Отношения институтов вла-
сти и общества с каждым
витком исторического вре-
мени становятся все более совер-
шенными с точки зрения контроля
власти над социальным телом. Нет
такого дискурса, который не был бы
отмечен и, более того, размечен ею,
«разлинован» четкими предписани-
ями и установлениями. По меткому
выражению Р. Барта, «власть гнез-
дится в любом дискурсе, даже если
он рождается в сфере безвластия»1.
И действительно, власть — беско-
нечная череда иерархий и порядков.
Вместе с тем, как некогда замечал
Н. Луман, «принцип иерархии ру-
шится, если приводит к конфликтам,
меняющим распределение власти»2.
Власть не заинтересована в собст-
венном разрушении изнутри и сна-
ружи, поэтому в ее интересах всегда
будет фигурировать необходимость
создания репрессивного фона, ока-
зывающего давление на любой ор-
ганизм, попавший в сферу, которую
она считает своей.
Ниже мы попытаемся представить,
как один провинциальный универ-
ситет, декларирующий в своих ус-
тавных документах следование сво-
ей образовательной и гражданской
миссии «в условиях современной
цивилиза ции и демократии», а также
задачу «распространения знаний сре-
ди населения и повышения его обра-
зовательного и культурного уровня»3,
по сути дела, становится частью ре-
прессивной си стемы, одним из ее оп-
ричников.
Начнем с замечания о том, что в
провинциальных городах универ-
ситет нередко оказывается одним
из самых крупных предприятий; он
играет заметную роль в социально-
культурном пространстве города,
не говоря уже о роли политической
(прежде всего — в период избира-
тельных кампаний различных уров-
ней). Соответ ственно, возникает
проблема контроля над университе-
том как социальным организмом и
управления им. При этом значитель-
но повышаются котировки универ-
ситетской верхушки, претендующей
СКИПЕРСКИХ Александр Владимирович — профессор кафедры философии и молодежной политики Елец-
кого государственного университета им. И. А. Бунина, доктор политических наук.
Ключевые слова: Россия, провинция, провинциальный университет, высшее образование, наука, интел-
лектуалы и власть, локальный политический режим, авторитарные практики, социальное тело, традицио-
нализм.
1 Р. Барт. Избранные работы. М., 1989. С. 547.
2 Н. Луман. Власть. Пер. с нем. А. Антоновского.
М., 2001. С. 83.
3 «Устав ФГБОУ ВПО “Елецкий государственный
университет им. И. А. Бунина”». Елец, 2011. С. 4.
ОЖИДАНИЕ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТИ
41
на инкорпорацию в городской пра-
вящий класс.
Образование
в российской провинции:
экономический контекст
Было бы странно, если бы в про-
винциальном университете отсут-
ствовали репрессивные практики и,
наоборот, поддерживались незави-
симое мышление и оригинальность.
«Тело захватывается отношениями
власти и господства главным образом
как производительная сила»4. Спра-
ведливость этого замечания М. Фуко
в полной мере прослеживается на
примере российского провинциаль-
ного университета, где коллективное
тело подвергается огромной физиче-
ской нагрузке, пытаясь удовлетворить
сигналам, исходящим от универси-
тетской администрации. Репресси-
рованное тело вырабатывает знаки,
сигнализирующие о собственной
подчиненной позиции в отношении
власти. Расширение академических
горизонтов происходит при сужении
возможностей личной свободы, уве-
личивающей репрессивную отдачу в
тело индивида.
Наверняка, практики власти по
контролю над социальным телом
провинциальных университетов
являются достаточно похожими.
Дело еще и в схожей рефлексии са-
мих объектов. Нормальной частью
университет ской жизни стали по-
строения во время различных меро-
приятий, военные и спортивные па-
рады, исполнение песен и речевок.
Некоторые мероприятия вообще не
открываются без почетных гостей,
ради которых искусственно напол-
няется актовый зал. В таких случаях
в полной мере раскрывается симуля-
тивный характер образования. Сту-
дента могут снять с занятий и в од-
ностороннем порядке изменить его
статус, превратив в заинтересован-
ного избирателя, зрителя или посе-
тителя выставки.
