Верховенство права
1337
 334368
А. Дайси и его современные последователи Среди проблем теории и практики отечественного и мирового конституционализма приоритет принадлежит тематике верховенства права. Объясняется это, прежде всего, значимостью идеи «верховенства права», которая наряду с понятиями «демократия» и «права человека» составляет триаду европейских и общечеловеческих ценностей, фундамент Совета Европы и основу конституционного строя многих стран, в том числе и Украины. К этому следует добавить, что по сравнению с двумя другими составляющими упомянутой триады понятие «верховенство права» менее разработано. Активную работу по ликвидации этого отставания ведут ученые различных стран, структуры ООН, Евросоюза, Совета Европы, международные ассоциации юристов, опираясь при этом на взгляды основоположника идеи верховенства права. Своим появлением и обретением доктринального характера идея верховенства права обязана профессору Оксфордского университета Альберту Дайси и его работе «Основы государственного права Англии: Введение в изучение английской конституции», вышедшей в свет в 1885 году1. Вводную часть своей работы ученый посвятил характеристике конституционного права Англии. Порой вместо этого термина он использует в качестве тождественного ему понятие «государственное право». Сам Дайси объяснял это тем, что «термин "конституционное право"... сравнительно недавнего происхождения» (С. 7—8). А. Дайси об английском конституционализме Согласно определению видного английского правоведа конституционное право Англии составляют два вида норм. К первому относятся законы писаные (статуты парламента — статутарное право) и неписаные (решения судов — общее право). Эти нормы составляют конституционное право в собственном смысле слова и могут быть названы для отличия «законами конституции» (С. 28). Другой вид норм составляют соглашения, обычаи, привычки, регулирующие деятельность многих представителей верховной власти, но не являющиеся законами, так как, в отличие от последних, они не имеют судебной защиты. «Эта часть конституционного права может быть для отличия названа "соглашениями" (conventions) конституции или конституционной моралью» (Там же). Предупреждая изучающих конституционное право о трудностях, с которыми им предстоит столкнуться, Дайси сравнивает его с «лабиринтом запутанных вопросов». Для выхода из него он предлагает использовать в качестве руководящей нити три основополагающих принципа английской конституции: верховенство законодательной власти парламента; господство общего права во всем государственном устройстве; зависимость конституционных соглашений от законов конституции (С. 43). Принцип верховенства парламента, которому Дайси посвятил первую часть своей работы, в его понимании означает, во-первых, право парламента «издавать и уничтожать всевозможные законы» и, во-вторых, то, что ни одно лицо и ни одно учреждение не имеют «права преступать или не исполнять законодательные акты парламента» (С. 45). В подтверждение положения о верховной и неограниченной законодательной власти парламента А. Дайси апеллирует к авторитету У. Блэксто-на[1], приводя отрывок из его сочинения «Комментарии». В этом отрывке обращают на себя внимание слова, актуальность которых более чем очевидна и сегодня, в свете положения дел в украинском парламенте. Полномочия английского парламента столь велики, отмечал Блэкстон, что позволяют говорить о его всемогуществе, «поэтому для свободы королевства весьма существенно, чтобы эти важные полномочия вверялись лицам, выдающимся по своей честности, стойкости и знаниям» (С. 48). Вторая часть работы Дайси посвящена принципу верховенства (господства) права, в котором заключены три значения. Суть первого ученый видит в том, что никто не может быть наказан «иначе как за определенное нарушение закона, доказанное обычным законным способом перед обыкновенными судами страны». Иначе говоря, господство права в этом значении «представляет контраст со всякой правительственной системой, основанной на применении правительственными лицами широкой и произвольной принудительной власти» (С. 210). Вторым значением «господства права мы, — поясняет А. Дайси, — выражаем не только то, что у нас нет никого, кто был бы выше закона, но и нечто совершенно иное — именно, что у нас всякий человек, каково бы ни было его звание и положение, подчиняется обыкновенным законам государства и подлежит юрисдикции обыкновенных судов» (С. 9—10). Раскрывая третье значение «господства права», Дайси указывает на то, что конституция Англии является не источником прав и свобод человека, а их следствием (см. С. 227—228). В отличие от зарубежных конституций, являющихся результатом законодательного акта, «английская конституция не была создана сразу и