Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
24026
|
Официальные извинения
971
99558
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
239
80838
Вашингтонский саммит НАТО. Нынешние и будущие тенденции в политике Альянса 0
22
9-11 июля 2024 г. в столице США состоялся саммит НАТО, приуроченный к 75-летию создания блока. Примечательно, что большинство данных встреч проходило в европейской части Альянса – в штаб-квартире в Брюсселе или на территории стран-участниц. Помимо самого подписания Вашингтонского договора (1949 г.), США принимали только четыре саммита НАТО (в 1978, 1999, 2012 и 2024 гг.). Общим для всех перечисленных дат (до 2024 г.) было то, что каждая из них предваряла начало качественно нового периода в развитии и использовании Североатлантического альянса. После подписания Вашингтонского договора (1949) НАТО стала важнейшим координатором многосторонней военно-стратегической активности «западных демократий» по конфронтации с СССР. В 1979 г. стартовало новое «издание» «холодной войны», включая «кризис евроракет», что ещё более актуализировало для Запада роль НАТО в «сдерживании» СССР и его союзников. С 2001 г. «западные демократии» в контексте борьбы с международным терроризмом и угрозами нестабильности попытались придать деятельности Альянса глобальные функции географически. Наиболее иллюстративен здесь пример Международных сил содействия безопасности в Афганистане (с 2001 г.; с 2003 г. – под командованием НАТО). Наконец, саммит 2012 г. предшествовал вынужденному, под влиянием фактических неудач, временному сокращению глобальной активности блока и переходу к конфронтации с РФ: обе эти тенденции стали отчётливы с 2014 года. Таким образом, США проводили у себя саммиты в переломные моменты, когда определялись основы качественно новой долгосрочной стратегии для НАТО как организации, использования военных ресурсов «западных демократий» в целом. Саммит 2024 г. не станет исключением из приведённого правила. Поэтому важно обратить внимание на «сигналы», которые содержит итоговое заявление, принятое 10 июля 2024 года. Обычно такой доктринальный документ многостороннего стратегического планирования принимается на краткосрочную перспективу (до следующего или, в случае ряда положений, следующих саммитов НАТО, которые стали ежегодными [21; 27; 29]). Однако заключительный документ Вашингтонского саммита видится набором установок и планов на существенно более длительный отрезок времени. Следует отметить тесную взаимосвязь основных установок встречи 9-11 июля 2024 г. со стратегической концепцией Альянса, принятой на саммите в Мадриде (28-30 июня 2022 г.) [22]. Но в сравнении с этим документом положения Вашингтонского саммита намного чётче демонстрировали намерения НАТО в настоящем и особенно в будущем. Настоящая статья призвана исследовать современные и выявить перспективные тенденции в политике НАТО на основе решений Вашингтонского саммита блока 9-11 июля 2024 г. Специалисты уделяют растущее внимание как доктринальному, так и особенно практическим уровням в деятельности Североатлантического альянса. Вместе с тем на сегодня пока мало комплексных исследований, которые воедино связывали бы анализ функционально и географически различных треков функционирования блока [1; 7]. Ограничено и число работ прогностического характера [9]. Самопиар могущества НАТО и его узкие местаТезис о том, что «НАТО остаётся сильнейшим альянсом в истории» [29], не просто был дежурным, открывающим декларацию Вашингтонского саммита, но проходил красной нитью через весь текст. Подчёркивалась готовность Альянса воздействовать на самый широкий спектр угроз самого различного характера и с разных направлений и тем придерживаться подхода «действий на 3600» [29]. Формирование нового миропорядка проявляется прежде всего в активизации акторов вне коллективного Запада, заметном развитии различных связей между ними [4]. Логично, что это происходит как на дву-, так и многосторонней основе, вызывая раздражение со стороны «либеральных демократий». Так, в декларации от 10 июля 2024 г. подвергнута жёсткой критике система межгосударственного сотрудничества РФ с РБ, ИРИ, КНР, КНДР [29]. По умолчанию недружественными для себя Запад рассматривает ОДКБ и БРИКС. Они почти не упоминаются в официальных документах стран-участниц Альянса, НАТО как организации, что есть проявление тактики их игнорирования. Одновременно «западные демократии» обращают максимум публичного внимания на возможности своих структур, особенно двух осевых институтов евро-атлантического сообщества (НАТО и ЕС). Особенно активно подчёркивается наработанный за десятилетия задел по уровню продвинутости институциализации многосторонних связей внутри них [21; 27; 29], т.