На получение реальной образо-
вательной услуги у студента сегодня
оказывается все меньше времени. Его
занимают в других дискурсах, по сути
дела, не имеющих к образованию
никакого отношения. И если присут-
ствие студентов на конференциях
различных уровней еще можно объ-
яснить общим академическим кон-
текстом, то можно ли подобным
образом оправдать снятие целых
студенческих групп с занятий ради
встречи с кандидатом в депутаты?
В такие моменты прекрасно по-
нимаешь, что количество присут-
ствующих в зале есть своеобразное
свидетельство лояльности универ-
ситетской власти тем, кто «заказыва-
ет» встречу.
Пространство университета сужа-
ется, в нем становится все меньше
свободы даже в чисто физическом
плане. Так, например, в одном из
вузов студентам не рекомендуется
пользоваться главной лестницей, по-
тому как она предназначена в первую
очередь для университетской адми-
нистрации и представителей ректо-
рата. Переходы из корпуса в корпус
зачастую перекрываются, что вынуж-
дает людей преодолевать несколь-
ко лишних лестничных маршей и
коридоров. Лишение студентов ре-
альной свободы движения внутри
университетских стен, создание ис-
кусственных блокираторов и, наобо-
рот, перенос дозволенного свыше
направления движения за пределы
университетской территории (при
переходе из корпуса в корпус) лиш-
4 М. Фуко. Надзирать и наказывать. Рождения
тюрьмы. М, 1999. С. 40.
АЛЕКСАНДР СКИПЕРСКИХ
42
ний раз подчеркивает аритмичность
власти, ее холодную непредсказуе-
мость.
Выставленные в холле кресла ста-
новятся не более чем частью деко-
рации — убранства самого холла:
они не предназначены для сидения,
чем напоминают интерьеры «жилых
комнат» в советских мебельных мага-
зинах. Автор помнит свои студенче-
ские годы в одном из старых инсти-
тутских корпусов — бывшей женской
гимназии в Ельце. Тогда очень хо-
телось преодолеть закрытый вход
на чугунные винтовые лестницы и
балкон актового зала. Кажется, что
лестница для того и предназначена,
чтобы совершать рывок вверх, пред-
вкушая расширение возможностей
обозрения. Конечно, желание удов-
летворить свое любопытство все-
гда характерно для студенчества, но
на этом примере хорошо видно, как
дисциплинарная машина блокирует
подобное желание.
Студент и преподаватель про-
винциального вуза на каждом шагу
сталкиваются с проявлениями сег-
регации. В частности, разделение на
элиту и массы подчеркивает суще-
ствование банкетных залов и спе-
циальных столовых, где принимают
VIP-делегации и региональный по-
литический истеблишмент. Подоб-
ные практики создают огромное
количество метафор подчеркнутого
разделения: скатерти на столах —
отсутствие их, металлические или
алюминиевые вилки, наличие кон-
диционера в банкетном зале и от-
сутствиe такового в пространстве
для всех и т. п.
Вуз сегодня выступает как сис-
тема многочисленных специфика-
ций; его пространство постоянно
разрезается на приватные и публич-
ные зоны, причем каждая новая раз-
делительная линия пролегает там,
где этого захочет университетская
власть. В частности, на туристиче-
ской базе отдыха одного из вузов
приезд семьи ректора моментально
отражается целым комплексом сиг-
налов, адресованных остальным от-
дыхающим преподавателям. Автору
неоднократно приходилось наблю-
дать, как фактура бутылки для ми-
неральной воды и стакана, которые
ставятся перед гостем, моментально
превращаются в знаки его статуса.
Дополнительной спецификацией,
удостоверяющей высокое положе-
ние гостя (например, областного
чиновника), может стать кружевная
салфетка под хрустальным стака-
ном. Жесткие предписывающие дис-
циплинарные спецификации в по-
добных ситуациях растворяются в,
казалось бы, обычных практиках, но
не могут не регистрироваться уни-
верситетским коллективом.
Появившаяся практика видео-
наблюдения в публичных простран-
ствах вуза также оборачивается зна-
чительной нагрузкой на индивида,
связывая его постоянной мыслью о
«просматриваемости» собственного
тела. Таким образом, снижается ле-
гитимность самого университета как
институции — образовательная мис-
сия симулируется миссией контроля,
постоянной фокусировки и наблю-
дения. Свобода же индивида оказы-
вается крайне ограниченной. Наобо-
рот, этот индивид обязан улавливать
вектор политических пристрастий
ректората и пытаться вписывать-
ся в него. Может показаться, что мы
имеем дело с нормальной практикой
российских университетов, когда
студенты ездят на яблоки, занимают-
ся мытьем окон и уборкой скверов,
чистят снег и переносят книги в биб-
лиотеках.
