Украинский кризис 2022 г. стал апогеем противоречий между Россией и НАТО. Они же, в свою очередь, являются одним из проявлений глобального противостояния России западной гегемонии ради построения более справедливого и гармоничного многополярного мира.
С точки зрения идейно-ценностного подхода, НАТО является воплощением коллективного Запада, о чём прямо свидетельствует военно-политический характер блока. Недаром С. Хантингтон отмечал особую роль Североатлантического альянса в кристаллизации «общезападного культурного ядра» в постбиполярный период [12. С. 550–551]. Доминирующее положение ведущих государств Запада во главе с США на мировой арене стало возможным благодаря наличию единого идеологического базиса, сформированного вокруг «либеральных» и «демократических» ценностей.
Коллективный Запад и самобытный Восток
В качестве культурно-исторического антипода Западу принято рассматривать собирательную категорию «Восток». Однако в современных геополитических реалиях восточные страны при всём желании не смогли бы составить какой-либо организованный «противовес» хорошо организованному евро-атлантическому сообществу. Любые попытки формирования единой идейно-ценностной платформы сталкиваются с цивилизационным разнообразием и самобытностью афро-азиатского пространства. На мировой арене Восток, в отличие от Запада, представлен не одним военно-политическим блоком, а множеством региональных и международных организаций (Африканский союз, ЛАГ, Организация тюркских государств, АСЕАН, ССАГПЗ и т.д.), репрезентующих различные этно-конфессиональные ареалы. А они, как отметил Д. В. Стрельцов, «нередко накладываются друг на друга в рамках одного региона и даже одной страны» [11. С. 5].
Подобная разбалансировка сил в условиях глобальных трансформаций прямо влияет на региональную и мировую безопасность. Зоной напряжённости стало обширное пространство от Северной Африки и Ближнего Востока до Закавказья и Средней Азии. Это обусловлено отсутствием на Востоке эффективных инструментов по предотвращению и урегулированию кризисных ситуаций и тем, что большинство конфликтов современности носит ассиметричный характер и является, по выражению Секретаря Совета Безопасности РФ Н.П.Патрушева, «прямым следствием военных авантюр и попыток отдельных игроков взять на себя роль регионального, а нередко и мирового арбитра» [10].
Очевидно, под «отдельными игроками» подразумеваются США и их ближайшие союзники. Вмешательство Запада в сочетании с усилением роли негосударственных акторов в лице террористических организаций и независимых военных формирований провоцирует десуверенизацию целого ряда государств Востока, который выражается в утрате ими монополии на легитимное использование военной силы [3. С. 5]. Это доказывают примеры Афганистана, где по окончании американской оккупации 2001–2021 гг. власть вернулась в руки «Талибана»[1], Ирака, получившего в наследство от вторжения США 2003 г. клеймо «несостоявшегося государства», Ливии, оказавшейся в результате интервенции НАТО 2011 г. в состоянии двоевластия, и Сирии, которая после западного вмешательства 2014 г. лишилась контроля над значительной частью своей территории.
Нарушение суверенитета государств Востока со стороны евро-атлантического сообщества не ограничивается военным аспектом. После окончания холодной войны Запад перешёл от сдерживания социалистического блока к распространению собственной модели развития, получившей на практике два абстрактных предлога: «миротворчество» для обоснования участия в конфликтах за пределами зоны стратегической ответственности НАТО [13. С. 27–28] и «защита демократии» для вмешательства во внутренние дела независимых стран. Под этой эгидой и осуществляется идейно-ценностная экспансия коллективного Запада. «Демократический» тип государственности с элементами «либеральной» экономики насаждается в странах Востока без учёта их исторического опыта, культурной и этно-конфессиональной специфики.
Ложная вера в универсальность западной модели на базе секулярных и «либерально-демократических» ценностей ведёт не к гармонизации мирового сообщества, а к его разобщению, дестабилизации, возникновению новых и усугублению старых проблем. Унификация социально-политических систем и идейно-ценностного пространства выдаётся за прогресс, хотя истинное развитие, как писал выдающийся русский мыслитель XIX в. К. Н. Леонтьев, проявляется в «постепенном восхождении от простейшего к сложнейшему» [8. С. 61]. Ф. Фукуяма оказался едва ли не единственным на Западе, кто признал свою ошибку относительно «конца истории» и финального пункта идеологической эволюции человечества в лице либеральной демократии [16].
Колониальная инерция и региональные «тяжеловесы»
Серьёзным допущением было бы утверждать, что насаждение западной модели развития началось в контексте глобализации постбиполярной эпохи. Современная вестернизация - продолжение схожего процесса колониальной эпохи [4. С. 53–54]. С середины XVII до рубежа XIX–XX вв. первую скрипку здесь играли Англия и Франция, которые владели большей частью стран Азии и Африки. В середине ХХ в. расстановка сил внутри западной цивилизации стала склоняться в пользу США, занявших в период «холодной войны» роль политического лидера евро-атлантического сообщества.
