1
Формирование СССР в конце 1922 г. сопровождалось дискуссиями между лидерами большевистской партии. И.В. Сталин в письме В.И. Ленину от 16 сентября 1922 г. писал о хаосе, в котором пребывали отношения между советскими республиками. Казалось, что план автономизации и закрепление доминирующего положения РСФСР был неизбежным и логичным шагом, на который должны были пойти большевики после Гражданской войны. Однако ленинская мысль совершила зигзаг, выразившийся в предложении формирования второго этажа в виде общесоюзной федерации с попыткой уравнять советские республики между собой. Идея общесоюзной федерации возникла у Ленина на фоне острого политического конфликта в Грузии.
Проблематика, связанная с созданием СССР, получила широкое освещение в российской и зарубежной историографии [3,4,12,16]. Гораздо слабее проанализирован конфликт между ЦК Коммунистической партии Грузии (далее — КПГ) и Закавказским краевым комитетом РКП(б) (далее — Заккрайком), который развивался в 1921-1923 гг. Он может показаться периферийным, но привлек внимание самого Ленина, который не только н
аписал статью об автономизации, спровоцированный событиями в Грузии, но и создал из своих секретарей комиссию. Ее задачей стало изучение и проверка материалов комиссии Ф.Э. Дзержинского, которая выезжала в Грузию в конце ноября 1922 г. для разбора конфликта между старым ЦК КПГ и Заккрайкомом. Традиционно в советской историографии эти события рассматривались в контексте борьбы РКП(б) против «национал-уклонизма» — «мелкобуржуазного проявления национализма» в КПГ.
В постсоветский период «грузинское дело» занимало второстепенное место в исследованиях советской национальной политики и чаще всего служило инструментом для критики политической линии Сталина [10. С.199-227]. Среди последних работ, освещающих события в Грузии в 1922 г., стоит выделить книгу И.С. Ратьковского «Серго Орджоникидзе: командарм советской промышленности». Автор воспроизводит хронологию конфликта между ЦК КПГ и Заккрайкомом, обобщая имеющуюся информацию на основе ранее доступных источников. При этом Ратьковский не вполне верно рассматривает дискуссию о путях вхождения Грузии в состав СССР и конфликт на квартире Орджоникидзе в ноябре 1922 г. как единую историю. Ссора Орджоникидзе и Кобахидзе заслуживает отдельного подробного рассмотрения. Также Ратьковский воспроизводит ранее устоявшуюся в ряде публицистических работ версию о том, что Орджоникидзе назвали «сталинским ишаком». Это не подтверждается первоисточниками.
Инструменталистский подход к изучению «грузинского дела» во многом и обусловил наличие серьезных пробелов. В частности, речь идет об эпизоде на квартире Г.К. Орджоникидзе в Тифлисе в ноябре 1922 г.: в ходе ссоры Орджоникидзе ударил Акакия Кобахидзе в присутствии А.И. Рыкова. Историк В. Сахаров справедливо отмечал: «Говорят и пишут об этом эпизоде гораздо больше, чем о нем известно в действительности. Неясно даже точное время, когда произошел конфликт. В литературе вопрос о времени обойден, он даже не ставился» [33. С.250]. Мы постараемся проанализировать данный эпизод на основе новых источников, которые удалось обнаружить в российских архивах.
2
Грузия из всех советских республик меньше всего пострадала в ходе кровопролитной Гражданской войны 1918–1921 гг. Имея выгодное географическое расположение, она была важным логистическим центром в закавказском регионе, выполняя функцию торговых ворот Кавказа. Батумский порт, железная дорога, нефтепровод Батум–Баку превращали Грузию в важного экономического посредника, который мог выгодно торговать с европейскими странами, провозя через свою территорию товары из Армении и Азербайджана.
После советизации Грузии это наследство перешло в руки местных большевиков, стремившихся развить политику НЭПа. Они опирались на письмо Ленина, написанное им в апреле 1921 г., в котором он указывал на необходимость учитывать своеобразные условия Закавказья, что требовало не копирование тактики большевиков РСФСР, а «…больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно крестьянству» [15. С.199].
Заккрайком, опираясь на часть ЦК РКП(б), был нацелен на стремительную интеграцию Грузии в состав советской федерации. В этой связи необходимо было осуществить денежную реформу и ряд других болезненных мер, которые вели к росту цен и другим экономическим потерям для Грузии.
Помимо финансов, остро стоял вопрос о сохранении грузинской государственности. За три года частичной независимости Грузия и грузинское общество сделали важные шаги в сторону обретения национального суверенитета. Восстание в Лорийской зоне в феврале 1921 г. и приход Красной Армии не сопровождались массовыми выступлениями местного населения. Напротив: действия большевиков воспринималось значительной частью интеллигенции, а частично рабочими и крестьянами как российское вторжение [17]. Исключением стали Абхазия и Южная Осетия, где большевики получили массовую поддержку со стороны местного населения [19. С.482-484].