является результатом не законодательства в обыкновенном смысле слова, а тех состязаний, которые велись в судах из-за прав отдельных лиц» (С. 220). Отсюда следует, что конституция Англии основана на господстве права потому, что ее общие принципы, под которыми Дай-си понимает права и свободы человека, являются обобщенным результатом судебных решений, определяющих права частных лиц, в то время как в иных странах обеспечение прав частных лиц зависит от общих принципов конституции (см. С. 219). Для большей ясности Дайси использует логическую формулу, согласно которой в зарубежных странах «права частных лиц являются дедукцией из принципов конституции, тогда как в Англии так называемые принципы конституции представляют индукции или обобщения, основанные на отдельных решениях, произнесенных судами относительно прав данных лиц»(С. 221 ). Указанное различие приводит Дайси к выводу, что там, где права и свободы являются следствием принципов конституции, их можно либо приостановить, либо отнять вообще. В Англии же, где права и свободы составляют часть конституции, это невозможно без уничтожения самой конституции (см. С. 226). Таким образом, конституция Англии не провозглашает и не устанавливает права и свободы человека, а констатирует факт их объективного существования в качестве своей собственной основы. В третьей части книги Дайси задается целью «определить и выяснить отношения или связь между строго юридическим и условным элементами конституции» (С. 403). Ее реализацию он связывает с определением характера конституционных соглашений и с выявлением силы, заставляющей повиноваться им. При этом ученый солидарен со своим другом и коллегой Фримэном, который характеризовал конституционные соглашения как «условный кодекс» конституционной морали, как «целую систему политической нравственности», как «целый свод правил для политических деятелей», составляющий дух конституции (С.404—405).  Во множестве разнообразных правил, обычаев, привычек, составляющих конституционную мораль, большая их часть, по мнению Дай-си, представляет правила, определяющие, как должна применяться произвольная власть короны (см. С. 408). Речь идет о дискреционной власти правительства, не выходящей «из сферы законного произвола короны» (С. 409). Другая часть конституционных соглашений относится к осуществлению привилегий парламента или, иначе говоря, к дискреционной власти каждой из палат парламента.
Главное назначение тех и других Дайси видел в обеспечении парламентом и правительством «воли той власти, которая в современной Англии является настоящим верховным правителем государства. воли нации» (С. 415). Такой подход к определению характера конституционных соглашений позволил Дайси найти ответ на вопрос: почему они, не являясь законом, имеют силу закона, и какая санкция гарантирует повиновение им? Отвечая на поставленный вопрос, он приходит к выводу, «что сила, принуждающая повиноваться конституционной морали, есть не что иное, как сила закона» (С. 440). Используя конкретные примеры, Дайси показывает, как всякий, посягающий на то или иное конституционное соглашение, неизбежно провоцирует нарушение закона и должен подвергнуться за это ответственности как нарушитель закона. При этом он не только определил три руководящих принципа, «проходящих через всю современную английскую конституцию», но и наполнил их концептуальным содержанием, заложив основы трех доктрин: суверенитета парламента, верховенства права и конституционной морали. Из них особой значимостью, актуальностью и востребованностью как в отдельных странах, так и в международном масштабе, поныне отличается доктрина верховенства права. Ее основы, заложенные Дайси, углубляются и обогащаются новым содержанием соответственно тем изменениям, которые произошли и происходят в социальной и политико-правовой жизни человечества. В результате были созданы теоретические предпосылки для закрепления принципа верховенства права в конституциях многих стран и утверждения его в качестве одного из основных принципов международного права. Верховенство права: интепретация С. Головатого Краткий аналитический обзор усилий международных организаций, общественных образований, политиков и ученых различных стран по развитию идеи верховенства права содержится в докладе Венецианской комиссии «О верховенстве права», принятом на 86-м ее пленарном заседании, проходившем 25—26 марта 2011 года[2]. Необходимость доклада была вызвана разночтением понятия «верховенство права» в контексте концепций «Rule of law», «Rechtsstaat» и «Etat de Droit», а также его общим, лишенным конкретности характером. Это и обусловило цель доклада — минимизировать упомянутое разночтение, выявить консенсусное определение понятия «верховенство права» и его основных элементов. В