ОЖИДАНИЕ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТИ
43
На самом деле в ускользании
из аудиторий есть что-то симпто-
матичное. Эти симптомы характе-
ризуют неспособность правящей
элиты превозмочь искушение экс-
плуатации индивида в рамках одно-
сторонне понятой экономической
целесообразности. У человека из-
начально существует потребность
в труде, физических действиях,
в постоянном подтверждении сво-
их навыков. Об этом однажды заме-
чательно высказался Ж. Бодрийяр,
заметивший, что человек живет
необходимостью труда, «этой
обреченно стью на производство,
этим таинством труда, которым
он пронизан насквозь как полом»5.
И вот власть схватывает эту онтоло-
гическую потребность, отдавая ей
предпочтение в сравнении с рас-
ширением образовательных гори-
зонтов. Симуляция современного
образования как раз и заключает-
ся в его фактическом вытеснении
какими- либо иными практиками,
абсолютно не связанными с обра-
зовательным дискурсом.
Соответственно, де-факто уни-
верситет утрачивает свою образо-
вательную миссию, превращаясь в
своеобразную площадку для прило-
жения физических сил коллектива.
Учитывая нарастающий дефицит
трудовых ресурсов в провинции,
эксперименты с телом (в том, что
касается его физического использо-
вания), на наш взгляд, будут только
умножаться. К тому же тело инди-
вида находится еще и в постоянных
рамках политической экономии.
А потому власть без зазрения сове-
сти готова оказывать на него необ-
ходимую ей нагрузку.
Подчеркнутая строгость «дисцип-
линаризации» сказывается и на от-
ношении к студентам, обучающимся
на платной основе. Казалось бы, этот
контингент должен быть освобожден
от физического принуждения, пото-
му как является заказчиком, по сути
дела, «нанимая» университетскую ма-
шину для осуществления образова-
тельной услуги. На деле, однако, оп-
лативший свое образование студент,
вместо получения необходимого ми-
нимума, все реже проводит время в
аудитории.
Низкая степень экономической
свободы оказывается одним из объ-
яснений подчиненного положения
индивида. Во многом именно отсут-
ствие равных стартовых возможно-
стей в диалоге с властью лишает по-
следнюю благоприятных перспектив
для утверждения консенсуса и опре-
деления взаимовыгодных «правил
игры».
Значительно усиливают репрес-
сивное воздействие такие факторы,
как неукорененность человека в бы-
тии и беззащитность перед лицом
власти6. Большинство сегодняш-
них студентов и преподавателей в
провинциальных университетах
сталкиваются с многочисленными
проблемами бытового характера,
что неизбежно создает ситуацию
психологиче ского дискомфорта.
Так, очень многие студенты приез-
жают из ближайших райцентров и
сел и живут на съемных квартирах
либо в общежитии. Очень многие
вынуждены работать, чтобы опла-
чивать жизнь в городе (пусть и про-
винциальном, но более привлека-
тельном с точки зрения досугового
меню и коммуникаций). Примени-
5 Ж. Бодрийяр. Символический обмен и смерть.
М., 2009. С. 60.
6 См. И. Г. Яковенко. Россия и репрессия: ре-
прессивная компонента отечественной культуры.
М., 2011. С. 34.
АЛЕКСАНДР СКИПЕРСКИХ
44
тельно к преподавателям следует
подчеркнуть, что они также нахо-
дятся в состоянии экономической
несвободы — неукорененности в
бытии. Приезжие профессора вме-
сте со своими семьями могут жить
в студенческих общежитиях, еже-
дневно испытывая бытовые пробле-
мы. Порой эти проблемы становятся
настолько серьезными, что вынуж-
дают некоторых профессоров по-
кидать провинцию. В частности,
ЕГУ им. И. А. Бунина именно по этой
причине за последние два года «по-
терял» несколько профессоров.
