В советские времена было место для свободной мысли и появлялись работы, своим значением ничем не уступающие мировой классике. В них представлен абсолютный момент бытия, без опоры на который нельзя увидеть движение действительности.
В потоке сегодняшней жизни философия Ильенкова не забыта. Без теоретического выражения своего отношения к классической философской проблематике любая позиция будет недостаточной, обходящей узлы фундаментальных человеческих проблем, и завязнет в болоте эмпирических фактов. Иначе говоря, будет зависима от внешнего содержания действительности, не замечая своей иллюзии свободы.
Философия Ильенкова относится к классической линии в историческом развитии философии. Продолжается работа над его архивом, и многие почерпнутые из него материалы уже увидели свет. В день кончины выдающегося ученого ежегодно проводятся мероприятия, ныне получившие статус международной конференции, на них обсуждаются проблемы, в свое время ставшие предметом исследования для Ильенкова.
* * *
Выход в свет первого тома подготовленного к изданию 10-томного собрания сочинений Э. В. Ильенкова[1] - заслуга людей, которые никогда не забывали содержания и значения его творческой деятельности. Руководитель издательского проекта академик РАН В. А. Лекторский всю свою жизнь и всеми доступными мерами способствовал пропаганде и активизации мысли Ильенкова. Сегодня, в год 95-летия этого выдающегося ученого, он говорит: «Эвальд Васильевич Ильенков (1924-1979) – особая фигура в нашей философии: он во многом определил характер …движения, которое можно считать …“философским Ренессансом”, возникшим во второй половине ХХ века в нашей стране после десятилетий почти безраздельного господства сталинского догматизма...» [2. C. 7].
Сегодня в общественном сознании господствуют другие представления. Вряд ли можно назвать их догматическими, но они точно так же противостоят философской классике, как в старые времена ей противостоял обозначенный Лекторским догматизм. Классика всегда злободневна, так как обосновывает свой принцип и замыкает себя на обоснованный образ истины.
Таким принципом для Ильенкова был принцип тождества бытия и мышления. Бытие раскрывается в формах мышления; мышление есть идеальная форма движущегося бытия. Мышление должно выразить бытие таким, каково оно есть. Это фундаментальный принцип, обоснованный всей исторической логикой развития философского мышления, втягивающий в себя как теорию познания, так и форму движения познающего мышления. Здесь диалектика понята как логика, а логика как теория познания – это одно и то же.
Мысль о тождестве диалектики, логики и теории познания всячески склонялась в советской философии – от учебников до «высокомудрых» идеологических трактатов, - но образ истины ей придал только Ильенков. И добился он этого в спокойной, разворачивающей себя мысли, движущейся через весь массив исторических философских поисков. В своей первой книге, (которая и составила основной объем 1-го тома), подготовленной еще в 1956 г., 32-летний Ильенков, лишь за десять лет до того вернувшийся с фронта, своим трудом обнаруживает, сколь свободна, проста и независима от обстоятельств может быть мысль, если она наследует и снимает собой историческое мышление. Вот почему еще при его жизни Лекторский лаконично сформулировал ситуацию в советской философии: до Ильенкова и после Ильенкова.
И дело было не только в том догматизме, в форме которого существовала тогда марксистская философия как официальная философия Советского государства, а именно в этой свободе взгляда, далекого от примитивного диссидентства, но глубоко завязанного на истину бытия. Взгляда, схватывающего универсальный способ постижения действительности, позволяющего увидеть в этой действительности ее собственные творящие основания. Здесь проходил водораздел внутри советской философии. Простота этой формы свободы требовала иначе отнестись и к догматизму, - и в практике образования, и в экономической действительности, и в политическом мышлении. Диалектическая философия давно показала тождество свободы и истины, истины и понятия. И тем самым объяснила творческое начало человека, его подлинную субъектность.
Но тем самым одновременно удерживался идеализм. Самую развитую форму классического идеализма, гегелевскую диалектику, снял только диалектический материализм Маркса-Энгельса. Снял в том самом смысле, который придал этому термину Гегель. Догматическую же форму противоположения идеального и материального, закрепившуюся в советской философии, разрушил только Ильенков – именно пониманием диалектики и развитием понятия идеальной формы. Его творчество от начала и до конца было тонко-детальным обоснованием материализма, материализма диалектического, – от общефилософской проблематики до фундаментальных проблем психологии.
