Введение
Стагнация в экономике - одна из самых важных и обсуждаемых проблем в жизни России. Рост ВВП за 2011-2021 годы составил 16.1%, или в среднем чуть меньше 1,4% в год. Газета «Ведомости» в 2019 году подвела «итоги» двух десятилетий программ, направленных на переход от стагнации к развитию [7]. Выводы, к которым пришли опрошенные изданием экономисты:
- «Реформы отошли на второй план»
- «Изменилось отношения власти к верховенству закона»
- «Неэффективные институты и неэффективные предприятия»
- «Сжатие прямых иностранных инвестиций и притока капитала из-за рубежа»
Предлагаемые пути развития экономики уже много лет вращаются вокруг абстрактных проектов по поддержке малого предпринимательства и сферы услуг [5, 6].
Однако ничто из перечисленного не оказывает никакого влияния на экономическое развитие. Основная причина стагнации - преждевременная либерализация внешней торговли с развитыми странами в самом начале перехода к рыночной экономике.
По основным законам международной торговли при преждевременном открытии рынков в экономике переходного периода первыми уничтожаются наиболее передовые отрасли промышленности, а выживают только добыча сырья и примитивная производственная деятельность (вроде отвёрточной сборки из импортируемых компонентов [13]). К концу нулевых годов этот переход к примитивной экономике сырьевой ренты был завершён. После этого в условиях «открытости» экономики, следования нормам ВТО, фактически свободной торговли с развитыми странами о переходе «от стагнации к развитию» не может быть и речи. Потребление ограничено тем, что страна может приобрести за границей за сырьё, а никакие другие сферы экономики, такие, как сфера услуг или малое предпринимательство, не могут увеличить количество доступных к потреблению товаров или повысить благосостояние населения.
В настоящей статье сначала рассмотрена самая простая базовая модель, показывающая, как изобретения увеличивают производительность труда, высвобождая ресурсы для производства большего количества и разнообразия товаров. Эта модель далее продемонстрирована на относительно недавнем периоде истории – ранней индустриализации, когда ещё не было сложных современных финансовых механизмов и международного разделения труда, которые затрудняют восприятие базовых процессов в наше время. В конце рассмотрена ситуация, которая наблюдается в нашем сложном взаимозавязанном мире сегодня, в том числе с точки зрения международной системы разделения труда.
Подчёркивается, что фундаментом экономики является производство материальных благ, в то время как сфера услуг и малый бизнес базируются на том, что может произвести реальный сектор. В частности, показано, что, если производство материальных товаров заменено их импортом в обмен на сырьё, то никакими перераспределениями благосостояние страны в целом повысить нельзя, и благосостояние населения на 100% зависит от экспорта природных ресурсов.
Сказка о Кулибине, заморских купцах и доиндустриальной либеральной деревне
Рассмотрим доиндустриальную деревню, в которой имеется 10 домохозяйств, в каждом лошадь и плуг. Каждое обрабатывает свой участок земли, выращивая за год 10 мешков картошки. ВВП нашей деревни - 100 мешков картошки в год.
В один прекрасный день деревенский изобретатель Кулибин выкатывает из своей мастерской чудо-трактор. Он может управляться одним человеком, имеет паровой двигатель и мощность 10 лошадиных сил. Теперь наши домохозяйства могут сцепить свои 10 плугов в один ряд, подцепить к трактору, и за эквивалентное время один оператор может обработать столько же земли, сколько раньше должны были обрабатывать 10 человек. Высвободившиеся трудовые ресурсы 9 домохозяйств теперь могут быть направлены на производство других товаров и услуг, которые ранее не существовали или были не нужны, в том числе в малом предпринимательстве и сфере услуг. И реально увеличить, таким образом, ВВП нашей деревни. А Кулибин может затем изобрести, например, экскаватор и подъёмный кран, что высвободит дополнительные рабочие руки из жилищного строительства. Эти свободные руки, в свою очередь, смогут и далее расширять разнообразие производимых и доступных товаров и услуг.
Этот пример в упрощённой форме демонстрирует суть развития человечества от каменного века и до настоящих дней. Изобретения и инновации позволяли производить жизненно необходимые товары меньшим количеством рабочих рук. Это высвобождало ресурсы на другие, ранее недоступные товары и услуги.