Контроль над внутренней полити-
кой вуза позволяет местной правя-
щей элите практически в одиночку
формировать уровень экономиче-
ского довольствия сотрудника, его
бюджет. Университетская власть
формирует даже бюджет целых се-
мей, потому как в российской про-
винции, сбросившей с себя нарост
индустриального времени, сущест-
вует серьезная проблема трудоуст-
ройства. Постиндустриальный кон-
текст в современной российской
провинции выражен слабо, поэтому
в подобных условиях спасительны-
ми учреждениями и предприятиями
оказываются те, что принадлежат
к бюджетной сфере.
Провинциальные институты и
университеты — хронотопы целых
семей и даже поколений. Помогая в
трудоустройстве члена семьи, власть
захватывает субъекта просьбы «же-
лезными рукавицами», обязывая его
перед университетом практически
на неограниченное время. Новый
экономиче ский формат провинци-
ального бытия, о котором говорилось
выше, когда наиболее престижными
для трудоустройства являются пред-
приятия бюджетной сферы (чего не
было в начале 1990-х
годов), создает уни-
кальную ситуацию
для расширения вли-
яния университета
в провинции. Уни-
верситет медленно
вонзается в муници-
пальное городское
тело, оставляя на нем
следы своего присутствия. Приме-
нительно к ситуации в Ельце это не
может не быть заметным. У ЕГУ им.
И. А. Бунина 16 корпусов, автопарк,
подсобное хозяйство, несколько
тысяч членов трудового коллекти-
ва. Вуз представлен практически во
всех сферах, где в небольшом горо-
де можно зарабатывать деньги, тем
более когда актуализируется во прос
практического «выхода» образова-
тельной миссии университета. Это
требует управления и управляемости,
равно как и предполагает расшире-
ние количества трудовых ресурсов,
необходимых для обслуживания как
федеральных университетских акти-
вов, так и его соб ственных.
Следует согласиться с некото-
рыми авторами, считающими, что
истоки подобных ситуаций скры-
ваются в традиционалистских схе-
мах, определяющих социально-по-
литические и культурные практики.
При этом правом решающего голо-
са наделяется вовсе не конкретный
субъект — начальник, директор или
хозяин. Нередко определяющей ока-
Говоря о преподавателях,
следует подчеркнуть, что они
также находятся в состоянии
экономической несвободы —
неукорененности в бытии.
ОЖИДАНИЕ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТИ
45
зывается воля субъекта репрессии
более высокого порядка — самой
культуры, которая устанавливает по-
веденческие нормы, позволяющие
жестко пресекать поведение нару-
шителей, ставящих под сомнение
культурные ценности, доминирую-
щие в обществе.
Провинциальный университет-
ский мир нельзя поколебать, ре-
шившись на нечто непостижимое и
дерзкое. В большинстве своем скуча-
ющий преподаватель и аспирант вы-
бирают соглашательство, что обеспе-
чивает им выживание в репрессивной
среде. Экономическое положение на-
чинает все более тесно увязываться
с непосредственной политической
лояльностью. Распределение из вне-
бюджетного фонда согласовывается
с профессиональной историей каж-
дого сотрудника, где политическая
лояльность и личная преданность
оказываются едва ли не решающими
критериями получения бонусов от
руководства.
Создание подобных экономиче-
ских рамок, разумеется, дополни-
тельным образом разрезает кол-
лектив, делит его на лояльных
сотрудников, у которых возникают
дополнительные стимулы для безза-
ветного служения, и остальных ра-
ботников, понимающих, что необхо-
димо не высовываться, не проявлять
себя, а тихо и спокойно работать,
чтобы получать свой минимум. То же
самое можно сказать и про уча стие
преподавателей вуза в грантовых
схемах, присвоение стипендий и со-
циальную поддержку по линии про-
фсоюзов, полностью поставленную
под контроль администрации.
Нет необходимости говорить
о том, что пребывание в условиях
экономической несвободы лишает
интеллектуала свободы поведения.
Относительно же независимое по-
зиционирование — работа по совме-
стительству, определенная личная
популярность в научном сообщест-
ве и т. п., — вызывает раздражение.
В со временной российской про-
винции трудно демонстрировать
оппозиционные взгляды. Это угро-
жает моментальным вытеснением
индивида из эпицентра различного
рода преференций. Наоборот, само-
сохранение для университетского
преподавателя все более заключа-
ется в беспрекословной поддержке
инициатив власти, в том числе ни-
как не связанной с образователь-
ным дискурсом. Это неудивитель-
но, потому как в провинциальных
вузах уже давно «существуют пред-
посылки для ограничения заман-
чивой для интеллектуалов свободы
выражения»7.