После прихода к власти компартия Грузии оказалась в сложном положении. В ее руководстве сформировалась группа во главе с видными революционерами — Филиппом Махарадзе и Буду Мдивани, — которая стремились проводить политику мягкой советизации с сохранением атрибутов грузинской независимости. Она встретила сопротивление Заккрайкома. Именно в самый острый период (сентябрь-ноябрь 1922 г.) конфликта между Заккрайкомом и ЦК КПГ Орджоникидзе позволил себе рукоприкладство, осложнив ситуацию.
3
Личность Орджоникидзе хорошо изучена в советской и постсоветской историографии [11,9,32,38], поэтому важно сконцентрироваться на фигуре Акакия Кобахидзе, которая ранее не попадала в поле зрения исследователей. В РГАСПИ хранится личное дело Кобахидзе, в котором содержится его автобиография [25]. Также информация о нем имеется в фондах ГАРФ и РГАЭ.
Акакий Виссарионович родился в 1888 или 1889 г. (он не знал год рождения) в бедной крестьянской семье в селе Ица Рачинского уезда Кутаисской губернии. В архивных документах Департаментам полиции Министерства внутренних дел указано, что Кобахидзе учился в Кутаисском городском училище [7. Л.8]. В одной из своих автобиографий Кобахидзе писал, что отец отвез его в Кутаис для учебы в городском училище, когда Акакию исполнилось 8 лет.
Приехав вместе с братом в Кутаис, Акакий жил на квартире вместе с марксистом И.М. Николайшвили и входил в состав местного нелегального кружка, снабжая политической литературой семинаристов. В Городском училище Кобахидзе проучился, по его словам, лишь три года, учеба прервалась в результате ареста (старший брат попросил его доставить прокламации в период русско-японской войны [29. Л.5]. Здесь Кобахидзе явно путается в датах, так как к началк русско-японской войны Акакию было около 15 лет, а не 11, т.е. он проучился больше трех лет или ошибается с возрастом, когда он был принят в училище.
В своем личном деле Кобахидзе, открытом в связи с переходом его на работу в Госстрах в 1923 г., отмечает, что до 1904 г. какое-то время примыкал к эсерам (хотя в других анкетах он ничего об этом не упоминает) [30. Л.1 об.]. В 1904 г. Кобахидзе вступил в РСДРП и вел партийную работу в Кутаисе, Батуме и Тифлисе [25. Л.7-13]. До начала Первой мировой войны неоднократно арестовывался и направлялся в ссылку, закончить училище не удалось. Он пишет: «В тюрьме я ближе познакомился с партийной работой и, полюбив тайное сообщество, с этого момента всецело и без перерыва отдался этой работе вплоть до свержения Николая II» [29. Л.5].
В 1910 г. Кобахидзе был выслан в Ростов-на-Дону, где вступил в Ростово-Нахичеванский комитет РСДРП. Работал на заводе «Аксай» и на кондитерской фабрике Филиппова, где вел агитацию среди рабочих. По данным Донского Охранного отделения, на его имя из заграницы для ростовской группы большевиков высылалась партийная литература [7. Л.8].
В ноябре 1912 г. Кобахидзе снова был арестован. Обвинялся в том, что с июля 1912 г. участвовал в деятельности смешанной социал-демократической группы, состоящей из большевиков и меньшевиков. Группа создала «юридическую комиссию» для избрания И.Н. Тулякова членом Государственной думы. Кобахидзе занимался сбором подписей среди рабочих под «наказом», содержащим требования рабочих к избираемому депутату [7. Л.8 об.].
В том же 1912 г. Кобахидзе был выслан в Полтаву, где зарабатывал на жизнь в должности конторщика на городской электростанции [8. Л.4], организовал партийную ячейку на местной почтовой станции и вел работу в составе социал-демократического комитета, который возглавлял А.А. Гегечкори. В 1914 г. накануне 9 января комитет решил издать прокламацию, но полиция помешала этому. Следует новый арест и ссылка Кобахидзе в Нарымский край на три года. По дороге в ссылку он бежит в Закавказье, но вскоре снова арестовывается и отправляется в Нарымский край, где отбывает ссылку до Февральской революции. В Нарыме Кобахидзе подружился с другими ссыльными — А.И. Рыковым, Л.П. Серебряковым, Н.Н. Яковлевым, А.В. Шотманом и М.М. Лашевичем [29. Л.5-6].
