Разразившийся в 2008 году кризис знаменовал начало конца эпохи неолиберальной глобализации. Одновременно закончился и консенсус между США как центром мирового капитализма и многими другими странами, ориентировавшимися на «свободную торговлю» и незыблемость правил, установленных ВТО, МВФ и Всемирным банком. Для Вашингтона отказ от этого консенсуса казался новой антикризисной стратегией. Она представлялась гарантией сохранения мировых позиций финансового капитала и преодоления внутренних экономических проблем. Эти расчеты вступили в конфликт с развитием капитализма в других страна, включая и Россию, оказавшуюся на острие санкционного давления США. Но ставка на политическую слабость Россиии ее быстрое подчинение США через угрозу для местных крупных собственников и зарубежного имущества высших чиновников не реализовалась. Причиной тому был внутренний российский процесс, связанный с фазами Великой русской революции.
С точки зрения отношений между государствами мировой экономический кризис можно разделить на два периода. В 2008 году большие банковские проблемы и биржевой спад в США породили консолидацию правительств, веривших в сохранность Вашингтонского консенсуса в случае преодоления спада и активизации рынков. Вашингтон оказался готов к тому, чтобы принять как равных правительства стран БРИКС, и тем казалось, что «Большая двадцатка» становится устойчивым и долговременным форматом сотрудничества. Для США, во многом справедливо тогда обвиняемым в провоцировании кризиса, было важно получить помощь. В поддержке нуждался доллар, финансовая система страны, бурно растущий госдолг и в целом все неолиберальные правила.
На этой первой фазе глобального кризиса США получили поддержку властей других государств. Это помогло стабилизировать рынки, Вашингтонский консенсус был сохранен. . Посткризисный рост экономики долен был закончиться новым падением, так как предпосылки кризиса не были изжиты [4]. И действительно, уже в 2012-2013 годах во многих странах стали заметны признаки возвращения кризиса при том, что в Европе положение оставалось чрезвычайно сложным, и велики были опасения финансового обвала из-за долга Греции или банков Испании. Когда же в 2014-2016 годах развернулась вторая волна кризиса, США не пришли на помощь партнерам из БРИКС, внесшим ранее значительный вклад в стабилизацию американской финансовой системы. В отношении России политика Вашингтона оказалась особенно жесткой, хотя еще в президентство Обамы стали портиться отношения и с Китаем.
Вашингтон указал: лишь в его праве направлять процессы в мировой торговле и устанавливать правила, естественно, всегда — «свободной торговли».
В августе 2018 года США приняли новый пакет антироссийских санкций, что лишний раз подтвердило их приверженность политике давления. Для российских, бразильских и китайских властей, возможно, эта неблагодарность стала шоком. В 2008-2009 годах мир прошел не весь кризис, а лишь его первую волну. После оживления началась вторая волна этого кризиса, - и тут США никому из пострадавших не оказали поддержки. Между тем в самих США только постоянный рост госдолга (на 0,7-1,5 трлн.долл. в год) останавливал кризис и помогал создать видимость благополучия.
Демонстрация равновесия и хоть роста экономики США, не говоря уже о росте курсов американских частных ценных бумаг, играла огромную роль в притягивании капиталов. Без этого же было бы трудно осуществлять эмиссию без инфляционных последствий. Проблема состояла в том, что долг американского правительства достиг в 2018 году 21 трлн. долл.[1], более чем удвоившись за десять лет, хотя еще в 2008 году многие эксперты считали его чрезмерным.
С началом кризиса эмиссия доллара приняла огромные масштабы. Но рост цен в США был относительно умеренным. Не было ни опасений падения курса, ни девальваций: это происходило в других экономиках, ранее поддержавших американскую систему, а затем взявших на себя американскую инфляцию, выкупая каждый год огромное количество долларов и долговых бумаг правительства США за счет резервов центральных банков. Между тем в США росли внутренние противоречия. Далеко не все видели в существующей политике вечный идеал. Госдолг США рос, а выгоды на американском рынке все более получали внешние производители.
