Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
22881
|
Официальные извинения
962
96422
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
231
77747
О заблуждениях, которые обходятся всё дороже 1
9263
В последних выступлениях Президента РФ неизменно присутствует тема результатов развития российской экономики за последние 20 лет. На мой взгляд, его утверждения о произошедших социально-экономических изменениях во многом противоречат основным показателям, содержащимся в официальных статистических сборниках. Без объяснения этих противоречий разработка мер по преодолению продолжающейся стагнации невозможна. Что же происходило в российской экономике и в управлении ею? Каковы подлинные результаты изменений за последние более чем три десятилетия? Начнем анализ с динамики основных показателей социально-экономического развития России за последние 20-25 лет (см. Таблицу 1). Темпы роста ВВП в 1999 и в 2000 годах высоки, но затем они снижались – вплоть до спада в 2016 году[1]. Затем он «стабилизировался» в диапазоне 1-2,5 процента. Динамика других показателей в Таблице 1 схожа, кроме реальных доходов населения – они падали еще сильнее. Устойчивое замедление роста экономики шло при непрерывном, небывало высоком подъеме мировых цен на нефть с осени 1999 года. Без доходов от экспорта нефти динамика экономики была бы гораздо более удручающей. Можно предположить, что причины такого «поведения» основных показателей социально-экономического развития обусловлены спецификой определения каждого из них. Но каждый показатель рассчитывается по своим правилам, и согласованность их динамики исключает случайность. Вероятно, устойчивая динамика показателей вызвана политикой государства. Таблица 1
В пройденном страною пути разумно выделить четыре периода: 1986 – 1991 годы; 1992 год – лето 1998-го; осень 1999-го – 2000 год и 2001 – 2020 годы. Выявим в каждом их них ключевые решения, которые, по замыслу, должны были обеспечивать значимые финансово-экономические результаты, но создавали системные предпосылки для все более существенного отклонения от замыслявшихся результатов. Во многом результаты такого «движения вперед» мало соответствовали благим намерениям инициаторов этих решений.
1986-1991 годы В этот период было инициировано движение от централизованно управляемой экономики к рыночной, поскольку реализация принятых в начале «перестройки» административно-командных решений показала, что в тогдашних условиях (в частности, в отсутствии нарастания внешних угроз) действовавшая практика управления становилась контрпродуктивной и вела не к росту, а к снижению уровня жизни. Руководство страны вынуждено было начать поиск выхода из положения. Первое из его решений касалось развертывания масштабной «борьбы с пьянством и алкоголизмом». Для его реализации в самые короткие сроки была мобилизована вся вертикаль власти. Провозглашенные цели «борьбы» так и не были достигнуты; проблему бросили на полдороге. Результатом же стало появление огромного сектора теневой экономики и значительное увеличение неконтролируемого оборота денежных средств. С другой стороны, это решение нанесло удар по пищевой промышленности и сельскому хозяйству. Чтобы скрыть масштаб потерь, статистические показатели были «подкорректированы» так, чтобы спрятать спад в названных отраслях. Но шила в мешке не утаишь. За снижением объемов производства последовало заметное уменьшение бюджетных доходов на уровне республик, краев, областей, что в условиях централизованного бюджетного планирования привело к серьезным сбоям в финансировании текущих расходов социальной сферы (здравоохранения, образования, культуры и т. д.). Нехватку средств пришлось ежегодно восполнять масштабным выпуском дополнительных денежных знаков с их заметным обесценением. Второй удар по прежде незыблемой централизованной (административно-командной) системе управления был нанесен решениями по ускорению социально-экономического развития. В их основе лежало простое соображение: выделим больше денег – получим больший результат (факт нараставшей неработоспособности системы управления, не допускавшей проявлений самой разумной инициативы без многоуровневого согласования с «начальством», даже не обсуждался). С этой целью в народнохозяйственном плане на 1986-1990 годы было предусмотрено значительное увеличение капиталовложений (более чем на 25%). Повсеместное падение исполнительской дисциплины, ослабление контроля за капстроительством привели к тому, что этот маневр, задуманный, как и предыдущий, из лучших побуждений, обернулся новыми проблемами. «Ускорение» повлекло за собой расширение масштаба хищений материалов и оборудования, но главное – вызвало безудержный рост «незавершенки». Все более запаздывающий ввод новых мощностей увеличивал несбалансированность между объемами денежной массы и продукции. Десятилетиями практика управления социалистической экономикой не допускала таких дисбалансов, порождающих инфляцию. Даже в годы войны неизбежно нараставший «денежный навес» находился под неусыпным контролем правительства, а с ее окончанием был решительно и жестко устранен. Недостатки административно-командной системы усугубились тем, что к середине 80-х закончилось время профессионалов. Новой генерации руководителей, имевших главным образом опыт «партийно-профсоюзной» работы, не по силам было ни предотвратить возникновение такой проблемы, как инфляция, ни справиться с ней. Даже такие индикаторы, как балансы денежных доходов и расходов населения, оставались «в тени» (имея гриф «совершенно секретно») и фактически не использовались в практике подготовки, принятия и реализации решений, будучи достоянием весьма узкого круга специалистов. Об отрицательном воздействии инфляции на экономику, государственные финансы, «душевное равновесие» каждого человека и нравы в обществе не принято было даже заикаться. А инициаторам «перестройки» эта проблема вообще не была знакома. Между тем о пагубных последствиях наращивания денежной массы, не сбалансированного с возможностями ее покрытия товарами и услугами, повествовал еще в конце XVIII века известный российский государственный деятель адмирал граф Н. С. Мордвинов: «Излишество бумажной монеты породило скудость и всеобщее томление… Рубль есть достояние каждого, богатого и бедного, и малейшая часть, отнятая от него, преобразуется в похищение великое, простирающееся на все количество стяжаемого, наследуемого или работою рук приобретаемого. При упадке монеты ропщет воин, негодует гражданин, лихоимствует судья, охладевает верность, ослабевают взаимные услуги и пособия; благочиние, мир и добродетель уступают место разврату, порокам и буйным