Проведению вынужденной Специальной военной операции (СВО) РФ и связанным с ней сюжетам уделяется исключительное внимание в общественно-политическом дискурсе и научных изысканиях. Вместе с тем данная тематика столь многогранна и многоаспектна, что требует комплексного изучения. Так, недостаточно освещён вопрос о том, насколько и чем конкретно летне-осеннее (с июня по октябрь 2023 г.) наступление вооружённых сил Украины (ВСУ) ценно в плане накопления и передачи опыта для вооружённых сил государств-членов НАТО, Альянса как организации.
Задача статьи – изучить в динамике политическую и военную составляющую подхода Запада к укреплению своего влияния на Украине по состоянию на октябрь 2023 г. В работе использованы положения теории строительства вооружённых сил, метод сравнительного анализа.
Фактор постсоветского пространства в конфронтации Запада и РФ
С 2014 г. возникла и стала динамично развиваться конфронтация между сообществом «западных демократий» и РФ. Этот процесс приобретал черты новой «холодной войны». Как и ее предшественница, она получила общеполитическое, военное, экономическое и ценностно-информационное (как аналог идеологического) измерения, но во многих отношениях отличалась от предыдущей конфронтации.
Показательно изменение фактического и юридического военно-политического статуса стран, что располагались между сторонами конфронтации на момент начала обеих (1946 и 2014 гг. соответственно). В конце 1940-х – 1950-е гг. наблюдалось два основных типа изменений данного статуса: это сохранение (Швеция), провозглашение (Австрия, Финляндия) нейтралитета либо вхождение в НАТО (Западная Германия). Последний вариант, в отличие от первых двух, вёл не к снижению, но к очень заметному повышению градуса напряжённости между сторонами конфронтации.
В условиях современной наблюдалось резкое сокращение числа нейтральных стран. Причины этого – официальное вступление в НАТО Финляндии (4 апреля 2023 г.) [25] и Швеции (являющееся лишь вопросом времени). Это стало результатом длительного (с 1990-х гг.) сближения этих государств не только со странами-участницами Альянса, но и с НАТО как структурой. Повышение степени ориентированности на блок, его государства-члены характерно и для внешней политики условно (с учётом членства в ЕС) нейтральной Австрии и нейтральной Швейцарии. 7 июня 2022 г. Сенат последней одобрил реэкспорт вооружений и военной техники (ВиВТ) швейцарского производства на Украину [22].
Значим фактический дрейф политики официального Кишинёва от приверженности нейтралитету; ещё более важной была принципиальная неготовность властей в Киеве после силовой смены власти в феврале 2014 г. провозгласить внеблоковый статус страны. Наиболее показателен в этой связи отказ администрации В. Зеленского от подписания проекта договора с Россией (от 29 марта 2022 г.), уже парафированного на переговорах в Стамбуле украинской делегацией [2].
Тем самым происходило «схлопывание» разделительного пространства между Евро-Атлантическим сообществом и РФ, что означало продвижение первого к границам второй. На начало 2020-х гг. единственным исключением из данной тенденции являлось заметное укрепление сотрудничества Российской Федерации с Республикой Беларусью, особенно после неудачных попыток госпереворота в последней в августе – сентябре 2020 г. [1].
Тенденция расширения евро-атлантических институтов за счёт условно нейтральных государств Северной Европы и особенно стран постсоветского пространства объективно вела к повышению градуса напряжённости. Российская сторона многократно обращала внимание на это. Наиболее показателен проект договора между РФ и США (с возможностью подписания аналогичного документа с участием широкого круга заинтересованных государств-членов НАТО) от 17 декабря 2021 г. [4]. Документ предполагал практическое осуществление положений о прозрачности и предсказуемости по ключевым пунктам стратегического планирования и деятельности сторон. В случае положительного результата переговоров вырисовывалась перспектива реального сброса чрезмерной напряжённости и тем самым заметного снижения остроты конфронтации между Западом и РФ. Однако российская инициатива была отклонена США в национальном качестве и НАТО в целом. Это продемонстрировало неготовность «западных демократий» пересматривать и даже частично корректировать тенденцию расширения зоны своего присутствия и влияния на восток – в сторону России.
В чём заключалась основная причина такой линии? «Либеральные демократии» сочли себя победителями в «холодной войне». Хронологически начальной точкой для возникновения такого представления у них стали их успехи в решении «германского вопроса» (1990) и последующими событиями – трагическим развалом СССР и социалистического лагеря в целом.
Указанное самовосприятие лагеря «западных демократий» явилось предпосылкой для попыток утверждения его определяющего влияния на глобальном уровне. На протяжении четверти века после прекращения юридического существования одного из двух основных «миров» биполярного миропорядка (Востока) отсутствовал консенсус в вопросе обозначения возникшего нового мира. Характеристики располагались между понятиями «однополярность» и «многополярность», «многополюсность», эволюционируя ко всё более активному применению вторых двух.