Выражение означает говоре-
ние — поэтому несвобода вы-
ражения означает затруднение
вербальной объективации. Универ-
ситетская власть бдительно охраня-
ет информационное пространство
вуза. Контроль над риторическим
дискурсом может справедливо рас-
сматриваться как одна из концеп-
ций власти. Действительно, власть
проявляет себя через говорение в
тот момент, когда вещает сама, рав-
но как и тогда, когда вызывает гово-
рение в «Другом». Справедливость
изложенной гипотезы легко пере-
проверяется в холлах провинци-
ального вуза, где уже вряд ли можно
услышать привычный студенческий
шум. Студентов становится мень-
ше — равно как и времени, позволя-
ющего им соединяться в радостной
говорливой полифонии.
7 А. Скиперских. Вызовы провинциального
протеста. — «Свободная Мысль». 2011. № 12. С. 47.
АЛЕКСАНДР СКИПЕРСКИХ
46
Ограничения, накладываемые на
риторический дискурс, проявляют-
ся и в целом ряде других ситуаций.
В част ности, невыразимо скучны-
ми стали студенческие праздники,
во время которых табуируются па-
родии на университетскую власть;
показательна и практика проверки
тех преподавателей, которые отме-
чались независимым мышлением и
демонстрацией своего гражданско-
го «я».
Интеллектуал, обладающий незави-
симым мышлением, не может спокой-
но взирать на подобные ограничения.
Однако в российской провинции не
принято выделяться чересчур ярки-
ми политическими декларациями.
Репрессивное давление настолько
сильно, что кажется, вот-вот сбудутся
слова Р. Дарендорфа «интеллектуалы
могут оказаться на одной стороне»8.
Соответственно, большинство вы-
бирает молчание, что в полной мере
соотносится с одной из исторически
объективных черт российской куль-
туры. По меткому наблюдению И. Бер-
лина, в России на протяжении веков
формировалась ситуация, когда ин-
терпретации и анализ политической
реальности со стороны мыслящих
людей не только не интересовали ре-
жим, но и вызывали в нем тревогу и
подозрительность. Дискуссии прак-
тически никогда не оптимизирова-
лись, что ограничивало возможность
говорения и обсуждения насущных
проблем9.
Подобные условия определяют
формирование доминирующего типа
преподавателя — экономически за-
висимого, молчаливого, услужливого,
терпеливого, лишенного академи-
ческого авантюризма и гражданской
«самости». В современном россий-
ском провинциальном университете
сегодня в дефиците молодые препо-
даватели, личностный рост которых
пришелся на относительно демокра-
тический период новейшей истории
России. Отсутствие возможностей
выражения в провинциальном вузе не
позволяет им связывать свое развитие
с публичным пространством провин-
ции, с системой провинциального
университета.
На наш взгляд, можно говорить о
тенденции к деградации универси-
тетской элиты, потому как отбор в
нее уже не предполагает реальных
академических достижений и под-
тверждения гражданской позиции.
Постоянный страх, вызванный осо-
знанием собственной академиче-
ской неполноценности (у некоторых
преподавателей нет ни одной публи-
кации в периодических изданиях,
входящих в перечень ВАК!), порож-
дает какую-то особую преданность
руководству вуза. Однако именно
сервильно настроенная часть уни-
верситетского коллектива и оказы-
вается наиболее востребованной
руковод ством. «В стратегической
перспективе высокий уровень ре-
прессии ведет к деградации элиты.
Одних уничтожают, других застав-
ляют замолчать, третьих покупают,
четвертые сами толпятся в прихо-
жей тирана, предлагая свои услуги.
Негативный отбор последовательно
ведет к снижению качества элитно-
го слоя. С точки зрения власти элита
очищается от смутьянов, но объек-
тивно такое очищение оборачивает-
ся деградацией всего общества, сни-
жением конкурентного потенциала,
запускает движение по нисходящей
8 Р. Дарендорф. Гражданская ответственность
интеллектуалов: против нового страха перед про-
свещением. — «Полис». 1997. № 6. С. 5.
9 См. И. Берлин. Молчание в русской культу-
ре. — «История свободы. Россия». Предисл. А. Эт-
кинда. М., 2001.