страстям…» [1]. Спустя почти 300 лет страна вновь убедилась в остроте проблемы и столкнулась с самыми тяжкими последствиями легкомысленного отношения к ней руководства. В ряду пагубных для социальной и экономической жизни инициатив этого руководства оказалось повсеместное проведение «демократических» выборов руководителей социалистических предприятий и организаций. В результате рухнула и так хромавшая система «подготовки и расстановки кадров», предусматривавшая оценку результатов на каждом этапе их деятельности. В систему управления хлынули «перестройщики», готовые много обещать, но не умеющие профессионально руководить. Их знаний и умений хватило лишь на ускоренный рост своего благосостояния. Этому поспособствовал «на коленке» написанный закон о кооперативах. Он легализовал и усилил переток материальных ресурсов из «закромов Родины» в растущие как грибы после дождя кооперативы, обеспечил возможность монетизации результатов этого перетока «активистами» с обеих сторон. Сначала они удовлетворяли внутренний спрос на продукцию, а затем, по мере тотальной либерализации внешнеторговой деятельности, стали выходить и на внешний рынок. То, что это было, по сути, разграблением народного достояния, перестало интересовать даже государство, формально остававшееся общенародным. «Достижением» как центрального, так и регионального руководства в период «перестройки» стало стремительное формирование в зарождавшемся предпринимательстве «хватательного рефлекса», укоренение в нем нравов эпохи «первоначального накопления», отказ от общепринятых, казалось, этических норм и коммунистического, и религиозного толка. В эти процессы, обусловленные решениями руководства страны, стали активно включаться вырвавшиеся из-под партийного «пригляда» представители властных структур, а с другой стороны –криминалитет, о чем сразу забили тревогу профессионалы из силовых ведомств. Но «архитекторы и прорабы перестройки» их не слушали. Противостоять процессам распада было некому. Аналитическая составляющая «гласности» не выходила за пределы огульной критики всего советского. Ее вдохновители и адепты обладали не меньшей нетерпимостью к любому инакомыслию, чем советская цензура. В СМИ не было места сколько-нибудь серьезному обобщению опыта успешного встраивания рыночных механизмов в социалистическое строительство в рамках новой экономической политики, инициированной В. И. Лениным в 20-е годы, или хотя бы экономической реформы середины 60-х, заявленной А. Н. Косыгиным. А ведь именно в те годы был получен успешный опыт использования рыночных механизмов в плановой экономике, и темпы ее роста становились более чем высокими. «Перестроечное» единомыслие, сопровождаемое новым, рыночным «либеральным звоном», исключало такого рода обращения к прошлому. Тем самым давался «зеленый свет» безответственному выдвижению новых, гораздо более масштабных и губительных инициатив по переводу экономики страны на якобы действительно рыночные рельсы и путаной их реализации. В результате случилось то, что, по мнению того же Н. С. Мордвинова, должно было случиться: «…Все известные революции последовали из расстройства финансов и уклонения правительства от мер к благовременному исправлению их. В таком положении государства, все их подданые заедино негодуют, ропщут и восстают единодушно. Эта болезнь всех соединяет; нет состояния, нет лица, до которого бы вред от расстройства монеты не коснулся. Единая монета, можно сказать, соединяет все мысли, чувствования, желания и права, как бы различны они не были» [2]. Судя же по выступлениям ныне здравствующих еще инициаторов всех начинаний «во благо», они так и не поняли, что именно их решения привели к катастрофическим последствиям для советского проекта и всей огромной страны. ГКЧП стал не только следствием пяти предшествующих лет, но и подтверждением утраты всей советской «элитой» способности к конструктивной и созидательной работе. Система, сформировавшая состав этой «элиты», оказалась не приспособленной к обновлению, к кооптации носителей нового, более глубокого и подлинно стратегического понимания происходившего в стране и мире.
1992-й – лето 1998 года Новый руководитель страны (Б. Н. Ельцин), как и его «старший товарищ» по Политбюро ЦК КПСС (М. С. Горбачев), оказался далек от идеологии борьбы за социальную справедливость и соблюдение интересов большинства общества. И тот, и другой полностью утратил интерес к социалистической идеологии еще в ходе номенклатурного восхождения к вершинам власти. Поэтому им и их соратникам чужд был интерес к опыту строительства социально-ориентированного государства в коммунистическом Китае, к опыту использования там основных движущих сил рыночной системы – предпринимательства и конкуренции. Они проигнорировали этот опыта, погрузившись в пустопорожние рассуждения о демократии и, скорее всего, даже не подозревая об отличии предпринятого в КНР от творимого ими. Новое руководство России не удосужилось и обобщить результаты «шоковой терапии» и массовой приватизации в странах Восточной Европы. Наспех сформированная Ельциным «команда реформаторов», не имевших представления о практической работе ни «в плане», ни «в рынке», понеслась галопом, не ведая куда и зачем. Любому непредвзятому наблюдателю своими заявлениями и действиями они напоминали наиболее оголтелых представителей большевизма с их классовой нетерпимостью, стремлением к коренной ломке прошлого и, что особенно важно, агрессивному неприятию любого не то что протеста, но даже недоумения по поводу полного отсутствия обещанных результатов. Похожи они были на них (большевиков) и наглостью, с которой заявляли о наличии проработанных программ своих действий, о скорой достижимости светлого будущего (на этот раз рыночного), когда будут решены все назревшие проблемы. Первое, что сделали «реформаторы», – объявили свободу предпринимательства и отпустили цены (даже не озаботившись подготовкой необходимых нормативных документов [4]), положив начало торговли «всем, что плохо лежало». За этим последовало полное разрушение системы кредитования (во главе ЦБ России оказался никому не ведомый руководитель, сотрудники которого вынуждены были постоянно консультироваться с бывшими руководителями ЦБ СССР об объемах выпуска денежных знаков в условиях катастрофического обесценения рубля). Вскоре был учрежден новый, заимствованный из зарубежной практики стимулирования экспорта, налог на добавленную стоимость со ставкой 28%. Этим было положено начало безудержному росту вывоза российского сырья и продуктов его первичной переработки (с возмещением НДС при экспорте). В результате «неожиданно» сразу же стало ухудшаться финансовое положение