В 1930 году Дж.М. Кейнс предрёк: следующие поколения благодаря развитию технологий будут работать не больше 15 часов в неделю [12]. Кейнс был прав в том, что в результате научно-технического прогресса для удовлетворения базовых потребностей человека действительно достаточно будет использовать небольшую часть имеющихся ресурсов (трудочасов). Но, кроме базовых потребностей, прогресс привёл к появлению и, соответственно, спросу на широкий спектр новых товаров, о которых в то время не могли бы подумать даже фантасты.
О малом предпринимательстве и сфере услуг
Ключевой момент в развитии общества - изобретения, которые позволяют снижать затраты труда. Без них увеличение благосостояния невозможно.
Представим, что в докулибинские времена один из наших односельчан, товарищ Пивоваров, вместо выращивания картофеля решает, воспользовавшись программой поддержки малого и среднего предпринимательства, открыть в деревне ресторан. Очевидно, что рост ВВП нашей деревни будет равен нулю. Работа, которую товарищ Пивоваров проделывает в рамках предоставления услуг в своём ресторане, равна работе, которую он бы проделывал, обрабатывая землю. У нас в деревне теперь есть ресторан (это плюс предоставляемые услуги), но на одного человека меньше выращивают картофель (это минус производство). Стоимость трудочаса одинакова у всех людей, выполняющих ручную работу, и увеличение трудочасов в сфере услуг всего лишь компенсирует уменьшение количества трудочасов в обработке земли.
Увеличит ли ВВП закупка импортного трактора в Японии?
Приезжают в нашу деревню купцы заморские, из далёкой Японии, и предлагают нашим сельчанам японский трактор. Мощностью аж 20 лошадиных сил. Всеми запчастями обеспечивать будут, техобслуживанием, сервисом. И думают наши мужики: «кулибинский трактор ещё не испытан, производительность ниже, как с запчастями будет – неизвестно, а тут прямо на всё готовенькое. К тому же наши либеральные экономисты прочитали в методичке Вашингтонского консенсуса, что нужно покупать только самую лучшую имеющуюся на рынке технику, и ни в коем случае нельзя поддерживать неэффективного отечественного производителя»!
И решают вместо кулибинского изобретения закупить импортную машину.
Что будет с нашим деревенским ВВП?
Понятно, что платить за трактор можно только сырьём (в данном случае картофелем) – ни в чём другом наши заморские купцы не заинтересованы. Если ранее 10 домохозяйств производили 100 мешков картофеля в год, то теперь с японским трактором один оператор может производить 200. Вариант с японским трактором лучше, чем с кулибинским, если японцы согласны поставить и обслуживать трактор за меньше, чем 200 – 100 = 100 мешков в год. Допустим приехавшие купцы изначально согласны на 50 мешков картошки в год. Тогда наша деревня получает лучший вариант, чем тот, который предлагает Кулибин. Можно накопать 200 мешков картофеля, 50 отдать за трактор, 100, как и прежде, хватит на жизнь, а оставшимися пятьюдесятью распорядиться по усмотрению. Например, закупить у тех же японских купцов посуду и кухонные принадлежности и открыть в деревне ресторан.
Однако эта идиллия окажется скоротечной. На следующий год (или через несколько лет, или когда истечёт срок службы закупленного трактора) заморские купцы могут сказать: «крестьяне в соседней с вами Польше предложили нам за каждый трактор платить не 50 мешков картошки, как вы, а 150 – земля у них плодороднее, чем у вас в холодной Сибири, и мужики польские ещё такого чуда, как трактор, не видали и готовы работать за гроши».
И тогда в нашей деревне наступит экономическая рецессия. Придётся либо вернуть японцам трактор, взять опять всем до одного мотыги и плуги, и вернуться к выращиванию 100 мешков картофеля в год всем миром (и ведь малое предпринимательство и сфера услуг пострадают – ресторан-то придётся закрыть!) Или, если выросло поколение, привыкшее ездить на тракторе и не умеющее ходить за плугом, то придётся согласиться отдавать, как и поляки, по 150 мешков картофеля в год за японский трактор, оставляя себе всего 50.