Понятие, постигающее и удерживающее форму истины, было для Ильенкова центральной проблемой его первой книги. Как было оно и остается центральной проблемой для всей мировой философии. Природа понимающей способности, на которой спотыкается любая философия, Ильенковым была показана как форма, вокруг которой билась вся историческая философская мысль, но получившая единственно истинное объяснение у Маркса. Вся книга Ильенкова - борьба с засильем во всех сферах общественного бытия тех представлений, которые, по словам Лекторского, не смогло вытеснить «новое направление в философии».
Но Ильенков показал, что всякая борьба в философско-идеологической сфере имеет смысл только как развитие истинного знания, как выявление и утверждение способа познания этой истины. И понимание истины было им показано как несводимое к примитивному ее представлению о соответствии субъективного образа эмпирическим фактам действительности. Внешние формы эмпирического бытия обманчивы, и мышление, не владеющее диалектическим способом познания, оказывается в заблуждении и порождает иллюзии.
Господствующая идеология отдавала себе отчет в том, что уровень свободной мысли, представленный Ильенковым, недоступен не только широкому общественному сознанию, но и активно функционирующей интеллигенции, удерживающей стихийно-примитивным способом мышления те самые догмы, «истины» которых ею даже не осознавались. И понять диалектику этих, превращенных в догмы, истин, естественно, была не способна. Ошеломляла, конечно, и простота, с какой Ильенков развернул способ диалектического движения мысли. Догмы растворились в живой диалектике, но оплодотворить этой диалектикой закостеневшую марксистскую мысль не удалось.
* * *
Не удается, впрочем, и теперь. Потому пытающийся свободно мыслить интеллигент, как правило, и обходит диалектику, питаясь стихийно воспроизводящимися формами мышления, которые принципиально не способны снять позитивистскую противоположность бытия и мышления.
Внутренний пафос рассматриваемой нами книги заключен в демонстрации принципиальной неполноты той логики, которую исповедует эмпирическая позитивистская традиция. Ильенков весьма внимателен в анализе этой традиции, он буквально опрокидывает старую привычную формулу метафизического материализма теоретическим развитием своей позиции. А она была ничем иным, как позицией экспликации философско-методологических идей Маркса. Это тоже пугало всех, кто мог представлять себе материализм и мыслить его категориями только в той самой примитивно-метафизической форме, которая и была присуща эмпирическо-сенсуалистической традиции, казавшейся очевидно-естественной и якобы подтвержденной естественнонаучным познанием. «Для него все очень просто: вне головы существуют только единичные вещи, а общее существует лишь в виде “сходства” между ними, которое и отражается в голове в виде “общего”…» [1. С. 138].
Эта же господствовавшая в нашей философии позиция и постаралась приписать самому Ильенкову идеализм, поскольку понять действительно диалектическую форму материализма, единственным действительно последовательным представителем которого был, пожалуй, только Ильенков, она не могла. Тонкость этой позиции легко рвется, и действительность представляется в дуалистической форме. И субъект тем самым предстает в обособленной, противостоящей действительности, натуралистической форме. И в таком толковании становится точкой отсчета. Подобная позиция сохраняется поныне. Ведь не случайно сегодня и в философии, и в психологии возрождается антропология, господствует позитивизм во всех его формах, видо-классифицирующий анализ метода которого мнит себя серьезным философским делом. Потому же происходит и выпадение в психологизм, теряющий точку опоры внутри действительности и ищущий ее в религиозной позиции. В этой ситуации постмодернизм становится отдушиной для сознания, чувствующего глубинные «пороки» общественного бытия.
Анализ Ильенковым эмпиризма с его формально-логической методологией буквально переворачивает привычные представления во всех сферах действительности. Природа абстракции и ее смысл, связь ее с конкретностью понятия, понятие как конкретное тождество противоположностей, противоположность абстракции и анализа, анализ как осуществляющее себя через синтез идеальное действие и т.д. – все это формы познающего мышления. И они вдруг оказываются вырастающим из форм действительного бытия его отражением - и в силу этого легко воспринимаются читателем уже не как догмы, а как активно-действенные формы.
Это и является задачей Ильенкова – показать познающую способность логики и саму логику как несводимую к формальному ее образу. Делает он это не только через блестящую экспликацию исторической диалектики и марксистского ее образа, но и через демонстрацию пределов логики формальной, вырастающей на эмпирическом обобщении.