е. преимущество по структурной мощи. В данной связи НАТО выступала для «западных демократий» наиболее ценным примером во многих отношениях: по количеству и функциональной широте совместно принятых партнёрами решений, фактору объединённых вооружённых сил, наличию в их составе многонациональных формирований различного уровня. На практике, однако, выполнение многосторонних обязательств на ключевых треках функционирования НАТО содержало ряд заметных узких мест. Во-первых, в декларации по итогам саммита 2024 г. было указано, что свыше двух третей стран-участниц (23 из 32 государств-членов) сумели выйти на показатель военных расходов в 2% и более от ВВП [29]. Этот целевой ориентир с 10-летним сроком достижения был определён на встрече Альянса в Уэльсе (Великобритания) в сентябре 2014 г. для всех стран-участниц [28]. Соответственно, несмотря на их побуждение к достижению этого уровня военных расходов со стороны США (особенно напористо при Д. Трампе), резкое ужесточение конфронтации с РФ, 9 из 32 государств-членов его игнорируют. Такая доля «недотягивающих» до обязательного минимума существенна. Во-вторых, на Вашингтонском саммите (2024 г.) было закономерно обращено внимание на дальнейшее развитие сил передового развёртывания (СПР; Forward Presence), сил союзнического реагирования (Allied Reaction Force) на базе сил быстрого реагирования (СБР; NATO Response Force) [23; 29]. Данные меры представляли собой постепенный переход к новой модели войск НАТО (New NATO Force Model, NNFM; согласована на Мадридском саммите 2022 г.), которая наделяла Альянс как организацию мощью в 0,8 млн военнослужащих [24]. Притом абсолютное большинство данных войск выделяли европейские страны-участницы [15], а вклад США был минимален при безусловном сохранении за ними координирующей роли в стратегическом отношении [14]. Однако, в отличие от Вильнюсского (2023 г.) и особенно Мадридского (2022 г.) саммитов [21; 27], в декларации по итогам встречи в Вашингтоне содержалось заметно меньше конкретики по вопросам настоящего и будущего облика основных группировок Альянса [29]. Причина - трудности увеличения вооружённых сил многих «старых» государств-членов НАТО, т.е. вступивших в него ещё в прошлую «холодную войну». Более того, вопреки декларируемым планам роста, в 2022-2023 гг. у ряда данных государств численность ВС сократилась, и притом заметно. Так, согласно данным на 2022 г., вооружённые силы США, Великобритании, Италии, Канады и Германии суммарно уменьшились почти на 40 тысяч военнослужащих, у Франции – не увеличились [16. Р. 12]. В этом выразилось скептическое отношение здравомыслящей части «людей в форме» на Западе к резкому ужесточению конфронтации с РФ. Не поддержавшие данный курс, крайне опасный для судеб мира и самих стран-участниц НАТО, массово увольнялись из рядов ВС последних. Вашингтонский саммит был во многом нацелен на то, чтобы преодолеть оба указанных узких места: обеспечить выход всех или абсолютного большинства стран-участниц на уровень военных расходов в 2% ВВП и выше, их переход к сугубо поступательному изменению численности ВС, притом по возможности лишь набирающему скорость. Принципиальная приверженность этим задачам была оформлена в многочисленных положениях о масштабном усилении мощи Альянса в контексте «сдерживания» оппонентов [29]. Принципиальным было перечисление связанных воедино трёх элементов данной системы: это «соответствующее сочетание возможностей ядерных, обычных [конвенциональных] и противоракетных сил» [29]. Подчёркивалось, что, «пока существует ядерное оружие, НАТО останется ядерным альянсом» [29]. Тем самым готовность США, Великобритании и Франции как держав, обладающих ОМУ, других стран-участниц НАТО к использованию покровительства блока для «сдерживания» в ракетно-ядерном отношении стала намного более очерченной и жёсткой, чем прежде, даже ещё год назад [27, 29]. Прочертив траекторию активной модернизации потенциала единиц и носителей ОМУ (в т.ч. воссоздания ракет меньшей и средней дальности), Белый дом демонстрировал свою важность перед европейскими государствами-партнёрами, особенно перед ФРГ [25]. США ожидали от них внесения масштабного вклада в НАТО в соответствии со своими интересами. Речь шла не только о выделении существенной части растущих в целом военных ассигнований на закупку вооружений и военной техники у США. На встрече в Вашингтоне было зафиксировано, что «трансатлантическое военно-промышленное сотрудничество является важнейшей частью системы «сдерживания» и обороны со стороны НАТО» [29]. Не менее важным был военно-людской вклад европейских стран-участниц Альянса в многосторонние усилия «западных демократий», координируемые США. В феврале – июне 2022 г. Белый дом увеличил размеры своего военного присутствия в Европе с 80 до 100 тыс. военнослужащих [18], но к 2024 г. вновь сократил его до 80 тыс. [20]. Притом общая численность ВС США превышала 1,31 млн военнослужащих (на 2022 г.), т.