Информационно-телекоммуникационная революция, глобализация и связанные с ними тектонические сдвиги в базовых инфраструктурах мира привели к качественным изменениям в понимании и трактовке экономико-технологической и военно-политической мощи государства, ее системных и структурных составляющих, условиях и принципах использования. Возможности государств с точки зрения завоевания и сохранения искомого статуса в мировом сообществе уже не всегда поддаются оценке и классификации с помощью традиционных критериев, понятий и категорий. Важнейшие характеристики и приоритеты мировой политики не обязательно определяются и трансформируются при помощи бомб и штыков, через военные триумфы и капитуляции. Когда перед человеком, группой, сообществом, народом или суверенным государством возникает экзистенциальная угроза безопасности, идентичности, чести, самому физическому существованию, требуются иные критерии и оценки, соответствующие новым реальностям и новым ответам на порождаемые ими вызовы.
Распад СССР: благословение или мировая катастрофа?
При биполярном миропорядке две противостоявшие друг другу сверхдержавы обеспечивали на мировом уровне механизмы сдержек и противовесов, которые с исчезновением СССР перестали существовать. Утвердился «западный триумфализм», ставший обоснованием наступления «американского века» и либерального/однополярного миропорядка. Оставшаяся единственной сверхдержава в лице США возомнила себя вершителем судеб мира, единоличным субъектом его преобразования на основе своих ценностей путем экспорта так называемой «демократической революции».
Этот миропорядок быстро продемонстрировал свою несостоятельность в силу того, что Вашингтону оказалось не под силу бремя всемирной власти. Надменность силы и вытекающее из нее ощущение вседозволенности одержали верх над всеми благими пожеланиями, которыми вновь оказалась вымощена дорога в ад.
Таким образом, распад СССР и, соответственно, уход с геополитической авансцены одной из двух сдерживавших друг друга сверхдержав привел к беспрецедентному после Второй мировой войны росту международной напряженности, национализма, фундаментализма, сепаратизма, международного терроризма. А также к череде разного рода переворотов, агрессивных, кровавых войн, развязанных Западом во главе с США и приведших к хаосу и бедствиям, особенно на огромном пространстве Большого Ближнего Востока.
В период биполярного противостояния действовал комплекс признанных и в целом соблюдавшихся обеими сторонами норм, правил политического поведения. Были как бы негласно признаны те Рубиконы, которых ни одной из противостоявших сторон нельзя было перейти без угрозы непредсказуемых, катастрофических последствий для всего человечества. Все было более или менее ясно: где проходит «граница двух миров», по обе стороны которой стоят войсковые армады, готовые по первому приказу двинуться друг на друга. Где «мы» и где «они», где враги и где друзья, кто наступает и кто обороняется, кто одержал победу, а кто потерпел поражение. Противоборствовавшие стороны в целом были склонны к компромиссам по ключевым вопросам международной и национальной безопасности.
Результатом появления ракетно-ядерного оружия стало осознание ключевыми акторами мировой политики, прежде всего, руководителями двух ядерных сверхдержав необходимости пересмотра формулы К. фон Клаузевица, по которой «война есть продолжение политики другими средствами». Некоторые из наиболее проницательных создателей ядерного оружия сознавали его значение для перспектив войны и мира. Еще в 1943 г. в Лос-Аламосе Н. Бор, принимавший участие в создании первой атомной бомбы, говорил: «Новое оружие не только изменит характер будущих войн, но и заставит человечество отказаться от вековой привычки воевать». В 1945 г. ему вторил Л. Сциллард: «Как только у русских появится атомная бомба, установится длительный вооруженный мир».
И действительно, в период «холодной войны» ядерное оружие, выполняя роль эффективного инструмента взаимного сдерживания двух сверхдержав, продемонстрировало ограниченность их возможностей и пределы военной мощи. С созданием ядерного оружия речь шла уже не только о приращении военной мощи, но о качественно новом факторе, коренным образом изменившем саму природу, принципы и нормы ведения войны. В силу осознания этого факта постепенно утверждалось своеобразное ядерное табу в отношениях между двумя сверхдержавами и военно-политическими блоками.