порядке реализации этой цели Венецианская комиссия сочла нужным выделить в своем докладе следующие положения: — понятие «верховенство права» наряду с понятиями «права человека» и «демократия» составляют фундаментальную основу общеевропейского дома — Совета Европы; — предметом верховенства права является осуществление власти и отношения между личностью и государством; — понятие «верховенство права» несет в себе не только процессуальное (формальное), но и материальное (субстантивное) содержание; — необходимыми универсальными элементами понятия «верховенство права», носящими не только формальный, но и материальный характер, являются законность, правовая определенность, запрещение произвола, доступ к правосудию в независимых и беспристрастных судах, соблюдение прав человека, запрет дискриминации и равенство перед законом[3]. Знакомству с докладом Венецианской комиссии украинская научная общественность обязана С. Голо-ватому, который не только перевел его на украинский язык, но и сопроводил публикацию своими комментариями в специальной статье[4]. Солидаризируясь с основными положениями доклада, ученый отметил исключительную важность для отечественной юридической науки и практики тех его тезисов, которые посвящены историческим истокам понятия «верховенство права». В связи с этим он обращает внимание на особую значимость тезиса о том, что современное понятие «верховенство права» выдвинул профессор Дайси в своей упоминавшейся выше работе. По мнению Головато-го, глубокое изучение классического произведения Дайси, овладение его творческим наследием являются непременным условием современного понимания верховенства права. Более того, «без всего этого, — считает он, — развитие украинской правовой науки и практическое утверждение верховенства права в Украине — обречены»[5]. В связи с отсутствием издания работы Дайси на украинском языке, Головатый рекомендует тем, кто не владеет языком оригинала, свое подробное изложение ее содержания на украинском языке, которое дано им в монографии «Верховенство права»[6]. При этом автор монографии счел нужным предупредить своих коллег о полной непригодности для потребностей юридической науки и практики изданий работы А. Дайси в переводе на русский язык О. Полторацкой и под редакцией П. Виноградова[7]. В связи с этим предупреждением невольно вспомнилось то время, когда Головатый со своими единомышленниками ссылкой на неточность русского перевода Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств пытались подменить ее политико-правовое содержание филологическим. Усомниться в справедливости негативной оценки Головатым русского перевода работы Дайси заставляют и некоторые объективные факторы, характеризующие и Полторацкую, и его самого как переводчиков. Будучи современницей А. Дайси, О. Полторацкая в совершенстве владела именно тем английским языком, на котором говорил и писал английский ученый. К плюсам следует отнести и то, что она ограничилась исключительно ролью переводчика, призванного осуществить точную передачу текста автора без корректировки его мыслей. В отличие от Полторацкой, Головатый владеет современным английским языком, который более чем за сто лет, прошедших с момента написания работы Дайси, претерпел определенные изменения[8]. Кроме того, Голо-ватый совместил роль переводчика с ролью ученого, который порой не прочь подменить аутентичный перевод оригинального текста осовремененным его вариантом, сообразуясь с собственными мыслями. Оправдывая вольности своего перевода, связанные с корректировкой взглядов Дайси, Головатый пишет: «...с момента написания работы Дай-си и издания ее русских переводов произошли исторические события такого масштаба, которые не могли предвидеть ни англичанин Дайси, ни русский Виноградов. Сегодня никто и нигде в западном мире уже никогда не скажет, что принцип верховенства права означает господство общего права»[9]. Однако это вовсе не значит, что этот вопрос не поднимался Дайси, о чем будет сказано ниже. Головатый исходит из того, что английский ученый якобы изначально лишил принцип верховенства права его конкретного позитивно-правового содержания. В связи с этим он предлагает заменить двухчленный термин Дайси «господство права» (rule of law), в котором указывается как действие, так и субъект этого действия, одночленным термином «правовластие». В свое время Гегель, говоря о характере связи между философским и позитивным правом, сравнивал их с душой и телом. «Душа без тела, — писал он, — не была бы чем-то живым, так же и наоборот. Таким образом, наличное бытие понятия есть его тело послушное, подобно последнему, душе, которая его создала»[10]. Гегелевское сравнение позволяет точно определить попытку Головатого подкорректировать взгляды Дайси путем лишения