е. в европейской части оптимальным считалось использование 6%, в особо важные моменты (весна 2022 г.) – около 7,5% [16; 18; 20]. это немного, особенно сравнивая со значениями в прошлую «холодную войну» (свыше 14% к 1990 г. [14]). В ходе наиболее масштабных учений НАТО Steadfast Defender 24 основную массу контингентов выставили европейские государства-члены, а вклад США был вспомогательным в плане объёмов войск, но ключевым – в вопросах планирования и координации [26]. Данная схема характеризовала и уже отмеченные выше особенности участия США в функционировании новой модели войск НАТО [15]. Все эти факты отражали стремление Белого дома сосредоточить максимум своих военных сил на «сдерживании» КНР и сохранить их в резерве, а огромный объём практической нагрузки в рамках конфронтации с РФ возложить на европейские члены Альянса. Тем самым впервые после окончания прошлой «холодной войны» резко возрастала степень интегрированности в НАТО, т.е. подчинённости её командно-штабным структурам вооруженных сил европейских стран-участниц, прежде всего «старых». Это ограничивало и без того медленное создание собственных военных сил Евросоюзом [2; 11]. В декларации Вашингтонского саммита была де-факто повторена формула «Берлин+», принятая ещё в 2002 г.: ЕС должен был действовать по тем вопросам безопасности и обороны, в решении которых не был готов участвовать Североатлантический альянс [29]. Это обставлялось как мера, предупреждавшая дублирование функций двух евроатлантических институтов, притом подчёркивался факт их тесного сотрудничества (делегация ЕС регулярно приглашалась на саммиты НАТО) [29]. На практике Альянс играл определяющую роль в совместном стратегическом планировании, неоднократно доверяя Евросоюзу наиболее проблемные задачи. В более широком плане США укрепляли встроенный (через НАТО) и опосредованный контроль над использованием европейскими партнёрами национальных ВС. Сам Белый дом сохранял существенную свободу использования своих военных ресурсов. Такой результат, будучи достигнут к концу легислатурного периода у администрации Дж. Байдена, вполне соответствовал тем установкам в отношении НАТО, прагматизации отношений с европейскими партнёрами, которые отстаивал Д. Трамп. В случае его победы на президентских выборах в США 2024 г. указанные положения должны были стать частичной «страховкой» от чрезмерно разрушительных заявлений и действий Белого дома в отношении Альянса как института. Достижению представленных результатов в плане увеличения степени ориентированности европейских партнёров на США стратегически содействовало резкое ужесточение конфронтации с РФ, особенно с 2022 года. Оперативно – педалирование тезиса о росте ракетно-ядерной опасности и тем важности США для стран - участниц НАТО, которые в основном обладали лишь конвенциональными силами (ключевой пример – Германия) или относительно ограниченными арсеналами ОМУ (Великобритания и Франция). Соответственно, на Вашингтонском саммите как большое достижение традиционно представлялась жёсткость институциональной привязки друг к другу и особенно к США военной и в целом внешней политики каждого государства-члена НАТО. Здесь, однако, возникали два взаимосвязанных вопроса. Один из них – насколько это сохраняло суверенитет участников блока. Другой – степень привлекательности данных форм для массива стран вне коллективного Запада. Так, структура БРИКС с ещё относительно низким в настоящее время уровнем структурированности с 2024 г. увеличилась в составе с 5 до 11 стран-участниц. Будучи чувствительно к реализации каждого заметного шага на пути структурирования связей игроков вне себя, сообщество «западных демократий» подчёркивало возможность дальнейшего расширения НАТО. На Вашингтонском саммите Альянса педалировался факт вхождения в его состав Финляндии (апрель 2023 г.) и особенно Швеции (март 2024 г.), а также возможность в перспективе вступления в блок Украины: «будущее Украины – в НАТО» [29]. Такая формулировка обусловливала восприятие этой страны не столько как субъекта, но объекта для приложения усилий со стороны «западных демократий». Декларация саммита 2024 г. обращала внимание на