Статья 7 Конституции РФ гласит: "Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека". Но что такое "достойная жизнь" и "свободное развитие человека", в Конституции не раскрывается. На это справедливо обратил внимание Председатель Конституционного Суда В. Зорькин, с сожалением заметивший, «что закрепленные здесь (ключевые для конституционного правопонимания!) понятия "достойная жизнь" и "свободное развитие человека" еще не получили в нашей стране не только надлежащего практического воплощения, но и адекватного их значимости теоретического осмысления» [1].
В Конституции не конкретизируется и содержание термина "социальное государство", не уточняется, какая модель социального государства реализуется в современной России. Все мы хорошо помним, когда, кем и в каких условиях создавалась Конституция России. Прошла четверть века, и очевидно, что пора уже внести в нее уточнения. Тем более, что за минувшие годы в России не появилась, как отмечает Зорькин, не только «отечественная доктрина социальных прав», но и общепринятая (учеными и политиками) доктрина формирования и развития социального государства. Она могла бы стать теоретической основой выработки продуманной и долговременной социальной политики. Но ее как не было, так и нет.
* * *
В современном научном дискурсе существуют десятки экономических, политических, правовых и иных дисциплинарных трактовок концепта "социальное государство", и, как минимум, три междисциплинарных подхода к его анализу: атрибутивный, ценностно-нормативный и структурно-функциональный. Во многих работах эти подходы совмещаются или пересекаются, создавая «барьеры непонимания» между исследователями.
Преодолеть их можно в пределах социально-конструктивистского философского подхода, который, будучи трансдциплинарным, позволяет снять односторонность дисциплинарных и междисциплинарных исследований. В его пределах социальное государство может быть понято не только с позиций "сущего", но и с позиций "должного" состояния социальной действительности, что формирует "горизонты" ее развития. В этом контексте социальное государство может быть интерпретировано как правовое демократическое государство, которое совместно с институтами гражданского общества с целью сглаживания социальных противоречий, устранения разрывов в уровне и качестве жизни и стабильного развития экономики гарантирует каждому гражданину стандарты материальной и духовной жизни, которые позволяют ему реализовывать свои политические, экономические, социальные и личные конституционные права и свободы.Во многом это определение имеет идеально-типический характер. Но идеально-типическое конструирование понятий полезно для обработки и организации эмпирического социально-исторического материала с точки зрения фиксации эталона современного государственного устройства, к которому пришли наиболее развитые страны в конце ХХ века.
Объяснение происхождения этого государства нового типа предполагает учет общеисторического и цивилизационного контекстов его формирования, в пространстве которых оно обретает качественно новые характеристики. В нашем случае "социальное государство" появляется как продукт западноевропейской, а затем и евроатлантической цивилизации, важнейшую часть трансформации культурного ядра которой, начиная с XVIIв., составили появившиеся в среде новых социальных слоев новые представления об обществе и государстве, о его социальном предназначении.
* * *
Последовавшее за эпохой европейского Возрождения Новое время –период внутренней трансформации западноевропейской цивилизации и ее экспансии на другие континенты. Внутренние изменения Западной Европы выразились в переходе ее государств от феодальной организации к абсолютистской форме правления, а затем - к суверенным национальнымправовым государствам. Этот переход был осуществлен в череде европейских социальных революций (Нидерланды, Англия, Франция), базовой предпосылкой которых было развитие капиталистического способа производства с сопутствующим ему ростом городов, внутристрановой, региональной и межконтинентальной торговли, миграции, ростом социальной мобильности населения и появлением новых социальных групп. Данный переход был ознаменован революциями в науке и промышленном производстве, определившими вступление Европы в эпоху индустриализма.
Так, уже в XVIIв. формируется modernity(современность) - наилучшая («современная») хозяйственная система и, одновременно, передовые тип общественного (экономического, социального и политического) развития и тип общества, выступающие для государств и народов иной цивилизационной принадлежности в качестве образца. Ее характерные черты: 1) появление системы массовых (печатных) коммуникаций; 2) преобладание инновации над традицией; 3) развитие общества под определяющим влиянием достижений науки и техники, «пространством» распространения которых, в свою очередь, стала: 4) система массового светского образования как фактора формирования общего языка и общей (национальной) культуры многоязыкого и мультикультурного населения западноевропейских государств [2, 4, 5].
