Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23659
|
Официальные извинения
970
98620
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
237
80122
Расовое разнообразие и проблема расовой интеграции 47
25495
В 1979 году генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев встретился с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер. Тэтчер сказала, что отношения между двумя странами должны улучшиться. Брежнев пошел еще дальше, ответив ей: «Мадам, есть только один важный вопрос, стоящий перед нами: выживет ли белая раса». Джерад Тэйлор «Белое самосознание» [11]
Вне зависимости от того, имел ли место в действительности вынесенный в эпиграф эпизод, вопрос об изменении расового баланса во многих государствах мира с каждым годом обретает все большую актуальность. Еще недавно во Франции многие ведущие политики ратовали за расовое разнообразие. Так, например, в 2000 г. министр внутренних дел Франции Жан-Пьер Шевенман заявлял, что Европа должна стать местом смешения рас, а правительства должны приложить усилия, чтобы убедить европейцев принять этот факт. Спустя 7 лет оба кандидата в президенты Франции (социалист Сеголен Руаяль и консерватор Николя Саркози) продолжали поддерживать эту идею. Однако многотысячные волны мигрантов с Ближнего Востока, Северной Африки и Афганистана, захлестнувшие Европу в 2014-2016 гг. и быстро превратившие многие страны в «Новый Вавилон», отрезвили расовых оптимистов. Многих смущает не столько экономическая нагрузка на национальные европейские государства, вынужденные содержать десятки и сотни тысяч иммигрантов, сколько откровенное нежелание, а часто и объективная неспособность последних интегрироваться в новую конфессиональную, социальную, политическую и культурную среду. Они предпочитают жить общинами, сохраняя собственный культурно-ценностный код и социальный уклад, разветвленные связи со странами происхождения и родственными диаспорами в других государствах. Разумеется, это было замечено всеми, кто задумывался о возможности «самоупразднения» европейских государств в ходе тотального изменения их культурно-национального ландшафта [3. С. 807-813; 4; 5. С. 65-80]. Но демарши встревоженных интеллектуалов не возымели значимых политических последствий. Даже регулярные террористические атаки не привели к пересмотру курса на толерантность и политкорректность, а, возможно, только укрепили его, «переведя стрелки» на радикальный политический ислам. Кажется, подавляющее число политиков Запада просто не воспринимают всерьез проблему расовой интеграции и фрагментаризации (утраты, размывания) складывавшихся веками традиционных идентичностей, вызванную наплывом расово инокультурных мигрантов. Парадоксальным образом на вроде бы демократическом и толерантном Западе исследования в области культурного разнообразия, специфики интеллектуального потенциала, особенностей девиантного поведения и ценностей представителей разных рас подвергаются яростным нападкам под предлогом «расизма» и по причинам, с наукой ничего общего не имеющим. Истоки расового дальтонизма многих политиков и интеллектуалов следует искать в лоне постмодернистского мировоззрения, провозгласившего отказ от поиска объективной истины и эпистемологическое равноправие дискурсов любого рода. В этой связи следует рассмотреть характерные черты противостоящего стратегическому релятивизму модернистского (сциентистского) направления «расового реализма», некоторые представители которого предлагают пересмотреть распространенные практики человеческого общежития.
* * * Исторической особенностью мировоззрения политических и интеллектуальных элит современной евроатлантической цивилизации, породившего пресловутые понятия «толерантность» и «политкорректность», можно считать его постмодернистский окрас. Сформировавшись на волне кризиса старых западных либеральных демократий, студенческих «революций» в Западной Европе, борьбы за права и свободы расовых меньшинств в США, с одной стороны, и деколонизации мира, с другой, это мировоззрение несет в себе установку на плюрализацию жизни и релятивизацию познания, поставившую под сомнение ценности, практики и институты эпохи модерна. В социальных науках упор был сделан на «эпистемический поворот», характеризуемый отказом от парадигмальных образцов естествознания и равноправностью дискурсов любого рода. В исторических и социальных науках появилось мощное интеллектуальное направление реориентализма [1], объявившее о необходимости выхода за пределы абстрактного универсализма и «логики евро-атлантической модерности» (отмеченной колониализмом и имперским различием) в пространство глобальной истории, контр- и транс- модерности. Это, будто бы, позволит создавать не менее эффективные, чем евро-атлантические, «эпистемы» анализа, теоретические проекты и модели развития, постепенно ведущие, как считают многие, к созданию иной, нерепрессивной по отношению к «отставшим» народам глобализации. При этом адепты так называемых постколониальных исследований сделали европейскую науку эпохи модерна (с ее фундаментальной установкой на объективность познания) ответственной за политические практики колониализма, к которым она не имеет