Это выводило из себя местный средний бизнес, глашатаем которого стал Дональд Трамп. Он быстро нашел поддержку в массе недовольного рабочего класса и через непростую борьбу избрался президентом США.
Трамп пришел к власти с осознанием тупика прежней стратегии. Он не имел готовых рецептов, как не имел и политической партии. Трамп был неприятен для республиканских депутатов и чиновников, но боялся своей массовой опоры и предпочел не мобилизовать ее, лишь заигрывая с ней, а использовать ее для устрашения своих неолиберальных оппонентов. В итоге в 2017 году вместо импичмента президента состоялся его компромисс с финансовыми элитами США их политическими представителями. С оговорками и увертками Трамп принял курс на борьбу с Россией (прямо этого не заявляя) в обмен на принятие его протекционистских замыслов. Здесь нет противоречия: санкции есть не более чем выражение протекционизма во внешней политики. Возможно, это даже протопротекционизм, учитывающий потенциальные возможности от политического взлома России и перераспределения ее богатств в пользу американских корпораций и, при послушании, их партнеров в ЕС.
США поджимает время. Рост госдолга - вовсе не гарантия экономического и биржевого роста. Падение на фондовом рынке США, банковский кризис и девальвация доллара с потерей им статуса международной торговой и резервной валюты вполне возможны. Для предотвращения этого нужно вести борьбу.
В 2016 году Трамп уверял: биржевые пузыри лопнут еще до его избрания президентом США, и тогда он сможет проводить новую политику. Этого не произошло, и Трампу пришлось объявить дальнейший рост пузырей здоровой реакцией рынка на его избрание и на правильность его курса. Понятно, что это не отменило ни общественных противоречий, ни проблем в экономике США. То, что мировой кризис обошелся вначале небольшим ослаблением доллара (продолжительное усиление евро после 2008 года), не означает, что дороговизна производства в США и низкая реальная эффективность многих компаний (из года в год наращивающих долги) не могут привести к такой новой волне кризиса, которая перекроет и шок 2008-2009 годов и падение 1971-1974 годов.
Внутренний трампистский протекционизм может дать огромные выигрыши местным производителям за счет удаления с рынка товаров конкурентов. Проблема лишь в том, что благодаря результатам острой экономической и политической борьбы, начавшейся еще в конце XVIII века, США являются мировым финансовым центром и эмитентом главной мировой валюты. . Это нельзя отбросить, более того: мощнейшие внутриамериканские силы никому не могут позволить это отбросить, особенно учитывая сложность текущего положения. Приняв это наследство, Трамп принял и политику агрессивности. Внутренний протекционизм был частично разрешен, а внешний протекционизм усилен, став своеобразной «благодарностью» США всем, кто так охотно пришел им на помощь во время Первой волны глобального кризиса. Не случайно американская внешняя политика впервые стала столь жесткой именно во время второй волны кризиса. Первые санкции против России были применены еще в конце 2013 года, до того как Украина наполнила мировую прессу новостями о «революции достоинства» и гражданской войне. Теперь, когда Москва, Париж и Берлин ищут точки сотрудничества, можно говорить о вероятности неудобного Трампу блока в Европе, но это не отменяет американских экономических проблем, продолжающих определять политику США.
Несколько лет стараний не обеспечили США успеха в России: либеральная оппозиция не нашла широкой поддержки в обществе, экономические проблемы не обездвижили государственную машину, а санкции лишь подтолкнули страну к расширению своего протекционизма. Российский центр капитализма устоял, если судить по объяснениям западных и дружественных им аналитиков, по мистическим причинам или в силу малопонятной нечувствительности народных масс к материальным проблемам и их слепой веры властям. Удовлетвориться таким «анализом» нельзя, но для понимания причин низкой эффективности американской политики давления нужно учесть фазу национальной истории, на которой находились российское общество и государство в момент развертывания «войны санкций». То, что причастность отечественного высшего класса к «Вашингтонскому консенсусу» продиктована его интересами, а вовсе не магией идей «экономикс», является на этом второстепенным обстоятельством.
