Послевоенная социализация капитализма и западная социал-демократия
Если раннеиндустриальная суперэтатистская советская модель социализма с бюрократическим контролем стала эталоном для самых бедных стран Азии, Африки и Латинской Америки в их движении к индустриально-социализированному модерну, то она не могла быть таковой для развитых стран Запада ядра капиталистической мир-системы. В отличие от Восточной Европы, в более развитой Западной Европе уже в низовой среде общества давно был невиданный для обществ России и Азии материальный достаток. Здесь была уже и существенная доля городского среднего класса, а развитое правовое и гражданское сознание выступало противовесом к любым модернизационным «рывкам» и управленческому насилию, что было нормой для незападных странах раннеиндустриального социализма. Там социалисты местным трудящимся неизбежно должны были предложить намного большее, чем в крестьянских странах Востока и России.
Объективно именно в развитых капиталистических странах была возможность проведения полноценных пролетарских революций и непосредственного перехода к социализму, минуя крайне болезненный для трудящихся период создания буржуазных еще материально-технических и культурных предпосылок для социализма, что проводилось в СССР и Китае. Но этому помешала послевоенная качественная эволюция капитализма[1], устранившая целый ряд острых социальных проблем начала века.
Сложившийся здесь в начале века монополистический капитализм перерос в более развитый государственно-монополистический капитализм (ГМК). Его экономическую основу составили еще большая концентрация промышленности и «соединение высококонцентрированного частного и государственного капитала» [16. С.294]. В результате мощного внешнего вызова со стороны привлекательной советской модели и внутренней трансформации зрелого капитализма произошла зримая социализация капитализма в виде «социального государства» и отказа от прежней жесткой модели эксплуатации трудящихся. Это стало возможным в ходе последующего процесса самоотрицания рынка и рыночных элементов[2] в современной капиталистической системе [17. С.53-63.].
Дело в том, что для дальнейшего роста производительности труда, а значит, и получения большей прибыли капиталу понадобилась менее пролетаризированная и более квалифицированная и образованная рабочая сила, нуждающаяся в качественном отдыхе и лучшем медицинском обслуживании. Отсюда множественность факторов, как внешних (влияние СССР), так и внутренних (включая и рост классовой борьбы), приведших на Западе к резкому усилению государства в экономике. Это произошло в Великобритании (при премьере К. Эттли), ФРГ (концепция «социального рыночного хозяйства»), Франции, Австрии, скандинавских странах и др. Заработала кейнсианская модель, в которой «через налоги и государственный бюджет перераспределялось все большая часть валового продукта и национальных доходов западных стран» [20. С.83]. Такой экономический поворот привел к ограничению эксплуатации своих наемных рабочих и созданию на Западе разветвленной системы социальных прав и гарантий для всего общества. Во второй половине XX века возникла «более надежная основа национального согласия между организованным трудом и организованным капиталом…» [8. С.280-281].
Многие западные исследователи не раз отмечали положительную роль в социализации и демократизации западного капитализма эха «событий 1968 года». И. Валлерстайн называл их «революцией 1968 года» и отмечал, что это событие (масштабный бунт студенческой молодежи в ряде западных стран в 1968 г.) «закрепило левые ценности во всем мире и сняло все формы дискриминации (расовой, половой и др.) во всем мире» [6. С.191]. Но так ли уж сильно изменил свою сущность капитализм, и так ли уж социалистические ценности стали господствовать на Западе после событий 1968 г? Ведь «…все эти «молодежные революции»… совершенно не опасны для Системы. Все, что не лишает правящие классы собственности на средства производства и власти, уже не страшно для современного капитализма» [25].
Никакого крушения капитализма и отказа от частной собственности и власти капитала не произошло. Мощные антисистемные социальные движения в Западной Европе и в США, по сути своей мелкобуржуазные и молодежно-интеллигентские, выступали за расширение политических и социально-экономических прав в этих странах. И эти протесты потрясли основы западного капитализма, подвигнув его на демократические преобразования в интересах ранее дискриминируемых групп (женщин, нацменьшинств и проч.). Зато отныне западный капитал, лишенный возможности применять у себя дома жестко угнетательские практики, перенес их на периферию.
