1
Государства находятся в атмосфере глобализационной инерции, выраженной в «усилении взаимосвязи и взаимозависимости субъектов в экономической, культурной, государственно-политической, правовой, социальной, экологических сферах… в глобальном масштабе, основанного на образовании мировой экономики, интеграции финансовых рынков, …новых информационных, коммуникационных, транспортных технологиях». Следствие - «изменения, приводящие к выходу властных полномочий, авторитета, действий и интересов за пределы… территориальных границ» [1, стр. 84-85].
Глобализация трансформировала динамику возникновения и течения международных конфликтов, создав необходимость методов предупреждения, нивелирования конфликтов на начальных этапах, а в фундаментальной основе - формирования прогнозируемой и стабильной модели межгосударственных отношений.
В новых условиях «сохранение… нейтралитета как гаранта бесконфликтного существования страны практически невозможно. Невмешательство во внешнеполитические дела государств, невнимание к внутренним делам близких или отдаленных соседей …не может себе позволить… ни одна страна мира» [17, 9]. Иными словами, усилились экономический и политический шантаж, манипулирование слабыми государствами со стороны стран с более прогрессивной моделью социально-экономического развития, что усиливает напряженность.
Таким образом, конфликт в разных формах неразрывно прослеживается в эволюции международных отношений. Изначально межгосударственный конфликт проявлялся в войнах и дипломатических перипетиях. Война, как открытое вооруженное противостояние, являлось заурядной формой межгосударственного противоборства за ресурсы и лидерство.
Эпоха постбиполярного мироустройства контрастирует с так называемыми «традиционными классическими» конфликтами, а также с конфликтными проявлениями «холодной войны».
При современном потенциале обоюдного уничтожения конфликты подразумевают минимальное задействование оружия. Все больше практикуется отказ от открытой военной агрессии в пользу применения несиловых форм подавления и уничтожения противника. Это прослеживается в т.н. теориях «гибридных войн», «информационных войн», «мягкой силы» [11, 21].
Следующая характерная черта «нового» формата конфликтов XXI века – отсутствие их концептуальной основы, «первоисточника конфликтного проявления». Так, в эпоху «классических» конфликтов – в античности, Средние века и в Новое временя - международные конфликты имели сугубо материальный характер, то есть велись за захват чужой территории и ресурсов. Но материальный характер войн маскировался идеологическим обоснованием – религиозным (как, например, в эпоху крестовых походов) или культурно-цивилизационным (его выразил знаменитый лозунг о «бремени белого человека», призванного нести культуру и просвещение отсталым народам в эпоху колониальной экспансии европейских держав) [8, стр. 63].
Общей чертой «классических» конфликтов, а также конфликтов «холодной войны» является ценностно-ориентационная основа – обоснование конфликта с точки зрения теоретической составляющей (цивилизационной, религиозной, идеологической).
Методы противостояния без использования силы практиковались давно. Так, пропагандистские войны использовались, в частности, для генерации негативного образа врага. Но ранее несиловые войны были вспомогательными, а современность располагает обширным массивом примеров их применения как основного способа давления на противоборствующую сторону.
Обоснованием применения нетрадиционного способа смены «неугодных» режимов служит концепция «конца истории» Фукуямы. Он провозглашает переход к некоему «золотому веку» в международных отношениях, базирующемуся на отсутствии межгосударственных противостояний и войн и формироанию «глобального человеческого правительства». Платформой формирования этой системы призвано стать победоносное распространение западной демократии с ее либеральными ценностями и, в конечном итоге, безоговорочное принятие ее большинством стран в качестве универсальной конфигурации государственно-политического устройства [20].
После распада СССР и исчезновения сдерживающих сил биполярного мироустройства США возложили на себя миссию катализатора процесса перехода к эпохе «конца истории» и главного транзитера западно-либеральной демократии посредством активно-принудительного склонения к демократическому лагерю государств, которые, по их мнению, как единственной сверхдержавы, слишком медленно идут к данному этапу исторического развития. Такая позиция США способствовала закреплению их доминирования, в т.ч. через навязывание концепции американского мира, которая основывалась на главенствующей роли США в мире.
2
Одна из угроз государственному суверенитету - само наличие технологий «цветной революции» смены «неугодного» государственного строя.
Термин «цветная революция» во многом условен и носит описательный характер. Довольно часто его отождествляют с понятием «государственный переворот». Так, О.Н. Глазунов под государственным переворотом предлагает рассматривать «насильственное, совершенное в нарушение конституции, свержение государственного строя либо захват государственной власти» [4, стр. 8]. Тем не менее в большинстве случаев употребляется именно словосочетание «цветная революция», причем ряд авторов предлагает использовать его без кавычек [10, 13].
