Введение
В постсоветский период отечественная фантастика пережила расцвет нескольких направлений: попаданчества, альтернативной истории, LitRPG[1], RealRPG[2], постапокалиптики и т.д.. В последние годы к этим жанрам добавился еще один, который отражает дальнейшие сдвиги умонастроений.
В произведениях бояр-аниме[3] действие происходит в сословных обществах альтернативных миров, в которых четко угадываются параллели с современной Россией. Бояр-аниме пока не получила должного осмысления; интерес к ней остается уделом поклонников и энтузиастов. Одни отмечают сложность ее жанрового определения, поскольку она находится в процессе становления [2], другие считают ее частным случаем «попаданческой» литературы [20].
Собственно анимешная стилистика в бояр-аниме присутствует не всегда. «Стилистика истории разворачивается в родных пенатах или очень похожих... Есть кланы и семейные дела, но автор …избегает… комиксовости, мультяшности… Логика… прямая и однозначная, похожая на ту, которой мы повседневно все и живем» [26].
Характерные черты миров бояр-аниме — наличие кланов и системы сословий; монархическая или немонархическая форма правления; Российская империя или ее аналог как место действия [21]. Обычно это не погруженные в средневековую архаику миры, в которых, по выражению героя цикла И. Лопарева «Ткач иллюзий», «строение социума являло собой причудливую смесь капитализма, неофеодализма и черт еще знает чего. Мир техномагического киберпанка… Главенствовал культ силы» [9].
Описывается более формально стратифицированное, чем привычное нам общество, поделенное на аристократов и простолюдинов. Основанием жесткого сословного деления является наличие у аристократов магии. Аристократы непременно соперничают между собой вплоть до физического устранения. Для простолюдинов наличие магических способностей часто является предпосылкой карьерного роста и дает возможность войти в ряды аристократии или уравняться с нею в правах. Простолюдины имеют свои права и гарантии. Их обычно блюдет государственная (императорская) власть, которой они служат или являются подданными которой, или принявшие над ними покровительство аристократы, в чьи кланы и роды они могут входить в качестве слуг и клиентов. Императорская власть ставит предел власти аристократии, но и сама уравновешивается ею[4]. Это близкий к оптимальному вариант общества в бояр-аниме, что проявляется, например, в типичной до карикатурности сцене:
«- Господа, вы, видимо, слишком много выпили и не можете адекватно воспринимать реальность...
- Ах ты, смерд. — Стулья разлетелись от вскочивших кадетов. — Как ты посмел?
- Смерды у нас закончились с отменой крепостного права, триста сорок один год назад указом Ильи Освободителя. Если вы, господа, в истории не сильны, позвольте рекомендовать вам воспользоваться общей государственной библиотекой для повышения уровня вашего образования.
- Дуэль, сейчас же, — заводила компании принял воинственную позу. — Я научу тебя, лапотник, почтению к родовой аристократии.
- Дуэль, дуэль, — тут же хором поддержали его товарищи. — Ты поймешь, где твое место, лапотник» [24].
Тут и карикатурные спесивые аристократические отпрыски, и герой, указывающий, что описываемое общество уже во многом модернизировано.
Почему этот жанр популярен именно в Р??????
оссии?
В поиске причин популярности бояр-аниме в России превалирует смесь социологических и психологических объяснений. Так, В. Черников полагает, что поклонник бояр-аниме склонен к упрощенному восприятию, но достаточно образован, чтобы любить процесс чтения. Это обычно молодой специалист, студент, старшеклассник, который не уверен в своем будущем. Отмечается, что без протекции или удачи миллениалам сложно сделать карьеру. Поэтому их любовь к бояр-аниме — «компенсаторный механизм, позволяющий …окунуться в альтернативную вселенную, где «по щучьему велению» его судьба сложится совсем иначе» [19].
Бояр-аниме, как и жанр «попаданчества» в целом, рассматривается как «терапия посттравматического стрессового расстройства, которым страдает общество, пережившее распад великой страны, инфляцию прежних ценностей и крушение прекрасных идеалов». «В обществе стала накапливаться усталость и разочарование. В фантастике эта фрустрация воплотилась в популярности жанра попаданчества… и… появлении жанра бояр-аниме как отражения обманутых надежд миллениалов» [11].