наличие партнёрства у Альянса с Молдовой, а также Боснией и Герцеговиной [29]. Тем самым демонстрировалась в принципе способность НАТО расширяться в географической Европе – на север, восток и юг – как важной индикатор дееспособности. Однако такие решения не просто угрожали безопасности многих стран вне Запада (прежде всего России), но являлись проявлением глобальной утопии. Всемирная история учит, что ни одна из попыток распространения на мир единственной социально-политической системы не приводила к успеху; более того, растущее закономерное сопротивление многократно приводило к разгрому того игрока (или группы игроков), который пытался распространить своё влияние и присутствие по всему земному шару. В середине 2010-х гг. такую попытку предприняла группировка международного терроризма IV поколения – «Исламское государство» (ИГ)*[1], стремясь выстроить гомогенный «халифат» на глобальном уровне. Эти намерения и заметные результаты по их осуществлению, особенно в Сирии и Ираке в середине 2010-х гг., несли огромную угрозу для всего человечества. Тем ценнее оказался решающий вклад России в сотрудничестве с Ираном и официальным Дамаском в нанесение цикла поражений ИГ в Сирии [10] – задачи, с которой не смогли справиться действовавшие параллельно РФ «западные демократии». Ужесточение «сдерживания» РФ: всерьёз и надолгоНа данном фоне исключительные вопросы вызывает принципиальная постановка в декларации Вашингтонского саммита вплотную террористических угроз и фактора РФ (именуемого неким «российским вызовом», которого не существует в понимании автора этих строк). Террористическая опасность экзистенциональна и не может быть в должной мере отражена евро-атлантическим сообществом без поддержки РФ, что показал опыт в Сирии в 2015-2017 гг. Однако США полностью игнорируют данный факт. Хотя администрация Дж. Байдена не пошла на провозглашение РФ спонсором терроризма, декларация саммита НАТО 2024 г. подводит читателя к подобной мысли: «Россия остается самой значительной и прямой угрозой для безопасности союзников [по НАТО]. Терроризм во всех его формах и проявлениях представляет собой самую прямую асимметричную угрозу безопасности наших граждан, а также международному миру и процветанию» [29]. Документ пронизан духом демонизации и стремления к изоляции РФ, восприятия её якобы как источника очень широкого спектра классических и нетрадиционных угроз безопасности. Особо опасным «западные демократии» считали то, что «Россия стремится фундаментально перенастроить архитектуру евроатлантической безопасности» [29]. Как ни парадоксально, это было опосредованным признанием на уровне НАТО эффективности усилий РФ по созданию более справедливого миропорядка. По мнению автора, принципиально значим здесь комплекс инициатив президента России В. В. Путина о переходе к созданию качественно новой архитектуры евразийской безопасности от 14 июня 2024 г. [6]. Далее в декларации по итогам Вашингтонского саммита НАТО было записано, что некая «российская угроза» является всеобъемлющей и сохранится на длительную перспективу [29]. Такое восприятие информационно задавало удобный повод или рамочные условия для долгосрочного роста мощи Североатлантического альянса как организации. РФ была избрана первоочередным объектом не просто для «сдерживания», но «сдерживания» и «отбрасывания». В документе подчёркивалось, что НАТО никогда не признает воссоединение исторически российских территорий, включая Крым, с РФ; Альянс будет настаивать на распространении юрисдикции властей официального Киева до границ 1991 года [29]. Тем самым основное положение «формулы мира» В. Зеленского, так и не будучи озвучено на встрече в Швейцарии 15-16 июня 2024 г., появилось в концептуальном документе Североатлантического альянса. Одновременно «западные демократии» под флагом Альянса отвергали основанные на реалиях ситуации в зоне СВО мирные предложения В.В. Путина от 14 июня 2024 года [6]. Соответственно, декларация НАТО побуждала Россию отказаться от её национальных интересов на украинском направлении, а вслед за этим в целом в западной и закавказской частях постсоветского пространства. В документе настаивалось на необходимости вывести российские войска из Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья [29]. Тем самым не только игнорировался огромный конструктивный миротворческий вклад РФ, но ей настоятельно предлагалось самоликвидировать весьма важные элементы обеспечения безопасности самой России, её граждан и дружественных ей народов. Параллельно жёсткой критике было подвергнуто сотрудничество России и Беларуси, притом Союзное государство