В период 1917–1921 гг. он вел революционную работу в Закавказье, несколько раз арестовывался меньшевистским правительством. В 1917 г. успел побывать в Персии, где, по его словам, занимался «разложением царской армии» [29. Л.6]. В 1919 г. Акакий Виссарионович был арестован в Кутаисе и просидел девять месяцев в тюрьме до заключения советско-грузинского договора 7 мая 1920 г., за которым последовало освобождение грузинских коммунистов. После амнистии уехал в Москву, где был назначен Уполномоченным Главкомтруда и Отдела металла ВСНХ РСФСР. Кобахидзе возвращается в Грузию вслед за приходом туда Красной армии. На первом съезде КПГ в январе 1922 г. он избирается в состав ЦК [25. Л.7-14].
Дальнейшая судьба Кобахидзе связана с хозяйственной работой в качестве директора Треста народных имений Наркомата земледелия Грузии, председателя комиссии по проведению шоссейных дорог в Грузии, заместителя главы Наркомата торговли Грузинской ССР, председателя Закпромсовета, председателя правления Госстраха в ЗСФСР (1923–1926 гг.), директора Аэрофотогеодезического треста, уполномоченного Союзсельхозснаба [8. Л.11-12]. В октябре 1926 г. он был назначен секретарем Отделения Акционерного общества «Руссотюрк» в Константинополе, занимающегося налаживанием торговли СССР с Турцией и рядом других ближневосточных стран [29. Л.8], в 1928 г. после упразднения акционерного общества возвращается в Советский Союз.
Был арестован 2 декабря 1936 г. По обвинению в том, что являлся членом центра контрреволюционной, террористической и диверсионно-вредительской организации (статьи 58-7, 58-8, 58-11 УК СССР). 24 июня 1937 г. суд приговорил Кобахидзе к высшей мере наказания, на следующий день он был расстрелян [2]. В 1957 г. В связи с отсутствием состава преступления реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР.
4
Большинство исследователей, которые рассматривали рукоприкладство Орджоникидзе, использовали в качестве основного источника материалы комиссии Совнаркома в составе Н.П. Горбунова, Л.А. Фотиевой, М.И. Гляссер [22, 23]. Комиссия не выезжала на место событий и работала с материалами, которые поступили в комиссию Дзержинского. Материалы комиссии Дзержинского носят более приоритетный характер, так как ее члены работали на месте, собирали свидетельства участников конфликта. Однако она проигнорировала ссору Кобахидзе и Орджоникидзе. Вероятно, члены комиссии, нацеленной прежде всего на разбор причин ухода в отставку ЦК КПГ в октябре 1922 г., рассматривали ее как сугубо личный спор, не имеющий отношения к политике.
Большинство членов Политбюро было согласно с предложением отправить комиссию на Кавказ во главе с Дзержинским. Ленин оставил пометку на письме: «Не возражаю» [21. Л.2 об.]. 25 ноября Политбюро утвердило предложение Секретариата ЦК РКП(б) об отправке комиссии в Тифлис. Однозначно против высказался только Л.Д. Троцкий [24. Л.30].
Интересно, что члены группы Махарадзе и Мдивани, не упоминая Кобахидзе, говорили о «мордобитии». Сергей Кавтарадзе говорил о тактике Заккрайкома: «Пока здесь есть полицейская палка, пока здесь "бьют по мордам", как любит выражаться Орджоникидзе, никакого примирения быть не может» [27. Л.33]. Несмотря на игнорирование эпизода на квартире Орджоникидзе, документы двух комиссий играют важную роль в понимании общего политического контекста и атмосферы, которая сложилась в Закавказье осенью 1922 г.
В РГАСПИ хранится фонд М.Д. Орахелашвили. Мамия Дмитриевич был старым грузинским большевиком и соратником Орджоникидзе. Орахелашвили также написал одну из первых биографий Орджоникидзе, выпущенную в 1936 г. [34]. Он принимал активное участие в борьбе с грузинскими оппозиционерами, занимая в 1922 г. пост ответственного секретаря Закавказского краевого комитета РКП(б). Фонд Орахелашвили содержит ряд важных источников по рассматриваемой теме, самый ценный среди которых — копию «утерянного письма» Кобахидзе в ЦКК РКП(б). Письмо считалось утерянным, так как при работе над материалами комиссии Дзержинского секретари Ленина запросили все документы, в том числе объяснение Кобахидзе, но не получили его.
16-го февраля 1923 г. Фотиева отправила члену ЦКК РКП(б) А.А. Сольцу записку, в которой говорилось о поручении Ленина выдать комиссии все материалы, касающиеся грузинского конфликта, полученные им от КК (Контрольная комиссия — прим. М.Л.) и ЦКК. Сольц ответил, что заявление «потерпевшего» (Кобахидзе) в ЦКК пропало [22. Л. 19–19 об]. Фотиева пишет: «Вчера тов. Сольц сказал мне, что товарищ из ЦК КП Грузии привез ему материалы о всяких притеснениях в отношении грузин. Что касается "инцидента" в ЦКК, было заявление потерпевшего, но оно пропало. На мой вопрос «как пропало?» т. Сольц ответил: да так пропало. Но это все равно (слова Сольца), так как в ЦКК имеется объективное изложение инцидента Рыковым, который при этом присутствовал» [22. Л. 19 об].