перерабатывающих предприятий с длительным циклом производства. Оперативно было организовано и тотальное открытие внешнего рынка. (Характерно, что ошибочность такого решения доказывал в свое время В. И. Ленин, вступивший в острый конфликт со своими молодыми коллегами при подготовке «новой экономической политики». Неизбежным последствием такого шага он называл разграбление страны.) Наряду с бесконтрольным вывозом всего, что могло найти спрос за рубежом, начался массовый импорт товаров, что спровоцировало закрытие множества предприятий легкой и пищевой промышленности в малых и средних городах России, катастрофический рост безработицы, падение уровня жизни и нравов. В случае пищевой промышленности это сопровождалось еще и истерией о нехватке продовольствия, образовавшейся лишь в силу неумения новых «рулевых» организовать его поставку в крупные города сохранившимися отечественными предприятиями АПК. По совокупности решений, предпринятых «реформаторами» к лету 1992 года, остановились практически все предприятия страны. Для продолжения работы у них просто не осталось оборотных средств, особенно у предприятий с длительным циклом производства. Коллапс экономики становился неминуемым. Положение было спасено возвращением В. В. Геращенко на пост главы ЦБ России. Силами сотрудников чудом сохранившейся на периферии системы Госбанка СССР он сумел организовать массовое «схлопывание» накопленной дебиторской и кредиторской взаимной задолженности поставщиков и потребителей. Со скрипом, но вновь стало функционировать народное хозяйство. Но в целом «набег» на социалистическое наследие продолжался. Расплодившиеся частные банки (их число моментально превысило тысячу) «рыночно» разогнали ставки до 200 с лишним процентов годовых, что для действующих предприятий с длительным циклом производства означало закрытие. Большой вклад в дезорганизацию экономики внесли наспех образованные рыночные институты (валютная биржа, обеспечившая устойчивый отток денежных средств из сферы производства в финансовые спекуляции; служба по банкротству, открывшая широкую практику силового передела собственности, и т. п.), а также начавшийся процесс «приватизации» госпредприятий с его апофеозом – залоговыми аукционами. Этот процесс, организованный «реформаторами», положил начало не только невиданному расслоению населения по уровню доходов. Начиная «приватизацию», ее инициаторы не приняли во внимание такую важную особенность постиндустриальной экономики, как отсутствие прямой зависимости между владением активами и способностью к эффективному управлению ими. Собственность сама по себе отнюдь не превращает собственника в толкового руководителя. Неудивительно поэтому, что образование в России класса новоиспеченных собственников не повысило эффективности работы активов. Получив их «на халяву», не приложив к их созданию ни собственного труда, ни умственных усилий, они в худшем случае озаботились выкачиванием доходов от их разбазаривания и недофинансирования даже простого воспроизводства. В «лучшем» же случае они, не тронув производства, тут же приступили, при полном попустительстве власти, к обеспечению любыми способами монопольного доминирования их продукции, к выбиванию всевозможных льгот, исключительного доступа к госзаказам и т. д. Эти «родимые пятна» приватизации отпечатались на характере предпринимательства, стали причиной низкой конкурентоспособности отечественных товаров и услуг. Наследники приватизаторов демонстрируют, как правило, еще более удручающие качества и собственников, и управленцев. За шесть лет такого «безальтернативного» перехода к рынку ВВП России, по оценке, уменьшился минимум на 40%. В Германии за такой же период при переходе от тоталитарной экономики к рыночной удалось поднять ВВП на 51% (Л. Эрхард); в Китае при переходе от централизованной экономики к рыночной – на 71% (Дэн Сяопин); в Англии, со значимым снижением роли государства в управлении экономикой, – на 13% (М. Тэтчер), и даже в Польше переход к рыночной системе обошелся лишь в 7% ВВП (Л. Бальцерович). Данные о росте цен вообще «сбивают с ног»: в России цены поднялись на 447 345%, в Германии – на 11%, в Китае – на 29%, в Великобритании – на 70%, а в Польше (с учетом «шоковой терапии») – на 4 480% [3]. Другим итогом предпринятого «реформаторами» перехода от централизованно управляемой экономики к рыночной стало то, что именно рыночные характеристики перестали играть в стране надлежащую роль. Так, заменой присущей рынку твердости экономических обязательств стала всеобщая практика взаимных. Накопленная просроченная задолженность предприятий перед бюджетом достигла объемов, исключающих легальную хозяйственную деятельность: она грозила бы им банкротством. Чтобы выжить в созданных государством условиях, предприниматели вынужденно уходили «в тень», пользовались неденежным формами расчетов. В результате в начале 1998 года доля неденежных расчетов во всем объеме хозяйственного оборота превышала 75%. Такого свертывания товарно-денежных отношений не смогли добиться даже в плановой экономике СССР. Главной жертвой такого «строительства рынка» стал бюджет, лишившийся львиной доли доходов. Эти результаты преподносились «реформаторами» в качестве неизбежной платы за переход к более эффективной, чем плановая, рыночной системе. Последним аккордом затеянных ими «трансформационных» процессов стала организация системы «цивилизованного» заимствования бюджетом средств у частных инвесторов, в том числе иностранных (рынок ГКО). Вишенкой на этом торте явилось прямое участие в финансовой пирамиде многих чиновников правительства и ЦБ России, которые заблаговременно ее покинули, очень хорошо «заработав» на этой афере. С объявлением дефолта разразился глубочайший кризис, отправивший в нокаут экономику России и поглотивший сбережения большинства граждан. Произошедшие в стране еще до ельцинско-гайдаровских «реформ» события убедительно подтвердили нежизнеспособность «развитого социализма» в его «застойном» варианте. Население согласилось с этим выводом. Но оно не могло, не может и никогда не согласится с ценой этих «реформ», оказавшейся невообразимо чудовищной. Именно этим объясняются до сих пор продолжающиеся попытки «реформаторов» оправдать свою поспешность и не прекратившуюся череду ошибок (а по сути – неспособность к решению трансформационной задачи) политической необходимостью убить «все советское» и обеспечить невозможность его возврата. Результаты «реформирования» экономики, недвусмысленно говорящие о его антироссийской направленности, вряд будут оправданы когда-нибудь населением России, несмотря на все усилия «реформаторов», их последователей или апологетов.
