Уже более тридцати лет наша страна непрерывно реформируется. Реформы проводятся теми, кто именуют себя либералами. Смена социально–политических режимов сказалась на положении народных масс наихудшим образом. Советская система социальной защиты рухнула. Равноценная система не создана. Нищета, бедность, бесправие стали уделом большинства населения страны. Общественные отношения исковерканы социальными контрастами, невиданными в дореформенный период.
Обновленческий зуд времен горбачевской перестройки обратился, по определению А. Зиновьева, в «манию реформизма», в то, что в иные времена и по иному поводу Екатерина II назвала «законобесием». Каковое легализовало развал государства, разграбление народного богатства, превращение общества в один из обнищавших социумов «третьего мира». Либеральные реформы вместе с социальным неравенством воспроизвели, естественно, и социальные противоречия, которые, как показал принятый в 2018 г. закон о повышении пенсионного возраста («пенсии для покойников»), вызвали массовые протесты против их социальных последствий, пагубных для народа. Проблема даже не в том, что еще раз обокрали народ, а в том что «государственная власть оскорбила народ публично, демонстративно и неспровоцированно» [14].
Социально-политическая напряженность в обществе нарастает. В сетях гуляет идея о неизбежности «антипутинской революции». И эту идею открыто пропагандируют идеологи либерал-реформизма, которые стали вдруг перевоплощаться из реформаторов в революционеров. Таков, к примеру, убежденный антипутинист В. Иноземцев, оправдывающий антироссийские санкции Запада [8]. Бытующее среди российских либералов отношение к революции, полагает В. Иноземцев, следует пересмотреть: «Задачей всех заинтересованных в переменах сил должно стать распространение понимания того, что грядущая …революция не будет отягощена большинством недостатков и пороков предшествующих революционных событий» [18].
Речь идет о революции, направленной на свержение режима, который создан самими либералами, настойчиво проводит их же привластными ставленниками социально-экономическую политику, выражающую интересы обогатившейся благодаря реформам горстки нуворишей. В 1990-е гг., по характеристике социолога Р. Симоняна, возникла «новая, беспрецедентная в тысячелетней истории России порода управляющих государством – совершенно безразличных к своей стране, а частью и ненавидящих ее» [30. С.125].
Кто они, либерал-революционеры?
«Парадокс в том, - писал А. Зиновьев, - что не всякий считающий себя либералом является либералом в действительности, и не всякий человек, выступающий против российских либералов, выступает против либерализма как такового» [16]. В изначальном смысле, по В. Далю, либерал – вольнодумец, «желающий большой свободы и самоуправления». А либерализм по Н. Бердяеву, – «настроение и миросозерцание культурных слоев общества» [5. С.142]. Именно старый, классический либерализм сгустил особый тип социальности – российскую интеллигенцию – феномен внеклассовый и внесословный, объединенный общим мировосприятием, строгими морально-этическими принципами, напоминающий «монашеский орден…» «со своими особыми нравами и обычаями, и даже со своеобразным физическим обликом, по которому всегда можно было узнать интеллигента и отличить его от других социальных групп» [4. С.17].
Вольнолюбие, сострадание, прямодушие, бескорыстие и далее по этой линейке добродетелей – характерные черты их неписаного морального кодекса. Но эти черты либерализма «как такового», вовсе не обязательны и даже вредны для политиков, реформаторов и тем более для революционеров, в коих перевоплощаются интеллигенты, увлеченные, по словам Н. Бердяева, «социальной мечтательностью», но оторванные «от реального социального дела». [4. С.18]. Тут они утрачивают свою нравственную идентичность. Им приходится соответствовать линейке противоположной этической направленности, которая отмечает качества, свойственные лицемерам, корыстолюбцам, авантюристам, проходимцам и прочим политическим типам, постоянно воспроизводимым постсоветским реформизмом. Оказавшись у власти, они, подобно постпетровским временщикам начала ХVШ в., принялись, по выражению В. Ключевского, «дурачиться над Россией».
И вот - новая либеральная революция, новые либеральные реформы и новая социальная катастрофа, едва не сгубившая страну и вызванная политикой деятелей далеко не исторического масштаба. Эта популяция реформаторов, называющих себя «либералами», вскормлена партхозноменклатурой КПСС. И первый из них, конечно, М. Горбачев.