Возможно, в Вашингтоне воспринимают Россию как случайно уцелевшую часть СССР. Сам его крах там могут сколько угодно трактовать как завершение «русского проекта» европейской истории; это нисколько не отменяет особенности развития российского капитализма. Причем, процесс этот связан с Великой русской революцией, по сути являясь ее частью — даже не производной. Начавшись в 1917 году, революция прошла стадию непосредственной революции, термидорианской остановки её хода, бонапартистской стабилизации и реставрации. Реставрационная эпоха началась в 1980-е годы. Ей на смену придет «славная революция», что будет соответствовать логике всех великих революций: так было в Англии и во Франции [2].
К началу «войны санкций» Россия находилась на стадии реставрации, миновав ее наиболее тягостный деструктивный этап. Страна переживала оформление корпоративного капитализма, которое мировой экономический кризис и противоречия с западными странами лишь ускорили. В эту эпоху экономическая система приобрела черты, которые должна была обрести в результате революции.
Национальный капитализм только выглядел обломком СССР, а для левых критиков - хрупким продуктом мутации «социализма». США и Великобритания вместе с ЕС (где не сразу возникло серьезное несогласие с Вашингтоном) в 2013-2018 годах смогли в этом убедиться.
Обратимся теперь на время к природе мирового кризиса.
Кризис, так сильно изменивший поведение стран старого центра капитализма, не случайно длится уже более десяти лет. Он находится в одном ряду с другими большими кризисами, знаменующими смену длинных волн развития капитализма по Николаю Кондратьеву. Такие кризисы могут быть выделены в 1770-е годы, 1809-1820 годах, 1847-1850 годах и 1873-1880 годах. Они имели место в 1899-1904 годах и в 1929-1933 годах. Последний кризис вошел в историю как Великая депрессия. Кризис 1948 года не стал равным своим предшественникам только из-за огромных разрушений во время Второй мировой войны и, напугав американские правящие круги, побудил их при помощи плана Маршала теснее связать свою экономику с рынками послевоенной Западной Европы. Зато кризисная эпоха 1970-х годов вполне подтвердила, что волны экономического развития рождаются и умирают в условиях особых кризисов.
Развитие экономического регулирования расщепило большие кризисы второй половины XX столетия на волны. Но, не выполнив своей работы, кризисы не проходили, как бы удачно не снимались их признаки. Временным успехом была «победа над кризисом 2008-2009 годов».
В кризисные для Запада 1970-е годы советские идеологи констатировали очередную стадию «общего кризиса капитализма». Руководству СССР казалось, что наращивание в такой ситуации экспорта углеводородов ничем не грозит советскому строю и даже облегчает консервацию его экономической практики со всеми ее пороками. В итоге же, когда началась эпоха неолиберальной глобализации, наша страна вступила в новую фазу истории: ее правящие круги использовали новые мировые возможности в своих интересах.
В 1982-2008 годы в России завершилась бонапартистская стадия Великой революции и одновременно национальной истории. Началась эпоха реставрации с присущим ей отбрасыванием в сторону пафоса героических свершений и восхвалением приоритета частной жизни. Реставрировались широкий рынок, частная собственность и культурные признаки дореволюционной эпохи. Нужно отметить, что реставрация во всякой великой модернизационной революции происходит как в плоскости политики, так и в плоскости экономики. В сфере экономики она несет в себе адаптацию к внешним условиям, встраивание в мировой рынок. Этот процесс всегда осуществляется к выгоде правящей группировки, но имеет свои пределы.
Для России пределом возможностей реставрационного экономического поведения стал мировой кризис, трансформирующий все глобальное хозяйство. Первая его волна не решила объективные задачи кризиса, а была остановлена общими усилиями правительств США, ФРС, ЕС и стран БРИКС. Вторая волна поднялась именно потому, что причины кризиса к 2013 году не только не были ликвидированы (устранялись симптомы), но и стали более серьезными. Это в дальнейшем поставило перед Россией в лице ее деловой элиты и общества вопрос об отказе от неолиберальной политики, органичной для отечественной реставрации. При этом неолиберализм - мировое явление [3], запустившее трансформацию капитализма и особенно усилившее финансовый сектор [5]. Но теперь развитие делает необходимой новую трансформацию - на уровне национальных центров.