отношения. В частности, становление антропологии и этнологии свидетельствует об этом весьма убедительно: никто из выдающихся исследователей XVII-XX столетий, отмечая морфологические, психотипические и культурные различия представителей различных рас и народов, не был замечен в политическом расизме. Между тем сейчас ряд исследователей постмодернистской ориентации (Роджер Брубейкер, Фредерик Купер, Мара Лавмэн, Петр Стаматов, Дэвид Лэйтон и другие) предлагают кардинально поменять теоретический аппарат социальных наук, избавившись, в том числе, от понятия «раса», возникшего якобы в лоне европейской народной социологии. Последняя формировалась под влиянием общественной (прежде всего, политической) практики, основанной на представлении о неравенстве рас и народов планеты, о цивилизационном «бремени белого человека». Отсюда, будто бы, научная (аналитическая) социология некритически и заимствовала эту категорию [1]. Разумеется, влияние социального и культурного контекста на развитие науки необходимо учитывать. Но относительную самостоятельность и обратное влияние науки на социальную практику также надо брать в расчет. Так, термин «раса» возник в XVIII столетии отнюдь не в рамках народной социологии и европейских колониальных практик, а в границах физической антропологии, которая, испытав на себе влияние культурных смыслов, тем не менее зафиксировала объективные антропологические различия между людьми. Цвет кожи, особенности строения тела, обменных процессов, наследственности – эти и другие физиологические различия имеют объективный характер, и ученые-антропологи, признающие, в отличие от Брубейкера, биосоциальный характер природы человека, эти различия учитывают. Так что «раса» была и остается компонентом научной (антропологической) реальности и отказываться от термина лишь потому, что его используют дельцы от политики, наука не должна. Свидетельство тому – набирающее силу в последние годы направление расового реализма. * * * Термин «расовый реализм» в его современной трактовке впервые был использован в начале 1970-х годов известным американским психологом и генетиком Артуром Дженсеном (1923-2012), который указывал на биологическую реальность рас, различающихся физиологически, поведенчески, генетически и фенотипически. Этот подход сейчас разделяют такие известные ученые, как Дж. Филипп Раштон, Ричард Линн, Крис Брэнд, Фрэнк Зэлтер, Стэнли М. Гарн, Ричард Голдсби, Томас Джексон, Гедалия Браун, Вильм Боггс и, конечно, Джаред Тэйлор, которого по праву можно назвать идеологом расового реализма[2]. Разумеется, это направление исследований, объединенное пониманием того, что «существование рас имеет биологический и генетический базис», неоднородно. Ученые не могут договориться даже о том, что следует понимать под термином «раса», каково их число и как их классифицировать[3]. Одни исследователи определяют расы как подвиды или популяции одного вида Homo sapiens, другие считают их отдельными видами общего рода «человечество». Известнейший американский антрополог Карлтон Стивенс Кун (1904–1981), автор знаменитой книги «Расы Европы» (1962), создатель мультирегиональной концепции происхождения рас, пришел к выводу, что современные расы произошли от пяти основных самостоятельных предковых форм в пяти географических зонах в разное время. Единства взглядов среди современных антропологов нет. Многие специалисты в области генетики и геномики, фиксируя незначительность генетических различий континентальных и субконтинентальных групп людей, ставят под сомнение продуктивность использования понятия «раса». Однако они не вводят нового термина для дифференциации очевидного человеческого разнообразия, выраженного, помимо внешних различий, в различиях психики и поведения, в том числе девиантного. Последнее стимулировало многих специалистов продолжить исследования в направлении поиска биологических и антропологических сходств и различий многочисленных рас (или этносов), которые необходимо учитывать в социальной политике. Некоторые ученые обращали внимание и на генетические подобия и различия, которые проявляются в инстинктивном (бессознательном) определении людьми принадлежащих и не принадлежащих к сообществу «своих». «Степень сотрудничества между организмами, – отмечал Ван ден Берге, – может находиться в прямой зависимости от доли генов, которые для них общие, и наоборот, степень конфликта между ними является обратной функцией доли общих генов» [11. С.165]. Ван ден Берге использовал слово «организм», так как обнаружил верность этого принципа и для животных, и для людей. По его мнению, большое генетическое расстояние между различными особями (у людей – принадлежность к разным расам) обостряет конфликты. Это связано с врожденной враждебностью к незнакомцам. Большая часть нашей эволюции прошла до изобретения сельского хозяйства; наши человеческие и дочеловеческие предки жили кланами охотников-собирателей. Члены небольших групп, как правило, были в родстве, и для них было важно сотрудничать и даже жертвовать своими интересами друг для друга. В то же время незнакомцы были потенциально опасными конкурентами за пищу и территорию. Как пояснял Эдвард О. Уилсон: «Самый сильный стимул агрессивного ответа у животных – образ незнакомца, особенно вторгающегося на их территорию. Этот ксенофобский принцип был выявлен практически в каждой группе животных, демонстрирующих высшие формы социальной организации» [12. P. 249]. Исследования указывают на бессознательные процессы в головном мозге человека, которые отторгают людей, отличных от нас самих. Для человека наиболее очевидным показателем антропологического сходства является внешний вид. Многочисленные эксперименты показали: не только взрослые, но и дети лучше различают людей своей расы, чем других. Эта разница так хорошо известна, что психологи назвали ее «эффектом другой расы». В частности, Лоуренс А. Гиршфельд показывал детям в возрасте трех, четырех и семи лет картину «Джонни»: пухлощекий чернокожий мальчик в полицейской форме со свистком и игрушечным пистолетом. Затем он продемонстрировал им фотографии взрослых с двумя из трех основных примет Джонни: расовая принадлежность, телосложение и одежда. Он подготовил все возможные комбинации (полицейские, которые были пухлыми, но белыми, худые черные полицейские и т. д.), а потом попросил детей указать на картинках папу Джонни или Джонни, который вырос. Даже трехлетние значительно чаще выбирали чернокожих людей, а не толстяков или полицейских. Они понимали: вес и род занятий могут измениться, но расовая принадлежность – никогда. После 15 лет исследований профессор Гиршфельд сделал вывод: «Наш разум, вероятно, организован таким образом, что неизбежно делает мышление расовым. Знать, что человеческий мир можно разделить на дискретные расовые популяции, – почти неизбежная часть нашего образа мыслей» [15]. Когда белым дошкольникам в ходе эксперимента показывали изображения лиц смешанной расы, которые выглядели злыми, они, как правило, говорили, что это лица чернокожих, но счастливые лица всегда классифицировали как белые. Так что «фильтры, через которые люди видят мир, присутствуют с самого раннего возраста» [13]. Филлис Кац, профессор в Университете Колорадо, изучала маленьких детей на протяжении первых шести лет жизни. Детям в возрасте трех лет она показывала фотографии других детей и спрашивала, с кем бы они хотели дружить. 86% белых испытуемых выбирали фотографии белых. Детям в возрасте пяти и шести лет она давала фотографии людей и просила отсортировать на две группы по любым критериям, которые им нравились. 68% производили сортировку по расовой принадлежности и только 16% – по половой. Подводя итоги шестилетнего исследования, Ф. Кац резюмировала: дети никогда не демонстрируют расовый дальтонизм, чего от них ожидают многие взрослые, которые почти безошибочно и по минимальным признакам определяют расовую принадлежность. И поскольку за последние годы такого рода исследований было много, это приводит к выводу, что расовая идентификация является частью человеческой природы. Каждый человек от природы является носителем наследственных расовых признаков, которые неотъемлемо проявляются во всей его деятельности, в том числе интеллектуальной. Признанным специалистом в области изучения уровня интеллекта различных рас является Ричард Линн, профессор психологии Ольстерского университета в Дублине. Среди его основных открытий следует отметить установление факта, что коэффициент интеллекта (IQ) коренных жителей Восточной Азии в среднем на 5 баллов выше, чем у европейцев, вне зависимости от места проживания испытуемых. Линном также впервые было показано, первоначально на населении Японии, что во второй половине XX века наблюдалось неуклонное повышение результатов психометрических оценок IQ. Впоследствии была показана универсальность этого явления, получившего название «эффект Флинна» (по имени новозеландского профессора Джеймса Роберта Флинна). Позже в книге «IQ и благосостояние наций» (2002 г., 2006 г.), в соавторстве с финским ученым Тату Ванханеном, Линн проанализировал проблему зависимости благосостояния и экономического роста наций от «национального» IQ. По результатам анализа данных 185 стран он аргументированно доказал вклад коэффициента интеллекта каждой нации в показатели ее экономического благосостояния[4]. Как следует из работ Линна и Ванховена, среднемировой IQ составляет только 90 баллов. Менее чем пятая часть стран имеет средний IQ, близкий к средним по Великобритании (или России) 100 баллам. Почти половина средних национальных IQ составляет 90 баллов или ниже. И, поскольку IQ в 90 баллов представляется пороговым для поддержания технологической экономики, это представляет серьёзную проблему [14]. Выводы, содержащиеся в монографиях «IQ и глобальное неравенство» Ричарда Линна и Тату Ванханена (Lynn, Vanhanen, 2006) и «Всемирная колоколообразная кривая» Р. Линна (Lynn, 2008), были подтверждены в исследованиях Дж. Филиппа Раштона, который изучал IQ в Сербии и в Южной Африке (у выходцев из Восточной Азии, Южной Азии, белых, цветных и негров). В частности, было обнаружено, что взрослые цыгане (от 16 до 66 лет) имели оценки IQ на уровне 10-летних сербских детей. Это делает более понятными неудачи многих стран мира по адаптации цыган, как и неудачи попыток модернизации африканских стран (средний