1
Основой для анализа концепта «мягкой силы» послужили публикации Дж. Ная. В 1990 г. в своей первой работе он констатировал упадок американской силы по сравнению с серединой XX в. [17. P. 2]. Дж. Най разработал концепт «мягкой силы» в противовес идее упадка американского могущества, описанной П. Кеннеди [14]. Най указывал, что во время Второй мировой войны США не подверглись бомбардировкам и вторжению, поэтому нарастили свою мощь в отличие от других государств. К 1990 г. условия, заложенные Потсдамско-Ялтинской системой международных отношений, вели к постепенному упадку США, поэтому Най решил выдвинуть другие основания лидерства Америки [17. P. 31].
Концепту Дж. Ная содействовал так называемый однополярный момент США [15. P. 23—33]. Падение просоветских режимов по всему миру и распад СССР способствовали росту влияния США в мире и позволили отсрочить момент действительного переосмысления оснований лидерства в международных отношениях. Хотя в 1994 г. Г. Киссинджер прогнозировал зарождение новой многополярной эпохи, а мир был условно поделен между «долларом, йеной и немецкой маркой», господство США было подкреплено рядом военных операций против неугодных режимов [25]. Концепт «мягкой силы» как основание для нового типа лидерства стал востребован именно тогда, когда военные операции не принесли ожидаемых результатов, а поднимающиеся державы стали постепенно оспаривать место США в мировой политике.
Концепт «мягкой силы» ввиду своей нечеткости спровоцировал рост интерпретаций понятия другими исследователями, что отмечает сам Най [18; 20] и его критики [4; 10; 16]. Поддается весьма разнообразным интерпретациям не только понимание силы, но и конструкция Ная, раскрывающая источники «мягкой силы»: культуру, политические ценности и внешнюю политику [19. P. 25]. Поскольку данные три источника можно понимать еще шире, а также делать акценты на более выгодную для себя часть, данный концепт стал приобретать интерпретации, порой даже противоположные идеям Дж. Ная [4].
Отечественные исследователи турецкой «мягкой силы» [1; 2; 3; 5; 6] раскрывали практические механизмы ее реализации, а также идейные и событийные основы соответствующей политики, мало затрагивая само понимание этого концепта турецкими учеными. Данный подход может объясняться как практической значимостью, так и тем, что сами турецкие исследователи делают акцент на конкретной деятельности субъектов «мягкой силы».
2
Турецкие исследователи хорошо знакомы с работами Дж. Ная, но по-раз- ному интерпретируют теоретическую основу «мягкой силы». Они выбирают одно из определений Ная и далее на его основании выстраивают свою позицию. Часть из них полагают, что решающую роль в развитии «мягкой силы» Турции сыграли внешние процессы, начавшиеся с распадом СССР [13; 21; 22].
С. Онер из многочисленных определений «мягкой силы» Дж. Ная выбирает «способность формировать предпочтения других» и на этом основании выстраивает свое исследований по «мягкой силе» Турции [22].
Р. Гурлер утверждает, что именно рост взаимоотношений со странами Средней Азии и Закавказья заставил турецких политиков ис- пользовать «мягкую силу». Он обозначает свои собственные факторы успешного функционирования «мягкой силы»: легитимность и надежность [11].
Часто указывается, что «мягкая сила» Турции проистекает из ее влияния на местах в сочетании с ее политическими, культурными и экономическими возможностями, выступая ограничителем жесткой силы во внешней политике [9].
И. Калын подчеркивает, что турецкая «мягкая сила» базируется на историческом и географическом наследии Турции [13].
T. Огузлу вырабатывает собственное видение различий «мягкой» и «жесткой» силы: «жесткая» сила — акцент на акторе, «мягкая» — на восприятии актора. Автор подчеркивает, что для существования «мягкой силы» необходимы легитимность и достоверность (соответствие истине). Он указывает, что в период «холодной войны» источниками «мягкой силы» Турции были отношения Анкары со странами Запада и приверженность идеям К. Ататюрка. В целом автор рассматривает «мягкую силу» как силу, «мягкость» или «жесткость» которой зависит от инструментов [21].