Историк В. Бушуев собрал в одном из разделов своей монографии «Свет и тени: от Ленина до Путина» отзывы былых соратников Горбачева о нем [6. С. 306, 315, 322, 335-336]. Один из близких советников генсека Г. Корниенко, объясняя реформы Горбачева, связывает их с его интеллектом, «неспособным родить никакой концепции, кроме антиалкогольной»: «Мог ли быть великим реформатором человек без стратегического мышления?» Это естественно для деятеля, который, по мнению секретаря ЦК КПСС В. Фалина, «считал, что …главное достоинство политика – это импровизация. Что не нужно иметь систему, программу, когда приходишь к власти». Такого рода особенности характера и поведения Горбачева «заранее программировали тупики перестройки»: «Прожектерство, чем дальше, тем больше оторванное от почвы и элементарной логики, должно было создавать впечатление поступательного движения, тогда как в действительности с середины 1988 года страна скользила к бездне». По убеждению премьер-министра Н. Рыжкова, предательство – органическое свойство натуры генсека: «Он предавал не только идеалы, во имя которых мы пошли за ним, верили ему, кстати, как и весь народ в то время, но по-иезуитски предавал своих соратников» [6. С. 325].
Еще оставаясь президентом СССР, Горбачев стал политическим трупом. Конечно, отечественные либералы и политические элиты Запада оценивают его деятельность как исторический подвиг, вернувший страну в лоно мировой цивилизации. Для большинства же граждан России, эта деятельность – результат политической близорукости и бездарности, предательства национальных интересов. «Вся перестроечная смелость Горбачева ушла в песок, обернулась …трагедией, за которую уже столько лет расплачиваются лишениями, здоровьем, а нередко жизнями огромные массы людей» [6. С.326].
В контексте заявленной здесь темы Горбачев предал и социально-политических союзников страны, которые многие десятилетия доверяли Москве, видели в ней всемирный источник идей и политики социальной справедливости, поддерживали ее на международной арене. Это другие социалистические страны, зарубежные коммунистические партии и национально-освободительные движения, многомиллионные движения – антивоенное, профсоюзное, молодежное. Их больше нет. Вместо союзников мы обрели «партнеров», большинство из которых действует против российских интересов.
Разумеется, политик столь сомнительного свойства, как Горбачев, не смог бы инициировать разрушение великой державы без идеологического поводыря, каковым стал для него А. Яковлев. Но и этот многоопытный функционер с трудом справлялся со своим подопечным, который, вспоминал он, отличался безграничным пустословием, лицемерием. Ни одному его высказыванию нельзя было верить, он, «как энергетический вампир, постоянно нуждался в отклике, похвале, поддержке, в сочувствии и понимании, что служило топливом для его самолюбия и тщеславия» [6. С.336].
Начиная с Горбачева, наши реформаторы бежали от социализма, сами не зная куда: лишь бы убежать. Бывший американский посол в СССР Дж. Мэтлок, постоянно общавшийся в годы перестройки с Горбачевым, удивлялся: генсек мало что понимал в социализме, «отрицая социалистические идеи только потому, что они социалистические, и приветствовал капитализм, не осознавая, что, например, в экономиках развитых капиталистических стран, где основами являются идеи частной собственности, в то же время сильны и многие идеи социализма…». Вывод: «Ваша страна оказалась в водовороте дикого капитализма» [26].
Горбачев открыл дорогу для проведения либералами новых разрушительных реформ. «Процесс пошел». Их путеводителями и кумирами были самые реакционные зарубежные деятели вроде чилийского диктатора Пиночета. Для усвоения его опыта Чили посещал инициатор «шоковой терапии» Е. Гайдар, а затем А. Кох, сменивший на посту председателя Госкомимущества зачинателя грабительской приватизации Чубайса. Не столь «революционный реформатор» Г. Попов советовал им ознакомиться с опытом Швеции, социал-демократические ценности радикалов не привлекали [цит. по: 30. С.117].
Российская история может дать немало примеров, когда из благих намерений, но не от большого ума, проводились разрушительные реформы. Но чтобы реформаторы великой державы примеривались к экзотическому опыту диктаторского режима полуколонии?! Похоже, цель реформаторов состояла в превращении России в полуколонию Запада. Как отмечал А. Солженицын, «все содеянное под видом “рыночных реформ” не было результатом поразительного недомыслия, но – хорошо продуманной системой обогащения отдельных лиц» [31. C.25].