IQ студентов инженерных специальностей и психологов из университетов Южной Африки значительно ниже, чем у европейцев). Свидетельствуют ли эти результаты об «умственной отсталости» (в том смысле, в каком это понятие используется в клинической психологии) южноафриканцев и цыган? Нет, считает Раштон. И вводит понятие «умственного возраста». По его мнению, уровень IQ в 70 баллов эквивалентен умственному возрасту в 11,2 лет. Так что размах умственного возраста в Африке составляет от 7 до 16 лет со средним в 11 лет. Взрослые белые имеют средний умственный возраст в диапазоне от 11 до 24 лет со средним значением примерно в 17 лет. А у афроамериканцев, имеющих приблизительно на 25% европеоидную родословную, средний IQ составляет 85 баллов, что эквивалентно умственному возрасту примерно в 14 лет со средним размахом от 11 до 16 лет. Казалось, эти и многие другие результаты исследований должны были быть учтены во внутренней политике Европы, Канады, Австралии и США. Но ничего подобного не происходит. Наоборот, в соответствии с идеей постмодернизма о культурном и расовом плюрализме в этих странах продолжает процветать политика «расового разнообразия», расового смешивания и интеграции. Особенно она характерна для США, где после вступления в силу в 1965 году закона Харта–Селера (более известного как закон об иммиграции и гражданстве), отменившего установленные для сохранения европейского характера населения еще в 1924 году национальные иммиграционные квоты, доля белого населения снизилась с 89% почти до 64%. По прогнозам, оно станет меньшинством среди людей трудоспособного населения уже к 2039 году[5]. По мнению Дж. Тэйлора, это будет означать не только крах Америки в качестве мирового экономического лидера, но и превращение ее в страну третьего мира. * * * Отмечая, что США являются единственной страной в мире, население которой увеличивается примерно на 1 млн 300 тыс. человек в год за счет инорасовой иммиграции из Латинской Америки и Азии, Дж.Тэйлор подчеркивает, что эта государственная политика основывается на массовом распространении в среде политиков и бизнесменов якобы прогрессивной идеи расового и культурного разнообразия[6]. Однако прогрессивность этой политики, о которой постоянно твердили президенты США, начиная с Билла Клинтона, по мнению Тэйлора, - миф. Разнообразие не снимает, а обостряет межрасовую напряженность и конфликты в американских городах, школах, университетах и тюрьмах. Отцы-основатели США, судя по всему, это понимали. Существует устойчивый миф о США как «плавильном тигле» народов, в том числе разной расовой принадлежности, и о ведении гражданской войны 1861-1864 гг. за освобождение негров в южных штатах. Но реальность была иной. Томас Джефферсон, Бенджамин Франклин, Джеймс Мэдисон и многие другие выдающиеся деятели США задолго до Авраама Линкольна требовали отмены рабства, но лишь для реколонизации – вывода чернокожих за пределы США. Так, четвертый президент Джеймс Мэдисон предложил федеральному правительству продать государственные земли, на вырученные деньги выкупить всех рабов и вывезти их за рубеж. Он выступал за конституционную поправку о создании Общества колонизации, учреждаемого президентом США. После двух сроков пребывания в должности Мэдисон служил исполнительным директором Американского общества колонизации. На первом заседании общества в 1816 г. Генри Клей описал его цель: «избавить нашу страну от бесполезной и пагубной, если не сказать опасной, части населения». Эндрю Джексон, Даниэль Уэбстер, Ставен Дуглас, Уильям Сьюард, Френсис Скотт Ки, Уинфильд Скотт, а также два главных судьи Верховного суда Джон Маршалл и Роджер Тани были не просто членами, но и должностными лицами этого общества. Все они были против присутствия чернокожих в США и рассматривали их экспатриацию как единственное решение. Джеймс Монро был таким ярым сторонником реколонизации, что столица Либерии, куда в 1822 г. прибыли первые черные американские переселенцы, была названа ими Монровией в благодарность за его усилия. Движение аболиционизма в США набирало силу, но освобождение негров было не главной причиной войны между Севером и Югом. «Янки», как называли южане предприимчивых жителей промышленного развитого Севера, откровенно презирали «плантаторов» с их традициями и «кодексом чести». Джентльмены Юга, в свою очередь, презирали «янки» за страсть к наживе, пренебрежительно именуя их «торгашами». Взаимная неприязнь подпитывалась не только различиями в образе жизни, но и экономико-политическими причинами. Драгоценный хлопок, выращиваемый на Юге, был федеральной собственностью. Плантаторы не могли напрямую торговать им с Европой, - а, закупая промышленные товары у Севера, платили высокие тарифы. Представлявшая в Конгрессе южан Демократическая партия ничего не могла с этим поделать: двадцатидвухмиллионный Север имел большинство. Когда же в 1854 г. в северных штатах была образована Республиканская партия, заявившая о своих претензиях на политическое лидерство и место для своего кандидата в Белом доме, ситуация на Капитолийском холме обострилась до предела. «Янки» не скрывали намерения преобразовать Юг «по образу и подобию» Севера, – и