy, 2020, 11(1), pp. 113–123.
- Maher D., Pieper M. Russian Intervention in Syria: Exploring the Nexus between Regime Consolidation and Energy Transnationalisation. Political Studies, 2020.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
[url=https://stromectolgf.com/#]stromectol for sale[/url] ivermectin 5 mg price