Историк И.С. Ратьковский комментирует это: « “Пропажа” документов под вопросом. Дзержинского и Сольца слишком многое связывало, начиная с совместного обучения в 1-й Виленской гимназии. Не только Сольц поддерживал Дзержинского, но и Дзержинский часто поддерживал Сольца» [31. С.318]. Таким образом, один из ключевых документов, который мог бы пролить свет на эту историю, — жалоба Кобахидзе, — якобы исчезла. Комиссия Совнаркома могла повторно запросить у Кобахидзе объяснение по поводу произошедшего, но она почему-то этого не сделала.
Нам удалось отыскать копию письма Кобахидзе в фонде Орахелашвили. Место нахождения оригинала неизвестно. Интересно, что фамилия Кобахидзе в названии архивного документа не значится: «Письмо Акакия ……… в Центральную Контрольную Комиссию РКП(б) с жалобой на Орджоникидзе» [28]. В самом документе не содержится указания на авторство, нет и подписи. Машинописный текст не позволяет сверить подчерк автора письма с подчерком Кобахидзе. Однако факты, содержащие в письме, говорят в пользу авторства Кобахидзе. Автор письма упоминает, что он вступил в партию в 1904 г., находился в ссылке вместе с Рыковым и главное — был участником ссоры с Орджоникидзе. Это позволяет заключить, что автором рассматриваемой жалобы был А.В. Кобахидзе. Отсутствие фамилии в названии дела, видимо, послужило причиной того, что оно не рассматривалось исследователями как важный источник в ходе изучения «грузинского дела».
Письмо Кобахидзе позволяет уточнить наиболее вероятную дату произошедшего инцидента. До этого исследователи датировали ссору на квартире Серго второй половиной ноября. Кобахидзе пишет о «злосчастной субботе», в которую «воинствующий солдат» Орджоникидзе нанес ему «не переживаемую до сих пор душевную и физическую боль…» [28. Л.1]. Во второй половине ноября 1922 г. две субботы приходятся на 18 и 25 ноября. Важно учитывать также дату вероятного прибытия Рыкова в Тифлис — 25 ноября.
27 ноября А.М. Назаретян, заведующий Бюро Секретариата ЦК РКП(б), упомянул в письме к Орджоникидзе «ябеду», которую подал Кобахидзе на Серго в ЦКК [6. С.268-269]. Таким образом, вероятнее всего, инцидент на квартире Серго произошел в субботу 25 ноября, что случайно совпало с решением Политбюро об отправке комиссии в Грузию.
По свидетельству Кобахидзе, Серго стал критиковать его при Рыкове, говоря: «Вот твой Акакий, вот уклонист, националист, будист (сторонник Буду Мдивани — прим. М.Л.). Меня это взорвало исключительно за неуместность подобных слов, но я все же промолчал. В это время тов. Рыков обращаясь ко мне спрашивает: “Что ты, Акакий, не поправляешься, не полнеешь, теперь ведь все поправляются, полнеют”. Я, указывая на тов. Орджоникидзе, ответил: “Разве в его руках наши братья поправятся, пополнеют ”».
Далее Кобахидзе на уточняющий вопрос Орджоникидзе («Когда я тебя трогал, гонял?»), ответил, что его претензии направлены против «потрясающей» экономику политики, в ходе которой цены выросли в несколько раз: «…нам лучше есть сахар, стоящий 20 тыс. р., чем сахар “социалистический” по 70-ти тыс. р…». Затем спор перекинулся на размер зарплат и Серго заявил, что он получает меньше Акакия. Это еще сильнее разозлило Кобахидзе: «Это я счел втиранием очков и сказал, что это он может сказать кому-нибудь другому и вдобавок на ухо ему сказал: “Допустим это Вам (речь о зарплате — прим. М.Л.), а Вашим коням”». После этого Акакий повернулся к Рыкову, но получил от Серго плевок в лицо и удар. Акакий «закрутился как веретено и схватив как впоследствии оказалось тов. Рыкова видел только искры, летящие с моих глаз, заслоняющихся слюней» [28. Л.1–1 об]. Рыков встал между Серго и Акакием, разняв их. После этого Кобахидзе вывели в коридор, где он рассказал Рыкову словах Серго. Из жалобы Кобахидзе мы впервые узнаем о том, что ссора сопровождалась не только ударом, но и плевком со стороны Серго. Рыков и Орджоникидзе об этом не сообщают. Перепроверить данный факт не представляется возможным, но нужно учитывать, что Кобахидзе был пострадавшей стороной в конфликте, и его свидетельства заслуживают критического восприятия (как, впрочем, и показания Орджоникидзе и Рыкова).