это вызывало страх и ярость южан. Вопрос о том, что от Севера надо отделиться, возникал неоднократно, но обычно дело заканчивалось компромиссом, и «худой мир» сохранялся. Однако в 1860 г., когда на пост президента баллотировался республиканец-радикал Линкольн, южане почувствовали угрозу своему жизненному укладу. Было решено, что южные штаты голосуют против Линкольна, а в случае его победы воспользуются своим правом выхода из Союза. Ведь в Декларации независимости 1776 г. Северо-Американские Штаты были определены как «Федерация свободных и суверенных государств», и принятая позднее Конституция, основанная на Декларации, этого определения не отменяла. Естественным правом каждого свободного и суверенного государства является право на собственный основной закон (конституцию) и на свободный выход из федерации, если на то будет воля народа. При известии о победе Линкольна на выборах Южная Каролина объявила о выходе из Союза; был проведен референдум, подтвердивший это решение абсолютным большинством, Конгресс был официально уведомлен 20 декабря. Затем аналогичные решения приняли Алабама, Миссисипи, Флорида, Луизиана и Техас, а позже к ним присоединились еще семь штатов. 4 февраля 1861 г. представители мятежных штатов собрались в Монтгомери (Алабама), приняли свою Декларацию независимости и объявили о создании нового суверенного государства Федеративные Штаты Америки (Конфедерация). Президентом Конфедерации был избран Джефферсон Дэвис. Неделю спустя была принята и Конституция Конфедерации – почти точная копия Конституции США. Такое стремительное развитие событий застало Конгресс врасплох и вынудило лихорадочно искать очередной компромисс. В его качестве Линкольну были предложены два законопроекта: первый предлагал навсегда узаконить рабство на Юге (в развитие Миссурийского компромисса 1820 г.), второй - разделить территорию США, предоставив рабовладельческим и свободным от рабства штатам жить и развиваться по своим собственным законам. Президент согласился принять первый законопроект и категорически отверг второй. Линкольн объявил, что не признает за «свободными и суверенными государствами» права на выход и считает территорию Конфедерации подлежащей юрисдикции Соединенных Штатов. Тем самым президент пренебрег волеизъявлением почти 23% избирателей из 13 штатов. А поскольку в Конституции США не было запрета на выход (иначе этот Союз просто не был бы образован), он нарушил и один из основополагающих принципов правового государства: все, что не запрещено законом, разрешено. В результате страна была ввергнута в кровопролитную и разрушительную гражданскую войну. О том, что она будет именно такой, Линкольн знал: вооруженные силы Юга, хотя и уступали численно армиям Севера, были хорошо вооружены, организованны и, главное, готовы сражаться «до последнего». Так стоило ли проливать моря крови? Не лучше ли было решить дело миром, заменив федерацию конфедерацией независимых государств? С точки зрения принципов абстрактного – то есть внеисторического – гуманизма положительный ответ очевиден. Но с точки зрения исторической целесообразности решение Линкольна было правильным, т.к. конфедеративный путь никогда не позволил бы США стать великим государством. Не случайно Линкольн, впоследствии прославившийся отменой рабства, был готов навечно узаконить его в южных штатах, а освобожденным рабам Севера предлагал уговорить своих собратьев переселиться в Центральную Америку. В 1862 г. в послании к Конгрессу он выступил не только за добровольную колонизацию, но и за насильственное выселение свободных черных американцев. Такие взгляды оставались популярными в среде политических деятелей вплоть до середины ХХ века. И хотя теперь возобладала идея расового разнообразия, проблемы совместного проживания расово различных групп населения США остались. Представители разных рас предпочитают на смешиваться. На протяжении последних десятилетий белые забирают своих детей даже из некогда престижных, прекрасно оборудованных школ, как только в них начинают преобладать латинос, афроамериканцы или азиаты. В последние годы они все чаще переезжают в другие районы мегаполисов и другие города, лишь бы жить в своей расовой среде. Их можно понять: они стремятся избежать даже не «культурного шока», а банального насилия – нападения на «белых» с непременной съемкой на видеокамеру стали в США популярной забавой. Так вместо провозглашенной, но провалившейся расовой интеграции спонтанно и естественно возникает расовая сегрегация. Как показывает Тэйлор, она отражает предпочтения всех расовых общин. Независимо от уровня образования, социального и материального положения чернокожие, латинос, представители моноголоидной расы (корейцы, китайцы и др.) точно также предпочитают жить, работать и отдыхать вместе и на расстоянии от «иных». Так, в Южной Калифорнии, в которой белое население уже в меньшинстве (как и еще в пяти южных штатах), черные хотят держаться подальше от выходцев из Латинской Америки. «Они не любят музыку ранчеро и соседей, которые держат кур, а также тех, кто паркует автомобили на лужайке перед домом. Они негодуют, что футболисты захватывают общественные парки». Как написал