Раньше левые были честней. Они прямо говорили о том, что после капитализма наступят социализм и коммунизм. Теперь не так: современные левые интеллектуалы предпочитают либо обходить этот вопрос, либо рассуждать о «посткапитализме». С одной стороны, такое можно понять – исторический опыт заставляет дуть на воду. А с другой – много ли дает такое дутье на воду и не пора ли перестать быть столь осторожными?
Монография Д. Давыдова «Личность и государство в терниях посткапитализма. На пути к новой антагонистической общественной формации» [2] анализирует теории «старых» и современных левых, посвященных будущему после капитализма, – и даже скорее стереотипы, имеющих место быть в этих теориях. Своей целью автор ставит вернуть левым интеллектуалам чувство исторической ответственности, от которой многие из них, по его мнению, уклоняются. Это в первую очередь касается тех, кого автор называет «анархо-локалистами» и для кого «гораздо проще аргументировать наступление общества мирно взаимодействующих, самоорганизующихся свободных творческих индивидуумов, нежели пытаться во всей целостности представить сложную разветвленную структуру высокоразвитого в технологическом плане общества, в котором сохраняющиеся противоречия приводят к необходимости сохранения (и преумножения!) централизованных институтов управления и координации» (с.199). Сам автор высказывается в пользу кажущихся сегодня архаичными, но, как он показывает, более реалистичных «централистских» подходов «старых левых».
Почему они более реалистичны? Потому что если вдруг, по прогнозам современных левых, наступит тот самый «посткапитализм», он столкнется с проблемами, которые сможет решить, полагаясь лишь на рецепты «старых» левых. И не только потому, что после капитализма останется множество организационных, управленческих и иных социальных проблем, которые автоматически не решаются ни техническим прогрессом, ни свободной самоорганизацией творческих индивидов[1]. Но, в первую очередь, потому, что сами эти творческие индивиды и будут представлять главный источник проблем. Общество после капитализма (мы намеренно пока будем избегать терминов «посткапиталистический», «социалистический», «коммунистический»), утверждает Д.Давыдов, явится следствием «революции личности». По его мнению, современный капитализм все более характеризуется не столько межклассовыми противоречиями, сколько увеличением количества людей, которые чувствуют себя обделенными именно как «личности», не могут самореализоваться, личностно и творчески расти и т.д. Капитализм породил у масс людей моду и потребность в личностном росте и самореализации, но не может ее удовлетворить в достаточной степени. Но эту потребность возьмется удовлетворять то общество, которое возникнет вследствие «революции личности», вдохновляемой давно присущими левой политической традиции гуманистическими ценностями.
Проблема в том, что возникшее на таких основаниях общество будет не менее противоречивым, чем ему предшествующее. Так же как капиталистическое, оно будет пронизано антагонистическими противоречиями (отсюда «антагонистическая общественная формация»). Прежде всего, доминировать в нем будет прослойка наиболее творческих личностей - что-то, напоминающее «креативный класс» Р. Флориды. Прочие же окажутся в заведомо менее выгодном положении, хотя, конечно, основные их материальные потребности будут удовлетворены. Но это – далеко не единственный источник проблем. Дорога личностной самореализации всегда являлась весьма тернистой и чреватой опасностями как для самих творческих личностей, так и для окружающих. Если предоставить творческим людям полную свободу самореализации это, мягко говоря, не сделает счастливей ни их самих, ни окружающих. Они такого наворотить могут… И это – только учитывая относительно успешную творческую самореализацию, которой насладиться сможет, как и ранее, только явное меньшинство. Что же будет тогда, когда на путь творческой самореализации встанет большинство? Ему на долю по большей части достанутся зависть, конкуренция, разочарования, уход в виртуальную реальность (в лучшем случае) и прочие неприглядные следствия «революции личности». И творческое меньшинство, и стремящееся за ним большинство придётся как-то направлять и воспитывать, что под силу персоналистски-социалистическому (и в достаточной мере демократическому, конечно) государству, но никак не сетевой самоорганизации творческих индивидов.