Технологии «цветных революций» стали возможным лишь на определенном уровне глобализации и технологического развития. Как замечает Н.Е.Белова, «своеобразной магатехнологией «цветных революций» можно считать такое собирательное понятие, как «мягкая сила» [2], которое характеризует комплекс «ненасильственных» методов демонтажа государственно-политического строя. Данные методы делятся на организационные, информационные и когнитивные. Термин «мягкая сила» («soft power»), или, более точно, - «гибкая власть», ввел Джозеф С. Най-младший, который концептуально изложил ее в своих работах [13, 21]. По мнению Е.Г.Пономаревой, «главный смысл "soft power" заключается в формировании привлекательной власти, т.е. в способности влиять на поведение людей, опосредованно заставляя их делать то, что в ином случае они никогда бы не сделали» [15, стр.45].
Джозеф С. Най-младший так конкретизирует источники «мягкой силы»: «Мягкая сила страны прочно зиждется на трех основных источниках: ее культуре (в местах, где она привлекательна для других), ее политических ценностях (когда она сама живет согласно этим ценностям и руководствуется ими в отношениях с другими странами), и ее внешней политике (когда другие считают ее законной и имеющей моральное право)» [12, стр.152].
Для «цветной революции» характерны внешнее давление, делегитимизация правящего режима, противоречия внутри властной элиты, отсутствие проекта будущего, неспособность власти применить силу и регионально-этические противоречия [5, стр. 43].
В 1994 г. советник Клинтона по национальной безопасности Энтони Лейк провозгласил доктрину «демократических транзитов». В качестве стратегического направления она предполагала стремительное «расползание» западных либерально-демократических ценностей по территории постсоветских государств. В частности, ее предполагалось реализовывать через расширение политических и экономических блоков на постсоветское пространство. Прологом реализации доктрины «транзита демократии» стало выступление Лейка перед аудиторией Университета Джона Хопкинса 21 сентября 1993 г.. Место «сдерживания враждебных устремлений Советского Союза» заняло «расширение мирового сообщества свободных рыночных демократических государств» [7]. США направили свой внешнеполитический потенциал на расширение своего господства.
Б. Клинтон, выступая в Джорджтаунском университете, сказал, что «защита свободы и демократии во всем мире …играет важнейшую роль в защите наших национальных интересов. Демократия - это мир между народами, свободный обмен идеями и торговля». Исходя их этого, «мы имеем полное право обусловливать предоставление помощи и кредитных льгот реальным продвижением в сторону демократии и рыночных реформ» [3]. Тогда США еще воздерживались от открытого вооруженного вмешательства в суверенное политическое и экономическое пространство других государств.
Но уже в начале XXI века США трансформируют «расширение демократии» в «смену режимов», которая допускает насильственное свержение последних, если США сочли их антидемократическими, - для установления «демократических» ценностей и формированию бесконфликтного общественного строя строго по Фукуяме.
3
Последние события по демонтажу законной власти в Венесуэле (23 января 2019 г. в Каракасе начались массовые протесты против всенародно избранного президента Венесуэлы Николаса Мадуро) в очередной раз свидетельствуют о желании США переформатировать зону своих стратегических интересов. Глава Национальной ассамблеи Венесуэлы Хуан Гуайдо провозгласил себя исполняющим обязанности президента Венесуэлы. Президент США Трамп назвал Мадуро «нелегитимным» лидером и сообщил, что признает верховенство Хуана Гуайдо как человека, «возглавляющего единственный орган власти, избранный народом Венесуэлы». Официальный представитель МИД России Мария Захарова прокомментировала: «На примере событий в Венесуэле хорошо видно, как прогрессивное западное сообщество в реальности относится к международному праву, суверенитету и невмешательству во внутренние дела государств, в ручном режиме меняя там власть» [15].
Главная особенность «цветных революций» - смена законного политического режима, а не установление демократических ценностей и свобод. Зачастую, как показывает история, внешнее вмешательство под эгидой демократии влечет за собой деструкцию государственного строя и самого привычного образа жизни. Не вызывает сомнений идентичность сценариев государственных переворотов в Тунисе, Египте, Ливии, а также политических технологий для провокации междоусобных войн в Ираке и Сирии. На «поток» поставлен сценарный подход реализации единых технологий «расширения демократии».
Технологии «цветных революций» базируются на идеях Р.Тома и Дж.Шарпа. В 1980-х гг. в Санта-Фе был организован Институт междисциплинарных исследований, главной целью которого являлась применение теории хаоса к военным задачам и политическим стратегическим доктринам.