Осень 1998-го – 2000 год В августе 1998 года в России начался экономический кризис, повлекший за собой не полное изменение состава правительства. Е. М. Примаковым был сформирован кабинет министров, который (по итогам его работы) может быть назван теперь правительством здравого экономического смысла. Разработанная им система антикризисных мер и, что особенно важно, их последовательное, инициативное претворение в жизнь убедительно показало, что доминирующий с начала 90-х подход к переводу экономики на рыночные рельсы отнюдь не является безальтернативным, как его представляли «реформаторы». Страна смогла не только в кратчайший срок преодолеть кризисные явления, но и выйти на траекторию экономического роста с использованием азов рыночной системы (предпринимательства и конкуренции), а также децентрализации в управлении экономикой. Осенью 1998 года вместо предоставления «невидимой руке рынка» полной свободы, правительство и ЦБ России взяли на себя всю ответственность, поставив тем самым все «с головы на ноги». С реформированием ради самого реформирования, безотносительно к его результатам, было покончено (к сожалению, ненадолго). Реализация системных, эшелонированных по времени антикризисных мер привела к результатам, в корне отличающимся от полученных ранее в ходе «рыночных» преобразований, продолжавшихся почти восемь лет. Если за 1991-1996 годы экономика сжалась более чем на 40% (в 1997 году имел место ее рост, но чуть более процента), то уже в 1999 году был впервые зафиксирован прирост ВВП на 6,4%, а в 2000 году этот показатель в первый (и пока единственный) раз достиг 10% при увеличении капвложений, соответственно, на 5,3% и более чем на 17% (см. Таблицу 1). Не станем акцентировать внимание на мерах и действиях, принятых незамедлительно и купировавших развитие кризиса. К ним, в частности, относились решения по реанимации находящейся в ступоре банковской системы (для чего вновь пригодился успешный опыт В. В. Геращенко, добившегося в 1992 году «схлопывания» кредиторской и дебиторской задолженности предприятий с использованием административного ресурса ЦБ России и восстановления расчетов между ними). К неотложным относились и меры по обеспечению регионов и населения жизненно необходимыми товарами и услугами. Что же касается предприятий, для них срочно были заморожены цены на услуги и продукцию естественных монополий (это позволило им быстрее адаптироваться к новым условиям хозяйствования и, тем самым, ускорить преодоление кризиса экономикой в целом). По прошествии времени более важным представляется другое. Новые руководители правительства и ЦБ России были едины в том, что преодоление кризиса – это лишь первый шаг. Они изначально были нацелены на разработку и реализацию мер, способных обеспечить подъем экономики (впервые с начала 90-х годов), а не бесцельное ее реформирование (неизвестно ради чего). Для этого были приняты и реализованы решения по следующим направлениям:
9. Как на федеральном, так и на региональном уровне в органах исполнительной власти была налажена система полномочного и ответственного принятия решений, нацеленных на всестороннее, инициативное преодоление кризиса и обеспечение подъема экономики. Именно об этом говорят данные о динамике выхода регионов из кризиса (в январе 1999 года число регионов с растущей экономикой составляло 26, а в мае – уже 70, причем их доля в общем объеме выпуска промышленной продукции превышала 92%). 10. В органах исполнительной власти удалось создать атмосферу доверия, которое обеспечивалось общим пониманием целей и задач текущей деятельности, общим видением перспектив и безусловной ответственностью за результаты своей работы. На фоне сегодняшнего бесконечного согласования любых документов совершенно невероятными кажутся факты принятия без единого совещания таких, например, решений, как вытеснение бартера или реструктуризации просроченной задолженности (см. ниже). Степени свободы и мера ответственности при выдвижении инициатив в правительстве Е. М. Примакова и при их реализации были чрезвычайно высоки. Именно это обеспечило достижение столь необходимых стране результатов.
2001-2020 годы С увольнением Е. М. Примакова в мае 1999 года начались кадровые перестановки, но вплоть до конца 2000-го все решения, принятые финансово-экономическим блоком его правительства, сохраняли силу и проводились в жизнь. Лишь начало 2001 года ознаменовалось переменами в социально-экономической политике. Со временем они становились все более заметными СМИ, с другой – неуклонно замедляли темпы прироста экономики (см. Таблицу 1). Начался последовательный отказ от всего, что принесло положительные результаты в ходе преодоления кризиса 1998 года и что обеспечило высокие темпы роста. Тот факт, что эти результаты были достигнуты на основе иных, чем докризисные, подходов к содержанию и реализации реформ, оказался выше разумения новых руководителей финансово-экономического блока (как, впрочем, выше разумения и «вернувшихся во власть» деятелей гайдаровского призыва). И те, и другие сочли правительство Е. М. Примакова «вывихом» в своей политике «реформ» и где только можно пропагандировали эту свою убежденность, «отвлекаясь» от анализа и объяснения причин состоявшегося роста экономики, оздоровления экономических отношений, значительного увеличения налоговых поступлений. Более того, ряд видных приверженцев «реформ» (Е. Ясин, В. Мау и др.) не раз заявляли, что успехи правительства Е. М. Примакова следует рассматривать как продолжение их прежнего курса. Но попытки «вдохнуть новую жизнь» в него, «углубить реформы», развернутые в начале 90-х, и добиться результатов вновь показали полную несостоятельность как содержания этого курса, так и новых «капитанов экономики», и их вредоносность для страны. Первым делом они переименовали министерство экономики в министерство экономического развития (МЭР), заявляя тем самым, что народное хозяйство под их руководством будет только развиваться. Не удосужившись понять причины начавшегося в 1999 году и продолжавшегося и после их прихода роста налоговых поступлений, уже в 2001 году они решили «улучшить» систему налогообложения. В частности, была отменена льгота по налогу на прибыль. В результате, если за 1999-2000 гг. поступления этого налога увеличились более чем в 4 раза, то в 2002 году уменьшились на 15% (в фактических ценах). За пределами понимания новых руководителей финансово-экономического блока правительства оказались и механизмы обеспечения надлежащих темпов роста экономики. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что в прогнозах МЭР на протяжении нескольких лет занижались соответствующие показатели (в Таблице 1 за 2001-2005 год приведены фактические темпы роста; в прогнозах они были каждый год на 2-3 процента ниже). Это было на руку Минфину, который в результате более быстрого роста экономики имел огромные сверхплановые поступления в бюджет и распределял их по своему усмотрению. Но, когда министр финансов получил еще и полномочия руководителя финансово-экономического блока, он стал ответственным за высокие темпы экономического роста. Поэтому он включил в список своих достижений на этом поприще темпы роста ВВП за 1999 (6,4%) и 2000 годы (10%), к которым не имел отношения. Но окончательный возврат к экономической политике 90-х произошел в 2004-2005 годах. В эти годы была начата административная реформа, целью которой являлась настройка всех органов исполнительной власти на конечные результаты их работы (управление по целям и контрольным показателям; бюджетирование, нацеленное на результат). Правильно инициированная и необходимая реформа была признана ненужной и остановлена (за рубежом такого рода работа давно осуществляется на регулярной основе – с учетом анализа результатов, получаемых каждые 3-5 лет). Это привело к взрывной активности правительства по