Особую роль в эмансипации западного общества сыграли европейские социал-демократы, ставшие во главе ряда правительств. Будучи критиками довоенного капитализма, они были ярыми противниками советского коммунизма из-за антигуманизм и недостаточности политических и индивидуальных свобод. Видные представители неомарксизма Франкфуртской школы (Э. Фромм, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас) считали, что СССР глубоко исказил коммунистическую идею мобилизационно-репрессивными практиками, превратившими тружеников в придаток индустриально-экономической машины при господстве партийной номенклатуры [11. С.165-196].
Западные социалисты внесли весомый вклад в социализацию и даже гуманизацию капитализма. В скандинавских странах были созданы наиболее сильные социал-демократические капиталистические государства с особой идеологией солидарного корпоративизма. Ее суть — прямое согласование под эгидой государства «интересов труда и капитала прежде всего в лице их организаций: профессиональных союзов рабочих, союзов аграриев и объединений предпринимателей» [8. С.270]. Это сопровождалось ростом бюджетных социальных ассигнований. Так, расходы на социальные цели 10 ведущих западных стран непрерывно росли с 14,1% ВНП в 1960 г. до 25% в 1975 и 27,5 % ВНП в 1985 г. [1. С.21].
В западных странах наряду с государственной и частной собственностью появились предприятия с коллективными формами средств производства, где рабочие превращались в совладельцев предприятий. В Великобритании при М. Тэтчер стала популярной идея «народного капитализма», предусматривающая вовлечение наемных работников в акционирование предприятий и создание из них класса «маленьких собственников». Уже в 1988 г. там 8,5 млн.чел. стали акционерами, а это 20% взрослого населения [1. С.82]! Это усложняло стратификацию общества на Западе, более размытой становились сами границы между классами и социальными группами. А общеклассовая массовая культура и новые общеклассовые формы потребительского поведения и вовсе затушевывали классовое неравенство и былой классовый антагонизм в обществе.
Перечисленные факты свидетельствовали, что в недрах капитализма сформировался особый социалистический уклад. Используя его, противники советской модели — европейские социал-демократы — попытались построить модель так называемого «демократического социализма» с многоукладной экономикой на надклассовой основе, исключая любые формы революционного насилия. Так, председатель Социал-демократической партии Германии Вилли Брандт в одной из своих программных речей заявил: «…Устремления демократического социализма — это социальная справедливость и полная демократизация общества, а также установление эффективного экономического строя со смешанной экономикой» [3. С.82]. Это была попытка в рамках сохранения базовых частнокапиталистических основ реформировать капитализм в более развитый социализм — своеобразная реинкарнация идей Бернштейна.
Однако в 80-е гг. реформистская эволюция капитализма резко застопорилась. Капитал, дойдя до опасной черты, за которой должна была последовать его замена в виде полноценного посткапитализма, всюду остановил свое отступление, перейдя в контрнаступление. В итоге произошел откат в виде реванша неолиберального капитализма со свертыванием ряда прежних социальных прав и гарантий капитала наемному труду. Неолиберальный реванш наряду с крахом советской модели социализма в конце 80-х и начала 90-х гг. и реставрацией на постсоветском пространстве антисоциального капитализма еще раз убедительно доказал, что без коренного политико-экономического переворота в системе производственных отношений капитализм не способен преобразоваться в социализм. Идея западной социал-демократии о самореформировании капитализма в некий конвергентный «демократический социализм» потерпела крах. А с ним идейный разгром потерпел политический марксизм, и на Западе он быстро испарился [27. С.149]. Это предопределило распад многих социалистических и социал-демократических партий в Европе и всего лево-социалистического движения.