В русле психологизма и социологизма лежит и объяснение Б. Фаблера, по которому в основе бояр-аниме лежит архетипический сюжет о герое-попаданце в тело подростка из аристократического клана, что «символизирует вторую попытку жизни, возможность исправить ошибки прошлого через накопленный опыт. Герой, обладая знаниями из «прежней жизни», …адаптируется к новым условиям, демонстрируя превосходство над окружением. Такой сценарий удовлетворяет базовую потребность в компетентности и самоэффективности — ключевых элементах психологического благополучия». Мир бояр-аниме со строгой иерархией кланов рассматривается как «отражение реальности, где вертикаль власти и доступ к ресурсам определяют жизненные траектории. Для… сталкивающихся с ограниченными социальными лифтами подобный контекст становится метафорой борьбы за место под солнцем. Магия здесь — не просто элемент фэнтези, а символ внутренней силы, которую можно развить вопреки внешним обстоятельствам» [25].
Такой мир психологически комфортен, так как отвечает потребности поколения миллениалов, выросших в эпоху кризиса, в наличии ясных правил: «клановые структуры в бояр-аниме… дают ощущение порядка — в противовес хаосу реального мира... Если авторы вроде Лукьяненко предлагали сложные философские дилеммы, то бояр-аниме дало простой ответ: успех возможен через личную исключительность, а не системные изменения». Разумеется, присутствует эскапистское объяснение: «человек хочет …расслабиться, почитать что-то легкое, ассоциируя себя с героем, у которого все получается, и магия у него, …и вообще все круто» [25].
Среди причин популярности жанра отмечается, что в них «легко, просто и не навязчиво» поднимаются «философские вопросы жизни и смерти, смысла всего сущего, проблемы дружбы, предательства, веры, обычаев, вежливого отношения к старшему поколению и многие иные серьезные темы, которые трудно найти в западных мультиках» [26].
Также выдвигается соображение, что в обществе, которое после краха советского строя вновь разделилось на классы, «надеяться лучше на… себя, …близких и знакомых, а не на государство как мощную структуру», становятся важными представления, по которым «благородный человек это не просто трутень на теле трудового работника. А еще и человек с обязанностями... Когда важно не посрамить дела отцов и дедов... Беря на себя ответственность за людей… перед родом, семьей и богами, что даровали предкам особую власть или права». Реальным же эквивалентам «благородных», начальникам следует задуматься: «Как ему относиться к подчиненным? Нужно ли кичиться властью и деньгами? А нет ли чего-то более важного в этом мире? Честь, просто ли пустой звук?» [26].
«Боярка»[5] как отражение рентно-сословного общества
В произведениях бояр-аниме описывается общество узаконенного неравенства, а не формального равенства при фактическом неравенстве возможностей. В этом оно честнее современных обществ, так как правила, регулирующие вертикальную мобильность, прозрачней.
В типичной «боярке» мы сталкиваемся с гротескным отражением реального рентно-сословного общества, которое сформировалось в России в последние десятилетия и которое сочетает элементы как модернового, так и неосословного социального порядка[6]. Социальные лифты еще есть, но если не заржавели, то работают с существенными ограничениями. Хорошо они работают только для тех, кто изначально обладает серьезными преимуществами статусного характера, своего рода социальными рентами[7] (с положения своих родителей, личной дружбы с вышестоящими и т.д.).
Отсылки к отечественной истории порой прозрачны. Так, герой цикла «Варлок» А. Шапочкина и А. Широкова становится свидетелем разговора в поезде, по которому «если поначалу еще было нормально, под конец Союза, при Горбаче и его перестройке — жили впроголодь, от зарплаты до зарплаты крохи подбирали, а если случалось денюжку на халтурке срубить, так и потратить ее было не на что. Напомнить пустые полки в магазинах?
- Вот! — воскликнул молодой. — При коммунистах хоть видимость выборов была, а сейчас что? Царь да бояре, а нам, холопам, никто права голоса давать не собирается.
- В девяносто первом уже навыбирали... — пробасил усач. — Хватит — сыты по горло. Стране порядок нужен, и Император его нам дал!»
В то же время наследница престола и возлюбленная героя излагает ему точку зрения своего отца, по которой «нынешняя аристократия всего лишь вынужденная мера, введенная для стабилизации общества после Третьей мировой и Первой Магической... Наши благородные господа все те же простолюдины, только наделенные малой толикой власти и уже возомнившие о себе невесть что… Должна пройти еще уйма времени, прежде чем сословия по-настоящему отделятся друг от друга. Если, конечно, такое вообще произойдет. Все же социальные лифты никто не отменял» [22].