Через весь период «холодной войны» и двухполюсного миропорядка красной нитью проходило понимание того, что ядерная война - это акт безумия, ведущий человечество к самоуничтожению. Возможно, не совсем случайно выражение «гарантированное взаимное уничтожение», которое на английском языке передается как «mutual assured destruction», в аббревиатуре выражается как MAD («безумный»). Ядерное оружие, взятое само по себе, стало главным фактором предотвращения его использования какой-либо одной из сторон.
Иное положение складывается в наши дни. Происходит девальвация понимания ядерного оружия как экзистенциальной угрозы для самого существования человечества. На него стал распространяться принцип гибридизации и тотализации войны.
Имеют место попытки пересмотра идеи гарантированного взаимного уничтожения, которая лишает смысла ядерную войну в любых ее проявлениях. Как констатирует бывший глава делегации США на переговорах с СССР по СНВ-1 Р.Берт, американские политики рассматривают сейчас возможность вести ядерную войну и выйти из нее победителем за счет применения новых вооружений и технологий [1]. В 2018 г. США приняли на вооружение новую доктрину точечных «избирательных ударов», которая подразумевает возможность ограниченной военной операции с использованием миниатюрных ядерных зарядов или применения тактического ядерного оружия.
Возможность применения ядерного оружия подвергается детабуизации, приобретая возрастающее число сторонников, особенно из числа новых поколений элиты. В результате прежние красные линии оказываются размытыми.
Ядерное оружие, несомненно, играет позитивную роль в сдерживании руководителей великих держав от шагов, способных привести к глобальной катастрофе. Проблема состоит в осознании того, что на одном оружии, при отсутствии взаимного доверия и признания взаимной легитимности, обеспечить стратегическое равновесие невозможно. Ядерное оружие может играть роль «устрашающей силы» лишь до его применения. В случае же использования оно перестает играть эту роль, поскольку страшиться за свою жизнь будет попросту некому.
Говорят, что при испытании первой в мире атомной бомбы 16 июля 1945 г. в 80 км от авиационной базы в Аламогордо, штат Нью-Мексико, когда в небо взметнулся гигантский фиолетово-зелено-оранжевый огненный гриб, одному из ее создателей Р. Оппенгеймеру на ум пришли строки из индийской эпической поэмы «Бхагавадгита»: «Я стану Смертью, истребителем миров».
К сожалению, ядерное оружие отнюдь не отменило возможность невозможного, поскольку человек и человеческие сообщества часто действуют вопреки очевидному. Рациональное начало склонно делать людей похожими друг на друга, а иррациональное начало – непохожими. Это можно отнести и к отношениям между народами, государствами. Homo sapiens, т.е. человек разумный, рационально мыслящий, скорее чаще, чем реже, руководствуется импульсами, идущими из подсознания, иррациональными побуждениями, которые порой оказываются более действенными, нежели рациональные доводы и аргументы. Как замечал в свое время Ф. М. Достоевский, в душе человека «Бог борется с дьяволом». В истории нередки ситуации, когда в безумие впадали не только отдельные личности или какая-нибудь малая община фанатиков, но и целые народы. Так что индивидуальное безумие может органически сочетаться с коллективным.
Об асимметричных войнах
Одной из новейших тенденций можно считать рост значимости асимметричных конфликтов и их органическое сочетание с гибридными войнами. Их специфика - широкомасштабное использование диверсий, кибератак, хакерства, пропаганды и дезинформации в форме так называемых фейковых новостей, широкой поддержки внутренней оппозиции, а то и открытых террористов на территории противника. Асимметричная компонента стала иметь гораздо более выраженный, часто решающий характер. Так называемые «партизаны», «повстанцы», просто террористы утрачивают национально-ориентированный характер, превратившись в марионеток, активно используемых внешними кукловодами.