Описанная модель, несмотря на своё шуточное представление, точно отражает процессы, произошедшие в российской экономике в последние 30 лет. Сначала (в 90-е и нулевые годы) на всём постсоветском пространстве избавлялись от «неэффективного» советского наследия. На смену «ненадёжным» и «низкопроизводительным» советским машинам и оборудованию приходили «сверхэффективные» импортные. Закупленные, естественно, только за сырьё, и в некоторых случаях за продукцию низкой степени переработки (металлы). Всё было хорошо, пока на мировых рынках росли цены на это сырьё. И никто не мог подвергнуть сомнению непогрешимость выбранной либеральной экономической модели. Когда же цены на сырьё упали, обнаружилось, что собственное производство даже «неэффективной» продукции было уничтожено, а закупки импорта ограничены ценами на природные ресурсы. Всё как в нашей либеральной деревне.
Ранняя индустриализация СССР
Представим нашу страну в ХIХ веке, когда большинство населения жило в сельской местности, и почти каждое домохозяйство обеспечивало только себя. В это время и позже, в начале ХХ века, научно-технический прогресс привёл к появлению машин и оборудования. Один трактор позволял обработать земли больше, чем десятки домохозяйств до механизации. Рабочие руки на селе высвобождались и переезжали в город, что позволяло увеличить производство машиностроительной продукции и обеспечить строительство в городе жилья.
Этот простой механизм показывает суть развития экономики. Машиностроение повышает эффективность труда, что высвобождает рабочие руки, использовавшиеся для обеспечения первоочередных потребностей. Эти высвободившиеся рабочие руки, в свою очередь, увеличивают выпуск машиностроительной и другой продукции, что увеличивает благосостояние всего общества, и так далее.
Чанг Ха-Джун
К таким же выводам приходит южнокорейский экономист Чанг Ха-Джун в книге «Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма» [11]. В главе «Почему производство так важно» автор резюмирует, почему промышленное производство незаменимо даже в условиях так называемой «постиндустриальной» экономики.
Если согласиться с тем, что наращивание потенциала очень важно, то как страна должна распоряжаться инвестициями? Промышленность, а точнее производственная промышленность, — вот мой ответ. Так ответили бы и поколения успешных инженеров экономического развития, начиная с Роберта Уолпола...
История постоянно показывает, что самый важный фактор, отличающий богатые страны от бедных, — это их более высокий производительный потенциал, поскольку в производстве продуктивность выше и обычно (но не всегда) растет быстрее, чем в сельском хозяйстве или в сфере услуг.
Конечно, сейчас найдутся и те, кто поставит под сомнение эту точку зрения, указав, что мы живем в постиндустриальную эру и что продажа услуг — более современный путь к успеху. Некоторые из таких теоретиков даже считают, что развивающиеся страны могут — и даже должны — пропустить этап индустриализации и сразу перейти к экономике услуг…
Большинство услуг обладают низкой продуктивностью и, что более важно, не имеют …перспектив для роста по самой своей природе (насколько «эффективнее» может стать парикмахер, медсестра или сотрудник кол-центра, не снижая качества?). Более того, важнейшие источники спроса на эти высокопродуктивные услуги — производственные компании. Итак, без сильного производственного сектора невозможно развивать высокопродуктивные услуги. Вот почему ни одна страна пока не обогатилась исключительно благодаря сфере услуг.
Тут вы можете возразить: а как насчет Швейцарии, которая стала богатой именно благодаря банковскому делу и туризму?
Швейцария … не … живет на черные деньги в своих непроницаемых банках и на средства легковерных туристов, покупающих безвкусные сувениры ... Это буквально самая индустриализированная страна. На 2002 год по объему производства обрабатывающей промышленности на душу населения она намного превосходила всех в мире: на 24% опережала Японию, занимавшую второе место; объем ее производства был в 2,2 раза выше, чем в США, в 34 раза, — чем в Китае (нынешней «мастерской»), в 156 раз, — чем в Индии. Точно так же Сингапур, который обычно считают городом-государством, преуспевшим благодаря тому, что он стал финансовым центром и торговым портом. На деле страна очень индустриализированная: объем производства на душу населения здесь на 35% больше, чем в Корее, считающейся «промышленной электростанцией мира», и на 18% выше, чем в США. Вопреки рекомендациям теоретиков свободной торговли, призывающих сконцентрироваться на сельском хозяйстве, или пророков постиндустриальной экономики, советующих развивать сферу услуг, обрабатывающая промышленность — это важнейший, хотя и не единственный, путь к успеху. И это имеет хорошее теоретическое обоснование и подтверждается множеством исторических примеров. Нельзя смотреть на потрясающие современные истории успеха обрабатывающей промышленности в Сингапуре и Швейцарии и по ошибке думать, что эти примеры доказывают обратное. Возможно, швейцарцы и сингапурцы сознательно нас обманывают, потому что не хотят, чтобы другие шли к успеху по их же стопам!