как политический феномен в принципе игнорировалось [29]. Очевидно желание «западных демократий» обеспечить полноценное участие в конфронтации с РФ Молдовы и Грузии. Несмотря на это, ряд представителей их элит и заметная часть населения демонстрируют заинтересованность в сбалансированном курсе без разрыва связей с Россией [3]. Данные инициативы по линии НАТО означали, что «западные демократии» в своей готовности «сдерживать» и «отбрасывать» РФ дошли до открытого, чётко сформулированного продвижения идеи вывести Россию за скобки процессов на постсоветском пространстве. Это её «домашний» регион, доктринально и практически важнейший для России, безусловно неотъемлемой и важнейшей частью которого она являлась и будет оставаться всегда. Реализация данных предложений из Вашингтонской декларации НАТО противоестественна и представляет пример того, до сколь опасной стадии для международной безопасности дошло стремление «западных демократий» к глобальной утопии – безграничному распространению своего влияния и присутствия. Положение о том, что НАТО сохраняет каналы для контактов с РФ [29], отнюдь не противоречит вышесказанному. Эта тактика нацелена на решение тесно связанных между собой задач: не допустить неконтролируемую эскалацию напряжённости и обеспечить продвижение своих инициатив перед Россией. В стремлении «сдержать» и «отбросить» РФ «западные демократии» используют принцип эшелонированного построения и использования сил. Предэшелон – это вооружённые силы Украины и территории, подконтрольные официальному Киеву. Здесь идут активные боевые действия против ВС РФ. Автор использует термин «предэшелон», поскольку де-юре Украина не является частью Североатлантического альянса, но де-факто «военная машина» официального Киева - не только важный элемент системы «сдерживания» и «отбрасывания», но всё более тесно интегрируется с НАТО. В этом отношении на Вашингтонском саммите Альянс был наделён рядом новых важных полномочий. Во-первых, уже не только формат «Рамштайн» (площадка для координации усилий «коалиции желающих» по конкретным вопросам), но сама НАТО как институт вовлекалась в координацию мер по военной поддержке ВСУ. На 2025 г. был определён их финансовый объём - 40 млрд. долларов [29], что составляло 3% к общему размеру военных расходов стран-участниц НАТО за 2023 г. (1,3 трлн долл. [16. Р. 7]). Помимо специального фонда (NATO Security Assistance and Training for Ukraine, NSATU), учреждался пост Высокого представителя НАТО на Украине [29]. Во-вторых, Североатлантический альянс как институт официально наделялся правом и функцией осуществлять подготовку кадров ВСУ [29]. «Западные демократии» активно вели данную деятельность до того (как минимум с конца 2022 года). Однако она проходила либо в формате «коалиции желающих» (миссия Interflex Великобритании с участием большого числа других стран-участниц НАТО в национальном качестве), либо под флагом ЕС (миссия EUMAM UA). Иными словами, до 2024 г. подключение НАТО как «тяжеловеса» к обучению личного состава ВСУ считалось на Западе нежелательным и слишком провокационным. Оставаясь таковым де-факто, этот шаг, по мере развития конфронтации с РФ, «западными демократиями» стал восприниматься уже как приемлемый. Более того, помимо самой подготовки кадров ВСУ, Североатлантический альянс брал на себя функции по организации/содействию в доставке различных военных грузов, включая оружие и технику, направляемых на Украину из различных стран - участниц [29]. Важно, что не были оговорены территориальные рамки всех данных видов деятельности. Инициатива президента Э. Макрона о размещении военных инструкторов непосредственно на Украине, озвучиваемая с марта 2024 г., не встретила должной поддержки со стороны большинства партнёров по НАТО, как и внутри самой Франции (что показали выборы в Европарламент и досрочные таковые в Национальное собрание в июне – начале июля 2024 г.). Вкупе со стремлением НАТО де-юре избежать статуса стороны боевых действий [29] это означает, что в основном подготовка кадров ВСУ, оказание им других небоевых и невойсковых (без задействования частей, соединений как единиц) форм поддержки со стороны НАТО будет осуществляться в пределах зоны ответственности. Однако выход за неё, особенно в перспективе, отнюдь не был полностью исключён в декларации Вашингтонского саммита Альянса. В-третьих, предполагалось ускорить переход ВСУ на стандарты НАТО [29], и без того активно идущий благодаря тому, что формирования официального Киева активно насыщались вооружениями и военной техникой производства стран-участниц НАТО, использовали их тактики