Как показывает опыт ряда военных операций могущественных держав Запада против заведомо слабых стран, экономико-технологическую и военно-политическую мощь не всегда и не обязательно можно конвертировать в политические дивиденды, в фактор гарантированной победы в войне. Это особенно верно применительно к асимметричным войнам. Их особенность в том, что «маленькая победоносная война», затеваемая крупной державой, может превратиться в затяжной и дорогостоящий кровопролитный конфликт, который, в конечном счете, может превратиться в поражение. Опыт американо-английской агрессии против Ирака показал, что военная операция даже в крайне ослабленном экономическими санкциями государстве может обернуться бессилием самой могущественной державы современного мира.
Когда американцы и их союзники готовились к агрессии против Ирака весной 2003 г., наблюдатели предрекали, что война будет вестись по всем правилам: с фронтами, массированными наступательными операциями, воздушными бомбардировками, танковыми прорывами, - с использованием всего того, что обеспечивало победу в традиционных войнах ХХ в. Вскоре после начала вторжения в Ирак тогдашний президент США Дж. Буш-младший, констатируя разгром иракской армии и ликвидацию режима Саддама Хусейна, поспешил объявить о триумфе победоносных вооруженных сил США.
Всем известно, однако, чем на деле обернулся этот триумф. Иракская армия, которую считали одной из самых боеспособных на Ближнем Востоке, загадочным образом рассеялась. Вместо войны «по правилам» коалиция во главе с США получила войну партизанскую, которая быстро приобрела форму терроризма, не знающего ни начала, ни конца, ни конкретного места ведения. Оказалось, что победить традиционными средствами и методами в такой войне нельзя Одержав победу в битве, самая могущественная супердержава мира продемонстрировала неспособность контроля над стремительно набиравшим силу хаосом и, по сути, потерпела сокрушительное поражение в развязанной ею войне. А Ирак, до начала агрессии весьма далекий от нестабильности, превратился в плацдарм международного терроризма.
Именно современный международный терроризм можно считать одним из проявлений асимметричной войны. Речь идет о появлении на геополитической авансцене нового феномена - самостоятельных военизированных структур и систем, не связанных с конкретными национальными государствами или государственными институтами. Выступая в роли параллельного субъекта мировой политики, некоторые ответвления международного терроризма порой оказывают значимое влияние на магистральные геополитические тенденции. В качестве анонимного «врага без границ» они служат зримым доказательством того, что государство теряет монополию на вооруженное насилие.
Современный терроризм по своим целям, методам и средствам осуществления - одно из проявлений асимметричного ответа на агрессивное наступление западных социокультурных, политико-культурных ценностей, на навязывание западного образа жизни. Сила и опасность мирового подполья» в том, что оно, действуя на стыке рационального и иррационального, не признает общепризнанных морально-этических и правовых норм и ограничений.
Если государственные акторы, хотя и в разной степени, признают наличие неких международно-правовых, моральных, психологических и иных барьеров, то для террористов они отсутствуют напрочь. Навязываемая ими война принимает асимметричный характер, мимикрированные, мутагенные формы, обусловленные различиями возможностей участников конфликта.
Фундаменталистские организации зачастую настолько умело и гибко структурированы и законспирированы, что обнаружить и уничтожить их, сколь бы высокоточным не было направленное против них оружие, невозможно. Особенно угрожающий характер этому новому феномену придает его анонимный характер. Боевики из этих организаций не имеют конкретного адреса, нередко контролируя так называемые «серые зоны», т.е. обширные территории, вышедшие из-под контроля официальных властей. Террористы всякий раз возникают неожиданно и, сделав свое дело, «растворяются» среди гражданского населения, чтобы снова появиться там, где сами сочтут нужным.
Возможно, мы имеем дело с разновидностью феномена, ставшего одним из составных элементов тотализации, который в научной литературе получил название «малая война». Как отмечал М. Гох, «малая война по определению не знает границ, все средства пускаются в ход, и с характерной для нее брутальностью, в особенности по отношению к мирным жителям, женщинам и детям, она приобретает черты, сближающие ее с феноменом тотальной войны, а именно: в качестве врага рассматривается весь совокупный противник, который становится объектом боевых действий, а не только его вооруженные силы... Для малой войны типично сознательное стремление наносить удары по наиболее ранимым, чувствительным сторонам врага, а именно по мирным жителям» [7. S.19].