Ни одна сфера деятельности невозможна без продукции машиностроения
Можно ли представить себе сельское хозяйство без современной промышленности? Ответ очевиден. Посевная – это сельхозтехника. Уборка урожая – комбайны. Доставка продукции – опять же машины. Переработка и производство конечных продуктов – опять оборудование.
Чем лучше в стране развито машиностроение, тем выше степень переработки сельскохозпродукции. Среди десяти крупнейших экспортёров сельскохозпродукции в мире восемь – промышленно развитые страны [4]. А Россия – на скромном двадцатом месте, уступая даже Новой Зеландии.
Такие же очевидные выводы относятся и к сфере услуг. Например, риэлтор торгует конечным продуктом машиностроения в виде стройматериалов, строительной техники и многих других отраслей промышленности.
Что такое машиностроение сегодня: о цепочках создания стоимости в системе глобального разделения труда и почему необходимо отличать производство от отвёрточной сборки
В отличие от наших простых примеров и от ситуации в начале ХХ века в современном мире практически нет производств полного цикла, в которых одна компания производила бы конечный продукт, как говорится, из руды. Сотни и тысячи узлов, агрегатов и комплектующих производятся не только независимыми поставщиками, но и в разных уголках планеты, а производство конечного продукта - сложная цепочка поставок.
Хотя ни одна фирма и ни одна страна не производит полностью и всё оборудование и все комплектующие, развитые страны в целом специализируются на наиболее наукоёмких и технически сложных звеньях цепочек поставок, а развивающиеся – на низкотехнологичных и требующих большего объёма относительно низкоквалифицированной ручной работы.
Так, двигатель автомобиля - сложнаясистема неподвижных и движущихся частей, каждая из которых должна быть изготовлена с максимальной точностью. Для их изготовления нужны высокоточные станки. Весь процесс механизированного изготовления высокоточных комплектующих из специально разработанных сплавов – очень наукоёмкий процесс. А вот окончательная сборка из готовых комплектующих не требует высокой квалификации.
Точно так же для финальной сборки самого автомобиля нужно большое количество ручной работы, но квалификация сборщика намного ниже, чем у инженера. Например, окончательная сборка двигателей «Камминс» и автомобилей «Фольксваген» не требует такой высокой квалификации, как создание оборудования и комплектующих и потому может быть делегирована в Россию. Точно так же отвёрточная сборка автомобилей и двигателей «Форд» осуществляется в Мексике.
Очень часто читатели путают производство и финальную сборку и спрашивают: «чем отличается завод по сборке «Фольксвагена» в Калужской области от такого же сборочного производства в Германии»? Один конкретный завод – ничем. Более правильный вопрос, чем отличается в производстве данного автомобиля Россия от Германии?
Ведь производство – это полный цикл создания товара, начиная от научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ до выпуска готового изделия. В Германии существует полный цикл – от научных исследований до выпуска соответствующего оборудования, позволяющего внедрить их результаты, до производства высокоточных высокотехнологичных станков, позволяющих производить комплектующие, до в конечном итоге окончательной сборки. Окончательная сборка в Германии ничем не отличается от окончательной сборки в России, и точно так же не требует высокой квалификации персонала. А то, что в Германии существует весь цикл от разработки до производства станков и высокотехнологичных деталей, а в России – только отвёрточная сборка из импортных комплектующих, является принципиальной разницей с точки зрения экономического развития.
Окончательная сборка – самое низшее звено в глобальной цепочке создания стоимости, в то время как дизайн и разработка изделия, производство оборудования и производство высокотехнологичных комплектующих –высшие звенья глобальных цепочек. Страны, которые специализируются на простейших операциях и находятся внизу глобальных цепочек, имеют минимальные доходы и являются бедными, в то время как богатые страны специализируются на звеньях цепочек с наибольшей добавленной стоимостью и получают, соответственно, наибольший доход.
Перенос «производства» в виде окончательной сборки в страны с низким доходом дает развитым странам возможность специализироваться на наиболее высокотехнологичных отраслях промышленности, отправляя низкооплачиваемые трудоёмкие работы на аутсорсинг в развивающиеся страны. Добавленная стоимость операций, которые по сложности находятся внизу цепочки поставок, очень низка, a страны, участвующие в цепочках поставок только на низших ступенях, бедны; их уровень дохода в разы меньше, чем в развитых странах.