В 1922–1923 г. Серго не давал комиссии Дзержинского обстоятельного пояснения о случившемся в конце ноября. На заседании комиссии 6 декабря он заявил: «По существу обвинений, направленных на мою персону. Я человек резкий, особенно, когда надо проводить политическую линию ЦК РКП, нервы мои выдержали здесь много» [27. Л.53]. И далее Серго сообщил комиссии о затянувшемся конфликте между ЦК КПГ и Заккрайкомом. В объяснении, отравленном на запрос комиссии Совнаркома, Серго отверг все обвинения, сославшись на письмо Рыкова [22. Л.46 об.].
Как в 1922 г., так и позже Орджоникидзе рассматривал свой поступок как ответ на личное оскорбление. На Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в июне 1926 г. Орджоникидзе передавал содержание беседы между Рыковым и Кобахидзе на своей квартире в ноябре 1922 г. таким образом: «…т. Рыков задает этому товарищу вопрос: на кого он ориентируется? И получил ответ, что он ориентируется на дешевый товар… Мы знали, что значит дешевый товар, идущий из Константинополя, это товар, идущий из Западной Европы буржуазных стран. Ориентация на дешевый товар неминуемо влечет за собой политическую ориентацию на западноевропейскую буржуазию» [20. С.687].
В приведенных словах Серго нельзя не увидеть противоречий. Он говорит о споре по поводу экономической политики, но при этом утверждает, что его нападение на Кобахидзе было вызвано личным оскорблением.
Второй источник — объяснение Рыкова, отправленное им в ЦКК РКП(б) 7 февраля 1923 г. Он пишет: «Во время общего разговора т. Кабахидзе упрекнул Серго Орджоникидзе в том, что у него есть какая-то лошадь и что товарищи, стоящие наверху, в том числе т. Орджоникидзе, в материальном отношении обеспечены гораздо лучше, чем другие члены партии. В частности, был какой-то разговор о влиянии новой таможенной политики в Батуми на рост дороговизны. Одну из фраз, по-видимому, относительно того, что Серго Орджоникидзе на казенный счет кормит какую-то лошадь, Акакий Кабахидзе сказал Серго на ухо. Вслед за этим между ними разгорелась словесная перебранка, во время которой т. Орджоникидзе ударил Кабахидзе» [22. Л. 43–43 об.].
Рыков заключает: «По существу инцидента я считаю, что т. Орджоникидзе был прав, истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе».
Письмо Рыкова порождает несколько замечаний. Судя по некоторым выражениям («какая-то лошадь», «какой-то разговор»), спустя несколько месяцев он уже не вполне помнил детали инцидента. Если Кобахидзе сказал Орджоникидзе слова о лошади на ухо, то Рыков их вряд ли мог слышать. Ему об это рассказал сам Кобахидзе, выйдя из квартиры. Рыков не воспроизводит точные слова, сказанные Акакием Серго, но при этом категорически признает правильность поступка Орджоникидзе. Рыков не высказывает никакой критики действий Серго, лишь ссылаясь на условия острой внутрипартийной борьбы в КПГ. Таким образом, Рыков признает лишь косвенную связь ссоры Кобахидзе и Орджоникидзе с конфликтом между Заккрайкомом и КПГ.
В материалах, собранных комиссией Совнаркома, можно обнаружить запись беседы Фотиевой с Г.Д. Ртвеладзе, членом Контрольной Комиссии КПГ, который ранее поддерживал группу Мдивани [36. С.67]. Он говорил: «Инцидент с пощечиной, данной т. Орджоникидзе т. Кабахидзе, носит характер частный, не связанный с фракционностью (письменного заявления в КК Грузии Кабахидзе не подавал, и в ЦК Грузии этот инцидент не рассматривался)» [22. Л.44]. Он также сообщил, что ранее А.А. Гегечкори ударил двух рабочих — сторонников старого ЦК, но они не подавали жалобу: «Заступился Орджоникидзе, и они простили» [22. Л.44]. 14 ноября 1922 г. на квартире Орджоникидзе произошел еще один инцидент, едва не закончившийся избиением [22. Л. 48–48 об.].
Таким образом, осенью 1922 г. в Грузии сформировалась крайне напряженная политическая ситуация, ярким проявлением которой стали инциденты физического и морального насилия, сопровождавшие конфликт Заккрайкома и ЦК КПГ.