Изложенные выше моменты книги Д.Давыдова чрезвычайно интересны и выглядят весьма внушительно аргументированными. Особо надо отметить, что основные тезисы автора основаны вовсе не на футурологических фантазиях, а на анализе эмпирических фактов, на многочисленных исследованиях, посвященных новейшим тенденциям развития техники, взаимосвязям творчества и психических проблем, феномена отчуждения творчества и т.д. Поскольку они представляют собой главное и наиболее интересное содержание монографии, то в целом она заслуживает высокой оценки, – хотя бы потому, что рассуждения автора касаются животрепещущих вопросов и способны побудить читателя к размышлениям на тему капитализма и будущего после него.
Но есть немало и уязвимых моментов.
Главный их них заключается в том, что, как в критическом разборе концепций, посвященных будущему после капитализма, так и просто при апелляции к ним, у него смешиваются традиционные дискурсы коммунизма и социализма и современный, беззубо-«посткапиталистический». Но «старый» левый дискурс имел в себе представление об отчетливо альтернативном капитализму социальном устройстве, тогда как дискурс «посткапитализма» этим похвастать не может, да и не считает нужным. Проблема в том, что авторское видение будущего, при всем критицизме Д.Давыдова, имеет больше общего с видением «посткапиталистов», тогда как критика иллюзий по поводу будущего исходит из отсутствия дифференциации между взглядами прежних и современных левых в том числе и по вопросам, касающимся проблематики, связанной с «личностью». Иными словами, для Давыдова что Маркс, что нынешний среднестатистический левый интеллектуал представляют одну и ту же линию интеллектуальной истории.
Это верно только отчасти. Действительно, многие старые левые и, особенно, симпатизирующие им люди искусства, были не прочь критиковать капитализм за то, что он калечит человеческую природу и в том числе ущемляет личность [1. С.92-93]. Они могли, как, к примеру, Л. Троцкий, искренне считать, что в коммунистическом будущем «средний человек достигнет уровня Аристотеля, Гёте, Маркса» [цит. по: 3]. Но они и близко не были столь озабоченными проблемами личности, как те современные левые, которых критически разбирает Д.Давыдов. Более того, они осознавали историческую ограниченность феномена личности, пусть даже и творческой. Они, вслед за Марксом и не только, осознавали, что нечто существующее сейчас, как и все, появляющееся в истории человечества, обречено смерти. Личностью не были озабочены и утописты далекого прошлого. То, что в какой-то момент «личность» возникла в истории и играет в ней сейчас важную роль, не значит, что так будет вечно. Поэтому при коммунизме, как, например, описывал его А.Богданов в «Красной звезде», скорей всего не останется места для возвеличивания творческих людей, честолюбие не будет главным двигателем поступков, к почестям и славе будут, как минимум, относиться спокойней. Классики марксизма тоже не описывали коммунистического будущего в категориях всемерного торжества личности, предпочитая говорить о родовой «сущности человека» или «свободном развитии каждого». Язык «личности», «самореализации», «творчества» и т.д. – это язык фрейдомарксизма, экзистенциализма, еврокоммунизма, разного рода «гуманистического марксизма» в его европейском и позднесоветском вариантах, теоретиков «постиндустриального общества», различных теорий «креативного класса», нынешних «посткапиталистов». Все это, к слову, прекрасно знает и автор монографии… но все равно для него все эти нынешние «хозяева дискурса» оказываются в одной компании с Марксом и социалистами прошлого.
Основная причина дискуссионности многих положений книги Д.Давыдова заключается в том, что, хотя автор критикует популярные представления о безоблачном коммунистическом будущем, в котором найдется место для развития всякой личности, он принимает как аксиому само представление о коммунизме как строе, в котором проблематика личности будет центральной. Для Давыдова проблематика личности центральная для всей человеческой истории. Он, правда, не идеализирует личность как некое средоточие подлинности человеческой природы, которую только надо очистить от всяческих наслоений и освободить от воздействия отчуждающих факторов – и она расцветет. Нет, личность для него исходно весьма проблемный феномен, связанный и со всякого рода социальным злом. Но она все равно остается осью, вокруг которой вращается и будет вращаться история, и потому автор не может себе всерьез представить иной образ мысли. Только на минуту он допускает и иные варианты будущего, в котором «можно быть хорошим ценителем искусства, хорошо разбираться в науке и технике, в целом в нравственном отношении быть достойным человеком, но не создавать ничего нового. Вполне возможно, что именно быть достойным человеком и сознательно избегать отчуждающей борьбы за творческую самореализацию станет вполне приемлемым и оправданным жизненным кредо. В конце концов, вместо погони за новыми открытиями и достижениями можно просто наслаждаться жизнью, испытывать удовольствие от красоты вновь создаваемого человечеством мира» [2, с. 187]. В целом же он становится в один ряд с озабоченными своей личностью интеллектуалами, которые мнят себя венцом человеческой эволюции и не могут представить себе лучшей участи для человечества. Иными словами, Давыдов колеблется между развенчанием мифологии абсолютизации личности, присущей многим левым, и попытками привычно ее экстраполировать на всю историю человечества (как докапиталистическую, так и посткапиталистическую), порой наступая на те же грабли, что и критикуемые им авторы.