Стивен Манн в 1992 г. в докладе «Теория хаоса и стратегическая мысль» озвучил необходимость генерации новых стратегий на внешнеполитической арене, которые бы учитывали методологические основы теории хаоса: «Даже при отсутствии внешних потрясений успешная сложная система включает в себя факторы, которые толкают ее за пределы стабильности, в турбулентность и переформатирование... Мы можем многому научиться, если рассматривать хаос и перегруппировку как возможности, а не рваться к стабильности как иллюзорной цели...» [9]. Он уверен, что доктрина «управляемого хаоса» является действенным инструментарием достижения национальных интересов США, а одним из механизмов формирования управляемых хаотичных процессов считает стратегию содействия рыночным реформам и демократическим преобразованиям.
«Цветные революции» можно рассматривать как вызов существующему строю. Скоординированная толпа своей задачей ставит провокации органов государственной власти к действиям, направленным против созданного образа мирных «демократических» масс, что влечет за собой цепь событий, способных принести тяжелые последствия для государственности, в т.ч. для руководящей администрации. Политические провокации осуществляются в период подготовки к избирательной компании, а также непосредственно в день голосования. Данный стратегический подход не случаен, т.к. указанный период в политической жизни страны наиболее уязвим с точки зрения реализации государственных функций в условиях латентного давления извне.
Провокации создают фон якобы демократичного мирного протестного движения за справедливость. В эпоху всеобщей цифровизации генерируется виртуальная реальность, обладающая спецификой знаково-символического эпатажа и позиционируемая как прогрессивно-протестная и модная. Особые черты и элементы одежды, аксессуары (украшения, значки, нашивки), граффити и надписи, печатная продукция (листовки, газеты, баннеры) создают определенный знаковый фон повседневной жизни. При межличностном общении и общественных отношениях задействуется вызывающий стиль поведения, иные формы коммуникаций. Протестные массы берут на вооружение перфомансы (что позволяет спроектировать определенный образ на технологической основе генерации зрелищ и привлечь массовое внимание), флешмобы, представляющие собой кратковременные выразительно-импульсивные массовые акции, которые могут переходить в более широкие действия протестной направленности (демонстрации, митинги, пикеты), в т.ч с вовлечением механизмов социально-политической драматургии. Используются ресурсы соцсетей, блогов с определенной целевой аудиторией, в т.ч. инструменты массовых коммуникаций посредством мобильной связи.
Эти действия направлены на создание особого «сетевого» пространства, в котором тесно переплетены все сферы социума. Затем это «сетевое» пространство становится платформой для реализации политических технологий, включая методы протестной инженерии, что можно охарактеризовать как заключительный этап «цветной революции» [6, стр.45-46].
Говард Рейнгольд, специалист по социальным, культурным и политическим импликациям в медиапространство, в своей книге «Умная толпа» (2002) [18] детально описал флэшмоб как особый инструмент формирования социальных связей. Он предугадал волну новых социальных революционных потрясений и указывал, что смартмобы (флеш-акции), как особая форма самоструктурирующейся социальной организации, отличаются мобильностью, поскольку используют высокие технологии. Его книга стала активатором создания интернет-ресурса для организации подобного рода мероприятий Робом Зазуэтом. Он является автором первого сайта (FlockSmart.com) для координации при планировании указанной социальной активности.
4
Социальные сети, кроме эффективного бизнес-продукта массовых коммуникаций, являются орудием «мягкой власти» в организации и координации «цветных революций». Они представляют собой разновидность когнитивных технологий, что делает их наиболее опасными в формировании и направлении массового сознания. В отличие от фундаментального принципа западного рационализма, сформулированного Декартом в «Рассуждении о методе» (1637), – «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum), сегодня к понятию когнитивного относятся не только процессы мышления, но и любые формы взаимодействия человека и среды, основанные на построении образа ситуации. Хорошо это или плохо, но время меняет принципы и законы, ранее казавшиеся незыблемыми. Так, известное утверждение «кто владеет информацией – тот владеет миром» уступило место принципу когнитологии «кто умеет систематизировать информацию и из нее получать информацию – тот правит миром» [14, стр.50].
Когнитивные и информационные технологии, развиваясь, дополняли друг друга, формируя задел и потенциал развития для нового технологического уклада, в котором личность одновременно выступает объектом и субъектом. Особый интерес с различных позиций и сфер применения представляют направления когнитивных технологий, способные трансформировать социальный аспект поведения человека и групп.