Кроме этого, что чрезвычайно важно в вопросах экономического развития, в режиме свободной торговли невозможно продвинуться вверх в глобальных цепочках создания стоимости.
Ключевая аксиома международной экономики: чем выше технологии, тем больше сравнительное преимущество у развитых стран
Сравнительное преимущество какой-либо страны в производстве какого-либо товара – это возможность производить этот товар с меньшими издержками в единицах альтернативного товара, выпускающегося в этой стране.
Рассмотрим два типа товаров – высокотехнологичные и примитивные. Очевидно, что в производстве примитивных товаров, требующих только немеханизированный ручной труд, производительность труда во всём мире одинакова, и себестоимость конечного продукта в человекочасах не может отличаться в развитых и развивающихся странах. А высокотехнологичные товары могут эффективно производиться только в развитых странах. В развивающихся странах высокотехноголичных товаров не существует физически, как не существует и инфраструктуры для их производства. Инженер Силиконовой Долины нисколько не эффективнее бангладешских швей в пошиве пуховиков, но никакие развивающиеся страны не могут соревноваться в эффективности производства передовой электроники с инженерами Силиконовой Долины. Понятно, что пошив пуховиков инженерами Силиконовой Долины будет связан с большими альтернативными издержками (упущенное количество выпущенной электроники), - что и означает сравнительное преимущество развивающихся стран в производстве примитивной продукции, и, соответственно, сравнительное преимущество развитых стран в высоких технологиях.
В применении к глобальным цепочкам создания стоимости верны те же самые выводы. Создание чипов для системы навигации автомобиля – гораздо более сложная операция, чем сборка автомобиля из готовых комплектующих на конвейере. Один человек за одинаковое количество трудочасов выполнит одинаковое количество операций по сборке что в США, что в Мексике. А вот создавать чипы Мексика не научилась. Поэтому и в системе разделения труда и в цепочке поставок, на примере производства автомобилей, США будут специализироваться на чипах, а Мексика – на сборке (из американских комплектующих).
Возвращаясь к вопросу экономического развития: чтобы продвинуться вверх в глобальных цепочках создания стоимости, нужно, чтобы развивающаяся страна относительно более эффективно производила более сложные компоненты, чем развитая. С точки зрения оптимизации затрат только тогда будет экономически выгодно высвободить в развивающейся стране ресурсы из простых операций и перенаправить их в более сложные. Но это противоречит основной аксиоме международной экономики – более сложные компоненты относительно дешевле производить в развитой стране. А отсюда и невозможность в условиях свободной торговли для развивающейся страны продвигаться вверх в глобальных цепочках создания стоимости. Именно поэтому развивающиеся страны, прошедшие в последние десятилетия деиндустриализацию, оказались, как это называют либеральные экономисты, «в ловушке среднего дохода», превратившись (на языке простых людней) в бензоколонку или в мастерские по отвёрточной сборке немецких посудомоечных машин [10].
Поэтому, говоря о машиностроении сегодня, надо подразумевать наличие в стране, пусть даже во множестве различных компаний, всей цепочки создания машиностроительной продукции от дизайна и производства высокотехнологичных оборудования и комплектующих до сборки окончательного продукта. И ни в коем случае нельзя считать машиностроением только окончательную сборку из импортных компонентов, да ещё и осуществляющуюся только на импортном оборудовании!
Ростсельмаш об отвёрточной сборке сельхозтехники в России
В сентябре 2013 года В. В. Путин на совещании в Усть-Лабинске по вопросам, связанным с сельским хозяйством [1], спросил руководителя Ростсельмаша Константина Бабкина, почему завод не переносит производство тракторов из Канады в Россию. В ответ в аналитической записке были проанализированы затраты одного и того же завода по производству тракторов в России и в Канаде [2].
Однако внимание аудитории был приковано к карманным расходам производства, а основные затраты были проигнорированы. Остался без упоминания тот факт, что львиная доля стоимости производства приходится на «материалы, комплектующие, прочее», очевидно – наиболее ценные составляющие тракторов – двигатели, трансмиссии, механические приводы, а также производственное оборудование (Рис. 1). А всего этого в России нет, и всё это должно закупаться за точно такое же количество долларов для сборки в России, что и для сборки в Канаде. Поэтому единственная экономия от переноса «производства» в Россию может быть только за счёт более дешёвого труда слесарей-сборщиков, общий вклад которых оценивается всего в 28,5 миллионов долларов. По сравнению с затратами на материалы, комплектующие и оборудование, которые и в Канаде, и в России не российские и составляют 286,3 миллиона, затраты на труд для окончательной сборки составляют менее 10%.