Главный герой бояр-аниме часто попаданец, причем не обязательно из нашего мира; это может быть, например, могущественный маг из другого мира. Обычно оказываясь поначалу в тяжелой ситуации, он обладает унаследованными из прошлой жизни бонусами, которые позволяют ему одолеть врагов и укрепить свое положение в иерархии. Главный герой часто сразу является аристократом или им становится. Главная попаданческая рента — со знаний и навыков прошлой жизни[8].
Едва ли не наиболее весомым бонусом попаданца в гротескно отображенном рентно-сословном обществе являются не только знания другого мира и магические способности: он умеет заводить дружбу, собирать команду и, главное, относится к простолюдинам лучше большинства аристократов мира, в котором он оказался. Традиционный сюжет, иллюстрирующий такую стратегию, выглядит примерно так. Молодая чиновница дает понять, что ей неприятно вне очереди устраивать дела аристократов, хоть начальство это и приказало. Герой констатирует: «А у нее явная неприязнь к людям высшего сословия. Хотя я бы тоже их ненавидел. Представьте себе: сидишь …несколько дней без сна, пытаясь разобрать кучу навалившихся …дел, вымотан, как марафонец…, а тут …приходит человек знатного происхождения и требует выполнить еще одну работу. Поэтому у нее есть веские причины для ненависти.
— Меня зовут Артур. Чтоб вам было удобней, я не аристократ» [15].
В неосословном обществе[9] с утрированными «пережитками прошлого» демократичное поведение, по мнению авторов, дает преимущества. Так, герой цикла «Лекарь его величества» И. Алмазова и В. Молотова урегулирует конфликт на приобретенном предприятии, не гнушаясь пожать руку представителю рабочих:
«— Да, — ответил Тимофей. А затем направился ко мне и протянул руку для рукопожатия.
…Он решил устроить мне еще одну проверку… У меня… предрассудков не было, и я уверенно пожал ему руку» [1].
Для выросших в постсоветской версии рентно-сословного общества очевидно, что при формальном равенстве возможностей для успеха необходима рента. Это может быть сословная рента, рента с личных возможностей или счастливого случая, но она должна быть: «трудом праведным не наживешь палат каменных». Персонажи, не имеющие рент, работают на героев, но ими не становятся. Однако модерновый бэкграунд не дает признать, что все ренты одинаково правомерны. Некоторые, явно не связанные с личными заслугами и подобные тем, с которыми наш современник сталкивается в реальности, достойны осуждения. Более того, осуждать их, как говорить правду, легко и приятно.
Цель главного героя бояр-аниме — выжить и поднять свой статус. Параллельно ему приходится установить более справедливый порядок для членов его команды. Оптимизировать рентно-сословный порядок локально, потому что он не представляется отсталым и несправедливым. Он если не нормален, то привычен, как привычен реальный рентно-сословный порядок для наших современников. Но здесь и сейчас он может быть улучшен, приближен к идеальной версии себя самого[10], в которой аристократы — лучшие не по закону, а по личным качествам и к своим вассалам относятся как отцы к детям. Чтобы в этой обустроенной вокруг главного героя локальности все честно делали свое дело и все было «по-человечески».
Молчаливо предполагается, что оптимизировать гротескный рентно-сословный порядок «боярки» может лишь тот, кто знает другие порядки или знаком с ними. Обычно это порядки модернового общества, основанного на равенстве индивидов, уважении к их достоинству; в котором нет аристократов и простолюдинов. Это суть парадокса бояр-аниме: герои не против построенного на рентно-сословной иерархии социального порядка, но меняют его «под себя», исходя из философско-политических и моральных принципов, которые его модернизируют.
Гротескный рентно-сословный порядок
как меньшее зло
Для авторов бояр-аниме рентно-сословный порядок привычен, но нуждается в обосновании читателям. Общество типичной «боярки» описывается как приемлемое на фоне ситуация «большего зла».