один из читателей газеты «Филадельфия инкуайер»: «Нет ничего плохого в сегрегации. Большинство афроамериканцев в хорошем смысле хотят тех же общественных отношений, что и большинство белых. Мы не хотим, чтобы они жили в наших районах. Мы не хотим, чтобы наши дочери и сыновья вступали в брак с их сыновьями и дочерьми... Нам не нужны чай, печенье и беседы у камина с белыми людьми. Мы не должны притворяться, что мы похожи друг на друга, чтобы иметь хорошие отношения» [11. С. 68-69]. Уровень сегрегации представляется универсальной биологической шкалой, иллюстрирующей суть множества процессов в обществе, включая уровень преступности и безработицы. С его помощью, считает Тэйлор, можно определять «кардиограмму» социального организма. Повседневные реалии подтверждают правоту его слов, ибо в США существуют похоронные бюро и роддома, специализирующиеся по расовому признаку, и вся система медицины также сугубо расовая. Даже гомосексуализм имеет расовую сторону, ибо билеты членов гей-клубов выдают по расовому признаку. Активно культивируются расовые конкурсы красоты; проводятся выборы инорасовых «мисс США». В системе досуга широко распространены расовый юмор и расовые развлечения; так, «черное телевидение» – это гигантская отрасль. Банковские базы данных составляются по расовому признаку, как и службы спасения и станции переливания крови. А в сфере политики манипуляции расовыми предпочтениями стали повсеместными. Опираясь на результаты Бюро переписи, свидетельствующие, что из-за низкой рождаемости белых они станут меньшинством среди детского населения США уже к 2023 г., Тэйлор констатирует: «будущее США принадлежит преимущественно испаноязычным и чернокожим» [11. С. 332]. И тогда Америка столкнется проблемами, которые лишь обостряются в последние годы: 1) рост насильственных преступлений и коррупции; 2) распространение бедности; 3) снижение уровня образования и, как следствие, качества рабочей силы; 4) падение значимости брака и увеличение неполных семей; 5) ухудшение здоровья и деградация медицинского обеспечения; 6) изменение культурного облика Америки (в сфере языка и быта). Эти и многие другие проблемы имеют отчетливую расовую окраску, подтверждаемую государственной статистикой. Так, «данные Министерства юстиции показывают, что чернокожие совершают преступления и оказываются в заключении …в 7,2 раза чаще, чем белые, а выходцы из Латинской Америки – в 2,9 раза чаще... Такие преступления, как грабеж и разбой, демонстрируют характерные расовые особенности – черные совершают их в 15 раз, а выходцы из Латинской Америки чуть более чем в 4 раза чаще, чем белые американцы. Практически нет видов преступлений, которые чернокожие и выходцы из Латинской Америки не совершают в большем количестве, чем белые...» [11. С. 353]. Несмотря на усилия государства и муниципалитетов, выделяющих расовые квоты и тратящих значительные суммы на подъем успеваемости в начальной и средней школах, латинос и афроамериканцы в несколько раз хуже учатся, чаще хулиганят и совершают развратных действий и преступлений на порядок больше белых школьников[7]. Поэтому в школах южных штатов, где уже давно преобладают чернокожие и латиноамериканцы и где стоят металлодетекторы, часто просто опасно находиться. Несмотря на бонусы от 5 до 10 тыс. долларов, учителя бегут из них - не только из-за постоянных оскорблений и по соображениям безопасности, но из-за понимания невозможности переломить ситуацию: их цветные ученики (кроме выходцев из Азии) просто не желают учиться, хотя школьные округа тратят от 25 до 28 тыс. долларов в год на одного ученика. Особенно впечатляет анализ Тэйлором черного, латиноамериканского и азиатского расового самосознания, которые культивируют собственную идентичность и выстраивают стратегии завоевания жизненного пространства. Еще С. Хантингтон 20 лет назад отмечал, что главные вызовы американской идентичности исходят от латиноамериканских иммигрантов, которые не желают учить английский и культурно ассимилироваться, продолжая сохранять собственную (мексиканскую, сальвадорскую и иную) идентичность и связи со страной происхождения. Тэйлор иллюстрирует этот тезис десятками примеров, результатами социологических опросов и фактами криминальной статистики. Особенно характерны американцы мексиканского происхождения, составляющие 66% всех выходцев из Латинской Америки. «Когда проводится одновременный опрос граждан и неграждан США мексиканского происхождения, то 55% считают себя в первую очередь мексиканцами, 25% – латиноамериканцами, и только 18% думают о себе …как об американцах» [11. С. 248]. Правительство Мексики, отмечает автор, открыто разрушает американскую государственность, субсидируя и поддерживая нелегальную иммиграцию в США, поощряя отток из своей страны преступников, наркоманов и проституток. Не случайно новый президент США Дональд Трамп обещал выстроить стену между двумя странами. На этом фоне белое самосознание выглядит удручающе. Несмотря на подсознательную привязанность к себе подобным, белые «не придают большого значения принадлежности к белой расе и не рассматривают таковую в качестве …основы для принятия решений любого рода. Многие белые