реформированию всего и вся, поскольку стали, по сути, необязательны ни конкретизация результатов реформирования чего бы то ни было, ни установление ответственности за их достижение. Тем самым резко были сокращены возможности публичного обсуждения как содержания выдвигаемых инициатив, так и результатов их реализации. В свою очередь, это открыло возможности для широкого вовлечения в начавшиеся преобразования карьеристов и дилетантов, не имевших профессиональной подготовки. Близость к руководству и способность «есть начальство глазами» вновь стали главным критерием «отбора и расстановки кадров». Напомним о наиболее провальных «реформах», реализованных новым составом финансово-экономического блока правительства. В социальной сфере это монетизация льгот населения, реформа ЖКХ, реформа пенсионной системы, реформы в сфере образования и здравоохранении. Все оеи были скоропалительны, навеяны зарубежным опытом и не учитывали особенностей страны (исторических, климатических, демографических, ментальных и т. д.). Разумеется, их инициаторы полностью игнорировали все, что было достигнуто и успешно работало в советское время. В результате монетизация льгот обернулась кратным увеличением бюджетных расходов на «пожарные» мероприятия по ликвидации последствий принятых решений – падения реальных доходов населения и роста социальной напряженности. Поспешная и чрезмерная имплементация «рыночных» отношений в сферу ЖКХ обернулась множественными проявлениями монополизма «частников», неконтролируемым ростом цен на услуги и одновременным снижением их качества. Ключевые решения по реформированию пенсионного обеспечения не удовлетворили ни пенсионеров, ни бюджетную систему. Более чем десятилетние попытки превратить пенсионную систему в самодостаточный и эффективно работающий механизм по аккумуляции денежных средств для развития экономики и социальной сферы страны завершились увеличением пенсионного возраста и улучшением благосостояния работников этой системы, а также заметным даже для невооруженного глаза укреплением ее материальной базы. О разрушительном воздействии проведенных «реформ» в образовании и здравоохранении сегодня не говорит только ленивый. Безусловно, от большинства из них со временем приходится и придется отказаться, несмотря на огромные расходы по их реализации. В экономике реформированию подверглись электроэнергетика и железнодорожный транспорт. Эти отрасли имеют в России огромное значение в силу ее географических и климатических особенностей. Аргументы профессионалов относительно целесообразности и возможных масштабов использования предпринимательской инициативы и конкуренции в этих, прежде всего инженерно-технологических, системах были полностью проигнорированы. В результате, например, в энергетике тарифы увеличились в несколько раз, сравнявшись с их уровнем в США, а качество вырабатываемой электроэнергии заметно снизилось. «Реформы» привели к усилению монополистических устремлений государственных и «частных» компаний в энергетике и на транспорте. Бесконтрольный рост цен и тарифов позволил руководителям компаний вообще забыть о необходимости повышать эффективность. В целом же итогом реформ на транспорте и в электроэнергетике стало значительное повышение удельного уровня издержек на продукцию и, соответственно, снижение ценовой конкурентоспособности продукции российских производителей как внутри страны, так и за рубежом. Не требует особых доказательств утверждение, что для развития экономики необходимо успешное развитие как можно более широкого круга предприятий. В свою очередь, их динамичное развитие возможно лишь при доступе к дополнительным ресурсам, в первую очередь – к заемным средствам по экономически оправданной цене. Но не менее важно обеспечить предприятиям возможности для наращивания ими собственных средств, необходимых для расширения и совершенствования производства. Это достигается путем снижения налогового обременения, увеличения платежеспособного спроса, ограничения роста цен на продукцию и услуги монополистов, оздоровления конкурентной среды, повышения эффективности производства. Поиск конструктивных решений, способных обеспечить доступность заемных и накопление собственных средств для инициативного развития как раз и составляет суть работы по преодолению любого кризиса и вывода экономики на траекторию роста. Именно в этом русле работало правительство Е. М. Примакова. В ином ключе стало действовать правительство с 2001 года, и итоги этих действий оказались далекими от желаемых (см. Таблицу 1). Начнем с банковской системы и управленческих решений по ее «совершенствованию». Здесь главным «достижением» стало снижение объемов кредитования экономики, если иметь в виду, что значительная часть вновь выданных кредитов небанковскому сектору представляла собой рефинансирование прежних кредитов. Объем финансирования экономики за счет средств банковской системы не превышал 10-11%, что резко контрастирует с положением дел в развитых странах. Так, за 2017 год кредиты банков российским компаниям на финансирование инвестиций в основной капитал составили лишь 10,9% (из них иностранные – 5,4%) от всего их объема, а государственные средства – 16% (за рубежом доля средств государства в финансировании развития экономики составляет около 2%). И это несмотря на рост доли банков с госучастием в банковском секторе страны. Но в России банки с госучастием, в отличие от госбанков, скажем, в Китае, зарабатывают не на кредитовании предприятий реального сектора экономики, а на операциях с валютой и ценными бумагами, на получении чрезмерной платы за обслуживание клиентов и проводимые ими операции, на получении доходов от размещения свободных средств на счетах самого ЦБ России. Сконструировал эту ситуацию во многом сам регулятор! С одной стороны, его требования к работе коммерческих банков с заемщиками непрерывно ужесточались и стали чрезмерными. В то же время подобные требования оказались удобны для коммерческих банков: следуя им, они разрабатывают свои внутренние методики оценки рисков заемщиков. Эти методики мало соотносятся с экономическими реалиями, зато в них, как правило, содержатся все основания для мотивированного отказа в кредитах любому потенциальному заемщику. Конечно, риски «дружественных» заемщиков оцениваются не по этим методикам. Недаром объем «плохих» кредитов непрерывно растет. Деятельность же ЦБ России по отзыву банковских лицензий давно превратилась в заказное подавление конкурентов, усиливает позиции конкретных банков, расширяет возможности для сотрудников регулятора «зарабатывать» на распродаже активов ликвидируемых банков и т. д. Единственно над чем устойчиво работает ЦБ России – неуклонно отвращает российские банки от кредитования реального сектора. Немудрено, что при такой политике регулятора экономика России уверенно замедлялась. В нулевые годы были приняты также решения, в корне изменившие подход правительства к регулированию социальной сферы и экономики. Оно последовательно отказалось от преимущественно системного регулирования, которое задавало правила функционирования всех предприятий и организаций во всех регионах и муниципалитетах, в пользу «точечного» решения проблем в конкретных случаях и обстоятельствах. Как итог (промежуточный!), в социальной сфере неуклонно деградирует культура системного регулирования расходов на содержание школ, больниц, библиотек и т. п. При этом роль федерального центра (согласно Конституции) и ответственность за положение дел в этой сфере, за создание единой (сквозной) системы норм и нормативов расходования на содержание названных учреждений неоправданно снижена. Зато возросли объемы «точечной» финансовой поддержки регионов и муниципалитетов, изобретаются все новые способы оказания таковой. В результате разрушены механизмы последовательного выравнивания (повышения) уровня жизни