Иногда рентно-сословный порядок справедливей того, из которого пришел главный герой. Так, в не совсем типичном цикле Кирико Кири [8] главный герой и его соратники — космодесантники теократической империи. Превращенные в чуть ли не машины, с изуродованной обедненной психикой, помешанные на борьбе с «ересью» и демонами (потому что в их реальности она невероятно ожесточенная, требующая жертв галактического масштаба), они переносятся в, так сказать, средний мир «боярки». И типичное общество бояр-аниме после милитаризованной и безжалостной империи кажется вполне комфортным, в котором они могут наслаждаться простыми человеческими радостями вплоть до вкуса настоящей еды.
В более типичной «боярке» Р. Саваровского [14] попавший в далекое будущее магического мира темный паладин, напротив, стремится хотя бы частично восстановить порядки прошлого, в котором сильная централизованная власть магистров Ордена умеряла произвол аристократии и сдерживала наступление аномалий-порталов. Мир «Последнего паладина» — типичный для «боярки» мир гротескного рентно-сословного общества, в котором аристократы слишком уж заносятся над простолюдинами, а имперская власть слаба.
Не в восторге от реалий альтернативной Российской империи и переродившийся в ней бывший архимаг Михаэль [13]. Не слишком комфортное и безопасное бытие мира, частично захваченного аномалиями, порождающими монстров и постоянно растущими, и в социально-политическом плане представляет собой безрадостную картину с произволом как аристократов, так и императора. В обществе, живущем в условиях постоянного ЧП, даже власть аристократических самодуров лучше гибели от порождений аномалий.
Часто факторы, породившие существующий порядок, поддерживаются искусственно, поскольку они стали выгодно слишком многим. «Людям… выгодно наличие демонов… Сильный внешний враг держит человечество собранным и не дает бунтовать против… власти, которая вводит все новые… налоги, закрывает глаза на опьяневшую от вседозволенности аристократию, многочисленные частные армии» [23].
Жители реальности цикла «Видящий смерть» В. Молотова и А. Никла [12] также живут в не слишком безопасном мире укрепленных городов, подвергающихся атакам монстров. Противостоять им могут только сильные маги, которые обычно все те же аристократы. Эта ситуация поддерживается искусственно многими из властей предержащих этого мира. Понятно, что на этом фоне прочие реалии типичной «боярки», касающиеся социального неравенства, второстепенны.
Обитатель относительно стабильного мира адвокат Чехов [6] живет в имперском аналоге России, недавно выбравшейся из очередной Смуты (аналога наших 1990-х). Это — типичное общество жестко социально-расслоенной «боярки», в которой аристократы имеют на порядок больше прав и возможностей, чем простолюдины и даже бастарды. Характерно, что Чехов приобретает славу как нетипичный аристократ — адвокат, защищающий простолюдинов.
Еще менее привлекательный бэкграунд — у реальности уже упомянутого цикла «Варлок» А. Шапочкина и А. Широкова. Там и крушение аналога СССР, и Третья мировая с Первой магической. После этого социальный порядок с относительно недавно введенной аристократией и всеми причитающимися издержками представляется приемлемым.
Для обладающего магией члена жестко поделенного на классы общества «боярки» жизнь в обществе без магии представляется разновидностью «темной фантастики», как говорит главному герою цикла М. Борзых М. и Д. Дубова друг, читающий книгу о таком мире [4].
Мы видим стратегию оправдания внутренних неурядиц внешними причинами: всегда можно указать, что все могло быть хуже (или было). Тем более это верно в отношении России, во внутриполитическом положении которой в течение последних полутора десятков лет все возрастающую роль играет внешнеполитический фактор. Восприятие неприглядного социально-политического и морального фона средней «боярки» как меньшего зла в утрированном виде воспроизводит восприятие нами собственных реалий.
К концу 1990-х — началу 2000-х поднялся вал «имперской» фантастики о возвращении России статуса великой державы, превращении ее в государство, «которое сохранит/расширит границы современной России, обзаведется мощными вооруженными силами, модернизирует экономику и технику, обеспечит социальную стабильность, решит национальный вопрос в пользу юридического и фактического равенства этносов при стратегическом главенстве русской культуры» [5]. У фантастов первого-второго постсоветского десятилетия наличие аристократии могло представляться частью близкого к оптимальному социального устройства. Дворянские ценности воспринимались как альтернатива либеральным ценностям, основа лучшего социального порядка, некая позитивная «имперская» утопия. Предполагалось, что если вместо «татей» придут истинные «князья» [7], то все изменится к лучшему.