Доминирующее положение западной модели на идейно-ценностном уровне закрепилось в рамках Версальско-Вашингтонской и Ялтинско-Потсдамской систем международных отношений. Примечательно, что в концептуальный фундамент Лиги Наций, бывшей несостоятельным прообразом ООН, легла программа «Четырнадцати пунктов» известного своими идеалистическими воззрениями Вудро Вильсона. Апофеозом развития на международной арене принципов либеральной парадигмы стала Всеобщая декларация прав человека, которая даже при очевидных противоречиях с разнообразием цивилизационных, культурных и правовых традиций народов мира претендует на универсальность [15. P. 401].
Восток, несмотря на принятие материально-технического аспекта вестернизации, остро реагирует на попытки навязать ему «универсальные» ценности, особенно если они противоречат традиционному укладу. Внешнее воздействие недавних метрополий откликается в государствах афро-азиатского мира гулким эхом колониального прошлого. Для многих восточных стран независимый статус является формальностью, так как им не хватает ресурсов и политического влияния, чтобы противостоять вмешательству Запада во внутренние дела. Однако, как известно, в любом правиле имеются исключения.
Тенденция к избавлению от колониальной инерции, кристаллизации идентичности и укреплению суверенитета чётко прослеживается в политическом курсе некоторых государств Востока. За последние десятилетия сформировалось несколько региональных «тяжеловесов», среди которых можно выделить Китай, Индию, Иран, Турцию и Саудовскую Аравию. Каждый их них обладает не только достаточным количеством экономических и политических ресурсов для влияния на региональные процессы, но и собственным набором ценностей и видением мира, чтобы заявлять о себе в качестве новых центров силы на глобальном уровне.
Китай стремится создать соответствующую «первой экономике мира» межрегиональную инфраструктуру в рамках проекта «Один пояс – один путь», который охватывает большую часть евразийского пространства. Индия, будучи «главным геополитическим противником» КНР, стремится реализовать преимущества субконтинента через национальную программу «Делай в Индии», выдвинутую Н. Моди взамен «неприсоединению» и «стратегической автономности» прежних лет [7]. При этом, несмотря на очевидную экономическую конкуренцию между Пекином и Нью-Дели и пограничные споры, оба «тяжеловеса» осознают важность поддержания стабильности в соседних регионах и сохранения партнёрских отношений ради сдерживания западного влияния [2. С. 77].
Не менее интересно складывается ситуация и на Ближнем Востоке, где Турция, Саудовская Аравия и Иран образуют своеобразный треугольник борьбы за региональное лидерство. Затяжная конфронтация суннитского королевства и шиитской республики позволяют Западу сохранять влияние в важнейшей для мировой энергетической безопасности зоне Персидского залива. Тем не менее последние годы в отношениях между нефтяными монархиями и американцами, которых принято считать верными союзниками, наблюдается определённое похолодание. КСА и ОАЭ явно недовольны позицией США и ЕС по Йемену и «ядерной сделке», о чём свидетельствует недавний отказ Эр-Рияда и Абу-Даби обсуждать с администрацией Байдена увеличение добычи нефти после эмбарго на российские энергоресурсы [17].
Показателен пример Турции, стремящейся реализовать потенциал не только своего географического положения, но и исторического наследия. Идеология «хаба», целью которой можно назвать превращение страны в центр пересечения политико-экономических векторов Север–Юг и Запад–Восток, охватывает сразу три концептуальных пространства: постосманское, тюркское и исламское [1. С. 9]. Однако амбиции Анкары затрагивают и глобальный уровень. Формула Р. Т. Эрдогана «Мир больше пяти» подразумевает реформу Совета Безопасности ООН, в котором среди постоянных членов (Россия, Китай, США, Великобритания и Франция) наблюдается очевидный перевес в пользу Запада и отсутствие представительства «мусульманского мира», Африки, Латинской Америки и прочих. С турецкой точки зрения это не может быть компенсировано за счёт ротации непостоянных членов.
Россия, Восток и постукраинский миропорядок
На современном этапе, как отметил глава МИД России С. В. Лавров, «конкуренция всё больше приобретает цивилизационное измерение, форму соперничества ценностей и моделей развития» [6. С. 467]. Возникновение региональных «тяжеловесов» на Востоке обусловлено не только стремлением к укреплению государственного суверенитета и реализации национальных интересов, но и желанием сохранить культурно-историческую самобытность.
Ориентализация в глобальном контексте является ответной реакцией на навязывание западной модели развития с присущими ей ценностями и культурой [5]. Укрепление экономического потенциала и политического авторитета даёт восточным акторам возможность выйти из фарватера глобалистских «либерально-демократических» логик и предложить собственную альтернативу более справедливого, на их взгляд, устройства мира.