Культура мышления автора и объем его философско-исторических знаний таковы, что исследователям его творчества давно дают возможность судить о нем как об историке философии. Несомненно, это так. Но это ни в коем случае не есть «профессорская» история философии, которая скорее есть историография, нежели наука об историческом развитии (через персоналий) объективных форм мышления. Через эту книгу Ильенкова (которая как будто и не имеет назначения разворачивать позицию того или иного философа) читатель более прозрачно и именно с позиции понятия (понимания) получает возможность увидеть смысл философии всех тех, кто в классической форме, т.е. последовательно завершенно, в историческом культурном процессе отразили принципиальные позиции во взглядах на познание. Получает возможность постижения взглядов Платона и Аристотеля, Локка и Гельвеция, Фейербаха и Гегеля и др., не говоря уже о Марксе, анализу метода которого посвящена значительная часть книги. Чуть позже все это войдет в книгу Ильенкова «Диалектическая логика. Очерки истории и теории», в статью «Античная мысль как форма мышления» и др. Потому «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении», как эта работа называлась в первоначальном варианте, есть главная и основополагающая в его творчестве.
* * *
Можно цитировать целый ряд фрагментов, которые могут шокировать живущего «школьной» логикой читателя. Не меньше и таких, что давно прижились в сознании, стали общим местом. Но если выйти за рамки цитат, на общее поле авторского исследования, то мы легко заметим, как эти «общие места» превращаются в проблемы. «Абстрактное представление о вещи может быть самым что ни на есть чувственно-наглядным представлением, - да, впрочем, оно всегда является только таковым. Чувственно-наглядное сознание фиксирует всегда прямую и непосредственную связь там, где ее на самом деле нет, а есть связь, сложнейшим образом опосредованная» [1. С. 147].
И далее: «Определение конкретного в мышлении, конкретности теории прямо и непосредственно совпадает с определением “абстрактного” рассмотрения, …которое оставляет в стороне все обстоятельства, не вытекающие из имманентных законов существования данной конкретной системы взаимодействующих явлений в целом. И здесь, с точки зрения логики марксизма-ленинизма, происходит “совпадение” абстрактного и конкретного, совпадение противоположностей, притом такое совпадение, внутри которого “конкретное” именно и только потому конкретно, что одновременно “абстрактно”, как и наоборот. Как и любая другая категория материалистической диалектики, “конкретное” осуществляется только через свою собственную противоположность, только благодаря ей» [1. С. 164].
Если бы отношение этих категорий абстрактного и конкретного, выражение сути которого только что процитировано, не было подробно проанализировано в тексте, - что бы тогда понял читатель? Примерно то же, что можно найти и в учебных пособиях советских времен. Ибо все учебники грешат упрощенными обобщениями. Оттого, что я знаю определения трех законов диалектики, они не становятся моей способностью диалектико-логического движения в материале. Даже если вы пройдете весь путь вместе с Ильенковым – осуществляя в этом движении восхождение от абстрактного к конкретному.
Но если вы все-таки это сделаете, разберетесь в «простых» текстах Ильенкова, это даст вам возможность методологического контроля над своим умом, пытающимся осуществить познавательный акт. В методе схвачен способ движения ума. Но переходы противоположностей, которые в формальной методологии зависают в неразрешимых антиномиях, рассудком не удержишь. Здесь нужна сила воображения – как субъективная способность, без которой познавательный процесс невозможен. О воображении Ильенков напишет позже – далеко не только в связи с Кантом. В этой же книге им выявляются законы логики, ее формы, ее активный характер. И обоснование того факта, что именно противоречие оказывается формой и способом движения этой активной силы. В частности, и воображающей способности. Потому тождество и противоречие, фиксируемые в формальной логике как застывшие формы (потому эта логика и не имеет познавательного характера, понимание чего стало банальностью после Канта), в диалектике выступают моментами живого движения – процесса развития любого целостного образования.
Сознание, лишенное воображения, потому и не способно будет адекватно прочитать эти «простые» тексты Ильенкова. Критичный к самому себе, он однажды, небрежно махнув рукой, сказал, что в этой книжке (разумеется, имелось в виду первое издание) много повторов. Это и в самом деле так, и данное обстоятельство я бы оправдал тем, что автору необходима была акцентировка внимания на тех логических проблемах и их решениях, которые имеют принципиальное отношение к истине – как к истине познания, так и истине действия. И это естественно: центральная логическая проблематика так или иначе представлена в любой теме анализа познавательной деятельности. Более того, Ильенков демонстрирует одни и те же логические принципы в деле понимания и человека, и его сознания, и в теории способностей. И в политэкономии, и в политике, и лингвистике и т.д., не говоря уже о теории понятия и самой логике, диалектика которой вынуждена обнаруживаться каждый раз, когда речь идет о противоположении ее «ползучему эмпиризму» с его формально-логической методологией - «абстрактному рассуждательству вульгаризаторов». «Все философские и логические принципы… применимы в любой науке, имеющей дело с относительно самостоятельной сферой “бытия” или “сознания”, в любой естественной и общественной науке» [1. С. 177-178].