Через анализ деятельности одного из основных акторов «мягкой силы» Турции, используя конструктивистский подход, П. Ипек подчеркивает значение ценностей и культуры Турции в формировании внешней политики. В его исследовании ключевое значение придается именно турецким цен- ностям и культуре [12].
A. Озтурк использует классический подход к определению «мягкой силы», оценивает рост религиозной составляющей в ней как отклонение от классического определения Дж. Ная [23]. В другой работе он поднимает вопрос о религиозном фундаменте «мягкой силы», рассматривая ее в прак- тическом разрезе [24].
Й. Бенхаим и K. Октем считают ключевыми компонентами турецкой «мягкой силы» гражданское устройство, демократические нормы и эконо- мический успех, называя ее «аморфным телом дублирующих друг друга идей и действий» [8].
Э. Акилли и Б. Челенк не видят разницы между «мягкой силой» и национальным брендингом [7], что можно интерпретировать как эволюцию понятия ввиду того, что акценты и там, и там делаются на культуре и истории Турции.
Указанное выше понимание «мягкой силы» турецкими исследователями находит отражение в практической реализации. К примеру, работа с черкесскими диаспорами происходит через продвижения мифа «теплой встречи» турками черкесов после их массового переселения из Российской империи по окончании Кавказской войны, — хотя в реальности они подвергались насилию, а часть их и вовсе была продана в рабство.
Это не мешает туркам реализовывать политику «мягкой силы» через использование образа Османской империи не только на Северном Кавказе, но и в других бывших регионах Оттоманской порты, а также в так называемых тюркоязычных странах.
3
Дж. Най предложил концепцию «мягкой силы» для создания новых усло- вий лидерства США в условиях, когда старые основания перестали способствовать американской мощи. Уникальность концепта заключается в том, что автор мог корректировать его на протяжении более 30 лет, реагируя на изменения в мировой политике.
Это позволило турецким исследователям сначала внутри самой концепции выделять то, что подчеркивает сильные стороны турецкой политики, а со временем — в своих интерпретациях изменять теоретические основания «мягкой силы». Турецкие ученые выбирали какое-то одно из определе- ний Дж. Ная и на его основе выстраивали свои исследования, подводя под «мягкую силу» практически все несиловые инструменты внешней политики. Эта характеристика не уникальна и свойственна для многих международных исследователей [18; 20].
Выделяя сильные стороны национальной «мягкой силы», турецкие ученые использовали османское наследие, фактор ислама, пантюркизм, что определило теоретический «перекос» в сторону культуры (а не институтов власти, а также внешней политики) и, по сути, определило постепенную подмену «мягкой силы» на некий идеализированный образ Османской империи и продвижение неоосманизма и пантюркизма.
Этот факт оказывает существенное влияние на практическую реализацию турецкой внешней политики в регионах ареала бывшей Османской империи и Средней Азии, где у Турции недостаточно ресурсов для реали- зации других инструментов «мягкой» (привлекательность институтов влас- ти) и «жесткой» силы (экономика, военная сила).
Дж. Най не создал «истины» в «мягкой силе», он скорее пытался понять, что такое «мягкая сила» для США. Турецкие исследователи, с одной стороны, переняли этот посыл и стали предлагать «мягкую силу» для Турции, а с другой — делали это на теоретических основаниях, под- готовленных Наем для США. В этом плане в последних по хронологии работах турецких ученых «мягкая сила» уже больше турецкая, чем американская.
Литература
1. Аватков В. А. Постсоветское пространство и Турция: итоги 30 лет // Контуры глобальных трансфор- маций: политика, экономика, право. 2021 Т. 14. № 5. — https://doi.org/10.23932/2542-0240-2021-14-5-8 (дата обращения: 26.01.2022).
2. Аватков В. А., Бадранов А. Ш. «Мягкая сила» Турции во внутренней политике России // Право и управление. XXI. 2013. № 2(27).
3. Дружиловский С. Б. Турция: привычка управлять // Россия в глобальной политике. 2005 № 6. — https://globalaffairs.ru/articles/turcziya-privychka-upravlyat/ (дата обращения: 27.02.2022).
4. Лебедева М. М. «Мягкая сила»: понятие и подходы // Вестник МГИМО-Университета. 2017. № 3(54). —. https://doi.org/10.24833/2071-8160-2017-3-54-212-223 (дата обращения: 26.01.2022).
