Греческая внешняя политика была призвана управлять новой ситуацией как на глобальном, так и на региональном уровне после распада СССР. Биполярный характер послевоенной международной системы до тех пор играл стабилизирующую роль, поскольку историческое, национальное и территориальное соперничество государств региона не могло возникнуть в условиях удушающего международного контекста. Конец биполярности привел к дестабилизации в географическом регионе Греции, особенно на Балканах.
1991—1994 ГГ.
Новые возможности возникли благодаря расширению горизонтов греческой внешней политики путем развития отношений с государствами, которые до этого не могли быть налажены из-за холодной войны и ее “вынужденного” отождествления с Западом. Это касалось России, балканских государств и Китая. Новые возможности могли бы расширить стратегические горизонты страны, улучшить ее международное положение и быть использованы для решения важных вопросов греческой внешней политики (Балканы, греко-турецкие отношения, кипрский вопрос).
Но в то же время Греция была призвана бороться с “огнем” на своей периферии, к управлению которой Греция оказалась неподготовленной. Так, в отношении Балкан у Греции были все перспективы стать стабилизирующим полюсом, поскольку она была единственным государством — членом ЕС в регионе, а ее социальные и экономические показатели потенциально ставили ее на лидирующие позиции. Вместо этого Греция превратилась в часть проблемы из-за максималистских позиций по таким вопросам, как наименование Скопье, а также из-за впечатления, что она поддерживает Сербию в югославской гражданской войне.
Политика Греции на Балканах ухудшила ее отношения с Западом, поскольку страна не последовала западному пути в своем основном направлении. Однако выбор греческой внешней политики был обусловлен обоснованной неуверенностью, которую Греция ощущала в результате изменений на Балканах, учитывая возрождение национализма и территориальных конфликтов между государствами региона.
В этом контексте такие вопросы, как название Скопье, понимались с точки зрения безопасности, поскольку принятие соседним государством названия “Республика Македония” создавало неопределенность относительно стремлений к территориям греческой Македонии [13, pp. 219—222]. Запад не мог этого понять. Западные партнеры и в целом продемонстрировали недостаточное понимание данных и характеристик региона.
Что касается ЕС, то балканский кризис стал проверкой его способности справляться с крупными кризисами в своем регионе, его стратегической компетентности и готовности стать самостоятельным полюсом в международной системе. Это потребовало демонстрации достаточного управленческого потенциала по критическим геополитическим вопросам. ЕС не прошел этот тест и подорвал стабильность в регионе.
Таким образом, Греция была вынуждена проводить свою собственную национальную политику, учитывая отсутствие общих европейских рамок, которые могли бы справиться с кризисом. В итоге ее выбор был комбинацией неуверенности, которую она чувствовала, и отсутствия общей европейской политики.
При этом Греция стремилась “перенести” свои важные вопросы на европейский уровень для использования преимущества, которое она имела благодаря тому, что была единственным членом ЕС в регионе. Постепенный сдвиг греческой внешней политики в ЕС в течение 1990-х гг. также обусловлен переходом Турции в геополитические союзники США после поддержки вмешательства США в Ираке в 1991 г. [4, p. 487]. Но, несмотря на это, Греция в итоге была изолирована в ЕС из-за своего выбора во время балканского кризиса. В то же время Евросоюз (как в прошлом и НАТО) не был готов заниматься важными для Греции вопросами (греко-турецкие отношения), проявляя нейтральность. Это способствовало как отсутствию общей внешней политики, в которой каждое государство-член имеет свою собственную позицию в отношении соседней страны, так и усилению влияния США на решения европейских государств.
1994—1996 гг.
Переход к следующему периоду, который можно охарактеризовать как период смягчения позиций Греции, был ознаменован главным образом решением страны подписать временное соглашение 1994 г. с правительством Скопье [5, p. 56]. Афины понимали, что изоляция страны не помогает решать стоящие перед ней проблемы [3, p. 11]. Это был период относительной стабилизации после окончания югославской гражданской войны. Внешняя политика Греции не приобрела нового направления, но стремилась быть более рациональной.
1996—2004 гг.
Коренное изменение характера – «европеизация» - внешней политики Греции связано с правлением Симитиса в 1996—2004 гг.. Оно сочеталось с программой внутренней модернизации, нацеленной на укрепление позиции Греции в ЕС. И внутренняя, и внешняя политика ориентировались на Европу.