В бояр-аниме фоновые социальные порядки с главенствующей аристократией не выглядят утопией, часто наоборот. Обычно речь идет о более или менее сбалансированном порядке с элементами средневековых и модерновых ценностей и институтов, в котором аристократия не является моральным примером, а часто и вовсе отвратительна. Однако «имперско-аристократическая» фантастика 1990-х не канула в Лету: главные герои «боярки» хотят выглядеть настоящими «князьями», выгодно отличаясь от собратьев по сословию.
Чем отличается бояр-аниме от обычной попаданческой фантастики, где тоже может описываться попадание в магический мир?
Во-первых, установкой героя на личный успех без философии и взятия на себя какой-то миссии. Бояр-аниме относится к той совокупности жанров, которые, по выражению, С. Лукьяненко, не являются художественной литературой[11]. В них описывается скорее путь персонажа компьютерной игры. Это не путь героя в классическом смысле. Он не отягощен моральными коллизиями, присущими пути героя, и не укладывается в архетипические сюжеты.
Во-вторых, элемент попаданчества сочетается с изображением общества с доминирующей этикой добродетели[12]. Оно может быть модернизировано в разных аспектах, но в области морали универсализма нет. Особенно если изображается мир после катастрофы (появления магии, вторжения демонов и т.д.), направившей его развитие по другому пути. Это способствует закреплению псевдотрадиционной социальной структуры с частично модерновым антуражем. Изменить в таком обществе можно что-то только для себя, своих друзей и родственников.
Заключение
Почему же современному попаданцу больше хочется не советовать Сталину или Николаю Второму, как попаданцам прошлых лет, а подниматься по сословной лестнице?
Приведенные ответы в духе теории психологической или иной «компенсации» не удовлетворительны, так как применимы к фэнтези в целом, LitRPG и подобным жанрам. Ряд авторов отмечает нечеткость специфики бояр-аниме, полагая, что «через несколько лет границы между ним и другими поджанрами (альтернативной историей, «попаданчеством», стимпанком и т. д.) …исчезнут, и бояр-аниме растворится среди массы книг, которые пишутся на стыке жанров» [3]. В такой точке зрения есть резон, поскольку данный жанр следует рассматривать как часть мировоззренческого тренда, породившего попаданчество, альтернативную историю, LitRPG, RealRPG и прочую «сетературу».
Его общий вектор: деградация идеологического и утопического компонента, импульса социального творчества, стремления поменять мир новаторским способом. Конечно, автор развлекательной литературы не должен выдумывать новую утопию, его герои не обязаны бороться за установление диктатуры пролетариата на Марсе или в Средиземье. Но утопия исчезает как мировоззренческий фон действия, а из мотивации героев исключаются моральные критерии. Утопический импульс к новаторству и строительству лучшего мира перестает быть естественным.
Отличие современной постапокалиптики, LitRPG, попаданческой фантастики и т.д. от отечественных произведений в жанре классической утопии, антиутопии или реваншистской фантастики заключается в уделении ощутимо меньшего внимания идеологическим и политическим вопросам [16]. Авторы альтернативной истории и попаданческой фантастики еще ставили для своих героев глобальные цели: изменить мир, сделать его более справедливым если не для всех, то для России, не допустить падения СССР и т.д. У них были идеологические предпочтения (неосоветского или неомонархического толка). Правда, герои их произведений пытались достигнуть своих целей читерскими[13] методами: сами не придумывая ничего, но пользуясь попаданческой рентой. И миры у них получались не новыми, а просто с новой расстановкой выигравших и проигравших. Это были миры реванша и ревизии.
Следующий шаг был сделан в рамках LitRPG и RealRPG: герой становился круче, рос в характеристиках, приобретал новые навыки и умения. Как у классического попаданца, у него всегда было некое преимущество, унаследованное либо из реальной жизни, либо приобретенное благодаря случаю. Великие цели заменились заданиями в глобальных квестах. В процессе достижения этих целей герой объединял вокруг себя друзей — людей и неписей[14], создавал клан, гильдию и т.д. Он активно пользовался попаданческой моральной рентой с модернового отношения к нижестоящим как равным, с уважением их достоинства. Что характерно, он действовал в мире, в котором не стоило доверять государственным институтам и вообще человеческим объединениям вроде игровых гильдий и кланов: гораздо большим доверием пользовались подчиняющиеся машинным алгоритмам объединения неигровых персонажей.
