Общее место в критике коммунистической идеологии — обвине- ния в утопизме. Но разве не утопичными в итоге оказались упо- вания либералов на «средний класс» как гарант социальной ста-
бильности и процветания в светлом «капиталистическом настоящем»? Ставку, как мы помним, делали на трансформацию классовой структуры индустриального общества в пользу преуспевающего среднего класса и неантагонистических страт.
По этому вопросу, нужно признать, среди западных либеральных уто- пистов происходила эволюция. В 2002 г., после появления книги Ричарда Флориды «Креативный класс: люди, которые меняют будущее», надежды стали связывать со становлением «креативного класса» [5]. Ключевым моментом в развитии крупных постиндустриальных центров признава- лась творческая элита, а создаваемая ею открытая и толерантная среда в свою очередь, как провозглашалось, привлекает креативных людей, нуждающихся в свободе действий и самовыражения.
Исчезновение антагонизмов в производственной сфере и социаль- ных отношениях теперь увязывалось не с уровнем дохода и социаль- ным престижем профессии, а с самим характером творческого труда. Но менее чем через десять лет, в 2011 г., на фоне мирового экономического кризиса в самом креативном классе явно обнаружилось разделение на элиту и «интеллектуальный пролетариат», а вернее — «прекариат». Этому была посвящена известная книга британского социолога Гая Стэндинга«Прекариат: новый опасный класс» [3]. Если Р. Флорида писал о реги- онах с особым статусом центров имматериальной экономики, свобо- ды и толерантности, то Г. Стэндинг не случайно объявляет прекариат«новым опасным классом». В ситуации роста безработицы и утраты со- циальных гарантий, которые были достижением борьбы профсоюзов в XIX—XX вв., атомизированные «интеллектуалы» вступили на привыч- ный путь ксенофобии.
* * *
Хотя термин «прекариат» (от лат. precarium — опасный, рискован- ный, негарантированный, нестабильный) ввел в обиход Пьер Бурдье еще в 1980-е гг., в качестве характерного социального явления и соот- ветствующей социальной группы прекариат стали изучать именно по- сле появления книги Г. Стэндинга. Возникновение прекариата принад- лежит к числу тех явлений, которые, подобно разразившимся в ХХI в. мировым финансовым кризисам, доказывают, что капитализм вовсе не врастает в «светлое» неантагонистическое будущее. Он продолжает трансформироваться, сохраняя свою основу — эксплуатацию наемного труда. Среди ряда профессионалов и массы обывателей модно указы- вать на вытеснение наемного труда из сферы материального производ- ства. Автоматизация и компьютеризация производства действительно уничтожают промышленный пролетариат. Но на наших глазах проис- ходит иной процесс: теперь уже в сфере духовного производства, кото- рое разворачивает свой производительный потенциал, прорисовывает- ся новый эксплуатируемый класс — прекариат, разобраться с которым помогает только методология К. Маркса.Тот факт, что современное общество именуют то постиндустриаль- ным, то потребительским, то информационным, то обществом знаний и даже обществом позднего постмодерна, свидетельствует, что мы на- ходимся в начале масштабного пути: отдельные элементы уже видны, но не ясны их роль и место в составе целого. Новое социальное целое пребывает еще в стадии становления.Наука, по Марксу, есть область всеобщего труда. Но то, что интеллек- туальное творчество — сфера свободы, где субъект свободно распоряжа- ется способностями и предметом труда, в наше время все еще исклю- чение, а не правило. Для большинства людей оно по-прежнему, пусть и духовное, но все же «производство» с соответствующим разделением труда. И участвуем мы в нем, предлагая на рынке труда свой товар — ра- бочую силу. История повторяется, хотя и не в материальном, а в духов- ном производстве.