Особого внимания заслуживает вступление несколько лет назад на геополитическую авансцену беспрецедентного феномена под названием Исламское государство (запрещенного в России и других странах).
Его качественное отличие от традиционных террористических группировок - наличие территориальной базы. Оно - часть террористского сообщества, которая вышла из подполья и открыто заявила о себе всему миру в качестве некоего государства, основанного на идеологии террора. Разумеется, в действительности речь идет о квази-государстве, которое его главари пытались превратить в реальное государство с соответствующими атрибутами, институтами, принципами и органами управления. Об этом свидетельствует документ под названием «Принципы управления ИГ». По информации The Guardian, это собрание своеобразных законов, касающихся международной политики, внешней и внутренней пропаганды, контроля над нефтью, газом и другими сферами экономики «халифата» [3].
Очевидно, что террористы продемонстрировали способность воспользоваться достижениями техногенной цивилизации и интеллектуально переигрывать обладающие гигантскими возможностями спецслужбы великих держав. Они соединили самые современные технологии уничтожения с фундаментализмом и фанатизмом. Используя изощренные методы и приемы пропаганды своих идей и целей, мобилизации сторонников с помощью электронных медиа и социальных сетей, ИГИЛ стремится осуществить собственную стратегию экспорта исламской революции с террористической начинкой.
Некоторые авторы склонны видеть в терроризме результат возврата к временам варварства, когда завоеватели не признавали разницы между вооруженными врагами и мирным населением. Но современный фундаментализм, одним из проявлений которого выступает терроризм, - порождение научно-технической революции. Подтверждается прогноз У. Черчилля о том, что каменный век может вернуться к нам на сияющих крыльях науки.
Соединив средневековый фанатизм с новейшими технологиями уничтожения, фундаменталисты продемонстрировали способность использовать для реализации своих целей новейшие достижения техногенной цивилизации. Здесь как нельзя уместны слова Вольтера, который говорил, что «в век разума постоянно отрастают головы гидры фанатизма».
При этом исламский фундаментализм отнюдь не маргинален. Его приверженцев можно обнаружить среди почти всех слоев населения с различным социальным статусом и уровнем образования, среди специалистов разных профессий, полов и возрастов. Но главным образом – это молодые люди в возрасте от 16 до 30 лет, имеющие, как правило, среднее, среднее специальное или высшее образование. Иными словами, вожди террористов вербуют сторонников не только в трущобах, среди малограмотных или безграмотных и бедных слоев населения, но и в университетах, школах, мечетях, благотворительных учреждениях. Так, в Египте для "братьев-мусульман" один из главных источников пополнения рядов – это не трущобы Каира, а Каирский университет.
Не является секретом огромный интерес, проявляемый террористами к высокоточному оружию, дронам, неконтактным боевым операциям, войнам с нулевыми потерями. Как показывает опыт последних двух десятилетий, противостояние с теми силами, которые ведут асимметричные войны в целом, с международным терроризмом в особенности, не может не быть, прежде всего, войной контактной. Их субъекты не всегда и не обязательно поддаются контролю, против них пока бессильны традиционные военные средства и методы, в том числе самые совершенные, высокоточные межконтинентальные ядерные ракеты.
Террористов невозможно устранить с помощью одной лишь военной силы. Высокоточное оружие не может служить универсальным средством отражения новых вызовов, порожденных реалиями века глобализации и информационно-телекоммуникационной революции. Оно может поразить убежища террористов, но не способно уничтожить терроризм. А главными его жертвами становятся ни в чем не повинные мирные жители.
Сдвиги в системных характеристиках войны
Изложенные доводы дают основание для вывода о существенных изменениях как в понимании и трактовке природы и предназначении конфликтов и войн, так и в их формах, системных и структурных характеристиках. Налицо постепенное размывание связи между материальным богатством или уровнем экономического развития, военной мощью государства, с одной стороны, и его возможностями одержать военную победу над противником – с другой. Становится очевидным, что есть вещи, которые нельзя объяснить экономическими факторами. Высокое благосостояние и даже беспрецедентная военная мощь не гарантируют успех и, тем более, победу.