Российская постапокалиптика — отдельная тема. В ее рамках сформировался жанр своего рода «комфортной дистопии», который внес свой вклад в формирование морального фона, отразившегося в популярной литературе. В нашей постапокалиптике 2000-х уже не было ни негативного мессианизма, ни безысходности, несмотря рассуждения о порочности человечества и ученых, приведших к такому вот концу, ни, главное, заботы о какой-то там абстрактной «России» и «обществе». Для ее героев характерна исключительно забота о себе, своих близких и друзьях, а также удовлетворение желаний, которые они не могли удовлетворить до катастрофы [16]. Показательно, что герои российской постапокалиптической фантастики тоже обычно не доверяют государству и его институтам, а доверяют только себе и лично проверенным людям.
В бояр-аниме мы видим почти такого же героя, как и в LitRPG и постапокалиптике, с такой же жизненной стратегией, без глобальных целей (благо только для себя и друзей), индивидуалиста, не придающего идеологии значения, не доверяющего социальным институтам; и, разумеется, с той же попаданческой рентой. Добавляются рамки неосословного общества, которое, подобно кривому зеркалу, отражает реалии общества нашего. Оно в чем-то более последовательно, в чем-то утрированно несправедливо. Но последнее дает герою шанс положительно выделиться на фоне большинства аристократов. При невозможности вообразить ничего лучшего, чем несовершенная реальность, ее аналогу в фантастическом произведении нужно противопоставлять нечто еще худшее. Утопическое воображение подразумевает разрыв между несовершенным миром и грядущим светлым завтра и черпает из этого разрыва моральное удовлетворение. Деградировавшее социальное воображение для получения морального удовлетворения поступает наоборот, забрасывая героя в мир, где все еще хуже: в стране слепых и кривой — король.
Современные авторы часто выбирают в качестве фона, объекта адаптации и противостояния рентно-сословный порядок с архаичными изъянами потому, что так банально проще. Деградация утопического, равно как и антиутопического воображения ведет к утрате способности представить сложное. Относительное моральное и идеологическое преимущество и без того легко достигается, когда герой сталкивается с откровенным «пережитками прошлого» в виде сословной системы. Люфт для позитивных социальных преобразований есть, но он узок: между неосословным обществом со средневековыми пережитками и его модернизированной версией, с которой автор и читатель знакомы на практике. Но наличие такого люфта важно для душевного комфорта героя. Потому что герой, с которым отождествляет себя читатель, желает сочетать обладание архаичными личными и статусными рентами с душевным комфортом, который обусловлен следованием моральным и идеологическим модерновым нормам. Последние ему представляются более справедливыми и высокими.
Значит ли все сказанное, что у нас сформировался морально-политический консенсус, в рамках которого не только невозможно социальное новаторство, но и ощущается дефицит способности действовать во имя интересов больших сообществ вроде класса, страны, мира? Ответа нет, но показательна динамика: от реваншизма и ревизионизма политически и мировоззренчески озабоченной «имперской», альтернативно-исторической и попаданческой фантастики конца 1990-х-начала 2000-х — к массовой литературе, в которой доминирует стратегия личного успеха и легкого достижения морального комфорта.
Это обескураживает на фоне последнего десятилетия, когда у нас с нарастающим напором старались культивировать ориентацию на интересы целого, превосходящего индивидуальные и групповые пожелания — патриотизм. Стратегия эта имела ограниченный успех, поскольку культивировали ее люди, выросшие на принципиально нетворческом, читерском реваншизме и ревизионизме 2000-х, который процветал не только в сфере фантастики. Ведь реваншизм и ревизионизм изначально были рассчитаны только на то, чтоб поменять победителей и побежденных местами или хотя бы потеснить вчерашних победителей, оставаясь с прежними «имперскими» или квазисоветскими идеологемами.
Поэтому они достигли некоторых успехов в экономической, внешнеполитической и военной областях, но не дали идеологических и моральных образцов. А если «отечества отцы» не дают нам образцы, то и с обычного миллениала нельзя требовать большего. Он, может, и не против масштабных официальных целей, но его воображение, его желания толкают его туда, куда ему понятней, ближе, комфортней. Поэтому писатели и читатели не хотят помогать товарищу Сталину или Николаю Второму, а воображают себя добрыми и сильными вельможами, способными осчастливить себя, своих друзей и близких. Что, к слову, приближает их все к тем же самым отцам отечества, но только с другой стороны.