Во всех европейских странах трансформация "сословного государства" в национальное правовое, а затем - и в "социальное государство" было связано со становлением и развитием гражданского общества и европейского капитализма XVII-XIXвеков. Появление после 1648 г. («Вестфальский мир») системы международного права, закрепившего употребление понятий «внутреннего» и «внешнего» политического суверенитета, постепенная замена «суверенитета государя» понятием «народного суверенитета», с одной стороны, и отделение государства от «гражданского общества» (т.е. функциональное обособление госаппарата), с другой, - все это и составило правовую основу появления в Европе национальных государств и сопутствующих им «наций». «Вне зависимости от того, - пишет Ю. Хабермас, - была ли сама государственная власть уже приручена в государственно-правовом смысле и стала ли корона «подзаконной», государство не может пользоваться правовой средой, не организуя сообщение в отличной от него сфере гражданского общества таким образом, чтобы частные лица пользовались субъективными свободами (распределенными сначала не поровну). С отделением частного права от публичного отдельный гражданин в роли «подданного» достигает, как выражался еще Кант, самой сути частной автономии» [19. С. 271].
Этому способствовало появление«печатного капитализма», использовавшего дешевые массовые издания, которые быстро сформировали широкую читающую аудиторию, численность и социальный состав которой постоянно увеличивались по мере разрушения сословных перегородок и появления сословно-классового общества. Под давлением капиталистических (товарно-денежных) отношений из разлагающихся сословий формировалась новая социальная структура, важнейшими элементами которой становились аграрный и промышленный пролетариат, буржуазия и "люди свободных профессий". Из их числа (разоряющихся дворян, ремесленников, студентов, преподавателей, врачей, юристов и т.д.), в свою очередь, формировался социальный слой интеллектуалов [3].
* * *
В XVII-XVIIIвв. эти новые социальные слои обеспечивали рациональный характер организации и осуществления государственной власти, единообразного и рационального регулирования общества,принципиально отличавший государства Западной Европы от современных им восточных империй. Это выразилось в появлении феномена камерализма(Kammer– по-немецки “палата”, но также “кладовая”) - идеологии и практики производства дискурсов в трех основных областях: организации государственных финансов, системы хозяйствования (Oeconomie) и упорядочивания общества (Polizei). Наиболее известными продуктами камералистской идеологии стали экономическая доктрина меркантилизма и теория административного устройства “gute Polizei” – правильно управляемого государства. «Камерализм (Kameralwissenschaft) представлял собой колоссальных масштабов риторический механизм, основным результатом которого было не точное экономическое или социальное знание и не инновационные практические советы производственного и административного характера, а создание и продвижение самого представления о государстве как едином рационально устроенном механизме, обслуживаемом лояльными и квалифицированными чиновниками. Абстрактная идея “государства” внедрялась в умы подданных и правителей, формировалось представление о чиновнике как служащем этому государству - не из вассального подчинения сюзерену и не ради корыстного злоупотребления должностью (“кормления”), а с целью внести вклад в общественное благо» [1. С. 328-329]. Путь к которому осмысливался как движение от сословного к политическому обществу ("нации") в категориях частной выгоды и универсальной законности.
Специфика и горизонты этого осмысления определялись не только изменениями социальной структуры западноевропейских обществ, но и трансформацией мировоззрения, характерной чертой которого стали антропоцентризм и механицизм.Одновременно развитие философии и успехи естественных наук формируют убеждение о рациональном устройстве природы и общества и всесильности человеческого Разума: «Все действительное разумно, все разумное действительно» - эта интуиция (позже концептуализированная Гегелем) стимулировала интеллектуалов к поиску рациональных моделей общественного устройства в течение всего XVIIIв.
Этот "долгий XVIIIвек" (продлившийся до середины XIXстолетия) представлял собой клубок социально-экономических противоречий. И если наводил на мысли о чем-либо, то уж точно не о разумном устройстве или нравственной цели, о которых писали Руссо, Дидро, Адам Смит и Давид Рикардо. В работах последних социальное неравенство и сопутствующая ему повсеместная бедность объявлялись неустранимыми как следствие "неутолимой жажды размножения" низших слоев, которая, якобы, будет только увеличиваться по мере повышения им зарплаты и в целом перераспределения общественного богатства в их пользу. Помимо экономических соображений, основанных на понимании диалектики труда и капитала в качестве необходимого следствия "естественных" для общества экономических законов рынка, игнорирование бедности и социального неравенства поддерживалась верой во всесилие рационально устроенного государства.