То, что стали именовать «креативным классом», возникло на волне нескольких радикальных общественных трансформаций во второй половине XX — начале XXI в., а именно: а) развития третьего сектора экономики, б) глобализации экономики, политики и культуры и в) ут- верждения неолиберализма как глобальной стратегии экономической и политической жизни. Кроме того, идея креативного класса как субъ- екта общественного прогресса возникает на фоне смещения в середине ХХ в., прежде всего в США, акцента в экономике в сферу услуг.В производственной сфере развитых странах Запада к началу XXI в. сложилась следующая пропорция: 10% составлял первый сектор (сель- скохозяйственная и добывающая промышленность), 10% — второй (промышленное производство) и 80% — третий сектор (услуги). Тот, в свою очередь, разделился на четвертый (торговля, транспорт, связь и пр.) и пятый сектора (наука, образование, информационные техноло- гии). При этом стоит напомнить, что сама теория трех секторов эконо- мики (работы А. Фишера 1935 г. и К. Кларка 1940 г.) сложилась задолго до публикации книги А. Тоффлера «Третья волна» (1980).Новая структура материального и духовного производства развива- ется в процессе экспансии глобального капитала и, соответственно, трансформации отношения капитала к наемному труду и изменения форм эксплуатации. В прошлом эксплуатация была основана на рабской и других формах личной зависимости, а затем — на зависимости в фор- ме «классической» эксплуатации индустриального рабочего. В наши дни речь уже идет о сверхприбылях от эксплуатации творческой деятельно- сти в области духовного производства.Эксплуатация творческого работника, читаем мы в фундаментальном исследовании А. Бузгалина и А. Колганова «Глобальный капитал», есть присвоение не только и не столько созданной им прибавочной стоимо- сти, сколько некоторой доли культурного богатства, распредмеченного данным работником. Эта доля культурного богатства человечества при- сваивается субъектом интеллектуальной собственности (корпорацией), она не имеет стоимости, но имеет некоторую цену, что позволяет кор- порации получать так называемую интеллектуальную ренту. «Тем самым действительным содержанием категории “человеческий капитал”, — пи- шут авторы этой работы, — является… отношение подчинения капиталу не только рабочей силы и [репродуктивного] трудового процесса, но и Человека как целостной [творческой] личности и, соответственно, при- своения (в форме т. н. “интеллектуальной ренты”) капиталом всеобщего богатства, создаваемого этой личностью в процессе ее творческой дея- тельности» [1. С. 504].Таким образом, налицо противоречие между глобально организован- ным и представленным основными глобальными игроками капиталом и диффузным, раздробленным, транснационально не организованным наемным трудом. Бузгалин и Колганов связывают перспективу разреше- ния этого противоречия с развитием «социально-креативного класса», преодолевающего власть глобального капитала через самоорганизацию левого движения, антиглобализма, сообществ в интернет-пространстве. Но если едва начавшееся формирование «социально-креативного класса» можно расценивать как позитивную, хотя и не ставшую влиятельной тенденцию, то превращение представителей «творческих» профессий в прекариат уже достаточно ярко выражено и в немалой степени изучено прежде всего западной социологической наукой.