К 2018 году встал вопрос о переходе России к новому этапу большого процесса революционной трансформации, который был неотделим от глобальной экономической трансформации. Завершение реставрации не безболезненно. Оно может быть и относительно мирной, и жестокой, и даже кровавой (пусть и меньше, чем на пике революции). Восстание, переворот, реформа – выбор механизмов зависит от конкретных обстоятельств. В любом случае, соединение внешней угрозы, усталости масс от унылого бытия и экономического кризиса выражает необходимость окончания реставрации. А это завершение означает переход развития на новый уровень, его продолжение, тогда как система реставрации ничего не в состоянии уже дать ни верхам общества, ни его низам. Только после этого периода станет возможно реализовать новую инвестиционную стратегию и обеспечить общее развитие экономики и общества [6].
Великая русская революция носила модернизационный характер. Она помогла создать средства производства и уровень общественного развития, которые были необходимы для успешного участия в глобальной конкуренции. На этом фундаменте рано или поздно должна была расцвести частная собственность и корпоративная экономика с их соответствующим политическим оформлением. И, хотя ни одна из великих революций прошлого не заходила в своей кульминации так далеко, как Русская революция, она находится в одном ряду с Голландской, Английской, Американской и Великой французской революциями. Советский марксизм маркировал их как буржуазные и буржуазно-демократические, однако капиталистический способ производства в Европе смог развиваться благодаря куда более серьезной революции. Она произошла на излете Средних веков и чаще всего именуется «кризисом XIV века». Еще её называют эпохой малого ледникового периода (похолодания), чумы, восстаний, войн и хаоса.
она породила торговый капитализм. Основанное на наёмном труде производство установилось тогда лишь в наиболее развитых частях Европы: городах Северной Италии, Фландрии и Чехии. Это были первые центры новой европейской экономики. Чума сделала рабочую силу дорогой, а развитие добычи и обработки металлов дало европейцам грандиозное преимущество над остальным миром. Оно состояло не столько в цельнометаллических доспехах, сколько в удешевлении и доступности металлических орудий труда. Купцы и феодалы заключили союз, детищами которого стали сильные монархии с большими рынками, Великие географические открытия и торговые монополии – первые акционерные компании.
Россия оказалась на периферии, которой для экономического развития требовалось пробиваться к морям. Эта задача была решена. Но к 1917 году государственная и социально-экономическая система страны являлась излишне архаичной. Страна была в «команде» империалистов, но как выразился Деникин, могла противопоставить мощи немецких машин только мужество своих солдат. Этого было мало. России не хватало железных дорог, промышленности и технических специалистов. Хуже всего было отсутствие механизмов решения этих проблем без радикального слома пережитков и порочных структур. Россия отстала от лидеров. Капитализм вошел к тому времени в промышленную фазу развития, а страна всё ещё не могла сбросить наследие феодализма. Россия имела промышленные монополии, но они были слабее английских, немецких, французских и американских конкурентов. Большинство этих наций оказывались уже в подобном положении ранее и пережили свои великие революции. Итогом их была модернизация общества, обеспечившая странам развитие, а их капиталу более сильные позиции в международной борьбе. Только Германия (благодаря привнесённым Наполеоном переменам) смогла обойтись без собственной великой революции. Унизительное поражение огромной прославленной прежними успехами империи в русско-яонской войне 1904-1905 годов показало полную негодность нашего старого порядка. Но революция 1905-1906 годов была подавлена, а правящие круги считали себя вполне подготовленными к новому столкновению «на большой карте». Оно же закончилось радикальной революцией, так как ни монархическая аристократия, ни добравшаяся до власти в феврале 1917 года буржуазия не смогли решить задачу форсирования развития и модернизировать общество. Впрочем, приватизация госсобственности вернула к жизни частный капитал в 1990-е годы. Реставрация частной собственности, а с нею и широкого рынка воссоздала во времена Бориса Ельцина класс собственников из советской управленческой элиты. «Социализм» был отброшен обществом, поскольку Великая революция свершилась в условиях мирового буржуазного строя, еще не выработавшего свой ресурс. Советская индустрия была построена по принципам корпораций, только собственником ее было государство.