А оно совместно с церковью, как показал Мишель Фуко, повсюду использует практику "изоляцию" бедности. По всей Западной Европе создаются "госпитали" и "работные дома", в которые насильно помещают душевнобольных, бродяг, бездомных и нищих, квалифицируя их как "неразумных" и заставляя работать по строго разработанным планам. Подобная практика рациональна: так как "бедность" выводится за пределы разумаи записывается по ведомству "неразумия", вполне разумно применять к ней меры изоляции, морального осуждения и дисциплинарного насилия.Эта социальная политика реализуется более двух веков: практика обязательного труда в условиях изоляции, имеющая цель снять социальное напряжение в периоды экономических кризисов, сохраняется до середины XIXв. Правда, она оказалась экономически крайне неэффективной: даже когда работные дома захотели превратить в мануфактуры, где доход делился пополам заведением и предпринимателем, они не дали ожидаемого эффекта ни в периоды экономических кризисов, ни во времена экономического подъема. «Поглощая безработных, они …маскировали их нищету и позволяли избежать социальных и политических неудобств, причиняемых их волнениями; однако, распределяя их по принудительным мастерским, дома эти способствовали росту безработицы в прилегающих регионах или в соответствующих секторах экономики" [18. С. 85].
Промышленная революция принципиально ничего не изменила. Она лишь спровоцировала новый всплеск безработицы фабричного пролетариата, чьим следствием стало движение "разрушителей станков" (названных "луддитами" по имени легендарного Нэда Луддта), которое было жестоко подавлено. Только великий Байрон выступил 27 февраля 1812 г. в палате лордов против билля, предусматривавшего применение смертной казни рабочим, разрушавшим станки, но спустя неделю билль получил силу закона. С этого момента начались казни луддитов, которых для устрашения, в частности, вешали на вековых дубах Шервудского леса, близ которого находилось родовое поместье Байронов. Тогда Байрон покинул Англию, а положение трудящихся еще несколько десятилетий оставалось без видимых изменений.
Не надеясь на государство, рабочие создавали "общества взаимопомощи" и профессиональные союзы, открытие и деятельность которых находились под бдительным контролем опасавшихсяих властей. «Атмосфера подозрительности вокруг аффилированных обществ взаимопомощи сохранялась вплоть до 1846 года» [6. С.121]. И это понятно, если учесть периодические обострения экономических и политических противоречий в странах Европы в первой половине XIXвека. Вопреки Т. Мальтусу, в условиях промышленной революции рост численности пролетариата не вело к падению деловой активности, и работные дома в силу их убыточности были ликвидированы. А в промышленных центрах Англии, как грибы после дождя, росли рабочие поселки (своего рода новые "центры изоляции"), жизнь в которых, как показал Ф. Энгельс, представляла собой разительный контраст с жизнью состоятельных классов. Поэтому рабочие волнения, нередко сопровождавшиеся убийствами фабрикантов и членов их семей, порожденные ужасными условиями труда и быта, низкими зарплатами, продолжались. Государство отвечало репрессиями, но менять социальную политику не собиралось.
Во многом это было связано с унаследованным из прошлого представлением о том, что бедность, социальное недовольство и протесты вызываются вредными привычками и ущербной моралью трудящихся. Но постепенно, вместе с разрушением прежнегорационализма и механистической картины мира, развитием национальных систем образования, возникают претензии к "разумно устроенной" общественной системе и венчающему ее государству. В центре критики оказывается гегелевское представление о государстве как "шествии Бога в мире", как "земнобожественном существе". И философская максима "Все действительное разумно, все разумное действительно" подвергается пересмотру почти одновременно и параллельно в рамках либеральной, анархистской, коммунистической и консервативной мысли середины XIXв.. Что почему-то рассматривается многими отечественными исследователями именно как "консервативный ответ" на вызов Великой Французской революции и европейских революций 1848-1850 гг. [12].
Разумеется, революционный контекст времени был важным фактором эволюции консервативной мысли в сторону переосмысления функций государства. Но наиболее весомо и радикально ответ на вызовы времени прозвучал в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, обосновывавших неразрешимость социального вопроса в условиях "буржуазного государства", а потому предлагавших его упразднить в результате пролетарской революции. Менее радикальной была социалистическая по сути концепция Дж. Стюарта Милля, доказывавшего, что эволюция капитализма приведет к такому уровню экономического развития, за которым наступит первая стадия социализма, когдачеловечество перестанет гнаться за экономическим ростом и обратит внимание на крайне важные вопросы свободы и справедливости. На этой стадии, по его мнению, государство займется справедливым перераспределением продуктов труда: на смену капиталистическим формам организации производства придут ассоциации рабочих. Они станут преобладающими не за счет экспроприации, а благодаря конкурентным преимуществам: бывшие собственники продадут земли и предприятия работникам и самоустранятся, довольствуясь ежегодной рентой. В итоге, полагал Милль, капитализм постепенно исчезнет.