Один из сложных вопросов — принадлежал ли Кобахидзе к группе Мдивани. Микоян в своих воспоминаниях отмечает: «Однажды один из местных уклонистов, некто Кобахидзе, позволил себе грубый выпад против Серго, обвинив его чуть ли не в коррупции» [18. С.433].
В многочисленных материалах, связанный с дискуссиями о путях вхождения Грузии в СССР в 1921–1923 гг., фамилия Кобахидзе ни разу не упоминается. Его нет и в «списке уклонистов», составленном Орахелашвили, хотя Кобахидзе был членом ЦК КПГ [26. Л.1].
Единственное указание на принадлежность Кобахидзе к оппозиции содержится в письмо самого Акакия Виссарионовича, в котором он приводит обвинения Орджоникидзе. При этом сам Кобахидзе отмечает неуместность данных слов, что оставляет пространство для интерпретаций: он не соглашался с ними по существу или они отражали его позицию, но были сказаны в неуместной обстановке — на личной встрече старых товарищей по ссылке. Ясно одно — Кобахидзе был недоволен экономической политикой, проводимой Заккрайкомом, а также указывал на материальное неравенство внутри РКП(б). Данные взгляды не делают его сторонником оппозиции, но и не исключают подобной возможности.
Важное свидетельство содержится в выступлении А. Енукидзе на XII съезде РКП(б). Комментируя письмо Ленина об автономизации, Енукидзе заявил, что Ленин стал «жертвой неправильной информации»: «…зачем впутывать вопрос об инциденте т. Орджоникидзе с одним из товарищей, который не был замешан в борьбе между уклонистами и Заккрайкомом, в вопросы, затронутые т. Лениным?» [1. С.590]. Енукидзе не упоминает Кобахидзе по фамилии, но имеет явно его, говоря об инциденте с Орджоникидзе.
5
Проанализированные источники свидетельствуют, что в конце ноября столкнулись два старых большевика, спор которых велся вокруг цен и материальных излишеств, которые позволил, по словам Кобахидзе, себе Орджоникидзе. Серго стремился сгладить политический характер данного столкновения, который был опосредованным проявлением конфликта между ЦК КПГ и Закрайкомом.
Осенью 1922 гг. сторонники Заккрайкома позволяли себе применять против своих противников физическое рукоприкладство и оскорбления. Представители группы Мдивани обвиняли Орджоникидзе в подрыве советской национальной политики. Они периодически обращались напрямую в ЦК РКП(б), минуя Заккрайком, что сильно раздражало Орджоникидзе. В подобной накаленной атмосфере произошла его ссора с Кобахидзе, которая сама по своему существу вытекала из предшествующего конфликта между ЦК КПГ и Заккрайкомом. При этом сам Кобахидзе, видимо, напрямую не примыкал к оппозиции, а был лишь согласен с ней по отдельным вопросам (критика экономической политики).
Ленин, не зная точных подробностей произошедшего, кроме самого факта рукоприкладства, обратил внимание в первую очередь на политическую подоплеку произошедшего. Он отказывался рассматривать произошедший инцидент как личное дело и связывал его с центральным вопросом — принципом формирования СССР: «Никакой провокацией, никаким даже оскорблением нельзя оправдать этого русского рукоприкладства и что тов. Дзержинский непоправимо виноват в том, что отнесся к этому рукоприкладству легкомысленно… Орджоникидзе не имел права на ту раздражаемость, на которую он и Дзержинский ссылались. Орджоникидзе, напротив, обязан был вести себя с той выдержкой, с какой не обязан вести себя ни один обыкновенный гражданин, а тем более обвиняемый в «политическом» преступлении» [14. С.358].
Из этих слов следует, что рукоприкладство Орджоникидзе связано для Ленина с «политическим преступлением» и никак не может быть оправдано личными мотивами. Эпизод с Кобахидзе был для Ленина острым проявлением опасной тенденции, связанной с работой партийно-государственного аппарата, который превращал политическую автономию республик в фикцию.
Несогласие ЦК КПГ с планом автономизации в сентябре 1922 г. подтолкнуло Ленина к разработке нового проекта федерации, построенной по принципа союза равных советских республик. Рецидив конфликта между ЦК КПГ и Заккрайкомом в октябре — ноябре 1922 г. привел Ленина к выводу о том, что противоречия не были разрешены и имели более глубинный характер, чем это можно было первоначально предположить.
* * *
Данное исследование не является исчерпывающим в связи с тем, что у нас не было возможности просмотреть документы ЦК КПГ, хранящихся в Архиве МВД Грузии. Однако найденные материалы позволяют дополнить картину произошедшего столкновения, определив его дату, и восстановить реплики участников со слов Кобахидзе. В течение длительного времени рукоприкладство Серго рассматривалось лишь через призму письма Рыкова; находка же и публикация жалобы Кобахидзе позволяет спустя сто лет услышать вторую сторону конфликта.