населения, независимо от места его проживания. Разработанные алгоритмы учета при распределении доходов бюджетной системы особенностей каждого субъекта Федерации (его бюджетной обеспеченности, отдаленности от Центра, климата, исторически достигнутого уровня жизни и т. д.) преданы забвению. Не может не вызывать тревогу утрата даже основы для улучшения межбюджетных отношений. Еще в начале нулевых была возрождена сомнительная практика чрезмерной консолидации основной массы собираемых налогов в федеральном бюджете и последующего выделения из него финансовой поддержки региональным бюджетам. Аналогичным образом выстроены межбюджетные отношения субъектов Федерации с муниципальными образованиями. Для решения этого комплекса проблем необходимо вернуться к реальному, в том числе бюджетному, федерализму. В экономике, банковской сфере, в работе антимонопольного ведомства переход к «точечному управлению» еще более рельефен. Так, в ходе преодоления кризиса 2008 года «точечная» поддержка распространялась и на конкретные банки, и на предприятия (через составление списков предприятий, нуждающихся в поддержке), причем на всех уровнях управления. Апофеозом стало появление в составе мер по преодолению кризиса 2008 года персоны А. Кудрина в качестве арбитра, принимающего окончательные решения по всем организациям и предприятиям, получающим крупные преференции со стороны государства. В контексте нашего анализа третьестепенным представляется даже вопрос, на возмездной или безвозмездной основе оказывается такого рода «точечная» поддержка. Важнее другое: ее получатели оказываются вне конкуренции, что превращает их в монополистов на конкретном рынке со всеми вытекающими последствиями. Таким образом власть сама, в ручном режиме порождает монополизм – самое негативное явление в рыночной экономике, – вместо того, чтобы пресекать любые его проявления. Но это не очень беспокоит антимонопольное ведомство в России. Вместо организации систематической работы с его проявлениями в упреждающем режиме и вопреки опыту работы аналогичных ведомств в других странах оно укоренило собственную практику борьбы с «точечными» отступлениями предприятий и организаций от выпущенных им (ведомством) правил поведения на рынке. И это происходит в громогласно провозглашенную «эпоху цифровизации», когда есть все возможности для создания распределенной, сквозной базы данных о динамике цен и затрат на всех предприятиях-монополистах для автоматического (формализованного) предупреждения и выявления произвола (в частности, в ценообразовании) каждого из монополистов на каждом конкретном рынке. Последние новости с рынка нефтепродуктов ярко свидетельствуют об отсутствии системного предупреждения роста цен со стороны антимонопольного ведомства (как в случае повышения мировых цен на нефть, так и в случае их снижения). О решениях в сфере налогообложения. Налоги по природе создают финансовую основу деятельности государства. При этом в обществе стихийно складывается определенное представление о приемлемом уровне налогового обременения как населения, так и всех субъектов экономической деятельности. Весьма интересно, что эта стихийность обеспечивает прямую пропорциональность между показателем роста ВВП и объемом налоговых поступлений. Но, кроме фискальной, налоги выполняют еще и регуляторную функцию. Рациональное налогообложение создает для субъектов хозяйственной деятельности стимулы к сознательному и полному выполнению своих фискальных обязательств. Мера рациональности определяется в данном случае тем, сколь прочным и глубоким оказывается в обществе понимание того, что налогообложение обеспечивает справедливое соотношение между налоговым обременением и практикой использования собираемых налогов. Если возникает устойчивое нарушение этого соотношения, ситуация становится чревата социальной напряженностью и потерей управляемости. Ужесточение администрирования процессов налогообложения и сбора налогов лишь усугубляет в таком случае взаимное непонимание власти и общества. Таким образом, вопросы рациональности (и, в частности, стабильности) налогообложения – ставки налогов, соотношение между разными налогами, правила их уплаты, распределения между уровнями бюджетной системы и т. д. – не могут быть решены раз и навсегда. Если установившийся порядок налогообложения устраивает государство и общество (в том числе предпринимательский корпус), то менять что-либо – только портить. Если же нет, то надо возвращаться к истокам и находить точку равновесия. В нулевые годы сложилась система налогообложения, которая не может претендовать на должную стабильность. В ней допущено слишком много перекосов. Назовем некоторые из них. Действующая система налогообложения не создает стимулов к накоплению. С этой задачей успешно начала справляться введенная правительством Е. М. Примакова инвестиционная льгота по налогу на прибыль, но от нее отказались по инициативе А. Кудрина. В системных изменениях нуждается и налогообложение в сфере природопользования. Его изначально выстраивали исключительно в фискальном ключе, что противоречит экономической науке, в которой давно определены оптимальные подходы к учету различий в продуктивности месторождений, их отдаленности от промышленных центров, транспортной доступности, развитости инфраструктуры и т. д. В отечественной практике налогообложения все эти тонкости, определяющие доходность месторождений, а значит, и возможное налоговое их обременение, буквально «вырублены топором», что нивелирует важнейшие их особенности. Соответственно, «природная и рукотворная рента» присваивается тем или иным пользователем по стечению обстоятельств, а не в соответствии с «трудами праведными». Налог на добавленную стоимость продолжает оставаться механизмом, деформирующим экономику, способствовать сохранению России в качестве сырьевого придатка промышленно развитых стран. Кроме того, он является наиболее криминогенным во всей налоговой системе. Попытки изменить роль НДС в системе налогообложения предпринимались правительством Е. М. Примакова и были тогда еще отвергнуты под влиянием множества заинтересованных в его сохранении «выгодоприобретателей». Неудачной оказалась и попытка премьер-министра М. Фрадкова в середине нулевых. Его предложение о реформировании налога встретило ожесточенное сопротивление уже со стороны финансово-экономического блока правительства, нашедшего поддержку все тех же «выгодоприобретателей». Сегодня вопрос о принципиальном совершенствовании налогообложения добавленной стоимости приобрел особое значение. Так, снижение ставки налога до 10 процентов и одновременная ликвидация льгот по его уплате, отказ от возмещения НДС при экспорте сырья и продуктов его первичной переработки, упрощение порядка его начисления и администрирования позволят, во-первых, сократить в бухгалтериях и налоговой службе армию занятых администрированием этого налога, что снизит издержки по его расчету и начислению. Во-вторых, будет облегчено налоговое обременение населения, которое является его конечным плательщиком. В-третьих, все предприятия получат единовременное, системное вливание финансовых ресурсов в оборотные средства. Это имело бы огромное значение в нынешних условиях кризиса, когда банковский сектор не работает надлежащими образом и быстрое решение проблемы нехватки оборотных средств невозможно. В-четвертых, будет снижен остающийся высоким (несмотря на огромный прогресс в администрировании этого налога на основе современных информационных технологий) уровень злоупотреблений. Снижение ставки НДС сделает экономически неэффективным «бизнес», основанный на манипуляциях с ним. В конечном счете увеличится объем поступлений НДС в бюджетную систему за счет выхода бизнеса «из тени» и наращивания им производства продукции и услуг. О решениях в сфере подоходного налогообложения (НДФЛ). Аргументы о