В любом случае, для Д.Давыдова, как и для легиона критикуемых им авторов, в центре дискурса остается все та же личность. Сколько бы язвительных замечаний по поводу «творческой личности» и ее идеализации не было рассыпано по его книге, все равно для него личность остается феноменам, который, зародившись в человеческой истории в незапамятные времена, обречен пребывать с человечеством если не до самой его смерти, то в обозримом будущем. Поэтому и интерпретация Маркса Давыдовым выглядит тенденциозно:
«Понятие «личность» в целом не чуждо марксизму. Хотя у Маркса оно встречается довольно редко, само его учение есть, по сути, учение об освобождении личности. «На самом деле, если отбросить ограниченную буржуазную форму, чем же иным является богатство, как не универсальностью потребностей, способностей, средств потребления, производительных сил и т.д. индивидов, созданных универсальным обменом? – читаем мы в “Очерке критики политической экономии”. – Чем иным является богатство, как не полным развитием господства человека над силами природы, т.е. как над силами так называемой “природы”, так и над силами его собственной природы? Чем иным является богатство, как не абсолютным выявлением творческих дарований человека без каких-либо других предпосылок, кроме предшествовавшего исторического развития, делающего самоцелью эту целостность развития, т.е. развития всех человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу. Человек здесь не воспроизводит себя в какой-либо одной только определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном движении становления» [2, с. 112-113].
Но Маркс тут не говорит о «личности». Он говорит о «человеке», его творческих дарованиях, о целостности развития, которая становится самоцелью и пр. Все это вовсе не является синонимом «личности», освобожденной от ограничивающей ее «буржуазной формы». Можно сказать, что скорее, личность и есть если и не чисто «буржуазная» форма ограничения человеческой сущности, то форма ограничения, присущая всем классовым обществам предыстории человечества.
Исходя если не из буквы, то из духа учения Маркса, гораздо резонней будет прийти к следующему. Если уж субъектом перехода к посткапитализму будет «личность», то ее следует описывать как порождение такой стадии развития капитализма, который побуждает подавляющее большинство людей осознавать себя как «личность», т.е. такой тип человека, который одновременно востребован в рамках данной стадии капитализма и не может в ней себя полностью реализовать. Но не потому, что «личность» якобы перерастает капитализм и требует для себя иного общественного строя. А потому что то, что кажется полной реализацией принципа «личности», означает как разрушение самого принципа «личности», так и капитализма. «Революция личности», таким образом, - это революция того человеческого типа, который столкнется с экзистенциальной проблемой необходимости преодоления самого себя именно как «личности». В общем это признает и автор, когда замечает: «революция личности – это скорее революция «надежды на светлое будущее» без капитализма, борьба за идеалы личности без гарантий успеха для каждого» [2, с. 119].
С последним трудно не согласиться. «Идеалы личности», как неоднократно указывает и автор, - это, по определению, идеалы меньшинства, которые большинством никогда не могут быть реализованы в полной мере. Но эти идеалы предлагаются большинству примерно так же, как «американская мечта» о том, что каждый может стать миллионером или суперзвездой – короче, выдающейся «личностью». Становление миллионером или суперзвездой (как и просто «успешным человеком»), к слову, всегда описывается как результат приложения выдающихся творческой активности и развития определенных личностных качеств. Но главное то, что сама личность как таковая есть нечто потенциально неустойчивое и исторически ущербное (впрочем, смешно ожидать от нее иного). Давыдов и сам замечает: «Личность всегда рискует перейти в состояние эгоистической замкнутости или, напротив, потерять себя в массе, пойти у нее на поводу» [2, с.126]; в тексте разбросано и множество других подобных замечаний.