В то же время прежнего возврата в докейнсианскую эпоху с жесткой и узкой в классовом отношении либерально-эксплуататорской моделью так и не произошло. Государство сохранило позиции главного субъекта как в рыночной экономике, так и во всех других сферах. Экономика капиталистических стран Запада сохранила многоукладную форму и бюджетно-распределительное «социальное государство». «С 1950 по 2000 год доля государственных расходов в ВНП возросла в США в 1,5 раза, в Японии — более чем вдвое, в Германии — в 1,8 раза, в Великобритании — в 1,3 раза, во Франции — в 1,5 раза и составила от 30 до 45%»[10. С.141]. Это означает, что «эпоха безраздельной власти гражданского капитала над обществом навсегда осталась в прошлом» [15. С.627]. Капитализм стал более сложным, более бюрократизированным и социальным (с большими уступками в отношении наемного труда), чем до Второй мировой войны.
Противоречивое движение к «новому социализму» на практике
Недолгое торжество в 90-х гг. XX в. неолиберального капитализма показало тщетность усилий адептов нового миропорядка по установлению безопасного, процветающего и гармоничного мира для всех стран и народов. Новый либерально-капиталистический «рай» вскоре показал свою тупиковость, несмотря на впечатляющий рост цифровых технологий и избавление многих сотен миллионов людей от голода. Разразился глобальный кризис 2007-2008 гг., после чего резко снизились обороты роста мировой экономики, а неравенство, по словам американского левого интеллектуала Н. Хомски, вновь стало беспрецедентным [31. С.213]. Даже в США доходы домохозяйств упали до уровня 50-х годов XX века [30, С.395]. Испарились радужные технократические мечты сторонников постиндустриального общества при капитализме конца XX века. Возобновились межимперские войны, в которые уже вовлечены ведущие капиталистические державы с явной угрозой ядерного взаимоуничтожения. А климатический баланс, нарушенный увеличивающимися выбросами в атмосферу из–за безумного роста потребления, привел к устойчивому сценарию экологической катастрофы как некой «нормы жизни».
В новых исторических условиях, на фоне затяжного всеобщего кризиса капиталистической мир-системы, сопровождаемых катастрофическим экологическим тупиком, серией конфликтов и войн за новый передел миропорядка, как никогда ранее угрожающей существованию человеческой цивилизации, встает насущный вопрос: по какому посткапиталистическому пути пойдет человечество? по пути техно-олигархического (концепция К. Шваба) или более демократичного социалистического проекта?
Неудивительно, что вновь вспомнили о социализме — как глобальной альтернативе крайне опасному для человечества современному капитализму. Тем более, стали все более явственно проглядывать контуры переходного этапа от позднего капитализма к обществу с пострыночными и некоммерческими отношениям и ценностями [2. С. 29]. Формирование общественной собственности на знания, развитие интернета и более свободный доступ к информации и разнообразной коммуникации подрывает власть тех, кто хотел бы сохранить эгоистический контроль над ключевыми ресурсами общества. В то время как частные капиталисты все более расплываются в пространстве многочисленных управленцев предприятий, акционеров, бюрократии, высокооплачиваемых специалистов (когнитариев) [14. С.95], теряя свою классовую идентичность и силу, на другом полюсе все больше растет сила сторонников общественных изменений.
К 2018 г. количество наемных рабочих в мире увеличилось до 52% [26. С.44]. И, хотя сохраняется значительная доля малоквалифицированных работников, распыленных по мелким предприятиям, в составе рабочего класса растет доля людей умственного и творческого труда. Именно этот массовый слой пролетаризированной рабочей интеллигенции острее всех ощущает себя лишним на капиталистическом празднике жизни. С другой стороны, интеллектуальный наемный работник менее отчужден в рабочем процессе, творчески более свободен и более открыт к изменениям. Вполне допустимо, что именно широко образованный, но пролетаризированный работник умственного труда сыграет решающую роль в подрыве всей капиталистической системы, как и в начале XX в. Но только в союзе с другими многочисленными категориями рабочего класса и широким гражданским фронтом активного населения.
Какой социализм ныне востребован? Социализм нового типа, способного преодолеть и уродливые черты авторитарно-бюрократического социализма XX в., и еще и более несправедливые черты современного капитализма, оставляющего за бортом прозябания большую часть человечества.