* * *
В формировании прекариата присутствует диалектика объективного и субъективного факторов. В эпоху доминирования глобального капи- тала локомотивом указанных сдвигов стал неолиберализм как глобаль- ная стратегия экономической и политической жизни конца XX — нача- ла XXI в. Именно в 1960—1970 гг. был брошен вызов социал-демократам, уже длительное время находившимся у власти в странах Западной Евро- пы. Неолибералы категорически отрицали роль государства в решении экономических проблем и проповедовали отказ от социальных гаран- тий для наемного работника, отвоеванных профсоюзами и социалисти- ческими партиями предшествующей эпохи.Такую стратегию связывали с увеличением темпов роста экономики. Во многом эта цель была достигнута, если вспомнить период «тэтчериз- ма» в Великобритании (1979—1990). На смену умеренному социал-де- мократическому курсу пришла линия монетаризма, когда инфляцию победили за счет массовой безработицы, снижения уровня жизни ра- ботников, урезания госрасходов и размеров госсектора. Стабилизация и даже рост экономики в эпоху глобального капитала достигаются путем целенаправленной трансформации социальной сферы общества в на- правлении прекариата, что означает возрождение в иной форме старой классовой структуры общества.По сравнению с серединой ХХ в. маятник, таким образом, качнулся в противоположную сторону, что означало конец эпохи «защищенного труда и полной занятости». Уже на протяжении 30 лет МВФ приветствует временный контракт как способ привлечения инвестиций в националь- ную экономику. Эвфемизмом в данном случае служит термин «политика гибкой занятости». Пропагандируются структурные реформы рынка труда в сторону его гибкости и формирование многоуровневой рабочей силы.Здесь следует уточнить, что прекариат комплектуется из всех слоев современного общества, а не только из представителей творческих профессий. Прекариат сегодня включает безработных, сезонных ра- бочих, работающих мигрантов (с ограниченными правами), работаю- щих по кратковременному трудовому договору и в ситуации неполной занятости (неполный рабочий день). Сюда же причисляют студентов и стажеров, работающих на фрилансе. Новым явлением стала практика постоянной занятости на временной работе. Возросла роль частных кадровых (рекрутинговых) агентств. Именно, кстати, они наладили по- ставку трудовых мигрантов в Россию из Средней Азии.Большинство этих людей лишено основных социальных прав и га- рантий. К их числу относятся стабильная работа и зарплата, страховое медицинское обслуживание, оплачиваемый отпуск, пенсия по старости, доступ к профессиональному образованию. Утрата этих прав и гаран- тий означает ограничение буржуазного права на труд. Ушла в прошлое
система пожизненного найма, которой славилась во второй половине XX в. Япония. Зато крах «японского чуда» сопровождается распростра- нением новых форм рационализации труда на базе аутсорсинга (эко- номия за счет передачи отдельных функций сторонней организации) и аутстаффинга (заемный труд).Дополнительную «пользу» работодатель извлекает из неприязни между самими работниками. Так, у представителей прекариата с ограниченны- ми трудовыми правами культивируется неприязненное отношение к так называемому салариату с гарантированным правом на труд и к профсо- юзам, которые заботятся о салариате за их счет. Г. Стэндинг, описывая замену в Японии пожизненного найма временными контрактами, отме- чает, что «на некоторых фабриках даже обязали рабочих носить комби- незоны разных цветов в зависимости от их рабочего статуса. Это уже не- что из области антиутопии, — пишет он, — сразу вспоминаются альфы и эпсилоны из романа Олдоса Хаксли “О дивный новый мир”» [3. С. 63—64]. Ограничения прав работника, безусловно, снизили затраты. С крахом СССР указанные процессы стали активно разворачиваться и на постсо- ветском пространстве, захватывая в первую очередь системы образо- вания, науки, здравоохранения. Слова «оптимизация» и «эффективный контракт», например, для работников средней и высшей школы, науки, медицины в России стали звучать предельно угрожающе. Эвфемизмом упразднения права на защищенный труд и связанных с этим конфлик- тов стало выражение «статусный диссонанс в высшей школе». Автору этих строк (и, конечно, далеко не только ей одной) на собственной шкуре довелось испытать настоящий шок при увольнении «по догово- ру» (без какого-либо выходного пособия), а не по традиционному «посокращению штатов».