Новой реальностью с начала 2020-х гг. стало вырисовывание наряду с Западом не-Запада (именуемого также «коллективным большинством»). Процесс его структурирования только разворачивается. К середине 2020-х гг. по степени институциализованности не-Запад пока располагается примерно посередине между Востоком и «третьим миром» времён предшествующей «холодной войны». Вместе с тем оформление не-Запада как сообщества имеет хорошие перспективы – это иллюстрирует рост внимания к площадке БРИКС [14] и развитие полноценного сотрудничества внутри Союзного государства России и Беларуси, «треугольника» РФ – ИРИ – КНР [9. С. 146-155].
Данный процесс вызывает растущую обеспокоенность «либеральных демократий». Они активно изыскивают пути подчёркивания своей дееспособности. Одна из значимых в различных отношениях (в т.ч. имиджевом) тактик заключалась в демонстрации способности к перманентному расширению евро-атлантических институтов (НАТО и ЕС) и в целом стратегического влияния стран Запада в сопредельных с ним регионах. Логика этого процесса не могла не привести к вовлечению в него постсоветского пространства с конца 2000-х гг. Это произошло после вхождения в состав НАТО и ЕС стран Восточной Европы и принятия «либеральными демократиями» направляющей роли в формировании облика постъюгославского пространства.
Индикатором того, что именно в конце 2000-х гг. дальнейшее продвижение Евро-Атлантического сообщества на восток стало особенно чувствительным для РФ, явилась речь президента В.В. Путина на Мюнхенской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе 10 февраля 2007 г. [3]. Для российской стороны постсоветское пространство в силу широчайшего круга причин, в т.ч. неразрывных общих путей исторического развития, являлось важнейшим региональным приоритетом. Это фиксировалось и на доктринальном уровне [8].
Стремление «западных демократий» к росту присутствия в важнейшем для РФ регионе неизбежно вступало в противоречие с объективными национальными интересами России и потому требовало ответа, особенно в сфере безопасности и обороны. Его формы, масштаб, характер находились в зависимости от степени чувствительности для РФ конкретных угроз и вызовов, порождаемых де-факто недружественными по отношению к ней действиями стран-участниц НАТО и ЕС на постсоветском пространстве.
Именно там каждые 7-8 лет происходили события-вехи или старт процессов-вех, что заключали в себе качественно новый уровень напряжённости в отношениях между РФ и «либеральными демократиями»:
– нападение войск официального Тбилиси на Южную Осетию с подготовкой аналогичных действий и в отношении Абхазии. Это стало причиной проведения РФ операции по принуждению агрессора (в лице режима М. Саакашвили) к миру в августе 2008 г.;
– силовая смена власти в Украине в конце февраля 2014 г., которая привела к возникновению вооружённого конфликта на территории Донецкой и Луганской областей. От РФ потребовались немалые усилия, чтобы не допустить радикализации положения в сопредельной стране с братским украинским и русскоязычным населением. В их числе и вынужденные решения по восстановлению российского суверенитета над Крымом (17 марта 2014 г.), меры по урегулированию вооружённого конфликта на Донбассе;
– в условиях невозможности урегулировать последний вопрос в сугубо политико-дипломатическом русле, подготовки его силового разрешения официальным Киевом [10] Россия была вынуждена начать специальную военную операцию (с 24 февраля 2022 г.). Отказ властей в Киеве от уже упомянутого парафированного соглашения с РФ от 29 марта 2022 г. (по итогам переговоров в Стамбуле) вкупе с ростом военной поддержки Украины со стороны «западных демократий» стали главными причинами проведения референдумов в Донецкой и Луганской народных республиках, Запорожской и Херсонской областях, их вхождения в состав России 30 сентября 2022 года.
Во всех рассмотренных случаях официальная Москва находилась в положении вынужденно отвечавшей на чувствительные и неблагоприятные для неё изменения обстановки. Они накапливались постепенно, а аккумулирующий эффект от этого проявлялся в 2008-м, 2014-2015-м и с 2022 года. В каждой из данных реперных точек масштаб и уровень напряжённости ситуации был существенно выше, чем в предыдущей, требуя поиска соответствующего ответа от РФ. Отличие состояло в том, что в 2008 г. её курс был в подавляющей мере реактивным по своей природе, в 2014-2015 гг. в нём наблюдалось сочетание реактивных и проактивных элементов в соизмеримой степени, а в ситуации 2022 г. речь уже могла идти о преимущественно проактивной линии.