Постоянно повторяемое утверждение большинства представителей либерального/однополярного миропорядка о том, что экономика играет определяющую роль в исходе межгосударственных конфликтов и войн, не соответствует реальности. Разумеется, без определенного уровня развития нельзя создать передовые системы вооружений. Но с учетом приведенных выше фактов некорректно оценивать возможности государств на основе исключительно их военных бюджетов. Серьезной ошибкой было бы игнорировать такие внеэкономические компоненты, как сплоченность нации и воля её политического руководства. Слабые, ущемленные, оскорбленные находят новые формы сопротивления. Успеха на геополитическом уровне можно достичь, и хорошо играя слабыми картами. А вот государство и народ, согласные с «потерей лица», нельзя назвать суверенными и полноправными акторами мировой политики.
Пример США – самой могущественной сегодня державы - во Вьетнаме и на так называемом Большом Ближнем Востоке показывает, что беспрецедентно высокий уровень материального благосостояния может обернуться слабостью. Как отмечает американский аналитик Т. Энгелгардт, «сила оказалась связанной по рукам и ногам». Её «можно демонстрировать только «в тени», в локальных конфликтах «на периферии» [6]. Но и на периферии страна, претендующая на статус единственной сверхдержавы, не справляется с поставленными задачами.
В Афганистане, Ираке, Сирии вожделенная победа в отдельно взятой битве оборачивалась поражением в войне в целом. США оказалась не по зубам и одна из самых бедных малых стран – Северная Корея. Вашингтон так и не рискнул атаковать её и вынужден был отозвать из акватории Японского моря авианосную группу, отправленную туда с целью стереть её с лица земли.
Проблема Запада состоит в том, что не все государства-союзники США обладают суверенитетом. Европа, передав Вашингтону функции обеспечения своей безопасности, по сути дела, утратила его часть. В результате, оставаясь экономическим и технологическим гигантом, она оказалась геополитическим карликом. Национальная безопасность, делегированная заокеанской державе, может оказаться отменяемой. Об этом свидетельствуют, например, чуть ли не ультимативные требования администрации президента Д. Трампа в отношении НАТО и Евросоюза.
Показательно и размывание границ, разделяющих террористические организации и государства, формально борющихся с ними. Если судить по публикациям западных медиа, объявленный одиозным диктатором Саддам Хусейн десятками тысяч уничтожал своих внутренних противников. Но неопровержимой реальностью является то, что в результате агрессии против Ирака, осуществленной Дж. Бушем-младшим по сфабрикованным обвинениям, погибли сотни тысяч ни в чем не повинных мирных людей, а миллионы стали беженцами. И это не говоря уже о хаосе на всем пространстве Большого Ближнего Востока. Вот почему, если оценивать и судить по характеру и последствиям действий этих двух персон, между ними трудно провести сколько-нибудь обоснованные различия. Единственное серьезное различие состоит в том, что Дж. Буш-младший стал виновником гибели гораздо большего числа людей и значительно более масштабных бедствий, никак не сравнимых с теми, что Саддам Хусейн причинил своему народу. Другое различие состоит в том, что Буш – президент могущественной сверхдержавы, возомнивший себя победителем, которых не судят. Саддам же как многократно более слабый руководитель потерпел поражение и был повешен.
Размываются и границы между победителями и побежденными. Потерпев поражение на тех или иных полях сражений, терроризм сохранился и возрождается, мимикрируя, меняя формы организации и деятельности, совершенствуя идеологию и сетевые структуры. С этой точки зрения США нельзя считать победителем, поскольку международный терроризм, потеряв в борьбе одну голову, оказывается способен нарастить множество новых голов.