Теоретический же опыт либерал-реформаторы черпали в Чикагской школе экономики, основанной М. Фридманом, доктрины которого вытекали из идеализации стихийного рыночного механизма, способного-де без всякого вмешательства государства решить все проблемы, включая социальные. Набравшись за рубежом ума и призвав в Москву целую команду «чикагских мальчиков», они принялись крушить советскую экономику и систему социальной защиты населения. Они не были недоумками и вполне отдавали себе отчет в том, что творили: «что будет с людьми, какие социальные последствия могут наступить – все равно, - цинично откровенничал А. Чубайс, “всероссийский аллерген”, - кто выживет – тот выживет. Наплевать на социальную сферу вообще, нельзя себе позволить отвлекаться на эти раздумья, надо подавить в себе жалость». И в самом деле, «чтобы, по его словам, всем жилось весело, хорошо и тепло – так не бывает» [34].
Не обладая самостоятельным мышлением, либерал-реформаторы руководствуются заемными идеями и постоянно тянутся к авторитаризму: сильной руке, которая выведет их на путь западной демократии. В этом они следуют традиции дореволюционных либералов, пытавшихся в годы Гражданской войны «прислониться» к Деникину, Колчаку, Врангелю, которые и в грош их не ставили, хотя и пользовались их услугами. Гуру российских либералов Е. Ясин признавал: «Лучшим вариантом была бы активная реформаторская политика авторитарного режима до начала демократизации» [36. С.66].
Социальная цена «либеральных» реформ
Принятая после расстрела парламента, Конституция наделила президента РФ едва ли не беспредельными полномочиями. Чего же еще надо либералам? Еще более твердой руки? Почему они, разжигая протестные настроения, пытаются затеять новую либеральную революцию, подобную киевскому Майдану? Не в том ли причина , что В. Путин проводит, вопреки западным санкциям, независимую внешнюю политику?
Если либеральные стенания по поводу бедствий народа не выходят за рамки популистской демагогии, то их критика «путинизма» в связи с проблемами Крыма, Донбасса, Сирии, отношений с Западом вполне адекватна их убеждениям и полностью совпадает с рософобскими западными позициями. Если постсоветские реформаторы действительно озабочены положением народа, то почему за последнюю четверть века они столь мало сделали для реализации заимствованной у Запада доктрины социального государства, зафиксированной в 7-й статье Конституции РФ?
Социальные результаты начатых Горбачевым реформ, открывших путь к либеральным новациям, ужасны. По данным исследования Института социологии РАН, до 70% россиян обретались в условиях нищеты, бедности или близким к этим условиям. В 2008 г. более трети населения России жило за порогом или на грани бедности, а 7% - в глубокой нищете, 17% населения пребывали в состоянии постоянного риска бедности, и численность этой «группы риска» возрастала [32. C.178-179]. В 2011 г. 54% оценили свое материальное положение как «плохое», а по оценке 19%, доходы были ниже прожиточного уровня [11. С.83-87]. Исследования социологов 2017 г. показали, что «зона субъективного благополучия» охватывает лишь 24% населения [12. C.324].
В то же число мультимиллионеров и миллиардеров в России выросло с 2004 по 2014 гг. в 3,5 раза и, по прогнозам, увеличится к 2024 г. еще в полтора раза. Совершенно аномальное неравенство. В России на долю сотой части населения приходится три четверти личных активов страны. Исследователи Всемирной лаборатории экономического неравенства называют эту социальную ситуацию сопоставимой со сложившейся в предреволюционной России[1].
Как исторический феномен социальное неравенство «представляет собой специфическую форму социальной дифференциации, которая предопределяет различия жизненных условий индивидов и социальных групп, их неодинаковый доступ к …ресурсам и тем самым определяет разные возможности и удовлетворения ими …потребностей и интересов» [10. С. 20].
Высокое неравенство свидетельствует не только о материальном положении населения, но и об уровне демократии. Социолог О. Полюшкевич пишет: «Ощущение угроз в личной и общественной жизни влияет на социальное самочувствие и поведение в обществе, на его уровень активности в разных сферах, а также является показателем обеспечения демократических прав и свобод» [28. С.70].
Среди причин, вызывающих тревогу, второе место после обеспокоенности проблемой преступности и собственной безопасности принадлежало ранее дефициту товаров и безработице, а теперь – социальному неравенству. Большинство граждан предпочитает высокий уровень госрегулирования. Лишь 20% полагаются на рыночное саморегулирование цен: «Несмотря на неблагоприятный образ жизни в условиях плановой экономики в советский период, люди голосуют за модель общества с большим присутствием государства» [21. С.81].