[1] Жанр фантастической литературы, основанный на субкультуре ролевых компьютерных игр. В основе сюжета книг LitRPG — взаимодействие реального мира и мира компьютерных игр, когда главный герой оказывается во вселенной игры (в том числе вымышленной).
[2] RealRPG отличается от LitRPG тем, что во втором случае герой попадает в компьютерную игру, а в первом «Система», очень похожая на компьютерную игру, приходит на Землю сама.
[3] Например, на ресурсе «Автор.Тудей» в июньском 2025 года топ-100 самых популярных книг 45% написаны в жанре «бояр-аниме», в топ-500 таких 41,2%. [11]
[4] Но может быть и худшая картина, когда императорская власть слаба, а аристократы совсем не уважают простолюдинов.
[5] Сленговое название произведений жанра бояр-аниме, которое мы будем для краткости использовать.
[6] Доступ к ресурсам распределяется через властные, нерыночные механизмы. Поэтому содержание политики составляет постоянный передел прав сословий на ренту — сырьевую, административную, силовую, электоральную, культурную [18. С. 215].
[7] Социальная рента – преимущество, полученное благодаря не личным заслугам, а исключительно ввиду положения в социальной структуре.
[8] Другая форма этой ренты – разного рода «рояли в кустах», какие-то преимущества, которые появляются благодаря счастливому случаю.
[9] Причем модернизированного зачастую настолько, что его непривилегированные члены понимают всю его несправедливость.
[10] Что-то вроде идеального средневекового трехсословного порядка, в котором каждое сословие добросовестно выполняет свои функции.
[11] «Не все написанное буквами является литературой… Сетература - это текстовое аниме, вот и вся тайна… Разница в типе сюжета. Сюжет в аниме может быть прост и банален, или необычен и изобиловать поворотами, но он в любом случае главенствует. Законы мультсериала (может быть в силу ориентации на более юную аудиторию) куда тверже. Элли не может не дойти до Изумрудного города и не вернуться с Тотошкой домой (ну, разве что в нашем кино, если деньги на съемку вдруг кончатся). А в аниме... сюжет нелинеен и нелогичен… Логика… может быть какой угодно, …автора несет по ухабам и буеракам фантазии… (Законы аниме тоже задаются изначально, но они гораздо гибче, а вот герои обычно не меняются)… То же… в сетературе. Вот наш герой попал в волшебный мир (в будущее, на другую планету, в виртуальную реальность). Все, чего ждет истомившийся читатель. Теперь нужна… какая-то необычная фигня. Одна и небольшая, чтобы читателя зацепить и не отпугнуть одновременно... Читатель не следит за стилем, необычные словесные обороты его пугают. Читатель следит за выдумкой. За приключениями. Чем больше, тем лучше…Авторы сетературы просто по инерции относят себя к литераторам, они не нашли подходящего слова для обозначения своего творчества» [10].
[12] Под этикой добродетели мы подразумеваем этику, ориентированную на соответствие требованиям локальных сообществ (профессиональных корпораций, сословий, круга друзей и т.д.); значение универсальных моральных норм, связанных, например с мировыми религиями или идеологиями, в ней минимально [17].
[13] Читерство - применение недозволенных или нестандартных методов и приемов, а также специальных технических средств для повышения эффективности игровых действий. Мы используем термин в широком смысле – как избегание деятельности, которая требует для получения результатов приложения больших затрат времени и ресурсов. Например, не изобрести самому паровую машину, а воспользоваться послезнанием.
[14] «Неписи» — жаргонизм от аббревиатуры NPC (Non-Player Character, персонаж без игрока). Обозначает персонажа игры, которым управляет не игрок, а механизм игры (код в случае компьютерной игры, ведущий в случае игры настольной)
Литература
1. Алмазов И., Молотов В. Лекарь его величества, Т. 3. // https://litmir.club/br/?b=947089&p=9 [Дата обращения: 14.09.2025.].
2. Бояръ-аниме: Древняя Русь и Япония. // https://blog.litnet.com/bojar-anime?ysclid=mcn2ois9z8964822757 [Дата обращения: 14.09.2025.].