В этой связи остановимся на примерах стран Латинской Америки и Китая, где социализм не только не потерял себя, как случилось с СССР и восточноевропейскими странами в XX веке, но и вновь актуализировался в начале XXI века. Причем в новых формах по сравнению с XX веком.
Латинская Америка, будучи яркой периферией капиталистической мир-системы, долго была «запасным регионом» в плане распространения лево-коммунистических идей. Этому мешали удаленность от Европы — центра международного коммунистического движения, компрадорство местной буржуазии, явное меньшинство рабочего класса среди других слоев трудящихся, национально-классовая неоформленность местных обществ. «Леворадикальные идеи благополучно прижились на латиноамериканской почве. Способствуют этому экономическая нестабильность, коррумпированность органов власти, раскачивание политического маятника между левыми и правыми, идеалы справедливости и высокая эмоциональность латиноамериканцев» [19. С.240]. К этим факторам следует добавить высокую степень эксплуатации рабочей силы местным и международным капиталом и наличие общей с Европой культуры, облегчающей распространение идей и практик социализма.
Ранее единственным красным маяком здесь выступали Куба и кубинская модель социализма, вобравшая в себя местную культурную специфику и советский опыт. Куба выдержала долгую американскую блокаду и стала выживать уже без масштабной советской помощи вблизи своего могущественного врага. Сегодня Куба — пример того, как жесткая однопартийная коммунистическая система сохраняет госконтроль над многими областями жизни, используя рыночные механизмы в экономике и в домохозяйствах. Сохранится ли изживаемый на Кубе социалистический уклад, или его «съест» всепожирающий рынок — время покажет.
Зато остров Свободы уже не один в Западном полушарии. Теперь Кубу подпирают целое созвездие стран так называемого Боливарианского альянса, возникшего в 2004 году, включающее в себя, помимо Кубы, Венесуэлу, Боливию, Никарагуа, Гондурас (2008-2010), Эквадор (2009-2018), Содружество Доминики, Антигуа и Барбуда, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Люсию, Гренаду, Сент-Китс и Невис [29. С.240]. Но все эти страны крайне отсталы в своем развитии и культуре и пока так и не смогли сформировать устойчивые национальные общности. Зато здесь «в моде» сильные персоналистские режимы с шумной левопопулистской риторикой, опирающиеся не на классическую марксистскую мысль, а на местные культурные традиции, включая латиноамериканскую религиозно-католическую традицию социальной справедливости [27. С.184].
Но здесь так и не созданы социально-политические и социально-экономические институты, способные вывести страны из застойной бедности и зависимости от США. Среди всех стран Боливарианского альянса в первое десятилетие XXI в. лидировала Венесуэла во главе с харизматичным Уго Чавесом. Но слава венесуэльского социализма угасла со смертью Чавеса, а отсталая экономика Венесуэлы крайне уязвима из-за колебаний мировых цен на нефть.
Слабость левых латиноамериканских правительств в том, что они не создали не только экономические, но и политические институты и организации, способные вовлечь трудящиеся массы в преобразовательную деятельность [12. С.158-159]. Структурных индустриально-социалистических реформ в экономике и политике здесь так и не произошло. И в этом было главное отличие перечисленных стран Латинской Америки от СССР, КНР и Кубы. Авторитарно-популистский, с эмоциональной антиамериканской риторикой и во многом еще недоиндустриальный социализм в Латинской Америке пока так и не доказал возможность быть альтернативой капиталистическому рынку. Неудивительно, что во втором десятилетии XXI века политический маятник вновь качнулся вправо — в сторону от левых идей и социализма.
Зато китайская модель социализма с «китайской спецификой» оказалась в XXI в. невероятно живучей и динамично развивающейся в рамках глобального капитализма. Китай выигрышно смотрится по сравнению с другими странами, пытающимися идти по социалистическому пути. Он отличается высокоразвитой социальной организацией, колоссальными трудовыми ресурсами с высокой трудовой этикой. Именно здесь сложная диалектика общественных процессов отчетливо прорисовывает творческий и продуктивный синтез советской модели и западного социализированного капитализма на основе марксистского учения[3].