В представлении общества социальное неравенство достигло запредельных масштабов. Около 80% опрошенных считают неравенство в России чрезмерным. «Благосостояние индивида (группы) определяется не только и не столько уровнем дохода и/или набором потребительских благ, сколько набором функциональных возможностей: совокупности всех благ, к которым индивид (группа) имеет доступ; совокупности всех возможных вариантов их использования» [2. С.145].
Даже по принятым в России – упрощенным – критериям показатели социального неравенства не только не снижаются, но продолжают расти. Зарплата 10% наиболее высокооплачиваемых работников превышает зарплату 10% наиболее низкооплачиваемых работников в 28 раз [35]. Это усиливает общественные противоречия, социальную напряженность, стимулируют протестные настроения. «Возникает «негативная» стабильность, которая означает медленную, неуклонную деградацию, рано или поздно приводящую к открытым кризисам с непредсказуемым исходом» [9. С.76].
Простившись с социализмом, страна очутилась на грани социально-экономического хаоса.
Страна для олигархов?
Проблемы взаимоотношений государства и бизнеса неустранимы: бизнес всегда хочет больше свободы, а государство – больше налогов. Даже в развитых странах с их развитой институциональной базой партнерских отношений государственные структуры нередко используются для реализации преимущественно частного интереса, что деформирует социально-экономическую политику, разрушает конкуренцию, создает недоверие к партнерству государства и частного сектора. Это ведет к злоупотреблению властью, коррупции, криминализации экономики. Так утверждается курс на создание корпоративного государства, в котором власть и собственность слиты воедино.
Этап на этом пути - залоговые аукционы и конкурсы, на которых обкатывались новые технологии взаимодействия власти и бизнес-элиты. Они породили клан олигархов, контролировавших в середине 90-х гг. свыше половины экономики. Со временем именно политическая мотивация стала определять их экономическую деятельность. По характеристике академика Е. Примакова, «миссией олигархов», провозглашавшейся Б. Березовским и другими представителями крупного бизнеса, являлось «управление государством» [29. С.208].
Российские корпорации на первоначальном этапе своего развития пользовались не только поддержкой государства, но и удачной социально-политической конъюнктурой. «В России большой бизнес сформировался… быстрее и удачнее, чем другие экономические институты, а его удельный вес и роль оказались… выше, чем в большинстве развитых и переходных экономик» [27. С.17].
Новая социально-экономическая система строилась в парадигме «государству – риск, олигархам – прибыли». Место системы социальной защиты заняла система защиты олигархического бизнеса, что вызвало катастрофические последствия. Так, в результате дефолта 1998 г. и проведенных после него финансовых махинаций в интересах олигархов ВВП сократился втрое – до 150 млрд долл. и стал меньше, чем у Бельгии [20. С.78-79]. Со своей стороны, корпорации укрепляли структуру политической власти, выполняя роль «государственной скрепы» властной вертикали [13. С.10-11].
Первоначально в основу отношений власти и крупного капитала были положены два тезиса, сформулированных В. Путиным во время первой встречи с предпринимателями: «равное удаление» ФПГ от власти и политического участия; социальная ответственность бизнеса и его участие в крупных проектах государства. Кроме того, в условиях «режима управляемой демократии» весьма актуальна общая лояльность власти. Смысл этих инноваций А.Мухин видит аннулировании прежних договоренностей, провоцировании серии новых войн за собственность, принуждении крупного бизнеса играть по правилам власти, отлучив его от бюджетных источников [25. C.11, 4-5].
Выживают в этих условиях только те, кто смог переориентироваться на деятельность внутри страны. Те же, кто был слишком тесно связан с иностранными партнерами и выступал проводником интересов транснационального капитала, оказались вне игры либо лишились своих активов.
Хотя персональное влияние олигархов первой волны несколько снизилось, роль их ставленников в политических структурах продолжает расти. В целом представительство бизнеса во власти увеличилось более чем вдвое. Как отмечал С. Меньшиков, «если олигархи недовольны президентом и правительством, то главным образом потому, что ждут от них больше пользы для себя и хотели бы либо сами управлять государством, либо иметь там своих прямых приказчиков» [22. С. 5-6].
Нестабильность правил игры побуждает бизнесменов искать поддержки власти. С другой стороны, государственная бюрократия также заинтересована в сращивании с бизнесом.