целесообразности использования «плоской» шкалы налогообложения вместо прогрессивной, настойчиво повторяемые с начала нулевых, были и остаются весьма сомнительными. Корень проблемы «теневых» заработков – непомерные платежи в социальные фонды. Необходимо отказаться, наконец, от фантазий о полезности «плоской» шкалы и приступить к всестороннему обсуждению путей оптимизации отчислений в социальные фонды. Существует достаточный для строгого, беспристрастного анализа массив информации о результатах применения разных подходов к ставкам социальных налогов. Не требует особого обоснования и вопрос о целесообразности одновременного использования в случае НДФЛ и необлагаемого минимума, и «плоской», и прогрессивной ставок. В целом нынешняя налоговая система не соответствует основным принципам государственного устройства Российской Федерации. Для руководителей регионов и муниципальных образований она служит «антистимулом» к выдвижению каких бы то ни было инициатив по развитию их территорий. Их несамостоятельность и безответственность, ставшие притчей во языцех, во многом обусловлены отказом руководства страны от поддержки бюджетного федерализма, который только и может быть надежной финансовой основой инициативности и ответственности на местах. И, наконец, о потерях «тучных лет». Огромную роль играет своевременность принятия управленческих решений. Сегодня все более громко и тревожно звучат выступления о недопустимо большой зависимости российской экономики от экспорта сырья и продуктов его первичной переработки. Но эта зависимость стала складываться как раз в начале прошлого десятилетия. В этой связи уместно напомнить, что быстрому преодолению кризиса 1998 года способствовал не рост мировых цен на углеводороды, а восстановление и расширение производства в стране продукции с высокой добавленной стоимостью. Цены, в частности на нефть, начали свой беспрецедентный подъем лишь осенью 1999-го, когда с кризисом было покончено. Так, темпы роста легкой промышленности в 1999-2000 годы уверенно превышали 20-25% в год. Основная причина – девальвация рубля, которая обеспечила ценовую конкурентоспособность отечественной продукции. Началось «стихийное» импортозамещение, которое было правительством Е. М. Примакова поддержано, как были сразу же поддержаны им инициативы по наращиванию экспорта. К сожалению, новое (старое) руководство финансово-экономического блока правительства погасили эту поддержку. Более того, в рамках подготовки к вступлению в ВТО было положено начало опережающему росту импорта не только товаров народного потребления, но и продукции производственного назначения (путем снижения ввозных таможенных пошлин, снятия ограничений на массовый ввоз продукции «челноками», ослабления борьбы с контрабандой и т. д.). Зато увеличивался экспорт сырья и продуктов его первичной переработки. Даже сегодня объем импорта составляет порядка 240 млрд долларов, что сравнимо с полугодовым объемом промышленного производства в добывающих и перерабатывающих секторах российской промышленности. Промышленная политика, без разработки и реализации которой не обошлась ни одна страна с развитой экономикой (Германия, Франция, Япония, Италия, Новая Зеландия и др.), предусматривающая разумное импортозамещение и стимулирование экспорта, была в обиходе руководства финансово-экономическим блоком в нулевые годы бранным словосочетанием. Так, понятие импортозамещения «получило признание» только более 10 лет спустя, когда началось введение странами Запада экономических санкций. Причем наш тогдашний премьер «по простоте душевной» выразил даже благодарность всем государствам, которые объявили России санкции, за побуждение заняться именно импортозамещением. Но очень скоро, так и не организовав толком эту работу, объявил ее завершенной и приступил к «новому этапу» в развитии промышленности – стимулированию экспорта.
Об опыте преодоления кризисов в российской экономике Финансово-экономическая политика оценивается населением по ее результатам. Наиболее ярко и выпукло содержание финансово-экономической политики проявляется в ходе преодоления кризисов. Именно в условиях кризиса по-настоящему проявляется способность правительства дать необходимые предложения по нормализации и хозяйственной, и социальной жизни. В известной мере качество этих предложений зависит от того, сколь полно учитывается в них опыт преодоления предыдущих кризисов. В Таблице 2 приведены данные, позволяющие судить о характере преодолении кризисов 1998, 2008 и 2012 годов; показано, как изменились основные экономические показатели за два года, истекших с начала каждого из кризисов. Первое, что бросается в глаза, – исключительно высокие значения приведенных индексов, относящиеся к преодолению кризиса 1998 года (см. первый столбец Таблицы 2). Попытки объяснить этот факт низкой базой лишен оснований, поскольку представленные значения показателей опираются на данные за 1998 год, а в первой его половине имел место экономический рост по отношению к 1997 году. Большое значение имеет не только факт превосходства результатов по преодолению кризиса 1998 года по сравнению с остальными. Важно подчеркнуть сбалансированность в соотношении приведенных показателей между собой. Это могло бы служить залогом успешного дальнейшего прогресса экономики. Так, темпы роста промышленности (при доминировании обрабатывающей) опережали рост ВВП. Это значит, что развитие экономики могло осуществляться не только на основе производства сырья и продуктов первичной его переработки. Важно и то, что увеличение объемов кредитования существенно опережало рост промышленности и ВВП, несмотря на высокие процентные ставки. Этот факт свидетельствует, что идеи «реформаторов» о низкой инфляции как условии роста экономики лишены основания, и что размер процентной ставки не критичен для наращивания объемов кредитования. Гораздо важнее доступность заемных средств. Банки, не скованные в то время чрезмерными требованиями ЦБ России, были сориентированы на массовую работу с заемщиками, сохраняли право на разумные риски при принятии решений о кредитовании. Отсюда и результаты, внушавшие уверенность в лучшем будущем. Поучительным представляется сравнение динамики объемов кредитования кредитных и некредитных организаций в ходе преодоления кризисов 1998, 2008 и 2012 годов. В первом случае банки, получив финансовую поддержку государства, начиная с 2000 года транслировали ее в увеличение объемов кредитования некредитных организаций. Во втором случае полученная поддержка так и осталась в банках, в том числе для спекуляций на валютном рынке. А в третьем увеличение кредитования банков на протяжении всех лет преодоления кризиса вообще опережало рост кредитования некредитных организаций. Именно банки к этому времени заняли в экономике главенствующее место [5]. Таблица 2 Некоторые результаты преодоления трех кризисов в экономике России