Основа внешней политики Греции – денационализация, многосторонность, увязка важнейших национальных вопросов с вступлением соседних государств в ЕС [4, p. 472]. Урегулирование этих разногласий было необходимым условием для согласия Греции на начало процесса вступления соответствующих стран в ЕС.
Так, разрешение греко-турецких споров в 1999 г. было условием назначения даты начала переговоров о вступлении Турции в ЕС. Если бы этого не произошло, то дела были бы переданы в Международный суд в Гааге. В обмен на урегулирование Греция отменила свое вето на возможность начала переговоров о вступлении Турции (Хельсинкская стратегия). Решающими событиями в изменении отношения греческой стороны к Анкаре стали кризис Имия и дело Оджалана, которые резко ухудшили отношения между двумя сторонами и выявили необходимость поиска новых рамок, которые укрепили бы переговорную позицию Греции. Перспектива вступления Кипра в ЕС без предварительного решения его политической проблемы также была включена в тот же контекст. Эта цель была окончательно достигнута в 2004 г., что укрепило позиции Никосии по отношению к Анкаре. Условием начала переговоров о вступлении Турции в ЕС теперь стало обязательное признание Республики Кипр.
1996—2004 гг. характеризовались усилением роли Греции в ЕС, о чем свидетельствует ее позиция во время председательства в союзе в 2003 г., которое было даже призвано управлять распадом традиционных европейских сил и США из-за вмешательства американцев в Ираке. По общему признанию, греческие маневры предотвратили полный разрыв и сохранили единство Запада.
Во время председательства (в частности, на саммите в Салониках) Греция также подняла вопрос о расширении ЕС с присоединением к нему западнобалканских стран. Это стремление должно быть понято в контексте общего сдвига в ее внешней политике по отношению к ЕС, а также существенного изменения ее политики на Балканах, где страна теперь хотела бы стать ведущей силой, то есть выступить как фактор стабильности, который помог бы решить проблемы региона. Таким образом, Греция хотела из части проблемы превратиться в часть решения.
Афины стремились играть посредническую роль среди воюющих государств Балкан для урегулирования их разногласий и в конечном счете облегчения вступления в ЕС. Страна также продемонстрировала готовность выступать посредником в спорах, выходящих за пределы ее географического соседства, как, например, в случае Армения — Азербайджан в вопросе Нагорного Карабаха и Сирия — Израиль. Цель Греции состояла в том, чтобы повысить свою роль и полезность в международной системе, что обеспечило бы ей больший дипломатический капитал, который она могла бы использовать для ведения переговоров с позиции силы, имеющей решающее значение для этих вопросов [6, p. 180].
В 1996—2004 гг. внешняя политика была направлена на укрепление позиций Греции в ЕС и на новых территориях вне ее непосредственного географического соседства. Центральное место во внешней политике Греции занимало укрепление позиций страны на Балканах. Греция стремилась изменить двусторонний характер отношений со странами, с которыми у нее были разногласи, и связать их с европейской перспективой этих стран. Позиция Греции в отношении прогресса вступления этих государств зависел от их готовности к урегулированию споров с ней.
2004—2009 ГГ.
В 2004—2009 гг. были сохранены некоторые ключевые элементы предыдущего периода, в основном касающиеся настойчивости Греции в отношении европейской перспективы соседних государств (Западные Балканы, Турция), которую она продолжала поддерживать. Но в отношении ряда критических параметров произошли изменения. Так, в отношении Турции Хельсинкская стратегия была отменена, и Турция получила дату начала переговоров о вступлении в ЕС, не принимая на себя обязательств по урегулированию греко-турецких разногласий или их передаче в Гаагу. Тем самым Греция восстановила двусторонний характер греко-турецких отношений, предпочитая проводить политику спокойствия по отношению к Турции, которая больше не была связана конкретными обязательствами [6, pp. 35-36].
В то же время первые признаки ухудшения положения страны в ЕС появились из-за постепенного фискального отклонения от его норм, которое поставило страну под наблюдение, из которого она вышла несколько лет спустя. По сути, это были первые трудности в отношениях с ЕС, которые стали более очевидными после долгового кризиса 2009 г.