Чем обусловлены данные изменения? Российское руководство всё более утверждалось во мнении, что «западные демократии» чрезмерно уверены в своей исключительности [19. Р. 255], а порог их недружественных действий по отношению к оппоненту существенно ниже, чем в реалиях биполярного миропорядка. Преимущество сообщества «либеральных демократий» по многим параметрам ресурсной базы в количественном отношении требовало от России нетривиальных по эффективности решений в качественном плане, которые смогли бы нивелировать (или сократить) данную неблагоприятную для РФ разницу.
Триггером для начала СВО стала многократно подтверждённая позднее информация о подготовке ВСУ к полномасштабному наступлению на Донецкую и Луганскую народные республики (ДНР и ЛНР). Оно намечалось на конец февраля – начало марта 2022 года. [10]. Вынужденный удар на упреждение российская сторона наносила не только с учётом опыта событий 8 августа 2008 г., но и фактора 22 июня 1941 г. как одного из важнейших элементов исторической памяти Отечества.
Уверенность государств-членов НАТО в способности контролировать конфронтацию с РФ проявлялась, во-первых, в уже отмеченной настойчивости в вопросе институционально оформленного расширения влияния. Так, несмотря на критическое неприятие со стороны значительной части населения Украины (в границах 2013 г.) соглашения об ассоциации с ЕС, оно было подписано 27 июня 2014 г. на фоне разрастания вооружённого конфликта на Донбассе. Это отнюдь не способствовало урегулированию конфликта. Заключение в тот же день (27 июня 2014 г.) подобного соглашения между ЕС и Молдовой резко усложнило решение «приднестровского вопроса». И без того непростое движение к федерализации Молдавии в качестве пути урегулирования остановилось из-за неготовности Приднестровья соглашаться с курсом официального Кишинёва на сближение с евро-атлантическими институтами.
Во-вторых, в отличие от предшествующей конфронтации Запад – Восток, когда все стороны, в т.ч. «либеральные демократии», стремились к скорейшему урегулированию локальных вооружённых конфликтов и отдавали отчет в опасности их перерастания в региональные и глобальные, современная ситуация стала иной. Наиболее показательна динамика развития вооружённого конфликта на Донбассе.
С одной стороны, государства-члены НАТО стремились избежать того, чтобы «малый» вооружённый конфликт перерос в «большую» (полномасштабную) войну уже между самим сообществом «либеральных демократий» и РФ с катастрофическими последствиями для всех сторон. С другой – достижение урегулирования, т.е. примирения и полного прекращения конфликта, особенно в короткие сроки, «западные демократии» не рассматривали в качестве ключевой цели, которой были бы подчинены остальные – особенно в плане как минимум частичного пересмотра подхода к «сдерживанию» РФ. Дважды активный (апрель – сентябрь 2014 г., январь – февраль 2015 г.) вооружённый конфликт на Донбассе становился «тлеющим» с нараставшим риском полноценного возобновления. Он во многом выступал элементом стратегического «сковывания» России (в смысле ограничения её активности на самом украинском направлении и других треках внешней политики) и тем самым давления на неё.
При этом государства-члены НАТО и ЕС не могли опасаться проецирования на свою территорию из зоны вооружённого конфликта на Донбассе неклассических угроз нестабильности – массовых потоков беженцев и перемещения боевиков террористических группировок и радикальных НВФ. Таковые в принципе отсутствовали в составе народных милиций Донецкой и Луганской народных республик. Одно из многих подтверждений тому – та лёгкость, с которой они были полностью интегрированы в состав регулярных ВС РФ после референдумов 30 сентября 2022 года.
Нарастание неонацистских настроений в Украине, создание многочисленных националистических формирований в дополнение к ВСУ игнорировался «западными демократиями». Очевидна аналогия между двуедиными силовыми формированиями в Третьем рейхе и в бандеровской Украине (вермахт – войска СС; ВСУ – националистические формирования). Четко прослеживается и преемственность в восприятии нацизма/неонацизма на «коллективном» Западе, неизменно исходившем из того, что эти радикальные силы могли быть использованы для «сдерживания» и противодействия СССР и РФ соответственно. Подъём радикализма не находил у «либеральных демократий» осуждения, пока не начинал представлять экзистенциональную угрозу для них самих.
Так, «политика умиротворения агрессора» в лице нацистской Германии была нацелена западными державами на «канализацию» агрессии Третьего рейха в сторону СССР. Эта линия содержала ряд общих черт с поддержкой военно-стратегического усиления киевского режима после переворота 2014 г. и непринятия должных мер по пресечению его преступных ударов по ДНР и ЛНР, подготовки масштабной агрессии ВСУ против них в конце февраля – начале марта 2022 г. - полностью в нарушение «Минска-2» [10].