Как только дух русской революции улетучился с преданными ей поколениями, вопрос о реставрации вышел на первый план. Собственность попала в частные руки, а представителей старого порядка не нашлось, - столь глубоко вспахала историческую почву революция.
В России реставрация не была безболезненной, как и в других странах. В Англии возвращению на трон Стюартов в 1660 году предшествовал внутренний кризис. Во Франции реставрация стала результатом поражения Наполеона в войне. Но великие революции сходны не только полуфиналом, но и рождением. Англия XVII века и Франция XVIII века, как и дореволюционная Россия, имели пережитки феодальных отношений. В сравнении с более успешными странами они имели также признаки относительной отсталости. Так, у англичан не было хорошего флота и армии, создать которые в старой системе оказалось нереально. Франция проигрывала конкуренцию в производстве тканей и потеряла колонии. В этих странах накануне революций, как и в России, распался блок крупного капитала и знати. Капитал вырос и требовал изменений в обществе, чего желало и почти всё общество. Требовал передачи ему власти, конституции и устранения архаики. Он был готов принять аристократию в качестве младшего партнера, тогда как по итогам невидимой сделки в эпоху кризиса XIV века она была на первом месте и определяла политический курс.
Экономически старая знать должна была сделаться лишь сельской буржуазией. Даже во Франции ей удалось вернуть немало земель или получить за них денежную компенсацию (последнее уже на стадии реставрации). Компенсацией для английской знати были земли в колониях. Русская аристократия отошла в небытие, и реставрация в России использовала её лишь как культурный символ. Впрочем, и в этой роли она была полезна только как обезличенный идеал нравов.
В России 1917 года вырвались наружу накопленные противоречия между правящим классом и остальным обществом, ощущающим: жить как прежде невозможно. Последовавшая модернизация оказалась чрезвычайно трудной и болезненной, тем более, что разразилась Вторая мировая война. Все это имеет прямое отношение к современной борьбе США против России, поскольку наше общество справедливо сопоставляет различные агрессии. Само это общество прошло несколько стадий изменения. Оно позволило верхам изъять у себя «реальный социализм», устав от великих свершений и их культа, но не строит иллюзий по поводу задач американской политики.
Для реставрационной элиты России было важно подать Западу сигнал «Я свой». Мировой кризис отменил его принятие, чем поставил под вопрос безраздельное господство верхов над низами, поддержка которых начала обретать ценность. В России, таким образом, начали складываться условия для свертывания политики реставрации. Первым шагом в этом процессе явилось апелляция властей к героическому прошлому Советского Союза. Так, за символ победы перестали выдавать белого голубя и начали смелее использовать советские военные образы. В условиях конфликта с США победа в войне с фашизмом обрела особый смысл для российских властей. Это еще раз подтверждает, что великие революции происходят внутри общества, но также и во внешнем мирае и означают вызов для него. В годы реставрации вызов снимается, ведь реставрация означает отказ нации от наиболее серьезных амбиций. Но и реставрационный порядок существует не в вакууме: внешний конфликт показывает, сколь слаб и неэффективен реставрационный режим.
В ходе второй волны мирового кризиса выявился конфликт между финансовым и промышленным крупным капиталом, который принял географические черты. Старые центры капитализма (США и Великобритания) —лагерь финансистов. Трамп в своем промышленном протекционизме сильно ограничен и во внешней политике зависим от банков и инвестиционных компаний. Другой лагерь не лишен внутренних противоречий и лагерем-то может быть назван лишь очень условно. Зато у каждого руководимого крупным производственным капиталом государства есть понимание того, что сдача позиций ничего не даст, а лишь подчинит его ресурсы внешним центрам. Это и есть основная — глубинная экономическая первопричина конфликтов.