Греция стала проводить более интроспективную внешнюю политику, без международных инициатив, которые могли бы улучшить ее положение. Она также продемонстрировала отсутствие стратегии в таких важных вопросах, как греко-турецкие отношения и кипрская проблема. Характерными были неадекватные шаги греческого правительства на заключительном этапе переговоров по плану Аннана, что помогло сформировать худший план, который в конечном счете был отдан на усмотрение кипрского народа и отвергнут. Просматривалось нежелание Греции ясно выражать свои интересы, хотя в качестве гаранта она должна была занять четкую позицию.
Еще одной особенностью этого периода было открытие Греции для третьих держав, - таких, как Россия и Китай. Сотрудничество с ними носило регулярный характер и не вписывалось в более широкий план. Так, решение греческого правительства о сближении с Москвой было связано в основном с решением США признать Македонию под ее конституционным названием. Примечательно, что с 2008 г. правительство изменило свою политику, встав на ключевые позиции США в отношении Москвы в период ухудшения российско-западных отношений.
2009—2014 гг.
Особенность этого периода - прозападный сдвиг во внешней политике Греции в смысле сосредоточения внимания на отношениях страны с ЕС и США. Долговой кризис 2009 г. сыграл важную роль в этом отношении, так как значительно усилил зависимость Греции от западного капитала, ограничив тем самым ее потенциал. Но даже до начала кризиса Греция не проявляла стремления к диференциации своих внешних связей.
Так, правительство Папандреу с самого начала своего существования занимало прозападные позиции, включая «арабскую весну» и интервенцию в Ливию. Это связано в том числе с улучшением имиджа США на международной арене после прихода к власти Обамы, поскольку греческой (как и европейской) внешней политике было уже не так легко дистанцироваться от США, как в прошлом [11, p. 84].
В то же время значение Турции для американских интересов возросло из-за стремления Обамы использовать мусульманский мир, а также после начала «арабской весны». Не случайно буквально через несколько дней после вступления в должность президент Обама посетил Анкару без посещения Афин, как это традиционно делали президенты США для поддержания баланса. Риторика правительства США по важным для Греции вопросам, включая проблему Кипра и греко-турецкие отношения, вызвала ее обеспокоенность [6, p. 270].
Значительным событием в период Папандреу стало сближение Греции и Израиля, учитывая ухудшение отношений Тель-Авива с Анкарой после эпизода с флотилией “Мави Мармара”. Греция признала, что устремления Турции больше не могут быть увязаны с ее европейской перспективой (так как она была снята), но нуждаются в противовесе на региональном уровне. Аналогичного направления придерживалась и внешняя политика периода Самараса (июнь 2012 г. — январь 2015 г.).
2015—2019 гг.
Приход к власти в январе 2015 г. левого правительства СИРИЗА-АНЕЛ, выступающего против жесткой экономии, создал предпосылки для изменения внешней политике Греции, в том числе в ее отношениях с европейскими партнерами. Политический подъем такой радикальной неопытной группы непрофессиональных политиков был бы невозможен без жесткой экономии и экономической депрессии, связанных с кризисом суверенного долга Греции, который разразился в 2009 г. [10, pp. 261-262]. Программы финансовой помощи в 2010, 2012 и 2015 гг. затронули суверенитет и дипломатию Греции [7], поэтому правительство в первой половине 2015 г. поставило внешнюю политику на службу своим повторным переговорам с еврозоной, грозя разрывом с приоритетами ЕС. Правительство было нацелено на “энергичную и независимую внешнюю политику”, которая охватила бы новые силы международной системы [6].
Греции правительство пыталось упрочить связи с Россией и Китаем. Так, визит Ципраса в Москву в апреле 2015 г. и явная неприязнь к санкциям ЕС против России из-за Крыма породили сомнения в европейских кругах. Ципрас обсуждал возможность финансовой помощи со стороны России и договорился об участии Греции в проекте строительства газопровода “Турецкий поток”, который заменил “Южный поток” в качестве главной магистрали российского газа в Юго-Восточную Европу [14].
Страна продолжила сотрудничество с Израилем, которое было подкреплено трехсторонним соглашением между Израилем, Грецией и Кипром и проектом строительства трубопровода для поставки нефти в восточное Средиземноморье. Правительство стремилось превратить регион в центр энергетики и безопасности [9, p. 174].