Письмо Акакия ……… в Центральную Контрольную Комиссию РКП(б) с жалобой на Орджоникидзе.
В центральную контрольную комиссию РКП
Товарищи, должен довести до Вашего сведения следующее:
работая с 1903/4 гг. и живя с этого года исключительно для партии, не зная ни одного дня личного покоя и благополучия, был в руках многих и многих тиранов как в России, так и в Сибири в тюрьмах и на воле. За обращение мое с ними иногда весьма грубое по форме, несправедливое по существу никогда не терпел от прислужников царизма того, что за вполне справедливое отношение заслужил от разгулявшегося торжествующего «солдата» ОРДЖОНИКИДЗЕ, нанесшего мне не переживавшую мною до сих пор душевную и физическую боль в злосчастную субботу.
Еще при отъезде из Москвы товарищ РЫКОВ просил тов. Г. СТУРУА /как Г. СТУРУА мне говорил/ представить ему возможность повидать меня в Грузии. Действительно приехав сюда тов. А. Рыков начал оказывается разыскивать меня, о чем я узнал к двум часам, почему я пошел с Е. КВАНТАЛИАНИ на квартиру ОРДЖОНИКИДЗЕ, где я застал жену и маленькую дочку тов. А. РЫКОВА.
Сам Рыков должен был прийти скоро. Жена РЫКОВА старая парт-работница и моя хорошая приятельница, вернувшая мне жизнь в Сибири 17 марта 1916 г., а дочка росла на моих глазах. Все это вместе взятое для меня очень дорого и сердечно. Сам тов. РЫКОВ занимает в моей жизни центральное место, с ним вместе связаны самые лучшие воспоминания в ссылке и о политической, партийной и советской работе в России.
Каждая встреча с РЫКОВЫМ безгранично возвышает меня и вызывает во мне неограниченную волю и энергию классовой борьбы, к борьбе за улучшение быта рабочих и любовь к личности. Из-за того что тов. РЫКОВА не исказила власть, положение, а сохранила старую душу в моих глазах он является полным воплощением советского пролетариата. Такие переживания я испытывал я детски любезничая и беседуя с РЫКОВЫМИ. Все это изменилось с появлением тов. ОРДЖОНИКИДЗЕ и тов. РЫКОВА.
Во время детских ласок с дочуркой тов. РЫКОВА, тов. ОРДЖОНИКИДЗЕ громкой стал говорить: «Вот твой Акакий, вот уклонист, националист, будист». Меня это взорвало, исключительно за неуместность подобных слов, но я все же промолчал. В это время тов. РЫКОВ обращаясь ко мне спрашивает: «Что ты Акакий не поправляешься, не полнеешь, теперь ведь все поправляются, полнеют».
Я указывая на тов. ОРДОНИКИДЗЕ ответил: «Разве в его руках наши братья поправятся, пополнеют» /Разговор носил шуточный характер/. На что ОРДЖОНИКИДЗЕ спрашивая заметил, когда я тебя трогал, гонял… Я на это ответил, что трогать меня он не трогал, но его политика слишком потрясающая экономику и непосредственно меня задевает, и что своей политикой он довел сахар до 70-ти тыс. руб., тогда как раньше он стоял 20-ть тыс. руб. И что нам лучше есть сахар стоящий 20 тыс. р., чем сахар «социалистический» по 70 тыс. руб. ОРДЖОНИКИДЗЕ восклицает: «А ты ориентируешься на товар. Алексей Иванович, видите ли он ориентируется на товар, а сколько ты получаешь». Я намеренно хотел уклониться от данного вопроса и продолжать дальше развивать свою мысль, но он не дает мне возможности ответить, после чего я ответил, что получаю в пределах Грузии 6 мил. рублей. «А я получаю 3 мил. И живу», сказал Орджоникидзе.
Это я счел втиранием очков и сказал, что это он может сказать кому-нибудь другому и вдобавок на ухо ему добавил: «Допустим это Вам, а Вашим коням». В этом время жена РЫКОВА берет неотстающую от меня девочку, я поворачиваюсь к тов. РЫКОВУ, что бы ответить ему (на) вставленную реплику: «Ну голубчик при таком обстоятельстве ЛОЙ ДЖОРДЖ совсем сожрет», торжественно гуляка тов. ОРДЖОНИКИДЗЕ «солдат» плюет мне в глаза и вслед за тем ударяет по этому же месту лица, так что я закрутился как веретено и схватив как впоследствии оказалось тов. РЫКОВА, видел только искры, летящие с моих глаз, заслоняющихся слюней. Тов. А. РЫКОВ становится посередине, а горластый ОРДЖОНИКИДЗЕ кричит: «Вон из квартиры, уведите из моей квартиры». Меня выводят в коридор. Тов. РЫКОВ держа меня спрашивает, что я сказал такое ОРДЖОНИКИДЗЕ, что он так озверел.