Поскольку распределение жестко связано со способом производства, Маркс называл такой подход "вульгарным социализмом", "плоским синкретизмом". Но именно Миллю принадлежит право первенства в декларировании идеи социального государства в качестве главного фактора перераспределения общественного богатства в пользу неимущих классов. Хотя первое концептуальное оформление этой идеи, появление термина "социальное государство" мы находим в двух трудах Лоренца фон Штейна: «История социального движения Франции с 1789 года до наших дней» и «Учение об управлении и право управления с сравнением литературы и законодательства Франции, Англии и Германии».
В дальнейшем идеи Штейна развивались в лоне теории и практики германского социалистического движения, под влиянием которого и развивающихся общественных наук к 80-х гг. XIX в. в Великобритании, Франции, Германии произошла переориентация социальной политики от абстрактной идеи социальной справедливости к ее практической реализации. Создавались филантропические тематические комиссии, статистические общества для проведения обследований с целью информировать и мобилизовать общественное мнение, привлечь внимание официальных кругов к «темным» сторонам социальной действительности, обосновать необходимость социальных реформ. На волне политики государственного национализма О. фон Бисмарка в 1871 г. Германия впервые в истории вводит государственное социальное страхование от несчастных случаев на производстве, в 1880 г. начинает финансировать медицинскую помощь, а в 1883-м вводит пособие по болезни. В этой связи «железного канцлера» упрекали в непоследовательности: с одной стороны, им был введен исключительный закон против социалистов, а с другой - приняты законы, созвучные социалистическим идеям. Бисмарк отвечал, что лучше иметь немного больше социализма, чем много социалистов.
Постепенно опыт Германии был воспринят и в ряде других стран. Этому способствовал экономический кризис конца XIXвека, поразивший Англию и США и вызвавший рост безработицы и шквал забастовок. Как отмечал Т. Х. Маршалл, 1865-1900 гг. можно назвать "периодом коллективизма" - временем, когда идеи социализма интерпретировались большинством как требования вмешательства государства для обеспечения благосостояния всех людей без исключения. Комментируя принятие социальных законов правительством Англии, Дж. Чемберлен заявлял: «Мне будут говорить завтра, что это социализм..., конечно, это социализм. Закон об оказании помощи неимущим - социализм; закон об образовании - социализм; большая часть муниципальной работы - социализм; и каждый доброжелательный [к бедным] акт законодательства...является социализмом» [15 С. 126-127]. Этой точки зрения, несмотря на идеологические различия, придерживались правительства многих европейских стран, где государственное социальное страхование начинает активно применяться со второй половины 1880-х и получает правовое закрепление в Конституции Веймарской республики 1919 г. и Конституции Чехословакии 1920 г.
А в Советской России уже в ноябре 1917-го издаются декреты о страховании от безработицы, бесплатной медицинской помощи, пособиях по случаю болезни, родов и смерти. Позже социальная политика СССР получила такой резонанс, что оказала серьезное влияние на правительства и социал-демократические партии Европы. Доступность социальной поддержки всем членам общества, государственные пенсии, бесплатная медицина, другие виды социальных трансфертов, - с середины 1920-х гг. эти идеи и примеры оказывались все более востребованными массовым сознанием и все более популярными в среде политических элит. «В итоге 1930-е годы стали отправной точкой создания "шведской модели социализма", основанной на идеях сосуществования принципов капитализма в сфере экономики и …социализма в сферах распределения и социального обеспечения» [13. С. 177]. Поэтому первый этап становления социального государства в Европе и США (с 70-х гг. XIX в. до 30-х гг. ХХ в.), можно назвать социалистическим. А государство этого периода- социально защищающим государством, которое в рамках своих обязательств обеспечивает приемлемый уровень жизни уязвимых слоев населения.
* * *
В отечественной литературе нет общепризнанной периодизации истории социального государства, поскольку, как отмечалось, нет общепринятой трактовки этого феномена и, соответственно, - критериев его эволюции. В итоге одни авторы выделяют четыре [14], другие – пять [8], третьи – шесть [15], а четвертые - восемь этапов генезиса социального государства [11]. Последняя периодизация предпочтительна, поскольку связывает практику построения социального государства с возникновением идей и концепций, на основе которых она осуществлялась. Вместе с тем следует помнить об относительности любых периодизаций и типологий, как, впрочем, и любых оценок.