В свое время «западные демократии» не оказали даже заметного политического, не говоря о военном, противодействия нацистской Германии при вводе её войск в Рейнскую демилитаризованную область в 1936 г. (в нарушение Версальского договор 1919 г.), при аншлюсе Австрии в марте 1938 г. (что вступало в открытое противоречие с Сен-Жерменским договором 1919 г.) и оккупации Чехии 15 марта 1939 г. (вразрез с пунктами «Мюнхенского сговора» 30 сентября 1938 года). И это при том, что «западные демократии» де-юре числились гарантами соблюдения всех этих документов.
Правило использования для «сдерживания» РФ «малого» вооружённого конфликта работало при условии контролируемости со стороны «западных демократий» процесса попыток его урегулирования, а, точнее, оказавшегося к 2022 г. стратегически бесплодным регулирования. Показательно в данной связи использование «Нормандского формата». На фоне «заморозки» большинства много- и двусторонних политических переговорных площадок с одновременным участием государств-членов НАТО и РФ (с 1 апреля 2014 г.) «Нормандская четвёрка» стала механизмом для демонстративно вынужденного взаимодействия с Россией. США при администрации Б. Обамы делегировали от лица «западных демократий» право на учреждение и использование данного формата Германии и Франции. Тем самым Белый дом пошёл на определённые тактические издержки, но обеспечил себе свободу стратегического манёвра – прежде всего, на перспективу «пробуксовывания» работы «Нормандского формата» и особенно прекращения его существования.
Западные государства-члены «Нормандской четвёрки» напрямую не участвовали в переговорах, приведших к «Минску-1» (5 сентября 2014 г.). Соответственно, единственным их гарантом оказалась Россия. Иная ситуация сложилась на фоне провала нового наступления ВСУ, т.е. «разморозки» конфликта во второй половине зимы 2015 г.: канцлер Германии и президент Франции наряду с главой РФ стали со-гарантами теперь уже соглашения «Минск-2» (12 февраля 2015 г.).
Ни один из блоков договорённостей не был выполнен, т.е. эффективность, а с ней и интенсивность работы «Нормандского формата» заметно сократились. Последняя попытка очередного перезапуска его работы была проведена в начале декабря 2019 года. При этом германо-французский тандем не считал аномалией отсутствие прогресса на протяжении 7 лет, что показал визит Шольца в Москву 15 февраля 2022 г. [13] – практически в 8-ю годовщину подписания «Минска-2». Уже после начала СВО РФ экс-канцлер Меркель, а вслед за ней и бывший президент Франции Олланд признали, что «Минск-2» был нацелен на создание благоприятных условий для наращивания военного потенциала официального Киева [6] и тем самым усиления системы «сдерживания» РФ.
Эволюция состояния ВСУ (февраль 2022 г. – 2023 г.)
ВСУ с 2014 г. стали приближаться к стандартам блока, постепенно ускоряя движение. Фактическим аналогом части войск НАТО можно считать созданный зимой–весной 2023 г. стратегический резерв войск официального Киева в составе 12 бригад, 9 из которых были обучены в государствах-членах Альянса [27]. Именно в эти соединения направлялась основная масса вооружений и военной техники, особенно тяжёлой бронированной, получаемой от стран Запада.
В первую очередь, это танки Leopard 1 и Leopard 2 германского производства, Challenger 2 британского, БМП Bradley американского. Всего по оценке Министерства обороны РФ планировались и в основном к осени 2023 г. были уже осуществлены поставки порядка 250 ОБТ[1], из которых примерно 120– Leopard различных модификаций, 31 Abrams США [17]. По бронированным машинам, в том числе БТР и БМП, предполагалась передача официальному Киеву в 2023 г. примерно 740 единиц западного производства [17]. Тем самым ВСУ должны были приближаться к стандартам НАТО в плане состава парка тяжёлой наземной техники.
Здесь следует подчеркнуть заметное изменение облика ВСУ. ВСУ образца весны – осени 2022 г. своим «ядром» имели формирования из действующих военнослужащих и запаса старых (до начала СВО) наборов, а на их вооружении состояла почти исключительно техника советского и украинского производства. Основная единица организационно-штатной структуры среднего уровня – бригада – в укомплектованном варианте имела порядка 2,5 тысяч человек [7]. Иными словами, она представляла собой эквивалент полка (а не двух полков), то есть была «малой». Такой стандарт не был характерен для большинства государств-членов НАТО (например, США и ФРГ), в армиях которых бригада насчитывала 4 – 5 тысяч, иногда до 6 тысяч военнослужащих [24]. Недостатком «малых» украинских бригад была быстрая утрата ими боеспособности, преимуществом – кажущаяся лёгкость восполнения потерь.