Три десятилетия нашей реставрации показали, что, хотя она глубже предшествующих (переход от «общенародной собственности» к полному торжеству частной), она не способна вернуть общество к сословной системе и монархии даже на уровне символов, а остаётся в границах формальной республики. Корпоративный капитализм должен был рано или поздно выйти из недр советской системы и сохраниться в дальнейшем. Это не означает, что он станет легкой добычей для американских противников и подчинит всю логику национального развития интересам США. Но пассивность российского государства в борьбе также не обещает успеха.
На ситуацию влияет и настрой российского общества. Оно устало от порожденных кризисом материальных проблем. Оно, естественно, не выделяет существующей порядок как реставрационный, но ощущает малую пригодность его для борьбы за интересы страны. Чтобы государство могло противостоять взлому национального рынка и успешно играть «на большой карте», оно должно выйти из реставрационной спячки. Процессы идут в этом направлении. Важно учитывать, что реставрационный тип власти не может эффективно работать в экономике: реализовать новую стратегию регулирования, ограничить присутствие на рынке страны иностранной продукции, устранить патентные привилегии таких стран, как США. В новых кризиса необходимы отказ от наследия эпохи глобализации, развитие протекционизма и расширение национального рынка, как в территориальном, так и в численном плане. Поставив перед российским государством совокупность геополитических и экономических задач, глобальный кризис выявил пороки реставрационной модели российского капитализма. Она не удовлетворяет и общество, чей критический настрой растет, особенно под влиянием малограмотных и недальновидных действий кабинета и особенно либеральных экономистов в его ядре. Исторические условия (более широкие, чем большой глобальный кризис) требуют перемен. Отказ от реставрационной системы означает адаптацию к новым условиям и гарантию экономического развития в новую эпоху.
Список литературы
- Абсолютный рекорд: госдолг США достиг 21 триллиона долларов // РИА Новости – URL: https://ria.ru/economy/20180319/1516786083.html (дата публикации: 19.03.2018; дата обращения: 28.03.2018).
- В. Колташов Великие революции в причинах и фазах: когда, как и почему завершится наш период реставрации // журнал "Мужскач работа" – URL: http://www.menswork.ru/?q=content/%D0%B2%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D0%B5-%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%86%D0%B8%D0%B8-%D0%B2-%D0%BF%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D1%85-%D0%B8-%D1%84%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%85-%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%B4%D0%B0-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D0%B8-%D0%BF%D0%BE%D1%87%D0%B5%D0%BC%D1%83-%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%88%D0%B8%D1%82%D1%81%D1%8F-%D0%BD%D0%B0%D1%88-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%B4-%D1%80%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B8 (дата публикации: 11.06.2018; дата обращения: 28.03.2018).
- Дзарасов Р.С. Неолиберализм и Россия (2016) // Дзарасов Р.С., Кагарлицкий Б.Ю., Очкина А.В. (ред.). Политэкономия кризиса. От неолиберальной экономической модели к новому социальному государству. М. ФГБОУ ВО «РЭУ им. Г.В. Плеханова». С. 41-42.
- Кризис глобальной экономики и Россия. Доклад Института Глобализации и Социальных Движений (ИГСО) «Кризис глобальной экономики и Россия» // Институт глобализации и социальных движений. – URL: http://igso.ru/world_crisis_and_russia/ (дата публикации: 09.06.2008; дата обращения: 28.03.2018).
- Мудрова С.В."ТРАНСФОРМАЦИЯ СТРУКТУРЫ УЧАСТНИКОВ ФИНАНСОВОГО РЫНКА. "ЦИТИСЭ №1, 2016
- Гостиева Н.К. Выбор приоритетов инновационной стратегии в России и передовых зарубежных странах, СОВРЕМЕННОЕ НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ: ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ, ПРАКТИКА Сборник научных статей по материалам V Международной научно-практической конференции: В 2-х частях., Ч 2., г. Смоленск, 2018. 176 с.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Перезвоните пожалуйста по телефону 8 (499) 322-46-85 , Валерий.