Вот это и создает видимость повторения.
При исследовании понятия «вся трудность, - пишет Ильенков, - возникает из того обстоятельства, что “эмпирический опыт” всегда неполон, не закончен, что “эмпирическое” в его реальном “синтезе” никогда не было и не будет дано человеку в созерцании и представлении. Мышление всегда стоит перед задачей образования таких абстракций, которые совпадают с “полным” объемом, с “полным” синтезом эмпирии, а не только с той ее частичкой, которая до сих пор побывала в поле зрения человека и человечества, - “со всяким возможным опытом”, как выразился Кант.
Вся трудность проблемы понятия и заключается в том, что в нем происходит совпадение не только с уже “протекшим” опытом (стало быть - не только с “частью” эмпирического), но и с будущим, то есть с эмпирическим, постигнутым действительно в его полном объеме и развитии… Следовательно, в понятии происходит совпадение с “неизвестным”, с тем, что созерцанию и представлению дано не актуально, а лишь в качестве бесконечной возможности. И поскольку мышление всей своей историей доказывает, что оно способно делать именно это, то и возникает специальная проблема философии: откуда это совпадение? Откуда эта способность? Где источник и критерий этого совпадения?» [1. C. 151-152].
Именно эти вопросы, которые как бы с естественной необходимостью вытекают из анализа категорий абстрактного и конкретного, являются ведущими всего исследования. Общий контекст развития авторской мысли теснейшим образом связан с историческим материалом, и само исследование осуществляется в рамках принципа единства исторического и логического, анализу которого посвящена в книге отдельная глава. Философия упомянутых выше исторических персоналий потому и понятна, что она высвечивается всем составом развернутых Ильенковым принципов и форм мышления. Но сами эти принципы невозможно понять без анализа исторического развития науки о мышлении.
* * *
В первый том Собрания сочинений вошли практически все работы 1950-х годов. Помимо главного труда «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении», это одноименная статья, емко и компактно разъясняющая читателю те же сюжеты, и статья «К вопросу о противоречии в мышлении», форма которого подробно проанализирована также и в книге. Здесь же помещен критический анализ книги австрийского философа Э. Топича «О начале и конце метафизики» под названием «Трусливый нигилизм “героического позитивиста”», в котором проявился особый стиль Ильенкова, с иронией вскрывающего спрятанные позитивистские смыслы анализируемого текста. Вошло также знаменитое эссе, известное и нефилософской публике, и околонаучному сознанию, пытавшемуся найти в нем некие смыслы для своих религиозно-мистических представлений и, с другой стороны, обнаружить дискредитирующие философа-марксиста идеи, - «Космология духа».
И, наконец, знаменитые «Тезисы о предмете философии», как раз и положившие начало размежеванию со стихийно вползающим в догматизм марксистской философии позитивизмом. В этих «Тезисах», написанных совместно с его другом и однокурсником В. И. Коровиковым, Ильенковым четко выражен смысл, значение, место и роль философии в общественной жизни, формах сознания и в науке. В пятнадцати тезисах, развернутых на десяти страницах, представлены фундаментальные проблемы философии, послужившие предметом острой дискуссии в начале 50-х гг. прошлого века и остающиеся дискуссионными и до сего времени. «Значение философии для науки о природе и обществе состоит в том, что она стихийность познания заменяет осмыслением, наиболее совершенным методом подхода к объекту исследования, учит обоснованно, всесторонне пользоваться мышлением, вооружает научное познание самосознанием» [1. С. 363]. Это сказано в завершающем работу 15-м тезисе.
Литература
- Ильенков Э. В. Абстрактное и конкретное. Собр. соч. Т. 1. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2019.
- Лекторский В. А.Классик отечественной философии // Э. В. Ильенков. Абстрактное и конкретное. Собр. соч. Т. 1. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2019.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Overnight Delivery Valtrex [url=http://apcialisle.com/#]canadian cialis[/url] Homemade Propecia <a href=http://apcialisle.com/#>generic cialis from india</a> Levitra Kaufen Austria