прилагали …усилия, чтобы преодолеть расовую идентификацию и начать рассматривать других людей прежде всего как личностей. Они часто терпят неудачу, но их священной целью остается расовый дальтонизм. Некоторые белые зашли так далеко…, что видят свою расовую принадлежность как однозначно делающую их виновными в чем-либо. Ни расовый дальтонизм белых, ни их отрицательное отношение к собственной расовой принадлежности не имеют аналога в образе мышления небелых, живущих в США» [11. С. 299]. Размывание белого самосознания, по мнению Тэйлора, не естественноисторический процесс, а результат идеологии расового разнообразия и смешения, проводимой в жизнь многими политиками и интеллектуалами. От них, как и от законов, разрешающих небелую иммиграцию, считает Тэйлор, надо срочно отказываться. Но возможно ли это в современных США и не поздно ли? Однозначного ответа автор не дает. Однако в заключение своей работы он ссылается на профессора биологии Е. Раймонда Холла, который, считая человеческие расы подвидами вида homo sapiens, пишет: «Существование одного подвида человека, живущего вместе на равных условиях на протяжении долгого времени с другим подвидом, приводит только к катастрофе и исчезновению одного из них» [11. С. 404]. Поэтому у белых есть лишь один выбор: «вновь обрести чувство расовой идентичности и решимость для поддержания своей численности, своих традиций, своего образа жизни – или кануть в Лету» [11. С. 405]. * * * Отсутствие четких критериев различия рас и этносов, как и биологический фатализм свойственны представителям расового реализма. Между тем присутствующее у ряда ученых отождествление рас с биологическими подвидами не находит точного генетического подтверждения. Поэтому в основном они опираются на результаты демографических исследований и статистики. Но даже эти данные свидетельствуют о грядущем исчезновении европеоидной (белой) расы, не говоря о существенных различиях в менталитете, интеллектуальных способностях, моральных предпочтениях и поведении представителей разных рас. Не будем гадать, как сложится история человечества в условиях глобального доминирования монголоидной и негроидной рас. Скорее всего, люди научатся жить вместе, и евроатлантическая цивилизация, как и ее великая культура, не исчезнут. Но это произойдет, только если, вопреки принципам постмодерна, человечество продолжит культивировать такую политическую форму жизни, как национальное государство. Как показывает опыт США, расовая интеграция, даже за счет расовых смешений, крайне неэффективна. Но национальная интеграция полиэтнического и мультирасового населения не только возможна, но и доказала свою многовековую жизнеспособность. Апеллируя к природе человека, сторонники расового реализма подчеркивают базовый характер и устойчивость (на бессознательном уровне) расовых идентичностей. Однако они не учитывают того, что каждый индивид является носителем комплекса многочисленных, иерархически связанных идентичностей, часть из которых актуализируется вместе с изменением географического, политического и социокультурного пространства его жизни. Поскольку процедуры индивидуальной идентификации осуществляются в чувственно-эмоциональной и когнитивной формах, включая мысленное отнесение к «группе», ответ на вопрос, «кто Я (Мы)?», в полной мере зависит от представлений и знаний о «Них». В конечном счете, идентичности представляют собой индивидуальные и групповые конструкты, вербализованные результаты отнесения к «воображенным общностям» (Б. Андерсон), которые определяет воспитание, образование, культурный багаж и наличествующее в данный момент окружение: политический ландшафт, информационные и культурные пространства, в которые индивиды и группы вынужденно помещены и в которых они существуют. Так что общности можно менять благодаря целенаправленным усилиям государства, озабоченного построением нации. При этом ошибочно делать ставку лишь на гражданскую идентичность: в истории не было устойчивых сообществ людей, связанных только узами общего гражданства. Распадающаяся Украина – тому пример. В действительности «нация» – это появившаяся лишь в XVIII-XIX столетиях исторически новая общность людей, связанных между собой не только общим гражданством, но и общей исторической памятью, общим языком и общей культурой. Не только в США, но и в полиэтнической и мультирасовой России об этом следует помнить. Следует продолжить начатый В. Путиным патриотический поворот в области культурного наследия и, не ограничиваясь созданием единого федерального учебника по истории и единого государственного экзамена на русском языке, смело двигаться дальше, подавая пример Европе, которая под флагом культурного плюрализма в последние годы демонстрирует отказ от традиционных, в том числе христианских, ценностей. Ее спасение – в реанимации практики строительства национальных государств. Думаю, будущее за полиэтническими национальными государствами. Лучше жить в отдельной квартире общего дома, чем в коммуналке. Литература 1. Брубейкер Р. Этничность без групп. / Пер. с английского И. Борисовой. Нац. исслед. у-та «Высшая школа экономики». М.: Изд. Дом Высшая школа экономики. 2012. 