ОРДЖОНИКИДЗЕ остался в своей квартире, а я ушел от кровавой атмосферы. После этого были у меня т.т. Рыковы и я был у них в вагоне, определенного мнения об этом инциденте я не знаю, знаю только, они всех называют маленькими людьми.
Должен сказать одно, что по моему глубокому убеждению товарищи, которые не исповедуют символ временно-торжествующего культа «интернационалистов» Орджоникидзе и попавшиеся в его квартиру будут ощущать всю прелесть мощного размаха торжествующего «солдата».
Источник: [28. Лл. 1-1 об.].
Примечание в круглых скобках (на) — добавление редактора
Примечание в прямых скобках /как Г. СТУРУА мне говорил/ — добавление автора документа
Список литературы
1. XII съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1968
2. Акакий Виссарионович Кобахидзе //Проект «Сталинские списки».
https://stalin.historyproject.ge/ru/info/2609 [Дата обращения: 29.05.2025]
3. Аманжолова Д. А., Дроздов К. В., Красовицкая Т. Ю., Тихонов В. В. Советский национальный проект в 1920–1940-е годы: идеология и практика. М., 2021.
4. Аманжолова Д., Дроздов К., Костырченко Г., Красовицкая Т. Советская федерация: от империи к модерности. 1917–1941 гг. М., 2022.
5. Бархатов А.А. Феликс Дзержинский. Иеромонах революции. М., 2023.
6. Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927: Сборник документов. М., 1996.
7. ГАРФ. Ф. 102. Оп. 209. Д. 2556.
8. ГАРФ. Ф.553. Оп.2. Д. 896.
9. Дубинский-Мухадзе М.И. Орджоникидзе (ЖЗЛ). М., 1963.
10. Журавлев В.В., Ненароков А.П. Новые факты и документы из истории образования СССР // Историки спорят. 13 бесед. Под общ. ред. В.С. Лельчука. М., 1989.
11. Кириллов В.С., Свердлов А.Я. Г.К. Орджоникидзе. Биография. М., 1962.
12. Красовицкая Т.Ю. Идеи и практики в советской национально-культурной политике (1917–1929). М., 2023.
13. Лакоба С.З. О чем рассказала фотография? // НЕСТОР. Альманах. № 2. Сухум, 2023.
14. Ленин В.И. К вопросу о национальностях или об «автономизации» // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М., 1970. Т. 45.
15. Ленин В.И. Товарищам коммунистам Азербайджана, Грузии, Армении, Дагестана, Горской республики // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М., 1974. Т. 43.
16. Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011.
17. Махарадзе Ф.И. «О работе в Грузии» // «Коммунист Грузии», 1990. №2.
18. Микоян А.И. Дорогой борьбы. Кн. 1. М.,1971.
19. Муханов В.С. «Социализм виноградарей» или История Первой Грузинской республики: 1917–1921. М., 2019.
20. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). 14–23 июля 1926 г. Документы и материалы. М., 2023.
21. РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26422.
22. РГАСПИ. Ф.5. Оп. 2. Д. 32.
23. РГАСПИ. Ф.5. Оп. 2. Д. 33.
24. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 307.
25. РГАСПИ. Ф. 124. Оп. 1. Д. 881.
26. РГАСПИ. Ф.298. Оп. 1. Д. 26.
27. РГАСПИ. Ф. 298. Оп. 1. Д. 144.
28. РГАСПИ. Ф. 298 Оп. 1. Д.154.
29. РГАЭ. Ф. 870. Оп. 250. Д.6210.
30. РГАЭ. Ф. 7625. Оп. 11. Д.676.
31. Ратьковский И.С. Сталин. Пять лет Гражданской войны и государственного строительства. 1917–1922 гг. СПб., 2023.
32. Ратьковский И.С. Серго Орджоникидзе: Командарм советской промышленности. М., 2024.
33. Сахаров В.А. «Политическое завещание» Ленина: Реальность истории и мифы политики. М., 2003.
34. Серго Орджоникидзе: Биографический очерк. Сост. М.Д. Орахелашвили. М., 1936.
35. Такер Р.С. Сталин. Путь к власти. 1879–1929. М., 1991.
36. Толмачев К.К. Георгий Ртвеладзе. Биографический очерк. Тбилиси, 1979.
37. Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской федерации, 1921-1923. Ереван, 1969.
38. Khlevniuk O.V. In Stalin’s shadow: the career of «Sergo» Ordzhonikidze. NY and London, 1995.
39. Smith J. The Georgian affair of 1922 – Policy failure, personality clash or power struggle? // Europe-Asia Studies, 1998, vol. 50, issue 3.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