Реформы, инициированные коррумпированной элитой и поощряющие любые, в том числе криминальные способы «накопления капитала», уводили от капиталистической модели социального государства, а не приближали к ней. Вместо рационального использования социальных преимуществ советской системы при переходе к рынку, реформаторы принялись бездумно их искоренять, отдаляя перспективу строительства цивилизованного капитализма.
Социальный прорыв? Возможен, но маловероятен
Типичный для постсоветских реформаторов синдром рыночного детерминизма, порождаемый подходящим разве что для XIX в. представлением о рынке как о всемогущем регуляторе общественных отношений, производен от догматического восприятия марксистского положения об экономике как базисе социально-политического развития. Западный критик либерализма К. Крауч полагает, что в наше время либералы и догматики-марксисты – «причудливая пара» – «ушли в прошлое, которое сегодня представляется фантазией» [19. С.15].
Либерал-реформисты довели попятный социальный транзит едва ли не до состояния позднего феодализма. Есть надежда, что движение развернется в обратную сторону. Судя по его намерениям президента В.В.Путина, зафиксированным в мартовском Послании Федеральному собранию и майском Указе 2018 г., он пытается вернуть страну на восходящий путь развития – от дикого капитализма к цивилизованным формам социально-экономической жизни. Названы конкретные задачи социальной политики правительства: к 2024 г. средняя продолжительность жизни должна вырасти до 78 лет, число бедных – сократиться вдвое, инфляция – не превышать 4%. Ставятся задачи сократить разрыв между пенсиями и зарплатами; добиться увеличения размеров пенсий, обеспечить их регулярную индексацию выше темпов инфляции. Ежегодно должны улучшаться жилищные условия по меньшей мере 5 млн семей; вдвое увелачится расходы на здравоохранение.
Страна ждет социального прорыва. Но, если по заниженным социальным критериям эти показатели можно назвать «прорывными», то по меркам стран, где реализуется доктрина социального государства, они могли бы считаться таковыми разве что в середине Х1Х в., когда эта доктрина и возникла в недрах социалистического движения [24]. В самом деле, велико ли достижение повысить через шесть лет вдвое нынешний нищенский уровень зарплат и пенсий? Даже с учетом поправок на инфляцию он останется таким же нищенским. А при намеченном убогом повышении затрат на здравоохранение качественная медицина останется столь же недоступной для большинства населения.
Россия обладает всеми материальными ресурсами для подъема жизненного уровня населения. Но, чтобы их эффективно использовать, необходим поворот к рационально обоснованной социально-экономической политике. А глава государства «оперирует показателями, но не сущностями. И это большая проблема» [15].
Амбициозные социал-реформистские намерения уже не раз захлебывались в тесных рамках либеральной парадигмы. Проводимые с начала нулевых годов социальные реформы отнюдь не уменьшили остроту проблем. Далека от их решения оказалась и реализация майских указов президента 2012 г. Ведь реформы, мотивированные не интересами народа, а узкогрупповыми интересами крупного капитала и чиновничьей элиты, фатально бесперспективны и чужды российскому менталитету, пронизанному ожиданиями социальной справедливости. Способна ли власть соответствовать этим ожиданиям? Лишь если она не будет представлена правящей верхушкой, которую так характеризовал еще А. Солженицын: «Ошеломленная от своего неожиданного сверхбогатства, сплотка корыстных людей бесконечно равнодушных к судьбе подвластного им народа и даже к тому, выживет ли он вообще или нет» [31. C.26].
Бесконечные реформы – то, что Зиновьев называет «перманентным реформизмом», – своим непрофессионализмом, бездушием, вредоносностью лишь плодят в массах уныние, усиливает их недоверие к власти. «Наступит ли …время, когда реформы закончатся и россияне смогут насладиться жизнью в целиком и полностью реформированной стране?» [16. C.474].
Население оценивают успешность функционирования государства и бизнеса как институтов, ответственных за благосостояние народа. Это хорошо понимали авторитеты дореволюционной политэкономии, которые не мыслили экономику вне духовных, нравственных коллизий. П. Струве, например, писал, что «у колыбели капитализма стоит воздержание», что здоровая экономика – производное от морали и духа [33. С.44-45].