ведения боя. Если ВСУ представляли предэшелон, то уже официальным первым стратегическим (но вторым по фактическому счёту) эшелоном выступали войска в передовой части зоны ответственности. Их образовывали СПР самой НАТО и силы национальных ВС региональных стран-участниц из Восточной и Юго-Восточной Европы. На Вашингтонском саммите было обращено отдельное внимание наращиванию и подготовке СПР [25]. Их традиционно комплектовали «старые» страны - участницы притом удельный и абсолютный вклад европейских стран заметно возрос с начала 2020-х годов [14]. По этой причине решение на встрече НАТО 2024 г. означало увеличение вовлечённости «старых» европейских государств-членов в конфронтацию с РФ. С учётом географического положения тем самым более втянутыми в этот процесс должны были стать «новые» страны-участницы. Данная тенденция, однако, имела ряд исключений (Венгрия в премьер-министерство В. Орбана, Словакия при кабинете Р. Фицо), когда государства осознавали риски для себя, связанные с ростом напряжённости в отношениях с РФ, несоответствие их своим интересам. Логично, что на Вашингтонском саммите НАТО в принципе была проигнорирована миссия В. Орбана по достижению мира (дипломатическое турне по маршруту: официальный Киев – Россия – Китай – консультации в США с Д. Трампом). Напротив, была нарочито подчёркнута коллегиальная солидарность партнёров в передовой части зоны ответственности: помимо тезиса об интенсификации подготовки полностью боеготовых СПР в Восточной Европе это также указывало на факт более активного на практике интегрирования в НАТО ВС Финляндии [25]. Её вступление в Альянс (2023 г.) резко расширило его непосредственную границу с РФ, повысив тем градус конфронтации не только на северо-западных рубежах России, но также в Арктике. Финляндия, хотя и отделена от Эстонии и Латвии Балтийским морем, стала огромным «мостом». Он связал воедино основную часть передовой зоны ответственности НАТО в Восточной Европе и небольшую часть в виде Северной Норвегии, крайне значимую геополитически: это основной плацдарм для стратегического проникновения Альянса в Арктику. Тем самым первый стратегический эшелон блока приобрёл более пространственно широкое и одновременно чёткое очертание. Как показали переговоры на полях Вашингтонского саммита НАТО, основу второго стратегического эшелона составляла территория ФРГ с расположенным здесь крупным контингентом США и бундесвером. Белый дом принял решение с 2026 г. размещать в Германии ракеты меньшей и средней дальности, гиперзвуковое оружие - пока в конвенциональном (неядерном) варианте [25]. В увязке с этим ФРГ повторяла свои обязательства как наиболее крупного государства - комплектатора новой модели войск НАТО [13; 25]. Глобализация деятельности НАТО: новые схемы для старой целиС начала 2000-х гг. «западные демократии» настойчиво стремились обеспечить для Североатлантического альянса глобальный охват деятельности. Он позиционировал себя как борца с международным терроризмом и, в целом, с угрозами нестабильности. Важнейшим направлением данной деятельности стал Афганистан: действовавшие здесь силы ISAF (с конца 2001 г.) были переданы в подчинении НАТО с 2003 г. и до окончания деятельности в 2014 г.; в развитие ISAF также под флагом Альянса функционировала миссия Resolute Support (2015 г. – середина 2021 года). С 2018 г. покровительство блока ограниченно использовалось для усилий «западных демократий» по борьбе с международным терроризмом (де-факто до начала 2020-х гг.) и в Ираке. Если в 2003 г. НАТО как организация не была привлечена к наземному вторжению США и их партнёров в Ирак (из-за позиции группы континентальных европейских стран - участниц Альянса), то в 2011 г. поддержка блока была задействована при проведении военно-воздушной операции в Ливии. Обе эти силовые операции «западных демократий» привели к фактическому распаду дотоле относительно стабильных государств (Ирак и Ливия), на территории которых они проводились. Борьба НАТО с международным терроризмом и в целом усилия по стабилизации также не принесли успеха. В Сирии определяющая роль в ослаблении запрещенного «Исламского государства» принадлежала России, Ирану и официальному Дамаску (а не действовавшим параллельно им «западным демократиям»). В Афганистане на фоне деятельности Resolute Support с середины 2010-х гг. появилось и стало укрепляться местное ИГ[2]. Не будучи способны победить движение «Талибан»[3], США пошли на заключение с ним «сделки» (в феврале 2020 г.). Её реализация привела к экстренному выводу контингентов стран-участниц НАТО (к июлю 2021 г.), стремительному обрушению