Сами китайцы осторожны в оценках своего социализма. По словам известного исследователя Чжао Цзяньина, Китай находится лишь на «начальном этапе социализма». Или, по авторитетному выражению самого генсека КПК Си Цзиньпина, сегодня в КНР — «социализм с неполным развитием» [33. С.54]. После XX съезда КПК в 2022 году руководство страны поставило задачу развивать «консультативную демократию» (систему консультаций между КПК и всеми политическими и общественными движениями) под руководством КПК [10, С.128].
По версии китайских исследователей, современный китайский социализм на новом этапе — «…это инновационный марксизм, он имеет корни в китайской традиционной культуре, наследующей революционную культуру и отражающей передовую культуру социализма. Это китаизированный марксизм, органически соединяющий вместе все эти три составные части» [5. С.89]. Главное, что в нем больше: рынка или социализма? По мнению российского философа В.Шевченко, в КНР есть лишь жестко регулируемый государственной властью капиталистический уклад, но нет самого капитализма как общественного строя, поскольку китайским государством не управляет богатый класс собственников [34. С.465].
Размышляя о будущем сквозь призму китайского опыта, С.Ю. Глазьев вводит в качестве замены формаций мирохозяйственный уклад (МХУ). По его мнению, ядром нового интегративного МХУ «становится КНР с ее социалистической рыночной экономикой» [7. С.465] и разумным балансом между частным и государственным интересом, исходя из общенародных интересов [7, С.55]. А государство «не столько приказывает, сколько выполняет роль модератора, формируя механизмы …партнерства и взаимодействия между основными социальными группами» [7. С.57]. Можно ставить под сомнение социалистический уклад в экономике Китая, но именно он находится в авангарде реального социалистического опыта в условиях господства капитализма.
Представляется, что будущий социализм будет строиться по эффективной модели государственного централизованного планирования и подконтрольного государству широкого рыночного механизма. Время покажет, сможет ли Китай преодолеть ловушки рынка и создать научно-техническую базу и новую социалистическую культуру, соизмеримую с советской, не говоря о том, чтобы еще и превзойти США по ключевым показателям социально-экономического развития.
Очевидно одно: история замедлила движение к социализму, характерное для XX века. Но резкое замедление политического движения не означает, что движение к социализму прекратилось. Масштабное поражение индустриального социализма как антикапитализма в XX веке, или социализма низкого уровня, лишь означает временную перегруппировку всех общественных альтернативщиков капитализма как системы и приводит к актуализации глобального движения к социализму более высокого, посткапиталистического уровня. В новом более масштабном и более многообразном движении к новому общественному строю на этот раз впереди идут технологии и новые высококвалифицированные производители общественного продукта — работники более умственного труда.
Это и есть те самые классические производительные силы, которым все более тесно во все более архаичных производственных отношениях и в явно недемократичной системе власти. В обществах всего мира все шире и сильнее назревает запрос на больший эгалитаризм и контроль над олигархической властью. В условиях развитого позднего капитализма сам переход к посткапиталистическому социализму осуществить легче, чем в XX веке. Во многих странах уже достаточно развиты производительные силы, общество более культурно, интеллектуализированно и урбанизированно. Дефицит лишь в политике [13, С.320], которая последует вслед за мощным общественным запросом.
Контуры нового социализма в теории
Сегодня интеллектуальной литературы о социализме сегодня издается намного больше, чем 50 лет назад [27. С.240]. Среди множества работ (например, нашумевших, но концептуально пустых произведений Хардта и Негри, С. Жижека и др.) о будущем посткапиталистическом социализме следует выделить и кратко разобрать концепции Акселя Хоннета [32], Пола Мейсона [22], Ника Срничека [24], Дмитрия Давыдова [9], Дэвида Лайбмана [18]. Все они не предполагают насильственной смены господства капитала и замены его классовым господством рабочего большинства. Ими постулируется возможность и необходимость эволюционной самотрансформации капитализма и его институтов в посткапиталистические структуры.