3. Бояръ-аниме: несколько слов о новом жанре. // https://dzen.ru/a/XmZX2qd69XIc0ajM [Дата обращения: 14.09.2025.].
4. Борзых М., Дубов Д. Восхождение Примарха. // https://author.today/reader/310489/2828922 [Дата обращения: 14.09.2025.].
5. Володихин Д. Храм и космодром. Футуристические образы России в русской имперской фантастике. // http://rodon.org/society-080303143105 [Дата обращения: 14.09.2025.].
6. Гоблин К. Адвокат Чехов. // https://author.today/work/series/28510 [Дата обращения: 14.09.2025.].
7. Злотников Р. Время вызова. Нужны князья, а не тати. М.: АСТ: Астрель. 2011.
8. Кирико К. Пожиратели миров. // https://author.today/work/305285 [Дата обращения: 14.09.2025.].
9. Лопарев И. Ткач иллюзий. // https://author.today/reader/406878/4200877 [Дата обращения: 14.09.2025.].
10. Лукьяненко С. Подумал вдруг - а ведь не прав я был. Не прав по отношению к «сетературе». // https://lukianenko.ru/podumal-vdrug-a-ved-ne-prav-ya-byl-ne-pr/?ysclid=mdfu4m90zg406830009 [Дата обращения: 14.09.2025.].
11. Михнегер Е. Топ АТ: статистика за июнь 2025. // https://author.today/post/667731 [Дата обращения: 14.09.2025.].
12. Молотов В., Никл А. Видящий смерть. // https://author.today/work/series/33241 [Дата обращения: 14.09.2025.].
13. Панарин А. Эволюционер из трущоб. // https://author.today/work/373106?utm_source=yandex_pixel&utm_medium=cpc&utm_campaign=poisk_dsa_cr&utm_content=15379580350&utm_term=---autotargeting&yclid=15118587824218308607 [Дата обращения: 14.09.2025.].
14. Саваровский Р. Последний паладин. // https://author.today/work/311095 [Дата обращения: 14.09.2025.].
15. Скранжевский С. Всеми любимый изгой. // https://author.today/reader/116025/950313 [Дата обращения: 14.09.2025.].
16. Фишман Л. Дистопия, в которой хочется жить // Феномен утопии в общественном сознании и культуре: сб. науч. тр. Москва: ИНИОН РАН. 2021.
17. Фишман Л., Мартьянов В. Этика добродетели для новых сословий: трансформация политической морали в современной России. Вопросы философии. № 10, 2016.
18. Фишман Л., Мартьянов В., Давыдов Д. Рентное общество: в тени труда, капитала и демократии. М.: Изд. дом Высшей школы экономики. 2019.
19. Черников В. История жанра бояръ-аниме: почему он появился и стал популярен именно в России. https://m.ok.ru/group/55866358759439/topic/155738445123599 [Дата обращения: 14.09.2025.].
20. Черников В. Бояръ-аниме: за что нам такое счастье? // https://dzen.ru/a/Y8gF4IGmUklRE-B?ysclid=mcn32xuao171482257 [Дата обращения: 14.09.2025.].
21. Что такое бояръ-аниме. // https://blog.selfpub.ru/bojar-anime [Дата обращения: 14.09.2025.].
22. Шапочкин А., Широков А. Варлок. // https://author.today/work/5006 [Дата обращения: 14.09.2025.].
23. Шелег Д. Наследник старого рода. // https://samlib.ru/s/sheleg_d_w/naslednikstarogoroda.shtml [Дата обращения: 14.09.2025.].
24. Широков А. Полет сокола. // https://samlib.ru/s/shirokow_aleksej_wiktorowich/zhiznxsokola.shtml [Дата обращения: 14.09.2025.].
25. Boris Fabler. Бояръ-аниме: психология эскапизма, власти и самореализации в зеркале современной литературы. // https://zelluloza.ru/blogs/1858621-boyary-anime-psihologiya-eskapizma-vlasti-i-samorealizatsii-v-zerkale-sovremennoy-literatury/ [Дата обращения: 14.09.2025.].
26. Chudik Неизвестный. БояръАниме, что это? По версии от Чудика. // https://author.today/post/150924 [Дата обращения: 14.09.2025.].
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