В первые месяцы СВО особенно заметными были различия в боеспособности между имевшимися («старыми») и вновь формируемыми бригадами ВСУ из числа мобилизованных. Постепенно эта разница сокращалась, став минимальной осенью 2022 года. Ключевая причина – не столько повышение боеспособности второ- и третьеочередных бригад, сколько большие потери в личном составе и техники «старых» (первоочередных) бригад.
В сравнении с первой половиной XX в. подготовка формирований, призванных возмещать понесенные потери, оказалась намного более сложным и длительным процессом. Причины кроются не только в усложнении систем ВиВТ, но и в трудностях с набором мотивированных кадров. Эта проблема оказалась особенно острой для украинского руководства, учитывая преобладание в нём неонацистских настроений, в немалой степени чуждых для значительной массы населения.
Иные результаты, особенно с зимы 2022/2023 гг., процесс наращивания потенциала национальных ВС носил в Российской Федерации. Они объяснялись опорой на успешно функционирующие старые соединения и рост общественной поддержки проведению СВО. Показательно озвучивание планов Минобороны от декабря 2022 г. по существенному наращиванию ВС, в т. ч. резкому увеличению числа дивизий как типа соединений в армии, их созданию в морской пехоте, авиации на основе бригад и более мелких частей и подразделений [12]. Ещё более важным служилао успешная реализация этих планов, что, в частности, показали показатели, названные на заседании Совета Безопасности РФ 22 июня 2023 г., а также в заявлении о создании новой общевойсковой армии и армейского корпуса [17].
ВСУ образца конца 2022 г. – 2023 г. снова представляли двусоставные силы, но с иным сочетанием внутренних компонентов. Бригады, сформированные до начала СВО, потеряв большую часть первоначального состава, отныне составляли единую систему с бригадами, созданными в 2022 г. по мобилизации. Эти соединения оставались «малыми» по численности и получали из военных средств производства государств-членов НАТО в основном лёгкие вооружения (в частности, противотанковые комплексы), а также стволы тяжёлой полевой и самоходной артиллерии (штурмовые орудия Ceasar из Франции и Krab из Польши). Импортные вооружения и военная техника направлялись в них скорее по остаточному принципу.
Другая часть ВСУ – это уже упоминавшийся стратегический резерв, отдельная группа из 12 бригад, сформированных с активным привлечением выходцев из западных областей Украины, кадров иных силовых ведомств и структур официального Киева, прежде всего, пограничных войск и полиции, в т. ч. полицейского спецназа. По численности каждая бригада являлась «средней» (примерно по 4 тысячи военнослужащих), существенная часть личного состава проходила подготовку в странах НАТО [27] и активно оснащалась западными образцами тяжёлой техники.
На первый взгляд, способность официального Киева при поддержке западных партнёров к формированию целой «россыпи» бригад более многочисленных и лучше оснащённых, чем предыдущие, должна была показать масштаб ещё имевшихся в его распоряжении ресурсов, в том числе людских и технико-технологических. Однако при более детальном рассмотрении, как ни парадоксально, ситуация выглядит ровно противоположным образом.
Во-первых, при многочисленности бригад на передовой линии к весне 2023 г. [7] официальный Киев не счёл возможным вывести часть из них для формирования стратегического резервов. Это свидетельствовало о сложности для ВСУ ситуации на фронте и о истощённости потенциала имевшихся бригад, – прежде всего, в смысле кадрового состава, а не мобилизованных.
Во-вторых, факт массовой мобилизации сотрудников силовых ведомств, то есть гарантов власти официального Киева внутри страны и вдоль её границ свидетельствует об истощении потенциально боеспособных, мотивированных людских ресурсов. Ослабление полиции и пограничной стражи усиливало на местах зависимость киевских властей от националистических формирований и отрядов наёмников в тылах, создавая предпосылки для масштабной деградации обстановки.
В целом бригады стратегического резерва представляли собой пример и «замещения» утраченных профессиональных военных кадров ВСУ импортной тяжёлой техникой с целью поддержать уровень боеспособности.
Однако у процесса «замены» утраченного личного состава на иностранную военную технику и меньшее число персонала (чем уже безвозвратно убывшие кадры), обученное её использованию, есть очевидные пределы. Один из них – объективно неизбежная утрата части боеспособности после выбивания определённого количества национальных военных профессионалов. Точно так уже к началу наступления в 1943 г. вермахта под Курском (операции «Цитадель») боеспособность германских пехотных дивизий существенно снизилась из-за больших потерь опытных военнослужащих в 1941-1942 гг. на Восточном фронте [18. С. 169-171]. И хотя количественно, за счёт «тотальной мобилизации», пехотные дивизии были восстановлены, прежнее качество было уже недостижимо. Попытка компенсировать данное «узкое место» переложением большей нагрузки на бронетанковые войска и авиацию успеха, как известно, не принесла. Именно после Курской битвы стратегическая инициатива окончательно перешла к РККА и прочно удерживалась ею, несмотря на интенсивное оснащение отступавшего вермахта техническими новинками. Аналогичная ситуация становится всё более очевидной и в случае ВСУ.