Когда переговоры с кредиторами зашли в тупик, правительство провело общенациональный референдум в июле 2015 г., по итогам которого более 60% греков отказались от жесткой экономии, несмотря на угрозу исключения из еврозоны. Однако в августе 2015 г. греческий парламент принял третий меморандум, после чего правительство проводило политику полного отождествления с позицией Евросоюза, тем самым замораживая энергетический проект с Россией.
Переговоры с ЕС по программам помощи были едва ли не единственной темой в повестке дня правительства СИРИЗА-АНЕЛ в последние три года его правления, в результате чего в 2017 г. было подписано новое соглашение о помощи и введены большие дозы того же “лекарства”, которое и ввело греческую экономику в кому.
Политические инициативы нового правительства в отношении балканских стран (Албании, Косово, Сербии, Северной Македонии) служили интересам ЕС. 17 июня 2018 г. премьер Греции Ципрас встретился с премьером Северной Македонии Заевым на границе стран, чтобы подписать соглашение, разрешающее спор по поводу названия последней. На церемонии присутствовали комиссары ЕС по внешним связям и расширению, что свидетельствовало о ее важности для ЕС. Ципрас заслужил комплименты лидеров Европы, но соглашение остается очень непопулярным в Греции. В начале 2018 г. сотни тысяч греков протестовали против начала переговоров со Скопье. На момент подписания соглашения опросы общественного мнения в Греции зафиксировали решительное большинство населения против него [1]. Это соглашение стало серьезным испытанием для отношений с Россией, так как в июле 2018 г. Греция выслала двух российских дипломатов по обвинению во вмешательстве в ее соглашение с Македонией. Таким образом, Греция, как и в 1996—2004 гг., хотела играть роль посредника для присоединения к ЕС западнобалканских стран и укрепления европейского влияния на Балканах.
Греко-турецкие отношения были сосредоточены на преодолении миграционного кризиса 2015—2016 гг.
В целом внешняя политика Греции в 2015—2019 гг. преследовала три цели. Прежде всего, стране стремилась к наилучшему возможному результату на переговорах по борьбе с жесткой экономией. Это должно было быть достигнуто напоминанием странам-кредиторам о геополитическом значении стабильности Греции в неспокойном регионе, а также о существующих институциональных полномочиях страны в ЕС. Во-вторых, Афины пытались изучить альтернативные планы на случай, если от еврозоны придется резко неохотно отказаться. В-третьих, Греция стремилась к новой многосторонней дипломатии с участием различных государств [10].
Распространенность менталитета аутсайдера [2] вызывала потребность в компенсаторных убеждениях и действиях [12, pp. 72-73], призванных убедить Грецию в ее способности проводить независимую внешнюю политику и действовать как суверенное государство. Эта потребность имела истоки в глубоко укоренившихся чувствах несправедливости, горечи, унижения и наличия недостатков, которые долгое время были связаны с опытом Греции в международных делах и особенно в отношениях страны с великими державами [13, p. 96].
На протяжении многих лет греческая внешняя политика характеризовалась замечательной преемственностью и последовательностью. Ее стержнем было дипломатическое сближение с Западом. Но отсутствие способных игроков и ведущих политических деятелей не позволяло эксплуатировать геополитическую ценность Греции и добиваться автономной внешней политики. Продолжающееся греческое истощение сделало зависимость греческих политиков от великих держав необходимостью для защиты национальных интересов и сохранения власти.
Греция всегда стремилась улучшить двусторонние отношения не только с соседними, но и с третьими странами, но это стремление было ограничено интересами соответствующих держав-защитниц (США и Англии). Тем не менее двусторонние и многонациональные соглашения часто были возможностью для продвижения интересов Греции и поиска внешних факторов баланса.
Скорее всего, Греция продолжит двигаться по тому же западному маршруту. Внешние вызовы велики, но не непреодолимы. Главный урок, который следует извлечь из истории и о котором Греция должна помнить, заключается в том, что никакой союз не гарантируют защиты интересов того, кто находится в односторонней зависимости. Сильные союзники бесполезны для тех, у кого нет собственных сил [8 p. 398].
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
cialis for sale <a href=" https://tadalafilusi.com/# ">tadalafil</a>