Так, А. Хоннет предлагает новые политико-этические ориентиры для обновленного социализма в качестве «политического», этически нейтрализованного учения» [32, С.152] в интересах всех социальных групп и сложной дифференциации общества. Он предлагает гармонично и солидарно совместить в новом социализме без принуждения и давления, для более полной реализации социальной свободы в хозяйственной деятельности рынок, индивидуальные свободы, гражданское общество и демократическое правовое государство [32. С.90-117]. Общество будущего он видит
«…как органическое целое независимых, однако целенаправленно взаимодействующих функциональных сфер, члены которых… могут действовать друг для друга в условиях социальной свободы» [32. С.138].
Пол Мейсон видит в качестве программы-максимум социализм в качестве сетевого самоуправляющего общества. А вот в его программе-минимум, в его идее пострудового общества предлагается базовый безусловный доход от государства, чтобы жить так, как хочется индивиду [22. С.360-363]. А.Уильямс и Н.Срничек в качестве переходной меры к посткапитализму предлагают использовать современную финансовую, информационную и технологическую инфраструктуру, чтобы она служила более полной демократии при посткапитализме и соединяла в себе «коллективно контролируемую и легитимную вертикаль власти» с развитыми горизонтальными социальными формами [28].
Новаторской выглядит посткапиталистическая концепция российского исследователя Дмитрия Давыдова. С его точки зрения, посткапитализм, хотя и более прогрессивный общественный строй, — лишь новый антагонистический способ производства. А новым господствующим классом станет уже сформировавшийся в рамках капитализма так называемый персоналиат. Это медийные фигуры, для которых главным способом властвования является не капитал, а личная известность, популярность. Здесь борьба идет уже не за рынки и деньги, а за внимание. Чем более популярны личности, тем большим политическим весом они обладают [9. С.103-183]. А вот в качестве нового пролетариата Давыдов предлагает рассматривать «имперсоналиат»: людей, которые не обладают творческим потенциалом и поэтому остаются не замечаемыми в медийно-общественной сфере. Таким образом, образуется новое неравенство в получении благ и складывается новый классовый антагонизм между классом творчески удачливых (персоналиат) и творчески неудачливых (имперсоналиат) [9. С.214-250].
Любопытна модель будущего зрелого социализма Дэвида Лайбмана. Анализируя и переосмысливая все исторические модели социализма прошлого и настоящего, Лайбман представляет свой общий эскизный план, где все модели рыночного социализма, кибер-коммунизма, горизонтализма и согласованной координации будут соединены и координированы в так называемую МДИК — многоуровневую демократическую итеративную координацию [18. С.20-40].
Все эти концепции появились после краха раннеиндустриального социализма, в условиях прорастания в недрах капитализма новых общественных отношений. В них присутствует отказ от былого европоцентричного марксизма в пользу большего национально-культурного многообразия социалистических практик и движений. Крайне редки радикальные меры по абсолютному обобществлению производства. Практически не упоминаются брутальные варианты политической смены власти с упором на жесткую классовую борьбу во главе с промышленным рабочим классом. Зато часто ставится вопрос о необходимости совмещения социализма с широким набором как демократических прав и свобод личности и общества, так и морально-этических и экологических норм и кодексов, сформированных в рамках современного капитализма. Кроме того, отмечается настоятельная необходимость совмещения в практике социализма современных рыночных механизмов и элементов. Многие из этих предложений откровенно утопичны, но уже давно существует как диалектическая, так и прямая связь между социальной утопией интеллектуалов и сознанием влиятельных общественно-политических сил, которые участвуют в их продвижении до реализации на практике.
В России уже давно идет непримиримая дискуссия ортодоксально-консервативной части марксизма и множества по-сектантски расколотых на кружки марксистских радикалов о путях дальнейшего развития марксистской и социалистической повестки. Но теоретическая мысль не дремлет. Высказываются предложения по диалектическому синтезу советской и постсоветской традиции с методологическими новшествами второй половины XX — первой четверти XXI века западных марксистов с целью создания теоретического фундамента для самого движения к будущему зрелому социализму [23. С.247].