При всем том, для автора личность остается то ли точкой отсчета, то ли конечным пунктом эволюции человека как социального существа. Он сочувственно цитирует персоналиста Ж. Лакруа: «Марксу недоставало веры в «личность». Но следует заметить, что тут вовсе не недостаток, а достоинство Маркса. Было бы, напротив, удивительно, если бы Маркс подходил к феномену «личности» с какой-то особенной меркой, а не как к любому историческому явлению, имеющему свои начало и конец. Понятно, что Маркс не «верил» в личность – он не мог считать ее чем-то большим, чем одним из порождений человеческой предыстории, которое обречено смерти, как и все прочие ее порождения, как пролетариат, который, несмотря на свою исключительную всемирно-историческую миссию, также должен победить для того, чтоб умереть в качестве пролетариата. Д.Давыдов считает ошибкой Маркса настаивание на всемирно-исторической роли пролетариата в переходе к коммунизму. Но если мы согласимся с этим, констатировав (к чему есть основания), что пролетариат оказался более исторически ограничен, чем это, видимо, казалось Марксу, то что можно сказать о всемирно-историческом значении «личности», на котором настаивает Д.Давыдов?
Еще один спорный момент книги связан с тем, что Д. Давыдов далеко не всегда отделяет посткапитализм от коммунизма. Монография пестрит высказываниями вроде: «сторонники идеи коммунизма в целом либо вообще не говорят о возможных противоречиях посткапиталистического общества, либо говорят о них мало» [2, с. 124]; «коммунистическое общество (как общество всеобщего стремления к творчеству) не менее (а то и более!) противоречиво, чем общество капиталистическое» [2, с. 149] и т.д. Он критикует левых теоретиков всех чохом в выражениях вроде: «Здесь мы, разумеется, в своих предположениях о будущем несколько оторвались от изначальной интуиции левых теоретиков, согласно которой посткапиталистическое общество – это общество равных» [2, с. 167].
В результате у него смешиваются и коммунисты, и анархисты двухсотлетней давности, и «новые левые» XX века, и современные пророки посткапитализма. Между тем очевидно, что социал-демократы, большевики, анархисты и пр. 100-150-летней давности, при всех разногласиях, были сторонниками социализма и коммунизма, а не неопределенного «посткапитализма». И, когда они описывали именно коммунистическое будущее, они могли не без оснований считать, что там не будет государства, действительно все будут равными и станут заниматься творческим трудом, – хотя бы в силу непредставимого в их времена (как и в наши) уровня развития науки и техники. У большинства из них хватало здравого смысла понимать, что произойдет это не сразу, а потребуется некий переходный период.
Но, если речь идет о «посткапитализме», - а именно его описывает Д. Давыдов как имеющую большие шансы реализоваться «новую антагонистическую общественную формацию», - то это явно не коммунизм и даже не попытка его построения. Это в лучшем случае тот самый «переходный период», о котором писали Маркс и большевики, а в худшем (как и обстоит дело), это туманное представление некоторых левых теоретиков о будущем, в котором капитализм вроде бы и изживет себя, но, в то же время, ни у кого не достанет ни политической воли, ни знаний, чтоб заменить его чем-то позитивным. И поэтому капитализм оставят мирно то ли умирать, то ли перерождаться во что-то непонятное в надежде, что все само рассосется. Если верить описаниям самого автора монографии, это стадия упадка и перерождения капитализма, на которой станут осуществляться попытки строить новое общество. Но характерной чертой этого общества станет стремление большинства удовлетворить свои потребности, сформировавшиеся и, что важно, осмысленные все еще в категориях старого общества (например, как потребности «личностей» в «самореализации»). Поэтому при решении социальных вопросов будут придавать исключительное значение науке и технике, чем и сейчас пронизан весь дискурс «посткапитализма». Ведь если потребности остаются прежними, если не поднимается вопроса «действительно стоит ли их удовлетворять?», а все сводится к их удовлетворению без переосмысления, что тут может помочь, как не наука и техника, которые могут сделать всего больше и дешевле?