Сегодня стало трудно, а порой и невозможно определить конкретный и прогнозируемый источник угроз национальной безопасности, четко ассоциирующийся с той или иной страной или группой стран. Безопасность распалась на мозаику постоянно меняющихся конфликтов и войн, нежданно возникающих чуть ли не повсюду. Характерная для двухполюсного миропорядка системная стабильность сменилась подвижностью, во всех сферах общественной жизни ощущается неустойчивость. В результате возрастает неидентифицируемость конкретных источников угроз, все чаще нейтрализуемых с помощью разовых военных кампаний наподобие «Бури в пустыне», «Шока и трепета» и т.п. Прежнее двухполюсное сдерживание перерождается в неупорядоченное и не поддающееся контролю взаимное сдерживание, где угроза применения силы становится постоянной. Вследствие этого размываются грани между внутренними и внешними угрозами национальной безопасности, войной и миром, государственным переворотом и революцией, дозволенным и недозволенным, между защитниками и разрушителями международного права.
Глобализация и универсализация мира создают условия, которые позволяют говорить о гражданских войнах мирового масштаба. Они принимают форму партизанских или террористических войн, за которыми, естественно, следуют антипартизанские или антитеррористические войны, приобретающие глобальный характер. В том же направлении развивается оргпреступность.
Наиболее жестокими и опустошительными оказывались войны не между различными цивилизациями, а в пределах одной и той же цивилизации, одной и той же страны, одного и того же народа. Такими неизменно были именно гражданские войны. По справедливому замечанию, немецкого социолога XIX в. Г. Зиммеля, «на почве родственной общности возникает более сильный антагонизм, чем между чужими. Взаимная ненависть мельчайших соседних государств, у которых вся картина мира, локальные связи и интересы необходимым образом весьма сходны и нередко должны даже совпадать, часто намного более страстна и непримирима, чем между большими нациями, пространственно и по существу совершенно чужими друг другу» [2. С. 505].
Развитие военных технологий способствует деперсонализации, обезличению военного дела, снижению моральных критериев и усилению тенденций к дегуманизации участников военных конфликтов, а также уменьшению значимости их личной доблести и героизма. В книге «Будущая война», вышедшей в свет в 2017 г., отставной генерал-майор ВВС США Р. Латифф пишет: «Самым большим преимуществом роботов является то, что в стрессовых ситуациях, когда человек не может рационально действовать…, машины остаются хладнокровными». По его мнению, автоматизация облегчает принятие решения о начале войны. Она же может стать стимулом для «абсолютной жестокости ведения обесчеловеченной войны» [4].
Увеличение расстояний, на которых действует оружие массового уничтожения, также в значительной мере снимает проблемы моральной ответственности и других этических моментов, если, конечно, они вообще возникают у применяющих такое оружие. Считается, что изобретение в свое время пороха и огнестрельного оружия подорвало не только социальный порядок рыцарской эпохи, но и ее этику. Именно удаленность от результатов делает возможным то, что даже самый мирный, безобидный, казалось бы, человек оказывается способен нажать спусковой крючок автомата или кнопку оружия массового убийства. Человек поневоле приобретает признаки робота, лишенного морально-этических ограничений, стрессовых состояний и автоматически выполняющего заданные функции.
Это не может не накладывать отпечаток на характер противостояния сил в современном мире. Сегодня нельзя не учитывать радикальных различий между «холодной войной» периода двухполюсного миропорядка и нынешним «холодным миром», сопровождающимся идеолого-фейково-информационной войной, которую все более затруднительно называть «холодной» ввиду ее интенсивности, высокой агрессивности и способности поставить мир на грань ядерного апокалипсиса. На протяжении нескольких десятилетий руководители противостоявших друг другу сверхдержав, испытав на личном опыте всю глубину катастрофы Второй мировой войны, буквально на генетическом уровне несли в себе страх перед таящимися в ядерном Армагеддоне экзистенциальными последствиями для всего человечества. В наши дни управление перешло к поколению, не обремененному осознанием ужасов и катастрофических последствий войны. Многим она стала видеться как аналогия безобидных компьютерных игр.