Другая причина – исключительная сложность поставок тяжёлой техники, особенно танков, крупными и очень крупными партиями в сотни и тем более тысячи единиц из того или иного государства-члена НАТО. В сопоставлении с весной 2023 г. поток передаваемой киевскому режиму тяжёлой военной техники западного производства заметно сократился. В чём причины этого? Одна из них – в высокой цене, особенно в сравнении с техникой советского производства, каждой современной единицы ВиВТ. Другая - в относительной немногочисленности, а то и нехватке тех же ВиВТ в парках самих европейских государств-членов НАТО.
В планах по использованию 12 бригад стратегического резерва учитывался факт осеннего наступления ВСУ, особенно их продвижение на харьковском направлении в сентябре 2022 года. Успехи, достигнутые тогда без активного привлечения танков и бронированной техники западного производства, в представлении стран Запада тем более могли быть повторены вновь после поставок иностранных ВиВТ и с использованием вновь обученных в государствах-членах НАТО бригад ВСУ.
Однако реальность, как показали попытки наступления официального Киева с июня 2023 года [5], оказалась противоположной. Ситуация конца лета – осени 2023 г. сделала эту тенденцию ещё более отчётливой. Российская сторона умело преодолела имевшиеся у нее «узкие места», в ряде случаев – разрежённость боевых порядков, относительно слабую инженерную оборудованность позиций, отсутствие сильных резервов в тактической зоне. Это было достигнуто как посредством проведения частичной мобилизации, так и мерами по наращиванию парка ВиВТ, профессиональных кадров (последние стали особенно активны и результативны с февраля 2023 года) [17]. Конечным итогом минувшего года стал провал широко разрекламированного Киевом «контраступа», на который возлагал такие надежды и с которым связывал дальнейшие расчеты «коллективный Запад».
* * *
В условиях возникновения и развития новой конфронтации между «западными демократиями» и РФ украинское направление приобрело геостратегическое значение, схожее с тем, что играли германские земли в предшествующую «холодную войну». В обоих случаях от решения вопроса о соотношении стратегических позиций сторон конфронтации на данном пространстве зависели её контуры в целом. Вместе с тем наличествовали и заметные различия, обусловленные прежде всего отказом от выработанных в предшествующую «холодную войну» правил поведения. Речь прежде всего идёт о стремлении «коллективного Запада» к перманентному и почти не неограниченному в теории распространению своего присутствия и влияния, невзирая на объективные интересы незападных игроков.
РФ оказалась вынуждена противодействовать системе «сдерживания» уже непосредственно у российских границ, в условиях понижения у государств-членов НАТО порога использования военно-силового инструментария. Эти факторы предопределили характер и формы стратегических ответов России, ключевым из которых на середину 2020-х гг. стала вынужденная Специальная военная операция.
Утрачивая стратегическое влияние на украинском направлении, «западные демократии» продолжили иррациональный с точки зрения повышавшейся напряжённости курс на усиление военной поддержки официального Киева, одновременно используя его как полигон для фактической апробации возможностей НАТО без их официального задействования. Так, вооружённые силы государств-членов Альянса смогли в роли встроенного наблюдателя и опосредованного участника через обучение кадров ВСУ, поставки им ВиВТ получить ценный опыт попыток наращивание «военной машины». При этом, как было показано выше, созданный к июню 2023 г. стратегический резерв ВСУ (12 бригад) представлял собой аналог СБР НАТО с выявлением слабых и сильных мест их возможного использования.
Напротив, российская сторона действует стратегически рационально не в только в целях обеспечения своих объективных национальных интересов, но придания конфронтации форм, гарантирующих от её от перехода в «горячее» состояние с катастрофическими последствиями для всего человечества. Сохранение цивилизации едва ли в принципе может быть обеспечено без достижения крупных успехов России в ходе СВО.
* * *
Каковы результаты и следствия летне-осеннего наступления ВСУ 2023 года? «Западные демократии» выделили официальному Киеву очень большие ассигнования, многократно превышающие возможности национального военного бюджета Украины. А также технику, в т.ч. собственного производства, объёмы которой считались достаточными для содержания в боеспособном состоянии СПР НАТО, подготовили ударный «костяк» ВСУ. Столь объёмные разноплановые инвестиции в обеспечение способности официального Киева не просто вести боевые действия, но наступать, притом успешно, масштабно и быстро, неизбежно должны были поставить вопрос о результативности.