Поэтому главная причина, по которой перенос окончательной сборки из Канады в Россию не имеет смысла, заключается в том, что самые высокотехнологичные, дорогостоящие и критические комплектующие и оборудование всё равно приходится закупать за совершенно одинаковые деньги за границей, а экономия на относительно низкоквалифицированном труде сборщиков практически не снизит себестоимость производства и цену на конечную продукцию.
Рисунок 1. Сравнение затрат на производство сельхозтехники в России и в Канаде, согласно аналитике «Ростсельмаш».
Поэтому с точки зрения экономического развития правильный вопрос должен звучать так. Президент России: «Товарищ Бабкин! Почему «Ростсельмаш» за последние 30 лет не закупил ни одной единицы российского оборудования, а его сельхозтехника почти на 100% состоит из импортных комплектующих? Почему, соответственно, самые высокотехнологичные и наукоёмкие комплектующие и оборудование закупаются только за границей за нефтедоллары, финансируя иностранные наукоёмкие и высокотехнологичные отрасли промышленности, а российское станкостроение и производство комплектующих, десятки и сотни отечественных научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и заводов-смежников остались не у дел? Только не гоните пургу[1], что двигатель «Камминс», некоторые модели которого собираются в Набережных Челнах – российское изделие» [9].
А правильный ответ, соответственно, должен быть таким:
«Товарищ Президент! Ваши экономисты не объяснили Вам фундаментальные вопросы экономики. Дело в том, что в результате либерализации внешней торговли с развитыми странами, точнее странами, промышленность которых уже долгое время работала в условиях конкуренции, взаимодействия с покупателями и обширными возможностями послепродажного обслуживания, российское машиностроение не могло эффективно конкурировать с импортом. Российские производители комплектующих и оборудования во время стихийного перехода к свободной торговле с Западом просто не могли за короткий срок перестроиться так, чтобы их продукция была конкурентоспособна с импортной. Для «Ростсельмаша», как и для других остатков российских машиностроительных заводов, закупка импортных комплектующих и оборудования была выгоднее по соотношению цена-качество. В конечном итоге российское машиностроение и станкостроение были почти полностью уничтожены. В макроэкономике это называется эффектом Ванека-Райнерта. И сейчас вопрос о закупке российских комплектующих и оборудования не стоит – мх просто нет. А чтобы они появились, необходимы многие годы защиты отечественного производителя в виде не символических таможенных пошлин и с господдержка, направленная именно на создание всей системы машиностроения и станкостроения. В том числе создание достаточного количества мест на инженерных специальностях вузов, а также на систему профессиональной подготовки кадров. И только через много лет, когда отечественное машиностроение сможет конкурировать с транснациональными компаниями, причём не только дома, но и в гостях, можно думать о свободной торговле. Иначе наша страна навсегда останется бензоколонкой, которая самостоятельно не может даже добывать свои собственные природные ресурсы».
Почему малый бизнес и сфера услуг не увеличивают ВВП
Ещё раз подчеркнём, что малый бизнес и сфера услуг никак не повышают ВВП страны или благосостояние населения. В простейшем примере в начале статьи мы рассмотрели открытие ресторана вместо выращивания урожая. Это действие является просто перераспределением трудовых ресурсов. Точно так же и в современной экономике. Допустим, государство запускает пилотный проект поддержки малого бизнеса, в котором объектом поддержки является ресторанный бизнес. Для создания ресторана нужно импортное кухонное оборудование, а для этого нужны нефтедоллары. Но количество нефтедолларов ограничено, - значит, поддержка ресторанного бизнеса приведёт только к тому, что инвалютные ресурсы будут перераспределены из других сфер экономики.
Простым языком, вместо торговли китайскими пуховиками в коммерческом киоске малые предприниматели будут обслуживать посетителей в ресторане. С точки зрения развития экономики эффект равен нулю.