принципа «верховенство права» его «телесного» содержания. Однако анализ работы Дайси, ставшей колыбелью доктрины и принципа верховенства права, свидетельствует о том, что ее автору этот принцип виделся иным. Поскольку работа Дайси являет собой сборник лекций, прочитанных им в Оксфордском университете, постольку представляются важными для понимания правовых идей лектора некоторые его педагогические установки. «Профессор, читающий государственное право, — указывает Дайси, — должен сознавать, что он призван быть не критиком, не защитником, не панегиристом, а просто истолкователем: его долг — не нападать на конституцию и не защищать ее, а только объяснять ее положения» (С. 4—5). Ориентируя на объективное истолкование конституции и государственного права, Дайси исходит из того, что «опытный юрист не обязан знать, какие законы были вчера, еще менее — каковы они были сто лет тому назад или каковы они могут быть завтра; он только должен уметь установить и разъяснить принципы права, действующего в Англии в настоящее время» (С. 17). Эти установки свидетельствуют о том, что объектом исследования Дайси являлось право, действующее в Англии, а предметом — ряд «руководящих принципов, проходящих через всю современную английскую конституцию» (С. XIX). Право, действующее в Англии, Дайси рассматривал как сложное образование, не небесного, а в основном земного происхождения. В этом сложном феномене он выделял следующие виды права: обыкновенное, ста-тутарное, общее, конституционное и др. Первоосновой системы права Англии А. Дайси считал обыкновенное право. Речь идет о совокупности прав и свобод частных лиц и принципов правового статуса личности, которые «были настолько развиты судами и парламентом, что ими определяется даже положение короны и ее слуг. Так что конституция является результатом обыкновенного права страны» (С. 228). Вопреки утверждению Головато-го о «бестелесном» характере принципа верховенства права, Дайси наделял его «телом», под которым понимал как совокупность всех видов права, действующих в Англии в целости, так и каждый из этих видов в отдельности. Например, в перечне руководящих принципов английской конституции он называет принцип «господство общего права» (см. С. 43). В другом случае, резюмируя свое положение о трех значениях термина «господство права», Дайси перечисляет, что, во-первых, «оно означает. абсолютное верховенство или преобладание обыкновенного права» и, во-вторых, «одинаковую подчиненность всех классов общему праву страны, применяемому обыкновенными судами» (С. 227). Примеров подобного рода, в которых речь идет о верховенстве, господстве, преобладании и силе различных видов права Англии, в том числе и закона, в работе Дайси более чем достаточно. Центральное место в критической оценке русского перевода работы Дайси Головатый отвел «закону». Дело в том, что английское слово «law» имеет два значения: «право» и «закон». В русском издании используются оба значения. В нем встречаются и понятие «господство права», и понятие «господство закона». По мнению же Головатого, закон как правовой акт не вписывается в конструкцию «rule of law», и Дайси якобы никогда не говорил о господстве закона. Отсюда следует вывод, что русское издание искажает взгляды Дайси, препятствует правильному пониманию его концепции и сущности конституционного права Англии[11]. В подтверждение сказанному Головатый приводит целый ряд примеров перевода в русском издании слова «law» то как «право», то как «закон», относя это к разряду бессмысленной путаницы, мешающей правильному пониманию работы Дайси. Прежде чем проанализировать некоторые из этих примеров, следует отметить, что работу Дайси Голова-тый интерпретирует с позиций крайне негативного отношения к юридическому позитивизму и присущему ему понятию «верховенство закона». Однако у Дайси было иное отношение к юридическому позитивизму, о чем свидетельствуют и его педагогические установки, и его понимание волеустановленности английского права, и определение места и роли закона в действующем праве страны. В иерархии источников права Англии исследователь отводит высшее место закону как акту, осененному верховенством парламента. В господстве закона он видит важнейший способ реализации принципа верховенства парламента. Логика Дайси такова: без господства закона не может быть верховенства парламента, а без верховенства парламента — господства закона. Парламентское верховенство обеспечивает закону не только особое место среди источников права, но и придает ему высшую юридическую силу как акту, выражающему волю юридического суверена, согласованную с волей политического суверена, то есть народа. Отмечая эту особенность природы закона, Дайси пишет, что судьи Англии «не знают воли народа, кроме той, которая выражается