Как правило, выделяют следующие модели социального государства: а) скандинавскую (реализуемую в Дании, Норвегии, Швеции и Финляндии), б) англосаксонскую(Австралия, Великобритания, Ирландия, Канада и США), в)континентальную (корпоративистскую)модель (Австрия, Германия, Франция, Бельгия, Люксембург, а также Нидерланды, хотя последняя адаптировала многие черты скандинавской модели)и г) южноевропейскую (иначе - средиземноморскую)модель (Греция, Италия, Испания, Португалия, Мальта, Кипр), присоединяя к ним "группу стран с социалистическим прошлым".К последним относят страны Балтии и государства Центральной и Восточной Европы, где социальное государство "находится на стадии концептуального и институционального оформления" [16. С. 8-21].
В Советском Союзе сложилась патерналистская модель социальной политики в условиях этакратического общественного устройства, в том числе и устройства социальной сферы. Последняя характеризовалась сословно-слоевой стратификацией иерархического типа, в которой позиции индивидов и социальных групп определяются их местом в структуре власти и закрепляются в формальных рангах и соотнесенных с ними привилегиях.
"Этакратизм ориентирован на максимизацию власти, т. е. на рост военной и идеологической способности политического аппарата навязать свои цели большему количеству подданных на более глубоких уровнях их сознания» [10. С. 38]. Современная Россия унаследовала и сохранила многие характеристики этакратического общественного устройства. В области пенсионного страхования продолжает сохраняться стратификация иерархического типа: согласно пенсионным законам, население поделено на две группы. К первой принадлежат представители слабо защищенных социальных слоев (инвалиды, дети-сироты, ветераны ВОВ, блокадники и т.д.) и госслужащие. Для них предусматривается государственное пенсионное обеспечение, то есть регулярные выплаты из госбюджета (для льготников - копеечное, а для госслужащих совсем другое). Обычные граждане получают пенсии за счет страховых выплат работодателей в Пенсионный фонд. Иными словами, в России действуют две параллельные пенсионные системы.
Так же в России действует многослойная (корпоративная) система здравоохранения. Обеспечение медуслугами госслужащих, например, регулируется отдельным законом, по которому они вправе пользоваться альтернативной системой здравоохранения - ведомственными поликлиниками и больницами. Фактически закон гарантирует чиновникам особые, привилегированные условия медобслуживания и отдыха. Этот перечень социального неравенства (в сфере образования, обеспечения жильем и т.д.) можно продолжить.
Откровенная несправедливость нашей социальной политики делает необходимой системную модернизациюРоссии, включающую в свою орбиту все сферы жизни общества.
Многие считают это невозможным в стране, экономика которой представляет собой "капитализм для своих", а социальная политика ориентирована на поддержку "своих бюрократов". Если не произойдет ничего непредвиденного, Россия, как и прежде, будет идти по пути догоняющего развития при авторитарной форме правления. Остается лишь надеяться на перемены и превращение авторитаризма в авторитаризм развития, отдающий доходы нефтегазового комплекса на экономическое и социальное развитие страны.
Но именно этого не происходит благодаря ручному управлению и качеству федеральной и региональной административной элиты. И, поскольку реальность не соответствует поставленным задачам, у кого-то «наверху» появляется соблазн списать «подправить статистику».Многих позабавили заявления Д. Медведева на Гайдаровском форуме о том, что «статистика находится в тупике», а показатель ВВП вообще мешает работать. «Может быть, пора отказаться от этого показателя, чтобы адекватно отразить состояние экономики», - всерьез предложил премьер. А незадолго до этого первый вице-премьер А. Силуанов сообщил журналистам об "ужасном качестве" методики расчета реальных доходов населения. Ведь по данным Росстата они не растут, а снижаются уже пять лет подряд. Что делать?
Надо переходить к системной модернизации страны, составной частью которой может стать формирование современного социального государства, способного перевести страну на путь гуманистического саморазвития.
Необходимадоктрина строительствагосударства социал-демократического типа, отменяющая сформированное у нас государство примитивного либерализма и ориентированная на комплексные и всеобъемлющие преобразования, возвращающие гражданам смысл жизни, самоощущение подлинности бытия.