Стремительный генезис биотехнологий в конце XXI века, зарождение нанотехнологий способствовали появлению NBIC-конвергенции (N-нано, B-био, I-инфо, C-когно). По справедливому замечанию И.Ю. Сундиева, NBIC - конвергенция уже является частью всех аспектов жизнедеятельности социума, предопределяя (прямо или косвенно) механизмы и характер течения процессов социальных коммуникаций, их особенности и динамику. Особый вклад NBIC-технологии внесли в формирование военной стратегии, черты NBIC-конвергенции в виде особых форм синергетического воздействия на личность перенял преступный мир. В политике преобладающими стали «стратегия непрямых действий» и «стратегия безлидерного сопротивления», которые опираются на сетевые структуры посредством генерирования среди населения потенциального противника очагов подрывной коллаборации [19].
Англосаксонский мир не оставляет попыток окончательной фиксации безоговорочного глобального доминирования с помощью сетевых структур и высоких технологий, переформатированных их в инструментарий «цветной» смены «неугодных» режимов. При этом считается неуместным акцентировать свое внимание и мирового сообщества на последствия таких вмешательств и насаждения «мягкой власти» – нищету, социальный хаос, рост беженцев в соседние государства.
Список источников.
1. Арзамаскин Н.Н., Смирнов С.В. Суверенитет современного государства в условиях глобализации: монография / Н.Н. Арзамаскин, С.В. Смирнов. - Ульяновск: УлГУ, 2012. - 182 с.
2. Белова Н.Е. Структурно-содержательный анализ технологий организации «цветных революций» / Н.Е. Белова // Электронный научно-практический журнал Культура и образование. Декабрь 2014. № 12 (16). С. 5.
3. Бамстед Р.А. Президент Билл Клинтон // США: экономика, политика, идеология. 1993. № 1. С. 12-14.
4. Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технологии / О.Н. Глазунов. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2006. 448 с.
5. Завалько Г.А. Понятие «революции» в философии и общественных науках: проблемы, идеи, концепции / Г.А. Завалько. - М: КомКнига, 2005. - 320 с. (Изд. 2-е испр. и доп.) ISBN 5-484-00077-7
6. Кокорин В.В. Цветные революции: попытка определения понятия // Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. 2017. Т. 11. № 54. С. 44-47.
7. Лейк Э. Новая стратегия США: от «сдерживания» к «расширению» // США: экономика, политика, идеология. 1994. № 3. С. 23-45.
8. Лукьянов В.Ю. К вопросу о природе международных кофликтов в XXI веке / Конфликтология. 2017. Т 12 № 3. С 58-73.
9. Манн С. Теория хаоса и стратегическое мышление [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://goldenlib.ru/kniga-teoriya-haosa-i-strategicheskoe-myshlenie(19.02.2019).
10. Манойло А.В. Информационный фактор цветных революций и современных технологий демонтажа политических режимов / А.В. Манойло // Вестник МГИМО университета. 2014. № 6 (39).
11. Манойло А.В. Технологии несилового разрешения современных конфликтов. М., 2014. 392 c.
12. Най С. Джозеф (младший). Будущее власти / С. Дж. Най (младший); пер. с англ. В.Н. Верченко. - Москва: АСТ, 2014. - 444 с.
13. Най Дж. С. Гибкая власть: как добиться успеха в мировой политике / Джозеф С. Най; пер. [с англ.] В.И. Супруна. — Новосибирск; М: Фонд Социо-прогностических исследований «Тренды», 2006. - 221 с. ISBN 5-902688-05-1, 1-58648-225-4
14. Пономарева Е. Г. Секреты «цветных революций» // Свободная мысль. 2012. № 3-4 (1632). С. 43-59.
15. Пономарева Е.Г. Секреты «цветных революций» (продолжение). / Е.Г. Пономарева // Свободная мысль. 2012. № 3-4. (1632).
16. Попытка госпереворота в Венесуэле. Главное [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://news.mail.ru/politics/36077260/?frommail=1(19.02.2019).
17. Руди А.Ш. Конфликтогенность глобального мира. Вестник Челябинского государственного университета, 2010. № 20 (201): Социология, Философия, Культура. Вып. 18. С. 8-10.
18. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция. М. 2006 с. - 416 с.
19. Сундиев И.Ю. Когнитивные технологии: темная сторона прогресса [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://spkurdyumov.ru/networks/kognitivnye-texnologii-temnaya-storona-progressa/(21.02.2019).
20. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: 2004. 488 с.
21. Nye J. S. Soft Power: The Means to Success in World Politics. — Public Affairs, 2004. — 191 p.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Перезвоните мне пожалуйста 8 (812) 200-42-68 Алексей.