В книге Латиффа приводится показательное высказывание генерала армии США Омара Брэдли, который еще в 1948 г. предостерегал будущие элиты: «Если мы продолжим развивать технологии бездумно…, то наши помощники станут нашими палачами. Наш мир — это мир ядерных гигантов и нравственной инфантильности» [4]. Важнейшая задача двух противоположных полюсов биполярного миропорядка в лице СССР и СШАсостояла в том, чтобы в вопросах войны и мира ни при каких условиях не допустить в своей внешнеполитической стратегии такой «инфантильности». Сегодня эта задача приобретает особое, жизненно важное значение для всего человечества.
Литература
- Зайнашев Ю., Нечаев А. Почему США верят в маленькую победоносную ядерную войну. 17 апреля 2019. Доступ: https://vz.ru/politics/2019/4/17/973566.html
- Зиммель Г. Избранное. Том второй. Созерцание жизни. М.: Юрист, 1996.
- Крылов А. У ИГИЛ обнаружились "Принципы управления" // Доступ: http://vz.ru/world/2015/12/7/782398.html
- Плеханов И. Будущая война: технологии и этика. 19.10.2017. Доступ: https://inosmi.ru/military/20171019/240556364.html
- Расмуссен: Сверхдержавы не уходят на пенсию – нам нужен «мировой жандарм». Доступ: https://russian.rt.com/inotv/
- Engelhardt T. The Superpower Conundrum. The rise and fall of just about everything // The Nation. July 2, 2015.
- Hoch М. Krieg und Politik im 21. Jahrhundert // Aus Politik und Zeitgeschichte. Beilage zur Wochen zeitung Das Parlament, 2001. 11 Mai.
- Mahbubani K. Europe – Geopolitical Dwarf // The Financial Times, August 21, 2008.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Помимо всего, дизайн интерьера квартиры должен быть продуман так, чтобы переход между залом и прихожей был плавным https://olga-filippova.ru/dizayn-kafe-i-restoranov
То есть, в некоторой степени, интерьер гостиной будет переплетаться с интерьером прихожей и коридора http://olga-filippova.ru/artcafe
Это, пожалуй, один из самых важных шагов https://olga-filippova.ru/interery-medical-study-center
В конце концов, фотография может заменить тысячу слов https://olga-filippova.ru/interery-medical-study-center
Сделав снимок комнаты, вы сможете взглянуть на нее с другого ракурса https://olga-filippova.ru/beauty-salons-spa-design
В каком-то смысле, фотография позволит вам взглянуть на собственный интерьер впервые – глазами гостя https://olga-filippova.ru/nochnoy-klub-ibitsa
Попробуйте расставить ваши любимые предметы на кофейном столике или создайте декоративную группу из свечей в центре обеденного стола… подойдут любые идеи, если речь идет о предметах, хорошо сочетающихся между собой https://olga-filippova.ru/portfolio-2
Если для вас такой метод – нечто принципиально новое, приступайте к делу не спеша, и пусть ваши декоративные группы состоят не более, чем из трех предметов, объединенных друг с другом по цвету, стилю или текстуре https://olga-filippova.ru/
Здесь должно быть все просто и сдержанно, а в тоже время уютно и комфортно https://olga-filippova.ru/home
Цветовая гамма используется из натуральных цветов, однозначно легкой: сиреневые цвета и оттенки, молочные, розовые, персиковые или кремово-белые https://olga-filippova.ru/interery-medical-study-center
Лучше всего сделать несколько фотографий, из разных точек и под разным углом https://olga-filippova.ru/zakazat-dizajn-proekt-stoimost
Так вы сможете увидеть, что стоит поправить, а что просто не к месту в выбранном вами стиле интерьера http://olga-filippova.ru/fitnes-klub-xfit-chistyye-prudy
Что делать, когда бежевый – это дурной вкус, а официальные цвета, которые предлагаются, как цвета года, слишком радикальные? Да и на следующий год уже выйдет из моды https://olga-filippova.ru/beauty-salons-spa-design
Правильно, надо взять что-то близкое к бежевому – горчично-желтый https://olga-filippova.ru/proekty-penthausov
Плюс 45 процентов роста https://olga-filippova.ru/proekty-penthausov