В экономике модернизация означает переход от корпоративно-олигархического "капитализма для своих" к социально ориентированному рыночному хозяйству.
В социальной сфере следует сосредоточить усилия на изменении конфигурации социального и социокультурного пространства РФ, сокращении социальных и культурных (образовательных) дистанций. Прежде всего необходимо справедливое распределение национального богатства, повышение качества массового среднего и высшего образования, реиндустриализация экономики и достойная зарплата, развитие постиндустриального сектора, способного создавать высокоэффективные рабочие места, способствующие массовой социальной мобильности, создание институциональных условий для развития предпринимательства.
Современное социальное государство не должно плодить тунеядцев и иждивенцев, блокируя экономическую и другую творческую активность людей. Необходимы совместные усилия государства и гражданского общества.Последнее также требует модернизации в виде перехода на новый уровень самоорганизации и траекторию саморазвития.
Эти направления могут быть ориентирами для формирования национальной модели российского социального государства,учитывающей экономические, политические и социокультурные особенности развития народов и регионов России.
Характерной чертой этой модели должна быть универсальность: получение социальных благ следует рассматривать как неотъемлемое право каждого. А целевыми установкамидолжны стать борьба с бедностью, высокая занятость, выравнивание доходов населения(разрыв в доходах бедных и богатых слоев населения растет), развитие систем социального страхования и социальной защиты, содействие развитию институтов гражданского общества.
В перспективе Россия как социальное государство - это государство социальной справедливости, солидарности и реального социального гуманизма. Коль скоро история есть "деятельность преследующего свои цели человека", надежда на это есть.
ЛИТЕРАТУРА
1.Глебов С., Могильнер М., Семенов А.Долгий XVIII век и становление модернизационной империи. Часть I// Ab Imperio. 2015.№1. С.328-329
2.Гранин Ю. Д.Национальное государство. Прошлое. Настоящее. Будущее. СПб.: Проектные решения, 2014 - 240 с.
3. Гранин Ю. Д.Интеллигенция и национализм // Свободная мысль. 2009. №8. С.77-90.
4.Гранин Ю. Д.Роль образования в формировании российской нации // Высшее образование в России. 2006. №10. С.150-156.
5.Гранин Ю. Д.Национальное государство и самоопределение наций // Свободная мысль. 2003. №9. С.82-94.
6.Грин Дэвид.Возвращение в гражданское общество. Социальное обеспечение без участия государства. / Пер. с англ. М. Коробочкина. М.: Новое издательство, 2009. - 220 с.
7. Зорькин В.Буква и дух Конституции // Российская газета. Федеральный выпуск №7689 (226). 09.10.2018. Режим доступа: https://rg.ru/2018/10/09/zorkin-nedostatki-v-konstitucii-mozhno-ustranit-tochechnymi-izmeneniiami.html
8. Калашников С. В.Функциональная теория социального государства. М.: Экономика, 2003. - 182 с.
9. Калашников С. В.Очерк теории социального государства. М.: Экономика, 2006. - 356 с.
10. Кастельс М.Информационная эпоха. Экономика, общество и
культура / Пер. с англ., под науч. ред. О. И. Шкаратана. М.: Наука, 2000.- 320 с.
11. Кочеткова Л. Н.Социальное государство. Опыт философского исследования. М.: Либерком, 2016. - 160 c.
12. Кочеткова Л. Н.Теория социального государства Лоренца фон Штейна // Философия и общество. 2008. №3, с.69-79.
13. Мысливченко А. Г.Политическая философия европейского социал-реформизма // Философия политического действия. Из истории левой политической мысли ХХ века. М.: Идея-Пресс, 2010, С.169-192.
14. Милецкий В. П.Этапы становления и развития теории социального государства // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 1999, №7. С.23-32.
15.Сидорина Т. Ю.Два века социальной политики. М.:РГГУ, 2005.- 456 c.
16. Социальное государство в странах ЕС: прошлое и настоящее. / Отв. редактор Ю. Д. Квашнин. М.: ИМЭМО РАН, 2016. - 189 с.
17. Философия коммуникации. Теоретико-методологические аспекты. СПб: Изд-во Политехнического университета. 2017. - 272с.
18.Фуко Мишель.История безумия в классическую эпоху / Пер. с франц. И. К. Стафа. СПб.: Университетская книга, 1997.- 576 с.
19. Хабермас Юрген.Вовлечение другого. Очерки политической теории /Пер. с нем. Ю. С. Медведева. СПб.: Наука, 2001. - 416 с.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