Ответ стал очевиден к зиме 2023/2024 гг.: наступление ВСУ закончилось провалом, притом как в тактическом, так и в стратегическом отношении. В первом случае вооружённые формирования официального Киева не смогли преодолеть зоны обороны российских войск, т.е. прорвать т.н. «линию Суровикина», не говоря уже о неспособности выйти на оперативный простор. Был израсходован фактически весь стратегический резерв ВСУ образца 2023 года.
Ещё более важное значение для руководства Украины имеют трудности стратегического плана. Надежды на наступление 2023 г., прежде всего мощная внешняя поддержка, информационным поводом имели некоторые успехи ВСУ, достигнутые осенью 2022 г. на харьковском и херсонском, отчасти на луганском направлениях. Теперь, особенно после утраты контроля над Артёмовском (укр. Бахмут), планировалось достичь успехов на запорожском и донецком участках. Однако ничего подобного не произошло, что резко ухудшило политический и информационный фон для официального Киева в смысле его растущих запросов к «западным партнёрам».
Ещё более важно другое: в ноябре – декабре 2023 г. отчётливо проявился кризис их стратегии поддержки ВСУ. Часть государств-членов НАТО пойдёт по пути сокращения этой поддержки по примеру Словакии, часть, напротив, усилит ее, что наиболее вероятно для Германии. Ещё одна группа будет чаще брать фактические паузы для осмысления ситуации. Как минимум, на ближайшую перспективу дополнительную трудность для поставок ВСУ военной продукции, особенно тяжёлой техники, создаёт сокращение запасов самих стран Запада на фоне пока ещё недостаточно быстрых темпов их восполнения.
Не менее важны потери войск официального Киева в личном составе. Они более чем чувствительны как в количественном отношении - речь идёт о нескольких сотнях тысяч убитых и раненых, т.е. эквиваленте численности ВС крупного европейского государства-члена НАТО мирного времени, - так, и особенно, качественном. Произошло критическое сокращение именно боеспособных (по ряду оценок на 60-70%) кадров, в т.ч. потенциально, и жителей на подконтрольных официальному Киеву территориях.
Уже в случае со стратегическим резервом проблема набора необходимого объёма дееспособных новых бойцов была очень сложной, потребовав перетока кадров из других силовых ведомств. В ближайшей перспективе она может стать не решаемой, делая невозможными новые попытки масштабного наступления. ВСУ подходят к такому этапу своего внутреннего развития, как «затыкание дыр» всё менее боеспособными пополнениями в имеющихся бригадах, что неизбежно будет сказываться на их способности оперировать на театре военных действий.
Всё это создаёт «окно возможностей» для России, которая прочно удерживает стратегическую инициативу. Выстроив и умело применяя заблаговременно подготовленную оборону, ВС РФ заставляли ВСУ вести затратные в смысле потери и при этом крайне малорезультативные атаки в июне – октябре 2023 года. Ослабив оппонента, сохраняя сильной первую линию и, что не менее важно, накопив сильные резервы, российская сторона имеет все основания уверенно смотреть в будущее и переходить к качественно иным в военном и политическом отношении этапам проведения СВО.
А это невольно воскрешает в нашей исторической памяти краткое, но ёмкое обозначение грядущих событий из названия грандиозной киноэпопеи Ю. Н. Озерова о завершающем этапе Великой Отечественной войны (1943-1945) – «Освобождение».
Литература
1. Беседа с Президентом Белоруссии Александром Лукашенко // Администрация прези-дента РФ. 2023. 9.06. – http://kremlin.ru/events/president/news/71326 (дата обращения: 30.06.2023).
2. Встреча с главами делегаций африканских государств // Администрация президента РФ. 2023. 17.06. – http://kremlin.ru/events/president/news/71451 (дата обращения: 30.06.2023).
3. Выступление и дискуссия на Мюнхенской конференции по вопросам политики без-опасности // Администрация президента РФ. 2007. 10.02. – http://kremlin.ru/events/president/transcripts/24034 (дата обращения: 30.06.2023).
4. Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о гаран-тиях безопасности // МИД РФ. 2021. 17.12. – https://mid.ru/ru/foreign_policy/rso/nato/1790818/ (дата обращения: 30.06.2023).
5. Заявление Минобороны России // Министерство обороны РФ. 2022. 6.06. – https://z.mil.ru/spec_mil_oper/brief/briefings/more.htm?id=12469572@egNews (дата обра-щения: 30.06.2023).
6. «Инсайдер» самоотверженно защищает бывшего канцлера ФРГ // МИД РФ. 2022. 13.12. – https://www.mid.ru/ru/maps/de/1843642/ (дата обращения: 30.06.2023).