2. Вайханен Т. Этнические конфликты. Их биологические корни в этническом фаворитизме. Перевод с англ. Д. Румянцева. М.: Кучково поле. 2014. 3. Гранин Ю. Д. Проекты грядущего мирового порядка: между «национальным» и «космополитическим» // Вестник РАН. 2012. Т. 82. №9. 4. Гранин Ю. Д. Национальное государство. Прошлое. Настоящее. Будущее. Научное издание. СПб.: «Экспертные решения». 2014. 5. Гранин Ю. Д. Сохранятся ли "национальные государства" в XXI веке? // Свободная мысль. 2015. №2 6. Гранин Ю. Д. Национальная идентичность в глобализирующемся мире // Вестник РАН. 2015. Т. 85. №9. 7. Линн Р. Расы. Народы. Интеллект. Перевод с англ. Дмитрия Румянцева. М.: АСТ. 2014. 8. Линн Р. Расовые различия в интеллекте. Эволюционный анализ. Перевод с англ. Д. Румянцева. М.: Профит Стайл. 2010. 9. Раштон Дж. Ф. Раса, эволюция, поведение. Взгляд с позиции жизненного цикла. Пер. с англ. Румянцев Д.О. М.: Профит Стайл. 2011. 10. Тлостанова М. В. Человек в современном мире: проблемы множественной идентичности // Вопросы социальной теории. Научный альманах. 2010. Том IV. Человек в поисках идентичности. М. 2010. 11. Тэйлор Дж. Белое самосознание. Расовая идентичность в ХХ веке. Пер. с англ. М.Ю. Диунова. М.: Икс- Хистори; Кучково поле. 2014. 12. Edward O. W. Sociobiology: The New Synthesis. // Cambridge Harvard University Press. 1975. 13. Carpenter S. Buried Prejudice: The bigot in Your Brain // Scientific American. May. 2008. 14. Lynn R., Vanhanen T. IQ and the Wealth of Nations. Westport. CT: Praeger. 2002. 15. Seeing Race // Michigan Today. June. 1966. [1] Преимущественно связанное с именами работающих в Европе, Японии и США ученых - выходцев из арабского Востока, Индии и Латинской Америки. [2] С теоретическими взглядами этих мыслителей и результатами их исследований можно ознакомиться в антологии «Гонка со временем. Расовые ереси в XXI столетии». Перевод с англ. М. Диунова. М.: Кучково поле, 2016. Книга представляет собой сборник избранных статей журнала «Американский Ренессанс», главный редактор которого, Д.Тэйлор, - один из видных мыслителей и политиков США, принадлежащий к течению белых консерваторов. [3] Диапазон количества рас впечатляет: от трех до нескольких десятков. Наиболее распространено деление на пять рас: европеоидной, монголоидной, австралоидной, американоидной и негроидной. В качестве основы их дифференциации берутся различия в формах черепа, скелета, цвета кожи, запахе тела, формах века, носа, губ и в ряде других характерных признаков, которые были зафиксированы и описаны еще в XIX столетии. [4] В свою очередь, национальный IQ зависит от расового состава каждой нации - группы популяций, интерпретируемых как генетические кластеры, образовавшиеся более 100 000 лет назад после исхода homo sapiens из Африки. Более высокий IQ европейцев и аборигенов Восточной Азии (корейцы, китайцы, японцы) связан с более сильным давлением эволюционного отбора, которое в условиях холодных зим способствовало интенсификации работы мозга, снижению уровней половых гормонов и влияло на все остальные характеристики жизненного цикла человеческой популяции. Теорию "холодных зим" поддерживает корреляция на уровне 0,62 между средним объёмом черепа и расстоянием проживания от экватора, полученная на материале 20.000 черепов. Наименьшие средние значения были обнаружены у африканцев районов Африки южнее Сахары (IQ = 67) и австралийских аборигенов (IQ = 62). Самые низкие оценки получили бушмены пустыни Калахари. [5] В 2012 г. испаноязычные жители составляли примерно 16,5% населения США, афроамериканцы – 12,3%, азиаты – 5% и многорасовые американцы – 2,4%. [6] Не только в государственных учреждениях, но и во многих фирмах были введены должности директора по разнообразию. [7] Так, в 2003-2004 учебном году «ученики муниципальных школ Филадельфии совершили 310 развратных действий, 56 появлений в общественном месте в непристойном виде, 10 изнасилований или покушений на изнасилования и 86 других сексуальных преступлений. В Чикаго в 2008-2009 учебном году 37 учащихся муниципальных школ были застрелены». Тэйлор продолжает: «Муниципалитет выделил (дополнительно к 55 млн) еще 30 млн долларов на школьную безопасность и защиту школьников... Несмотря на эти усилия, пять чикагских школьников были убиты уже в первые три недели 2009-2010 учебного года». [11. С. 344]. комментарии - 47
https://yandex.ru/efir?stream_id=v40vm6EbRPaY - РџРѕСЂРЅРѕ Приколы Видео на канале ждут вашего просмотра. [url=https://stromectolgf.online/#]stromectol uk[/url] ivermectin 6 mg tablets does 20mg cialis work <a href=" https://tadalafilusi.com/# ">generic version of cialis</a> ivermectin oral solution <a href=" https://stromectolgf.online/# ">stromectol 3 mg dosage</a> pharmacie en ligne https://kamagraenligne.shop/# pharmacie en ligne sans ordonnance pharmacie en ligne fiable: <a href=" https://phenligne.com/# ">Medicaments en ligne livres en 24h</a> - pharmacie en ligne france livraison belgique Мой комментарий
|
Подписка
|
Propecia Prodotti Galenici [url=https://cheapcialisir.com/#]online cialis[/url] Finasteride Nausea Propecia <a href=https://cheapcialisir.com/#>Cialis</a> Tooth Abcess And Amoxicillin