Почему зависимость ВВП и бюджета России от экспорта сырья близка к 100%
Некоторая бухгалтерская терминология вносит путаницу в реальное состояние дел. Рассмотрим простую модель. Допустим некоторая страна А не имеет промышленности вообще, а единственный источник доходов – добыча и экспорт нефти на 1 миллиард долларов в год. Допустим, экспорт нефти облагается налогом 10%, то есть доходы бюджета этой страны – 100 миллионов долларов в год. Теперь, допустим, самый главный нефтяной магнат решает закупить за границей самолёты и открыть в стране авиакомпанию для внутренних перевозок. Теперь авиакомпания также платит в бюджет налоги на 100 миллионов долларов в год. Итак, доходы бюджета – 200 миллионов. Вопрос: на сколько зависит бюджет страны от экспорта нефти? На 50% или на все 100%?
Эта простая модель из всего двух слагаемых полностью описывает ситуацию с бухгалтерским учётом в России. Формально бюджет России получает доходы из источников, не связанных непосредственно с экспортом сырья – от авиаперевозок или малого бизнеса. Но все средства предоставления услуг в этих сферах приобретены за границей за нефтедоллары (как, например, все самолёты в российских авиакомпаниях). Без доходов от экспорта сырья не было бы авиакомпаний, - соответственно, не было бы доходов бюджета от авиаперевозок.
То же относится практически к любой сфере экономической деятельности в России.
Заключение
В далёком 1926 году председатель Высшего Совета Народного Хозяйства товарищ Дзержинский произнёс следующую фундаментальную мысль: «Вести экономическое строительство нужно под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование…, широко внедрить в производство достижения научно-технического прогресса. Если эта работа не будет вестись, нам угрожает закрытие наших заводов и рабство заграничному капиталу».
Перенесёмся в конец ХХ века.
«В начале 1992 года я с трудом пробился на прием к и.о. премьера Гайдару, пришел к нему с детально отработанным планом сохранения станкостроения. Он даже смотреть ничего не стал, брезгливо сморщился: – Да кому нужны ваши станки?! Понадобятся – мы все за рубежом купим. Визит продолжался не больше минуты», – так описывает свою встречу с Гайдаром бывший Министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР Н.А. Паничев [3].
Почему товарищ Дзержинский, который экономистом не был, видел важность машиностроения и станкостроения для экономического развития страны, а Гайдар не понимал столь очевидных вещей? Читатель может подумать, что в начале ХХ века была чётко видна линия развития человечества – от ручного труда и натурального хозяйства к машинам, механизации производства продовольствия и дальнейшего увеличения количества и качества средств производства, которые позволили создавать во всё большем количестве новые товары и услуги. В конце ХХ века экономика стала гораздо сложнее, и включала в себя уже такие сложные «движущиеся части», как международная торговля, рынки капитала, инвестиции, и брошки председателя Центрального банка.
Однако причина не только в сложности экономического мира.
Начало ХХ века характеризовалось национальным подъёмом и уверенностью в будущем, надеждами на перемены к лучшему и всеобщим эмоциональным подъёмом. И политическое руководство, и всё население были уверены в том, что Советский Союз сможет создать систему, которая не только не будет уступать капиталистическому миру, но и будет его превосходить. Овладение передовыми технологиями не подвергалось сомнению и было частью национальной идеи.
В конце ХХ века эта национальная идея сменилась откровенным раболепным преклонением перед латинской буквой. «У них всё лучше, у нас так никогда не получится, нельзя даже думать о том, чтобы достичь западного уровня технологий, а в экономике мы никогда ничего не понимали, и пусть нам напишут экономическую программу консультанты МВФ и Всемирного банка».
Для реиндустриализации страны нужны не только новые капитаны промышленности с пониманием сути современной экономики на уровне хотя бы товарища Дзержинского. Необходимо и переосмысление национальной идеи – избавления от комплекса преклонения перед Западом и обретения уверенности в своих собственных возможностях.
А сторонникам «постиндустриальной» идеи, которые считают, что основой экономики являются малые предприятия и сфера услуг, нужно предложить взять в руки лопаты и основать малые предприятия по уборке урожая (или снега на улицах городов). Быть может, основы экономики лучше сначала изучить на себе, чтобы осознать, что такое малый бизнес (и экономика вообще) без машиностроения в виде сельскохозяйственной (или снегоуборочной) техники или без экспорта сырья, за который вся эта техника в Россию импортируется.
Литература
[1] Здесь мы используем ставшую крылатой фразу Президента [8].
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