7. Какова реальная численность «полевой армии» Украины. 2022. 5.09. – https://realtribune.ru/kakova-realnaya-chislennost-polevoj-armii-ukrainy (дата обращения: 30.06.2023).
8. Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Рос-сийской Федерации В.В. Путиным 31 марта 2023 г.) // МИД РФ. 2023. 31.03. – https://mid.ru/ru/foreign_policy/official_documents/1860586/ (дата обращения: 30.06.2023).
9. Манойло А.В. Конфликт в Сирии и внешняя политика России // Актуальные проблемы Европы. 2020. № 2. – С. 145-172. DOI: 10.31249/ape/2020.02.06
10. Нарышкин заявил о планах Киева «задушить Донбасс» в 2022 году // Коммерсант. 2023. 23.06. – https://www.kommersant.ru/doc/6057048 (дата обращения: 30.06.2023).
11. Новикова О.Н. Четвертая афганская война Великобритании // Актуальные проблемы Европы. 2022. № 4. – С. 213-233. DOI: 10.31249/ape/2022.04.09 12. Новые дивизии, усиление флота и РВСН. Как будут укреплять оборону России. 2022. 17.01. – https://www.gazeta.ru/army/2023/01/17/16097179.shtml (дата обращения: 30.06.2023).
13. Пресс-конференция по итогам российско-германских переговоров // Администрация президента РФ. 2022. 12.02. – http://kremlin.ru/events/president/news/67774 (дата обраще-ния: 30.06.2023).
14. Рябков заявил, что расширение БРИКС станет важной темой саммита объединения // ТАСС. 2023. 22.06. – https://tass.ru/politika/18086477 (дата обращения: 30.06.2023).
15. Сводка Министерства обороны Российской Федерации о ходе проведения специаль-ной военной операции (по состоянию на 9 июня 2023 г.) // Министерство обороны РФ. 2023. 9.06. – https://z.mil.ru/spec_mil_oper/brief/briefings/more.htm?id=12469974@egNews (дата обращения: 30.06.2023).
16. Сидоров А. С. Военно-политический баланс возможностей Франции в Сахеле: этапы и механизмы выхода с ТВД // Актуальные проблемы Европы. 2022. № 4. – С. 79-108. DOI: 10.31249/ape/2022.04.04
17. Совещание с постоянными членами Совета Безопасности // Администрация президен-та РФ. 2023. 22.06. – http://kremlin.ru/events/president/news/71482 (дата обращения: 30.06.2023).
18. Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы Войны. – Москва: Военное изд-во Мини-стерства обороны СССР, 1968.
19. Diesen G. Russophobia. Propaganda in international politics. – Singapore: Springer Nature Singapore, 2022.
20. Fact sheet - U.S. Defense Contributions to Europe. // US Department of Defence. 2022. 29.06. – https://www.defense.gov/News/Releases/Release/Article/3078056/fact-sheet-us-defense-contributions-to-europe/ (дата обращения: 30.06.2023).
21. Iron Wolf: Höhepunkt jeder EFP-Rotation // BMVg. 2019. 01.07. – https://www.bundeswehr.de/de/einsaetze-bundeswehr/anerkannte-missionen/efp-enhanced-forward-presence/iron-wolf--67288 (дата обращения: 30.06.2023).
22. Le Conseil Des Etats confirme sa ligne sur les réexportations // L'Assemblée fédérale — Le Parlement Suisse. 2023. 07.06. – https://www.parlament.ch/fr/services/news/Pages/2023/20230607121944115194158159038_bsf078.aspx (дата обращения: 30.06.2023).
23. NATO’s military presence in the east of the Alliance // NATO. 2023. – https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_136388.htm (дата обращения: 30.06.2023).
24. Panzerbrigade 12. // BMVg. 2022. – https://www.bundeswehr.de/de/organisation/heer/organisation/10-panzerdivision/panzerbrigade-12 (дата обращения: 30.06.2023).
25. Press statement by NATO Secretary General Jens Stoltenberg with the President of Finland, Sauli Niinistö // NATO. 2023. 04.04. – https://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_213464.htm?selectedLocale=en (дата обраще-ния: 30.06.2023).
26. Russland darf und wird diesen Krieg nicht gewinnen“ // Bundeskanzleramt. 2022. 7.06. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/bundeskanzler-in-litauen-2047754 (дата обра-щения: 30.06.2023).
27. Ukraine’s Spring Offensive comes with immense stakes for Future of the War // The New York Times. 2023. 23.04. – https://www.nytimes.com/2023/04/24/us/politics/ukraine-russia-war-spring-offensive.html?searchResultPosition=3 (дата обращения: 30.06.2023).
[1]ОБТ – основной боевой танк.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