5. Надеин-Раевский В. А. Идейная борьба и «новая Турция» // Вестник МГИМО-Университета. 2016.
№ 2(47). — https://doi.org/10.24833/2071-8160-2016-2-47-22-31 (дата обращения: 27.02.2022).
6. Сафонкина Е. А. Турция как новый актор политики «мягкой силы» // Вестник международных орга- низаций. 2014. Т. 9. № 2.
7. Akilli E., Çelenk B. TİKA’s Soft Power: Nation Branding in Turkish Foreign Policy // Insight Turkey Summer. 2019. Vol. 21. № 3. — https://doi.org/10.25253/99.2018EV.05 (дата обращения: 27.02.2022).
10. Ferguson N. Think again: Power // Foreign Policy. 2009. 03.11. — https://foreignpolicy.com/2009/11/03/ think-again-power/ (дата обращения: 28.01.2022).
11. Gürler R. T. Turkey’s Soft Power towards Central Asian Countries after the Cold War // Sakarya University. 2011. — https://uli.sakarya.edu.tr/sites/uli.sakarya.edu.tr/file/1371681799-recepgurler.pdf.pdf.pdf (дата обращения: 23.02.2022).
12. Ipek P. Ideas and Change in Foreign Policy Instruments: Soft Power and the Case of the Turkish International Cooperation and Development Agency // Foreign Policy Analysis. 2015. № 11.
13. Kalın İ. Soft Power and Public Diplomacy in Turkey // Perceptions: Journal of International Affairs. 2011. Vol. XVI. № 3. — https://dergipark.org.tr/tr/download/article-file/816442 (дата обращения: 26.02.2022).
14. Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. N. Y. : Random House, 1987.
15. Krauthammer Ch. Unipolar Moment // Foreign Affairs. 1991. Vol. 70. № 1. — https://doi. org/10.2307/20044692 (дата обращения: 26.02.2022).
16. Mattern J. Why `Soft Power' Isn't So Soft: Representational Force and the Sociolinguistic Construction of Attraction in World Politics // Millennium: Journal of International Studies. Vol. 33. Iss. 3. — https://doi.org/ 10.1177/03058298050330031601 (дата обращения: 26.02.2022).
17. Nye J. Bound to lead: The changing nature of American power. N. Y. : Basic Books, 1990.
18. Nye J. Soft power: the evolution of a concept // Journal of Political Power. 2021. Vol. 14. — https://doi.org/ 10.1080/2158379X.2021.1879572 (дата обращения: 24.02.2022).
19. Nye J. Soft power: the means to success in world politics. N. Y. : Public Affairs Group, 2004.
20. Nye J. Soft power: the origins and political progress of a concept // Palgrave Communications. 2017. Vol. 3. — https://doi.org/10.1057/palcomms.2017.8 (дата обращения: 24.02.2022).
21. Oğuzlu T. Soft power in Turkish foreign policy // Australian Journal of International Affairs. 2007.
№ 61(1). — https://doi.org/10.1080/10357710601142518 (дата обращения: 24.02.2022).
22. Öner S. Soft Power in Turkish Foreign Policy: New Instruments and Challenges // Strategic Depth through Soft Power: The Domestic Production and International Projection of Turkish Culture. Euxeinos. 2013. № 10. — http://www.gce.unisg.ch/~/media/Internet/Content/Dateien/InstituteUndCenters/GCE/Euxeinos%20Folder/ Euxeinos%2010_2013_web.ashx (дата обращения: 27.02.2022).
23. Ozturk A. (2020). The Ambivalence of Turkey’s Soft Power in Southeast Europe // SSRN. 2020. 09.06. — https://ssrn.com/abstract=3595006, http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3595006 (дата обращения: 18.02.2022).
24. Ozturk A. E. Islam and foreign policy: Turkey’s ambivalent religious soft power in the authoritarian turn // Religions. 2021. № 12(1). — https://doi.org/10.3390/rel12010038 (дата обращения: 18.02.2022).
25. Zakaria F. The Self-Destruction of American Power. Washington Squandered the Unipolar Moment // Foreign Affairs. 2019. № 4. — https://www.foreignaffairs.com/articles/2019-06-11/self-destruction-american- power (дата обращения: 26.01.2022).
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