Важное место в работах отечественных авторов критического марксизма занимает культурный фронт борьбы за нового человека. Философ Вадим Межуев предлагает видеть отличие социализма от капитализма не в политике, экономике, а в культуре и более высоком развитии человека: «…социализм — культурная альтернатива не капитализму только, но всей предшествующей цивилизации, которая на этапе капитализма достигает лишь своего наивысшего расцвета» [21. С.125].
Интересны работы Геннадия Лобастова и Марины Бурик. Первый считает, что для будущего общественного строя нужен активный субъект с целостным сознанием. Однако при капитализме человек объективирован и несвободен политически, экономически и психологически. Поэтому началом освобождения в культуре и особенно в педагогике должно быть очищение себя от ложно-иллюзорного и фрагментированного сознания, а также формирование особого критически-целостного ума, что станет условием для выбора свободного труда. Автор уверенно заявляет: «Идеал коммунистического бытия — не просто образ будущего, а принцип движения настоящего. Будущее рождается в настоящем, оно есть момент настоящего» [19. С.150-152].
В работе «Виртуализированный мир капитализма» М. Бурик указывает, что современный капитализм предельно фрагментирует личности, превращая их в марионетки рынка, и создает через поглощение свободного времени рыночно-потребительские квазиколлективы [4. С.107]. Поэтому для производства передового строя надо через приобщение к передовой гуманистической культуре и планированию сознательно-практической деятельности формировать становление нового общественно-исторического субъекта с целостным и свободным сознанием [4. С.178, 253].
Сама историческая логика в преодолении капитализма и переходе к посткапитализму/коммунизму следующая: сначала пропаганда и агитация социалистических идей для выработки необходимого классового сознания и формирования по возможности свободных (от классово-рыночного гнета), активно мыслящих и действующих людей, коллективов в общественных интересах. Так формируется социальная сила нового социализма уже сегодня — для полного преодоления капитализма завтра.
* * *
Особенностью исторического момента является то, что, с одной стороны, человечество переживает очередное темное время (время опасной для всех грубой силы), а с другой — ширится социальная среда в виде умножающихся некоммерческих идей, проектов, организаций, активных творческих людей. Само движение к более развитому и солидарно-демократическому посткапитализму может занять целый век. И сам переход не обещает быть легким. Целью нового социализма является развитие лучших человеческих качеств в свободной и творческой среде. Так что за этот безопасный, красивый и более счастливый мир стоит побороться.
[1] Не стоит и забывать, что западный капитализм всегда имел преимущество за счет эксплуатации необъятной капиталистической периферии.
[2] В полном соответствии с прогнозом Маркса в «Капитале».
[3] Во всех государственных документах КНР подчеркивается, что марксизм составляет основу познания окружающего мира.
Литература
1. Александров Ю. Социал-демократия и социализм.- М.: «Импэто». 1999.
2. Бакланов В.И. Кризис позднего капитализма и грядущий посткапитализм. Свободная мысль. 2023, № 6(1702).
3. Брандт В. Демократический социализм. М.: Республика, 1992.
4. Бурик М.Л. Виртуализированный мир капитализма. М.: Знание-М, 2022.
5. Буров В.Г. Творческий подход к марксизму. Свободная мысль. 2019, №6 (1678).
6. Валлерстайн И. Миросистемный анализ: Введение. М.: Территория будущего, 2006.
7. Глазьев С. О месте социализма в новой мир-системе. Альтернативы. 2024, № 3.
8. Гранин Ю.Д. Государство модерна. Национальный и социальный векторы эволюции. М.: Академический проект, 2021.
9. Давыдов Д. А. Посткапитализм и рождение персоналиата. М.: РИПОЛ классик, 2021.
10. Доклад Си Цзиньпина на XX Всекитайском съезде КПК Китая 16 октября 2022 г. Политическое просвещение. 2022, № 6 (131).