создаваемых при их ведущем участии афганских властей и подчиненных войск в условиях наступления талибов [12]. Все это продемонстрировало несостоятельность Альянса как провайдера безопасности и стабильности на Ближнем и Среднем Востоке, тем самым вынуждая отказаться от данной схемы глобализации в деятельности блока. Понимание этого у «западных демократий» появилось к 2014 г., стало более чем отчётливым – в самом начале 2020-х, весной – летом 2021 года. Отнюдь не случайно, что первая дата совпала со стратегическим «разворотом» НАТО к «сдерживанию» РФ, а вторая – с подготовкой резкого ужесточения этого процесса. Переход к конфронтации позволял найти новые смыслы для существования Альянса как структуры, запустить рост военной мощи её, а также стран - участниц в целом. Стараясь найти более эффективные (на практике всё более жёсткие) тактики «сдерживания» и «отбрасывания» России, тем самым её изматывания, Североатлантический альянс одновременно сохранял стремление к глобализации деятельности, но осознавал необходимость поиска новых форм. Все перечисленные тенденции стали особенно отчётливы при администрации Дж. Байдена, в «отшлифованном» виде представлены на Вашингтонском саммите НАТО. Уже со встречи в верхах Альянса 2021 г. заметным стало последовательное наделение его глобальными полномочиями функционально – в тех сферах (областях), которые не относились к ответственности блока [7]. Помимо вопроса кибер- и информационной безопасности, это также вопросы гендерной и экологической повестки, свободного доступа к энергоресурсам [29]. Географически качественно новые схемы глобализации НАТО были предложены именно на Вашингтонском саммите. В контексте попыток демонизировать РФ Альянс подверг жёсткой критике круг наиболее дружественных России государств, которые развивали с ней сотрудничество в сфере безопасности и обороны в условиях вынужденной СВО. Объектами для порицания и, в развитие этого, «сдерживания» на саммите НАТО 2024 г. были обозначены: Республика Беларусь (РБ), Исламская Республика Иран (ИРИ), Китайская Народная Республика (КНР), Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР) [29]. Тем самым блок пытался сделать «токсичным» любое развитое межгосударственное сотрудничество с РФ в военно-политической сфере, в более широком смысле препятствовать складыванию «ядра» сообщества, альтернативного «западным демократиям». Под предлогом перехода к полноценному «сдерживанию» РБ Альянс усилил и без того серьезную военную активность в передовой части зоны ответственности (прежде всего в Польше и странах Балтии) и западной части постсоветского пространства. Задача по «сдерживанию» ИРИ дала повод для новых попыток стратегического проникновения Альянса на Ближний и Средний Восток, по противодействию КНР и КНДР – демонстрация намерений блока учредить присутствие на Дальнем Востоке. Таким образом, если в 2000 – 2010-е гг. на пути к глобализации своей деятельности НАТО стремилась позиционировать себя как борца с международным терроризмом и рисками нестабильности в зонах вооружённых конфликтов, то в середине 2020-х гг. – как ответственного за «сдерживание» наиболее активных держав не-Запада. Вариант начала тысячелетия означал хотя бы де-юре борьбу с экзистенциональными угрозами безопасности; современный подход – с сугубо гипотетическими, ещё более утверждая НАТО в положении инициатора комплекса конфронтаций в различных частях мира. Как результат - действительно «токсичным» становилось не сотрудничество государств с РФ, но деятельность самого Альянса. «Западные демократии» выдержали минимальный отрезок времени (порядка трех лет), чтобы попытаться «забыть» неудачи Альянса в Афганистане и Сирии: показательно, что оба эти географические названия в принципе не были упомянуты в декларации Вашингтонского саммита. В ней отсутствовало также обращение и к Ливии, и к Северной Африке в целом [29]. Этот регион был весьма важен для НАТО, особенно в контексте вновь озвучиваемых географически широких намерений (что подтверждало чётко зафиксированное внимание к ситуации в Средиземном море), однако организаци стремилась сократить воспоминания о крайне неудачной по последствиям военно-воздушной операции 2011 г. Замалчивание направлений, которые дискредитировали НАТО как участника борьбы с угрозами нестабильности, - шаги по ребрендингу Альянса перед странами Глобального Юга. Показательно учреждение на встрече 9-11 июля 2024 г. специального уполномоченного по взаимодействию с ним от НАТО [29]. Стремление к ребрендингу преследовало и отсутствие в декларации Вашингтонского саммита обращений к феномену