От этих установок далеки постсоветские реформаторы, для которых мошенничество стало «источником либеральной морали». Либерал-реформаторы и не помышляют о каком бы то ни было восстановлении социальной справедливости. «Не национализировать же назад то, что наконец-то стало “своим”, - цинично откровенничал Е. Гайдар, - не вываливать же опять в общую кучу то, что успели распихать по карманам» [7. C.193].
Капиталисты могут делиться толикой своих сверхприбылей с массой неимущих только под давлением государства. В большинстве они не способны осознать собственную социальную ответственность, исполнение которой необходимо для социальной легитимации их гражданского статуса. Председатель совета директоров одной из крупнейших инвестиционных компаний Великобритании Т. Гаффии, отмечая, что «коренной вопрос» российской экономики – «нравственный», подчеркивает: «Складывается впечатление, что в России капитализм видится как безнравственная система, где каждый сам за себя… Частью долгосрочного решения проблем могла бы стать кампания по разъяснению населению того, что капитализм не может быть построен иначе, как на фундаментальной порядочности, ответственности, гласности и правде» [цит. по: 23. С.105].
Крупный капитал западных стран, участвуя в социальных программах, извлекает из этого экономическую выгоду. Обследование 500 крупнейших американских компаний установило, что добавленная стоимость у компаний, принявших социальные обязательства, была вдвое выше, чем у остальных. Корпорации, ориентированные на социальные, экологические и этические приоритеты, имели лучшие экономические показатели, чем остальные [37].
Но это характерно для социально-экономического устройства, именуемого на Западе «посткапитализмом», к которому пришло общество в ходе развития социального капитала – системы связей между людьми и зависящие от них нормы доверия и поведения. Они создают структуры социального взаимодействия, снижающие социальную несправедливость и эффективность механизмов вертикальной мобильности населения. Состояние социального капитала определяет тип экономики на каждой стадии развития общества и характер социальной защиты населения. В экономической науке преобладает представление о развитии социального капитала как непременном условии экономического роста, социальной сплоченности и материального благополучия населения.
Диковатый и жуликоватый российский капитализм не готов идти этим путем, чему содействует продолжение либеральных реформ. Подводя итоги их 25 лет, социологи фиксируют позитивный сдвиг в начале ХХI века. «Ельцинское» десятилетие отмечено как период «несбывшихся надежд», как годы реформ, которые «привели …к обнищанию огромной массы россиян и отбросили страну …на многие годы назад». «Путинский» период, сохраняя преемственность базовых институтов этого курса, вывел страну «из самой острой фазы кризиса», унаследовав, однако, старые проблемы: «всепроникающую коррупцию, глубокое социальное неравенство, огромный разрыв в уровне доходов и качестве жизни между богатыми и бедными, что …снижает общественный эффект от реформ, требует для повышения их действенности новых подходов и механизмов» [12. C.321].
Найдет ли власть выход из социальных тупиков, в которые увлекли страну либеральные реформаторы? Вопрос остается открытым.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авраамова Е.М. Вертикальная мобильность российского населения: 2000-е годы. М.: Студио, 2008.
2. Авраамова Е, Малеева Т. О причинах воспроизводства социально экономического неравенства: что показывает ресурсный подход? // Вопросы экономики. 2014. № 7. С. 145.
3. Акиндинова Н., Кузьминов Я., Ясин Е. Российская экономика на повороте // Вопросы экономики. 2014. № 6. С.13.
4. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С. 17.
5. Бердяев Н.А. Философия неравенства М.: ИМА-Пресс, 1999. С. 142.
6. Бушуев В.Г. Свет и тени: от Ленина до Путина. Заметки о развилках и персонах российской истории. М.: Культурная революция, 2006.
7. Гайдар Т. Государство и эволюция. М.: «Прогресс»,1995.
8. Глазьев С. Об «иноземцевых» и их «планах после Путина». - https://izborsk-club.ru/4592(дата обращения: 29.10.2018).
9. Гонтмахер Е.Ш. Российские социальные неравенства как фактор общественно-политической жизни // Вопросы экономики. 2013. № 4. С. 76.
10. Горшков М. К. Общественные неравенства как объект социологического анализа // СОЦИС. 2014. № 7. С. 20.
11. Двадцать лет реформ глазами россиян: опыт многочисленных социологических замеров. М.: Весь мир, 2011. с. 83-87.
12. Двадцать пять лет социальных трансформаций в оценках и суждениях россиян. М.: Издательство «Весь мир», 2018.