11. Дудник С.И. Маркс против СССР. Критические интерпретации советского исторического опыта в неомарксизме. СПб.: Наука, 2013.
12. Кагарлицкий* Б.Ю. Между классом и дискурсом. Левые интеллектуалы на страже капитализма. М.: Изд. Высшей школы экономики, 2020.
13. Кагарлицкий* Б.Ю. Долгое отступление. Москва: Директмедиа Паблишинг, 2023.
14. Колганов А.И. Марксизм как исторически обусловленная теория социального освобождения человека: границы и перспективы // Маркс после Маркса: Постсоветская школа критического марксизма (К 200-летию со дня рождения Карла Маркса). М.: ЛЕНАНД, 2019.
15. Коряковцев А, Вискунов С. Марксизм и полифония разумов: драма философских идей в 18 главах с эпилогом. Москва; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2021.
16. Комолов О.О. Монополизация рыночной экономики: причина кризисов или источник перерождения капитализма? // Маркс после Маркса: Постсоветская школа критического марксизма (К 200-летию со дня рождения Карла Маркса). М.: ЛЕНАНД, 2019.
17. Комолов О.О. Тупик капитализма и социоальтерация рыночной экономики . Журнальный клуб Интелрос «Альтернативы». 2016, №2.
18. Лайбман Д. Многоуровневая демократическая итеративная координация (МДИК): путь к социализму за пределами дилеммы Рынок или централизованное планирование». Альтернативы. 2024, № 3.
19. Лобастов Г.В. Логика и философия Маркса // Маркс после Маркса: Постсоветская школа критического марксизма (К 200-летию со дня рождения Карла Маркса). М.: ЛЕНАНД, 2019.
20. Медведев В.А. Испытание историей. Об экономической теории марксизма. М.: Издательство «Весь Мир», 2015.
21. Межуев В.М. Социализм - пространство культуры // Социализм - 14 текстов постсоветской школы критического марксизма. М., Культурная революция, 2009..
22. Мейсон П. Путеводитель по нашему будущему. М.: Ад Маргинем Пресс, 2016.
23. Ноговищев А.Ю. Революция в революции: выход из кризиса радикальных левых. М.:Директ-Медиа, 2024.
24. Срничек Н. Капитализм платформ. М.: Изд-во Высшей школы экономики, 2020.
25. Тарасов А. 1968 год в свете нашего опыта. // https://scepsis.net/library/id_2274.html [Дата обращения: 29.06.2025.].
26. Тернборн Й. Миры 20-го и 21 веков. Альтернативы, 2023. № 3.
27. Тернборн Й. От марксизма к постмарксизму? М.: Изд-во Высшей школы экономики, 2021.
28. Уильямс А., Срничек Н. Манифест акселерационистской политики. // http://old.logosjournal.ru/arch/100/123_2.pdf [Дата обращения 29.06. 2025 г.].
29. Фихтнер Е.Н., Шкребтий О.В., Кислицина А.М. Особенности латиноамериканского социализма на примере Чили, Боливии Никарагуа. Вестник Удмуртского Университета. Социология. Политология. Международные отношения. 2023. Т. 7, вып. 2.
30. Хазин М. Воспоминания о будущем. Идеи современной экономики. М.: РИПОЛ классик, 2020.
31. Хомский Н. Культ государства. М.: РИПОЛ классик, 2019.
32. Хоннет А. Идея социализма. Попытка актуализации. Москва; Берлин: Директмедиа Паблишинг, 2022.
33. Цзяньин Чжао. Китаизация марксистской философии. Великий исторический процесс реформ и открытости в Китае. Свободная Мысль. 2020, №3 (1681).
34. Шевченко В.Н. Теория формаций К. Маркса и исторический опыт современного Китая // Маркс после Маркса: постсоветская школа критического марксизма (К 200-летию со дня рождения Карла Маркса). М.: ЛЕНАНД, 2019.
* Автор признан в России иноагентом, террористом и экстремистом.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