арабо-израильского конфликта [29]. США и в целом большинство «западных демократий», особенно ведущих, оказывали заметную поддержку официальному Тель-Авиву после событий 7 октября 2023 г. и последующего старта наземной операции ЦАХАЛ в секторе Газа. Однако такую политику страны-участницы Альянса проводили в национальном качестве, рассчитывая создать впечатление, что сама НАТО как организация более взвешенна и расположена к сотрудничеству с арабскими странами Ближнего Востока. На Вашингтонском саммите было озвучено учреждение в дополнение к расширению присутствия НАТО в Ираке представительств Альянса в Кувейте и Иордании [29] – государств, готовых принимать у себя на территории войска «западных демократий». Эти меры должны были создать основу перспективной схемы присутствия блока на Ближнем Востоке с возможностью наращивания этого присутствия в контексте «сдерживания» ИРИ. Помимо порицания КНР за сотрудничество с РФ, на Вашингтонском саммите было подчеркнуто восприятие самого Китая как источника системной угрозы для безопасности евро-атлантического сообщества [29]. Это означало крайне важное для Белого дома фиксирование принципиальной готовности европейских стран - участниц НАТО участвовать в конфронтации с КНР. Самому Альянсу отводилась роль поддерживающего резерва в системе структур, созданных США для «сдерживания» КНР. Возникает вопрос: которая из них должна играть ключевую роль в координации усилий с НАТО на Дальнем Востоке? Основное внимание эксперты уделяли «треугольнику» Южная Корея – США – Япония [8] и особенно площадке AUKUS (с участием Австралии, Соединённого королевства и США) [5]. Их стратегическая значимость велика, в том числе с учётом мощных военных сил Южной Кореи и Японии (в последнем случае именуемых Силами самообороны) [8], будущего получения Австралией атомных подводных лодок (пока в неядерном варианте) [5]. И всё же строго ограниченный и тем сложно изменяемый (расширяемый) состав каждой из трёхсторонних структур, расположение зоны их ответственности по отношению к острову Тайвань только или к северу (для «треугольника» с участием Сеула и Токио), или к югу (для AUKUS) имеют значение. По этим причинам более подходящей для сотрудничества с НАТО из структур с участием США на Дальнем Востоке представляется площадка «Партнёры в Голубом Тихом океане» (Partners in the Blue Pacific, PBP). Она была учреждена 24 июня 2022 г., накануне Мадридского саммита НАТО и принятия там новой стратегической концепции Альянса [21; 22]. PBP ответственна за экологическую повестку, но в весьма расширительном смысле [17]. По сути, PBP превращается в площадку для координации усилий по препятствованию стратегического выхода КНР на просторы Тихого океана, особенно после решения Китаем «тайванского вопроса». О будущей тесной связке с НАТО на Дальнем Востоке именно PBP свидетельствует ряд фактов. Один – это список постоянно приглашаемых на последние саммиты НАТО, в т.ч. Вашингтонский, её дальневосточных партнёров: Австралия, Новая Зеландия, Южная Корея и Япония [25; 29]. Все они одновременно входят лишь в PBP (Сеул присоединился в 2023-м [19]), притом Новая Зеландия участвует только в этой структуре, не будучи участницей AUKUS. В 2023 г. в состав PBP помимо четырёх англо-саксонских государств-основателей вошла Канада [19]. Одновременно в 2023 г. к PBP присоединилось первое европейское континентальное государство – ФРГ [19], известная своим заметно растущим вкладом в «сдерживание» РФ [13]. * * *Вашингтонский саммит НАТО 2024 г. впервые зафиксировал полноценную готовность НАТО к двуединству целей: масштабному «сдерживанию» России как ключевого в Европе оппонента к востоку от Альянса и глобализации его деятельности. До того каждый из данных приоритетов достигался лишь порознь (соответственно в прошлую «холодную войну» и в 1990-е – начале 2010-х гг.), либо у Альянса не хватало сил на оба огромных направления (середина 2010-х – начало 2020-х гг.). В результате блок ещё более укрепился в положении главного интегратора военной мощи Запада. Соответственно, его намерения есть отчётливая демонстрация конкретных стратегий и тактик по недопущению создания незападноцентричного миропорядка. С середины 2020-х гг. Альянсу в этой долгосрочной линии стала отводиться намного большая роль не только де-факто, но и де-юре, что априори ведёт к дальнейшему росту напряжённости в мире. Литература1. Бартош А.А. Что происходит в НАТО и с НАТО // Дипломатическая служба. 2020. № 1.
[1]Запрещено в РФ. [2] Организация, запрещенная в РФ. [3] Организация, запрещенная в РФ. комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