Поэтому проблематика личности и все связанные с ней трудности имеют отношение к «посткапитализму», только если он воспринимается в духе старых левых – как переходный период от капитализма к коммунизму. Так, в сущности, и понимает его автор монографии. Он, по сути, описывает своего рода альтернативный посткапитализм, устроители которого не настолько инфантильны, чтобы решение социальных задач дать на откуп «личности», науке и технике, а стараются направлять и первое, и второе и третье ради общего блага. Словом, автор пытается компенсировать очевидные пороки нынешнего безответственного посткапиталистического дискурса привитием ему ряда позитивных черт дискурса старых левых – прежде всего, четкого представления о цели социальных преобразований. Но если бы ончетко разграничивал понятия и не писал одного и того же то о коммунизме, то о посткапитализме, его аргументация звучала бы гораздо убедительней.
Наконец, Д.Давыдов порой выступает как такого рода ревизионист марксизма, чья ревизия вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Например, полагая, что посткапитализм станет в первую очередь своего рода «революцией личности», автор спрашивает: «почему социальная сила, ведущая за собой человечество к миру свободы (в том числе от материальных ограничений), сама должна определять себя положением в экономической, то есть определяемой нуждой и материальной целесообразностью, системе?» [2, с.102] Разумеется, исходя из таких положений, ничего не остается кроме рассуждений в духе: если сейчас люди описывают себя в категориях личностной самореализации (а не классовых), да, к тому же, это не простые люди, а видные левые теоретики, то кто будет субъектом новой социальной революции? Конечно же «личность»! К тому же, где альтернатива? Ведь, как не без оснований считает автор, ни пролетариат, ни средний, ни «креативный» классы, ни даже прекаритат не подходят на роль социального субъекта перехода к новой общественной формации.
Тем не менее, вряд ли образец такой ревизии Маркса можно признать удачным. Провалы общественных наук в определении субъекта новых социальных преобразований прискорбны, но отказ от попыток такого определения в пользу некритического доверия к доминирующим саморепрезентациям современников тоже не решает проблемы. Маркс, равно как и многие другие, могли бы возразить в том духе, что мало ли как кто себя определяет. Долгое время новые социальные силы, например, буржуазия, определяли себя в религиозных терминах или в категориях просвещенческой философии. И если новый социальный субъект будет определять себя в категориях «личности», то это означает лишь обычный в истории феномен «ложного сознания», идеологии. Таким образом, Д. Давыдов фактически пытается отчасти предсказать, отчасти сформулировать одну из возможных форм «ложного сознания» времен кризиса позднего капитализма. Она называется «персоналистский социализм», который наследует «левому централизму» и отвергает «анархо-локализм» за его безответственность.
Заключая, отметим, что, в конце концов, вовсе не «ложное сознание» является препятствием на пути революций, если они объективно назрели. Можно, конечно, с обоснованным скептицизмом отнестись к отказу Д.Давыдова описывать социальный субъект перехода к посткапитализму в привычных классовых категориях. Проблема в том, что, если такой субъект зарождается сейчас, то он и сам себя в классовых категориях не осознает. С этой точки зрения самоописание в категориях «личности» ничем не хуже любого другого, поскольку оно помогает отчетливо понять, чего «средний человек» хочет как один из множества типичных для своего времени индивидов. «Множество типичных личностей» звучит парадоксально. Но в том и заключается главное достоинство книги Д.Давыдова, что она позволяет нам лучше осознать всю противоречивость и парадоксальность общества, которое возникнет, если мы придем к нему теми же самыми «личностями», какими являемся и сейчас.
Литература:
- Болтански Л. Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение, 2011.
- Давыдов Д.А. Личность и государство в терниях посткапитализма. На пути к новой антагонистической общественной формации. М. ЛЕНАНД.2020.
- Тоффлер Э. Третья Волна - https://gtmarket.ru/laboratory/basis/4821/4849
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Acquisto Viagra Legale [url=http://apcialisle.com/#]cheapest cialis[/url] Dosage Zithromax <a href=http://apcialisle.com/#>Cialis</a> Will Cephalexin Treat A Sinus Infection