парламентскими актами» (С. 85). Высшая юридическая сила закона находит свое проявление не только в отношении отдельных лиц и учреждений, не имеющих права преступать законодательные акты парламента либо издавать постановления, противоречащие им. Свою высшую юридическую силу закон проявляет и в отношении общего права. «Английские судьи, — пишет Дайси, — не имеют. права отвергать статуты, между тем как парламентские акты могут отменять или обходить правовые нормы, установленные судьями» (С. 45-46, 70). Более того, парламентские акты Дайси ставит выше принципов нравственности и доктрин международного права, о чем свидетельствуют его слова «особенностью Англии была не столько гуманность, сколько законность правительственной системы» (С. 212). Показательно также в этом плане его несогласие с Блэкстоном, по мнению которого человеческие законы, противоречащие естественному праву, данному самим Богом, являются недействительными. Ни один судья Англии, замечает Дайси, никогда не признает парламентский акт недействительным на том основании, что он противоречит общественной или личной нравственности, так как «наши суды неизменно действуют на основании принципа, что закон, называемый дурным законом, есть все-таки закон; следовательно суды должны требовать его исполнения» (С. 72-73). В отличие от некоторых своих нынешних последователей, Дайси не «витал в эмпиреях» и не приносил право, действующее в стране сегодня, в жертву даже идеальному праву завтрашнего дня. Свой прагматизм он обусловливал пониманием того, что любое покушение на парламентский акт неизбежно обернется покушением на руководящие принципы конституции Англии, а следовательно, и на правовой порядок, который англичане выстраивали на протяжении нескольких столетий. Сказанное выше позволяет утверждать, что правопонимание Головато-го, основанное на крайне негативном отношении к юридическому позитивизму и к его порождению, именуемому «верховенство закона», мягко говоря, не соответствует правопони-манию Дайси, в контексте которого «господство закона» рассматривается как один из способов объективизации конституционных принципов верховенства парламента и господства права. Короче говоря, использование в русском издании работы Дайси различных значений слова «law» — это не путаница, как утверждает Головатый, а высокий уровень перевода, который характеризует точное изложение не только мыслей Дайси, но даже их нюансов. Кстати, это подтверждают и многие из тех примеров, которые Головатый приводит для дискредитации русского издания работы английского ученого. Проанализируем некоторые из них. Один из таких примеров Головатый обнаружил на странице 211 русского издания работы Дайси 1907 года[12]. Здесь его внимание привлекло выражение: «Господство, преобладания или верховенства закона», которое, считает он, при правильном переводе должно выглядеть так: «Господство, преобладание или верховенства права»[13]. Чтобы установить, чей перевод является точным, рассмотрим это выражение в контексте, из которого оно было вырвано. Речь идет о комментировании Дайси процитированного им отрывка из сочинения А. Токвиля[14], в котором тот сравнивал Швейцарию и Англию относительно духа, господствовавшего в их законах. В результате сравнения Токвиль приходит к выводу, что «швейцарцы, в сущности, не проявляют уважения к правосудию, любви к закону и ненависти к насилию», то есть свойств, «которые так сильно бросаются в глаза иностранцу в Англии»[15]. Для Дайси является очевидным, что сравнение Токвиля — это сравнение человека, прибывшего в Англию из страны, которой, как и Швейцарии, присуще «царственное презрение к законам» и в которой нет ничего похожего на «господство закона». Поскольку Токвиля прежде всего поразило совершенно иное отношение англичан к законам, постольку «он особенно ясно указывает, — пишет Дайси, — на господство, преобладание или верховенство закона (курсив мой. — А. Ф.)» (С. 208). Вместе с тем, отмечает Дайси, Токвиль увидел в Англии нечто большее, чем господство закона, однако определить, что это такое, не смог. Он «затруднился определить одну из самых замечательных особенностей английской жизни», речь идет «о любви англичан к господству права» и «о том, что господство права есть характерная особенность английской конституции» (С. 209).  Отсутствие понимания идеи, заключенной в термине «господство права», не только у Токвиля, но и у большинства использующих его людей, побудило Дайси провести соответствующее исследование. В связи с этим он пишет: «Поэтому, если мы желаем оценить все значение идеи, выражающейся в термине "господство, верховенство или преобладание права (курсив мой. — А. Ф.)", то мы должны, прежде всего, определить точно, что мы должны понимать под этим выражением» (70м же).