13. Делягин М.Г. Олигархиада // Совершенно секретно. 2001. № 4. С. 10-11
14. Делягин М. Власть глобальных корпораций. - https://politklubok.ru/blog/43976101470/ (дата обращения: 8.10.2018).
15. Делягин М. «Президент целиком остается внутри либеральной парадигмы» - https://delyagin.ru/articles/191-stat-i-i-interv-ju/57416-prezident-tselikom-ostaetsja-vnutri-liberal-noy-paradigmy (дата обращения: 8.10.2018).
16. Зиновьев А.А. Психоаналитический портрет российского либерала - https://zinoviev-alex.livejournal.com/272190.html (дата обращения: 5. 10.2018).
17. Зиновьев А.А. Русская трагедия. М.: Изд-во Алгоритм, 2006.
18. Иноземцев В. «Слово на букву «Р» – https://snob.ru/selected/entry/104603 (дата обращения: 1.10.2018).
19. Крауч, Колин. Странная не-смерть неолиберализма. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2012. С. 15.
20. Макаревич Л. Становление банковской системы в реформируемой Российской экономике и ее роль в развитии предпринимательства и реального сектора // Общество и экономика. 2005. № 10-11. С. 78-79.
21. Меняшев Р. Социальный капитал и спрос на регулирование в России // Вопросы экономики. 2014. № 4. С. 81
22. Меньшиков С.М. Анатомия российского капитализма. М.: Международные отношения, 2004.С. 5-6.
23. Мещеряков Д.А. Этика предпринимательской деятельности как институциональная проблема // Власть 2016. № 3. С. 105; // НГ-Политэкономия. 1998. № 19. С. 5 - https://www.google.ru/search? (дата обращения: 16.9.2018).
24. Милецкий В.П. Социальное государство: эволюция идей, сущность и перспективы становления в современной России. М.: 1997.
25. Мухин А.А. Новые правила игры для большого бизнеса, продиктованные логикой правления В.В. Путина. М.: ГНОМ и Д., 2002. С. 11, 4-5.
26. Мэтлок Дж. О М. Горбачеве // «Дипкурьер НГ», 17.02. 2000. № 3. - https://alternativy.ru/ru/content/gorbachev-i-perestroyka (обращение: 3.10.2018).
27. Паппэ Я. Ш. Олигархи. Экономическая хроника. 1992-2000. М.: ГУ ВШЭ, 2000, С. 17.
28. Полюшкевич О.А. Представление социальной защищенности жителей России и Португалии // СОЦИС. 2012. № 12. С. 70.
29. Примаков Е.М. Восемь месяцев плюс... М.: Мысль, 2001. С. 208.
30. Симонян Р.Х. Без гнева и пристрастия. Экономические реформы 1990-х годов и их последствия для России. – 2-е изд., доп. М.: Экономика, 2014. С. 125.
31. Солженицын А.И. Россия в обвале. М.: Изд. «Русский путь», 2009. С.25.
32. Социальные неравенства и социальная политика в современной России. М.: Наука, 2008.
33. Струве П.Б. Экономика промышленности. СПб.: 1909.
34. Чубайс А. // «Известия». 6 июня 1997; «Независимая газета». Приложение «Фигуры и лица». 1998. № 3 - http://maxpark.com/user/3965372039/content/2329929 (дата обращения: 4.10.2018).
35. См.: Шевяков А. Социальное неравенство, бедность и экономический рост // Общество и экономика. 2003. № 3; Ващекин Н.П., Дзлиев М.И., Урсул А.Д. Экономическая и социальная безопасность в России. М.: Гуманитар.-экон. акад. 1999.; Проблемы социальной справедливости в зеркале современной экономической теории / Под ред. Д.Д.Москвина. М.: Эдиториал УРСС. 2002; Бобков В. Российская бедность: измерение и пути преодоления // Общество и экономика. 2003. № 3.
36. Ясин Е.Г. Приживется ли демократия в России. М.: Новое издательство, 2005.
37. Dobers P., Wolff R. Competing with Soft Issues. From Managing the Environment to Sustainable Business Strategies // Business Strategy and the Environment. 2000. Vol. 9. Issue 3.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Привет, заходи ко мне в телеграм канал, познакомимся, а я расскажку как тебя нашел и как интересно работать в интернете.
Я тебе ничего не продаю и мне не нужно от тебя ничего.
Курсы и как быть успешным тоже не ко мне, я тут просто играюсь.
заходи, будет интересно https://teleg.one/fox_orbit