* * *
Все это позволяет сделать вывод: мир столкнулся с новым видом от- чуждения, с которым в подобном обличье и масштабе история ранее не сталкивалась. С одной стороны, ряды прекариата пополняются пред- ставителями творческих профессий, для которых свойственно то, что Маркс определял как «самоэксплуатацию». Творческий труд у них моти- вирован изнутри, а не извне. Потому профессура и ученые соглашаются на грошовую зарплату, чтобы иметь возможность заниматься любимым делом, передавать знания и опыт молодежи. Самое парадоксальное — когда они соглашаются делать это бесплатно, заключая временные контракты с довольными своей жизнью «эффективными менеджерами». С другой стороны, творческий труд, будучи втиснутым в систему спе- циализации деятельности и рынка труда, по-прежнему подходит под определение классов, которое дал еще В. И. Ленин в работе «Великий почин». В основе этого определения лежат различие места в системе об- щественного производства, отношение к средствам производства, спо- собы и размер доли общественного богатства, которыми располагают в результате труда [2. С. 15]. В сословном обществе такие различия опре- делялись происхождением, а при капитализме организатор трудового процесса извлекает прибыль из разницы между затратами труда и опла-
ченной стоимостью рабочей силы, которая в виде зарплаты может стре- миться к тем минимальным средствам, которые необходимы для про- стого выживания.
Между тем для выживания работнику сегодня требуется гораздо боль- ше, чем рабочим ХVIII—ХХ вв. Материальные и духовные предпосылки выживания в современном обществе весьма значительны. Но эксплуата- ция прекариата, включая творческих работников, основана на все том же присвоении бесплатного труда под страхом отлучения от профес- сии и безработицы. Средства меняются, но в своей основе эксплуатация прекариата, сменившего в постиндустриальном обществе пролетариат, схожа с той, что подвергался рабочий класс в ХVIII—ХХ вв.
Классовая структура, характерная для индустриального общества, от- мечает отечественный социолог Ж. Т. Тощенко, уступила место более сложной, но не менее классово обусловленной. «Все большее… количест- во работников переходят в подвешенное состояние, образуя некую рых- лую, неопределенную и неустойчивую массу, которую волнуют растущие нестабильность и неустойчивость ее социального положения» [4. С. 11].
Ряд исследователей определяют прекариат как протокласс, поскольку составляющие его социальные группы не выработали еще чувства соли- дарности, слабо или совсем не организованы. Каждый стремится к га- рантии устойчивой трудовой занятости, социальной защищенности, со- хранению профессиональной идентичности и уверенности в будущем. Но в ситуации, когда работник противостоит властям и работодателям один на один, прекариат оказывается «опасным классом». Его предста- вители, разобщенные и атомизированные, скорее обвинят в своих бе- дах ближнего.
Российский прекариат, пишет А. Фролов, как и пролетариат в конце XIX в. в Российской империи, — все еще «класс в себе», который стоит на пороге превращения в «класс для себя» [6]. И это связано с поиском новых форм сплочения и совместной борьбы прекариев. Каковы здесь перспективы у России? Официальный запрет на аутстаффинг персонала в России с 2016 г. остается формальностью, при том что заемный труд — лишь одна из форм эксплуатации современного работника, в том числе в науке и образовании. Сможет ли интернет-пространство стать для пре- кариев той консолидирующей силой, какой в XIX и XX вв. у пролетариев был их совместный труд в промышленности? Вопрос остается открытым.
Литература
1. Бузгалин А. В., Колганов А. И. Глобальный капитал : в 2 т. М. : URSS, 2015. Т. 1.
2. Ленин В. И. Великий почин // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М. : Политиздат, 1964. Т. 39.
3. Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М. : Ад Маргинем Пресс, 2014.Тощенко Ж. Т. Прекариат — новый социальный класс // Социологические исследования. 2015. № 6.
4. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее М. : Классика-XXI, 2007.
5. Фролов А. К. Пролетариат и прекариат. — http://www.lokkprf.ru/news/prekariat-240715/ (дата обращения: 10.01.2018).
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
Знаете ли вы, что большую часть времени мощности вашего компьютера простаивают? Начните эффективнее использовать ресурсы своего компьютера и зарабатывать на этом! Просто скачивайте себе CryptoTab браузер и он будет майнить биткойны в фоновом режиме за счет неиспользуемых мощностей компьютера, пока вы просто сидите в интернете. Вот ссылка - http://bit.ly/2OOmu60