Из Таблицы 2 следует также, что в ходе преодоления кризиса 1998 года имело место соразмерное увеличение ВВП и налоговых поступлений. Эта соразмерность была обеспечена без существенных изменений к лучшему на мировом рынке углеводородов. Следовательно, перспектива роста экономики была гораздо более оптимистичной по сравнению с той (с «сырьевой»), какую предпочли новые руководители финансово-экономического блока правительства. Сегодня мы оказались в начале «короновирусного» кризиса, обрушившегося едва ли не на все страны мира. Преодоление его будет, вероятнее всего, долгим и болезненным. Тем более важно извлечь уроки из прошлого. Необходимо понять, что изменений к лучшему не может быть, если не будет разработана и реализована адекватная сложившимся условиям финансово-экономическая политика. В сегодняшней российской действительности трудно разглядеть стремление руководителей финансов-экономического блока к созданию действительно рыночной, эффективной экономики, основанной на развитии предпринимательства и справедливой конкуренции. Напротив, наметилась тенденция к усилению централизованного начала в управлении народным хозяйством, социальной сферой, регионами и муниципальными образованиями. Очередное сползание к административно-командной, централизованной системе не имеет перспективы; оно может привести лишь к жалкому подобию советской системы, созданной единомышленниками, а не выгодоприоретателями. Это свидетельствует о том, что в руководстве страной и в обществе нет должного понимания истоков «застоя» в экономике и социальной сфере, как и понимания подлинных причин бурного роста экономики и устойчивого подъема уровня жизни населения в социалистическом Китае на протяжении последних четырех десятилетий. История не знает сослагательного наклонения. Тем не менее, когда потери экономики за десятилетия ненадлежащего управления ею будут просчитаны и обнародованы, вряд ли найдется комментатор, который обнаружит в деятельности «управленцев» в нулевых и последующих годах честное и компетентное служение стране. Сплошное самолюбование и доклады о бессчетных, но частных успехах. Во вновь начавшемся реформаторском угаре упущены годы и огромные возможности развития, в том числе связанные с благоприятной конъюнктурой на внешних сырьевых рынках. В памяти о тех возможностях запечатлелись лишь несколько звонких и самодовольных, но быстро потускневших и вышедших из употребления выражений – таких, например, как «экономика тучных лет» или «тихая гавань». Что же надлежит, по большому счету, внести в практику управления российской экономикой и финансами для изменения положения дел к лучшему? Огрубляя, сведем свои соображения к двум простым рекомендациям. Во-первых, надо навсегда отказаться от неприятия значимых достижений предыдущего (советского), социально-ориентированного развития страны. Эту, казалось бы, очевидную рекомендацию совсем непросто последовательно и неуклонно претворить в жизнь. Поясню на примере. Весной 2000 года мне довелось представлять Минэкономики на «узком» совещании у вновь избранного Президента Российской Федерации с участием А. Дзасохова, Н. Аксененко, А. Кудрина и М. Фрадкова. Обсуждался вопрос о проблемах развития Северной Осетии, и совещание не предвещало ничего экстраординарного, если бы В. В. Путин, открывая его, не заявил, к моему огромному удивлению, что при постановке вопроса о развитии страны и ее регионов нужно как можно более полно учитывать все лучшее, что было в советское время. После 10 лет «руления» развитием страны «реформаторами» это заявление прозвучало для меня «как гром среди ясного неба». Однако дальнейшее развитие событий продемонстрировало, что, действительно, реализовать самые разумные подходы и пожелания бывает очень трудно. Во всяком случае, пока они не реализованы. Вторая рекомендация соотносится с первой. Реформированием экономики и социальной сферы должно инициативно заниматься правительство, причем его руководство и министры обязаны нести прямую и строгую ответственность не только за красоту формулировок, в которые облекаются эти инициативы, но и за конечные результаты их претворения в жизнь. Непредвзятый анализ этих результатов позволяет делать выводы о профессиональной пригодности и добросовестности соответствующих руководителей. Казалось бы, все просто… Но не в российской действительности! Приведу еще один пример. Мне довелось работать в Белом доме и в ходе преодоления кризиса 2008 года, когда премьер-министром стал нынешний президент Российской Федерации. В частности, я участвовал в подготовке всех совещаний по преодолению кризиса в промышленности и разработке решений о ее дальнейшем развитии. Могу ручаться, что все, кто занят был этой работой, добросовестно и ответственно стремились к тому, чтобы обеспечить снятие всех ограничений в развитии отечественной промышленности, создать надлежащие, отвечающие требованиям времени условия хозяйствования. Когда соответствующие проекты документов были готовы, начинался этап их согласования со всеми заинтересованными министерствами и ведомствами (в конечном счете – с их руководителями). И это согласование продолжалось, пока все, что было содержательным в подготовленных проектах, не выхолащивалось, а персональная ответственность за последствия принимаемых решений не становилась коллективной безответственностью. Еще хуже обстояло дело с согласованием показателей, которые могли бы свидетельствовать о результатах намеченной работы. В ходе «необходимых уточнений» они просто исчезали из предложенных проектов! В итоге контролю подлежали только сроки внесения согласованных документов. Отправка их в срок по назначению и оказывалась исчерпывающим сигналом о выполнении любого поручения. Это устраивало всех! Сравнивая опыт подготовки антикризисных мер в 1998 и 2008 году, важно отметить: кризис 1998 года «готовился» одним составом правительства, а меры по его преодолению разрабатывались другим составом. И тотальная смена руководства оказалась принципиально важным элементом в деле подготовки, согласования и действительной реализации антикризисных мер и мероприятий. В 2008 году все было не так. Те же лица, что были в той или иной мере ответственны за его наступление и глубину, занимались разработкой и реализацией мер по его преодолению. Поэтому содержание предложенных решений базировалось на тех же представлениях об экономике и состоянии общества, которые предшествовали кризису. И совсем не случаен тот факт, что столь эффективная мера по восстановлению деятельности предприятий, как временное «замораживание» в 1998 году цен на продукцию и услуги отраслей естественных монополий, так и не была использована в 2008 году. Реформа энергетики с двузначным ростов тарифов была, вопреки спаду в экономике, продолжена. Не случайно и то, что предложения о минимальном (!) контроле за деятельностью банков, получивших огромную поддержку из госказны, были с порога отметены ЦБ России (А. Улюкаевым). В результате деньги из этих банков так и не были транслированы в народное хозяйство. И таких примеров не счесть. Стоит ли удивляться, имея все это в виду, что кризис 2008 года объявлен успешно преодоленным? Более того, когда разразился кризис 2012 года, было принято решение следовать этому «самому успешному» опыту в решении всех навалившихся проблем (А. Улюкаев). Результаты, как мы показали, не устроили и не могли устроить ни экономику, ни бюджетную систему, ни население. * * * Ю. В. Андропов – первый (после И. В. Сталина) и последний руководитель СССР, способный к самостоятельному пониманию происходящего в стране и мире, предложил в свое время трезво оценить, где мы находимся, изучить в должной мере общество, в котором живем и трудимся, раскрыть присущие ему закономерности, особенно экономические (июль 1983 года). Но претворить это предложение в жизнь ему не пришлось. Возобладали поверхностные представления о собственной стране, ее истории и достижениях. Необходимо вновь вернуться к «андроповской» постановке вопроса, осознать произошедшее и больше не делать глупостей. Необходимо расстаться, наконец, с заблуждениями, которые обходятся все дороже. Тем более, что современный кризис, как и любой другой, открывает новые возможности для того, чтобы эффективно преобразовать настоящее страны во имя ее будущего. ЛИТЕРАТУРА
[1] До назначения нового руководителя Росстата прирост ВВП в 2016 году по отношению к 2015 году составлял –0,2 процента, а не +0,2 процента, как было сообщено позднее и зафиксировано в Таблице 1. комментарии - 1
Мой комментарий
|
Подписка
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
We are conducting honest and rigorous eating site verification for the safe betting of Sports Toto batters.
Through info on various routes and thorough data review, 먹튀폴리스 provides reliable website verification information.