ОЖИДАНИЕ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТИ
47
10 И. Г. Яковенко. Россия и репрессия: репрес-
сивная компонента отечественной культуры. С. 159.
ветви развития», — отмечает россий-
ский философ И. Яковенко10.
Развитие университета в россий-
ской провинции сегодня — это раз-
витие в условиях авторитарного
режима. При нем поддерживаются
вертикальные, командно-админи-
стративные схемы управления, что
негативно отражается на состоя-
нии университет ского организма.
Ре прессалии бьют по универси-
тетскому организму сразу из не-
скольких источников, и каждый
выделяет ав торитарную энергию.
Соответ ственно, перспективы раз-
вития университета в направлении
расширения академических и граж-
данских свобод практически отсут-
ствуют. Из университетов «убирают»
инакомыслящих преподавателей,
независимое и оригинальное мыш-
ление не приветствуется, образо-
вательное «меню» для студентов не
представляется адекватным новым
образовательным стандартам и не-
посредственной гражданской и куль-
турной миссии университета. Тем
самым наносится серьезный удар по
публичному пространству вуза.
Вузы в российской провинции се-
годня захвачены разворотливыми
дельцами от образования, нередко
становятся прибежищем целых се-
мей, внедренных в управление и за-
нимающих ключевые командные
позиции. Такая конъюнктура оказы-
вается губительной для публичного
пространства вуза: публичное пол-
ностью или почти полностью вытес-
няется приватным. Доминирование
частных, узкоэгоистических инте-
ресов приводит к удушению класси-
ческой университетской атмосферы.
Господствует то самое «обезжизнива-
ние» публично сти, о котором гово-
рит О. Паченков11.
В российской провинции люди
долго и мучительно привыкают к
новой реальности, к реформам, по-
этому обретенный ими покой дости-
гается с помощью огромных психо-
логических и физических затрат.
В итоге абсолютно и повсеместно
доминирует тип интеллектуала, вы-
ступающего телохранителем систе-
мы и защищающего систему и себя
в ней от любых вызовов. Между тем,
по меткому замечанию У. Эко, «ин-
теллектуалы не должны справляться
с кризисами, интеллектуалы долж-
ны устраивать кризисы»12. И если
университет все еще склонен пози-
ционировать себя как центр свобо-
домыслия и демо кратии, то в таком
случае где, как не в университете, по-
являться кризисам?
В общем, наши прогнозы не
грешат чрезмерным оптимиз-
мом. Мы предрекаем в россий-
ской провинции медленную смерть
самой университетской конструк-
ции, потому как уже на протяжении
целого ряда лет университет утрачи-
вает свои элементарные признаки, и
прежде всего — независимый интел-
лектуальный потенциал. Высокий
уровень репрессивных практик в
современном провинциальном уни-
верситете и конкретно в Ельце не
может позитивно сказываться на его
развитии.
Конечно, высказанная позиция
вызовет споры. «Снятие репрес-
11 См. О. Паченков. Публичное пространство
города перед лицом вызовов современности: мо-
бильность и «злоупотребление публичностью». —
«Неприкосновенный запас». 2012. № 117.
12 У. Эко. Полный назад. Пер. с итал. Е. Костюко-
вич. М., 2007. С. 124.
АЛЕКСАНДР СКИПЕРСКИХ
48
сии демобилизует, порождает ва-
куум смысла», — скажут наши оп-
поненты13. Но разве не очевидно,
что только свободный субъект, не
скованный чувством страха, может
порождать качественный и симпа-
тичный текст, освобожденный от
репрессивных смыслов? И следует
ли признать нормальным домини-
рование жестких предписывающих
схем, лишающих субъекта иници-
ативы и обрекающих его либо на
соглашательские модели поведе-
ния, либо, наоборот, на полуголод-
ное, но гордое позиционирование
в провинциальном ландшафте? От-
вет на эти вопросы представляется
риторическим.
13 И. Г. Яковенко. Россия и репрессия: репрес-
сивная компонента отечественной культуры. С. 103.
49
Theatrum
mundi
Образование в провинции - чистой воды фикция. Сложно представить, что там есть жизнь и развитие. Правильно сказано, что образование в провиции обречено. Его уже ничего не спасет. Выживут только крупные города.