Итак, если О. Полторацкая, осуществляя перевод работы А. Дайси, стремилась к точному воспроизведению мыслей автора текста, то С. Го-ловатый в данном случае попытался подогнать их под свои собственные. Вот почему первая сумела отразить различие взглядов Токвиля и Дай-си на особенности правовой жизни Англии, а второй — фактически их отождествил. Для того чтобы показать несостоятельность следующего примера С. Головатого, воспользуемся понятием «верховенство права в узком смысле». Судя по всему, это понятие Дайси ввел в свою концепцию в связи с оценкой взглядов Токвиля. Им он воспользовался, раскрывая три значения термина «господство права», о чем речь шла выше. Содержание, вкладываемое Дайси в каждое из этих трех значений, позволяет утверждать: применительно к первому значению понятие «в узком смысле» означает «господство закона», органически связанного с общим правом; применительно ко второму — господство принципа равенства всех перед законом и подсудность всех обыкновенным судам; применительно к третьему — господство прав и свобод человека, гарантированное судами (см. С. 209—226). С помощью понятия «господство права в узком смысле» Дайси подходит к определению особенностей правовой жизни на континенте дифференцировано, с учетом каждого из его значений в отдельности. Анализируя положение дел в континентальных государствах с реализацией верховенства права в первом его значении, Дайси отмечает ошибочность мнения своих соотечественников о том, что господство закона якобы «составляет принадлежность не какой-нибудь одной нации, но черту, общую всем цивилизованным и благоустроенным государствам». Реалии правовой жизни Европы приводят его к выводу, «что "господство права", даже в этом узком смысле, свойственно исключительно только Англии или тем странам, которые... унаследовали английские традиции» (С. 210). Однако вскоре после выхода в свет своей работы Дайси, в связи с изменением ситуации в Европе, вынужден был внести коррективы в сделанный им ранее вывод. «Но если мы, — пишет он, — ограничим круг наших наблюдений Европой 1889 года, то мы можем действительно сказать, что в большинстве европейских государств господство закона почти так же прочно установлено, как и в Англии» (С. 211). Критически оценив русский перевод этого места работы Дайси, Голо-ватый предлагает свой, с его точки зрения правильный, перевод: «Однако, как считает Дайси, взгляд на "современную Европу" дает возможность утверждать, что "в большинстве европейских стран rule of law [верховенство права] уже почти так же прочно установлено, как и в Англии"»[16]. При этом Головатый сделал сноску, в которой подчеркнул, что в русском издании вновь использована фраза «господство закона». Однако и в этом, как и в предыдущем, примере русский перевод, в отличие от перевода Головатого, характеризует полная адекватность мыслям Дайси. Ведь в данном случае он вел речь о «rule of law» не в широком смысле, то есть в совокупности всех трех его значений, а в узком смысле, то есть только в одном, первом его значении. Есть еще один момент, который свидетельствует о несостоятельности попытки Головатого приписать А. Дайси собственный вывод об утверждении в Европе верховенства права так же прочно, как и в Англии. Для этого у ученого не было оснований, так как если с первым значением верховенства права в смысле господства закона на континенте он проблем не видел, то положение дел с реализацией других значений верховенства права оставляло желать лучшего. Говоря, например, о реализации в Европе второго значения верховенства права, то есть принципа равенства всех перед законом, Дайси констатирует: «Но даже и теперь далеко не во всех континентальных государствах все граждане подчинены одним и тем же законам, и не везде суды пользуются неограниченной (судебной. — А. Ф.) властью в стране» (С. 218). Рассмотренные примеры, перечень которых можно было бы продолжить, позволяют утверждать, что русское издание работы Дайси дает подлинное представление об исторических истоках доктрины и принципа верховенства права, в отличие от попытки Головатого подменить их осовремененным вариантом. В свете этих подлинных исторических истоков становится очевидным, что Дайси видел в господстве закона одно из важнейших проявлений верховенства права, основу правопорядка в стране. В отличие от него, Головатый противопоставляет одно другому, ведет борьбу с понятием «верховенство закона», считая его порождением столь ненавистного ему советского юридического позитивизма[17]. Между тем сведение счетов с прошлым льет воду на мельницу утверждающихся сейчас в стране правового нигилизма и беззакония. То, что сегодня на Украине исполнение законов является скорее всего исключением, нежели правилом, что органы публичной власти отдельных регионов отказываются признавать и исполнять не нравящиеся им законы, в известной мере может быть отнесено на счет борцов с понятием «верховенство закона». Это тот самый случай, когда данное понятие менее ущербно, чем борьба с ним, которая по своей своевременности и «целесообразности» сродни крику «Таскать вам не перетаскать!» при виде похоронной процессии. ♦
комментарии - 1337
|
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
This is what we need - an insight to make eervyone think