Украинский кризис 2022 г. станет очередным водоразделом мировой истории, так как свидетельствует о структурном кризисе существующей системы международных отношений. В дальнейшем потребуется капитальная ревизия миропорядка, которая для предотвращения возникновения очередного гегемона и диктата одной «единственно верной» парадигмы обязана учитывать не только институциональные, экономические и политические аспекты, но и идейно-ценностный фактор.
Будущая система международного права должна соответствовать культурно-историческому разнообразию и традициям народов мира, а не отдельно взятой идеалистической концепции, как это было в случае с Лигой Наций и Всеобщей декларацией прав человека ООН. Основной задачей станет поиск в идейно-ценностном поле «точек соприкосновения» – идеологем, избавленных от догматизма и отвечающих запросам ведущих не-западных акторов мировой политики. Причём поиск должен осуществляться на коллективной основе с привлечением максимально широкого круга государств, представляющих различные этно-конфессиональные общности.
Россия, с учётом своего исторического опыта и современного состояния отношений со странами Востока, может выступить в роли «координатора» данного процесса. У Москвы с «тяжеловесами» афро-азиатского мира есть множество общих интересов и пересекающихся сфер, о чём свидетельствует нежелание Китая, Индии, Ирана, Турции, Саудовской Аравии и других присоединяться к санкционному давлению Запада [14].
Конечно, нельзя забывать и об очевидных противоречиях в зоне Постсоветского Востока (Закавказье и Средняя Азия), где Пекин, Нью-Дели, Тегеран, Эр-Рияд и, в особенности, Анкара выступают в качестве прямых конкурентов России. Однако в глобальном масштабе все стороны имеют общую заинтересованность в формировании многополярного мира, учитывающего потребности и специфику всех сторон.
* * *
В своём выступлении от 24 февраля 2022 г. В. В. Путин выразил крайне важную мысль: «Благополучие, само существование целых государств и народов, их успех и жизнеспособность всегда берут начало в мощной корневой системе своей культуры и ценностей, опыта и традиций предков и, конечно, прямо зависят от способности быстро адаптироваться к постоянно меняющейся жизни, от сплочённости общества, его готовности консолидировать, собирать воедино все силы, чтобы идти вперёд» [9]. Эти слова в равной степени применимы как к будущему миропорядку, так и к внутриполитической повестке российского общества.
Для России как многонационального и многоконфессионального государства формирование многополярного мира, в котором в равной степени представлены все народы, культуры и традиции, является крайне важным процессом в контексте поиска собственной идентичности и образа будущего в постсоветский период. Именно поэтому сегодня, как никогда прежде, актуален тезис о том, что внешняя политика является продолжением внутренней.
Самобытный Восток для современной России – отражение её собственного разнообразия, образующего «цветущую сложность», в которой «увеличение богатства внутреннего» ведёт к «постепенному укреплению единства» [8. С. 62]. И главным условием здесь будет поиск новых идей и смыслов, формирующих прочный фундамент дальнейшего развития.
Литература
1. Аватков В.А. Турецкая идеология «хаба» // Восточный альманах / под ред. М. Г. Троянского. М.: ООО «Квант Медиа», 2021.
2. Аликберов Э. Ш., Аликберова А. Р. Китайско-индийские отношения на современном этапе: обзор // Modern oriental studies. 2020. №4.
3. Ближний Восток: Политика и идентичность. Коллективная монография / под ред. И. Д. Звягельской / ИМЭМО РАН. М.: Издательство «Аспект Пресс», 2020.
4. Гранин Ю. Д. «Глобализация или «вестернизация»? // Свободная мысль. 2013. №1(1637).
5. Коломиец Н. В. Компаративный анализ ориентализации и вестернизации в глобальной политике // Государственное и муниципальное управление. Учёные записки. 2014. №1.
6. Лавров С. В. Мы – вежливые люди! Размышления о внешней политике. М.: Книжный мир, 2017.
7. Ленчук Р. Ю. Цели и задачи внешнеполитической стратегии Индии на современном этапе. – https://interaffairs.ru/news/show/14989 (дата обращения: 30.03.2022).
8. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство. М.: Академический проект, 2017.
9. Обращение Президента Российской Федерации (24 февраля 2022 года). – http://kremlin.ru/events/president/news/67843 (дата обращения: 30.03.2022).
10. Патрушев назвал военные конфликты в мире следствием авантюр других стран. – https://tass.ru/politika/6369202 (дата обращения: 30.03.2022).
11. Политика безопасности стран современного Востока / под ред. Д. В. Стрельцова. М.: Издательство «Аспект Пресс», 2021.
12. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / пер. с англ. Т. Велимеева. М.: Издательство АСТ, 2021.
13. Шамаров П. В. Модель трансатлантического миротворчества НАТО // Обозреватель-Observer. 2019. №11(358).
14. Dene M., Labow H., Silber C. Middle East Responses to the Ukraine Crisis. – https://www.washingtoninstitute.org/policy-analysis/middle-east-responses-ukraine-crisis (дата обращения: 30.03.2022).
15. Donnelly J. Cultural Relativism and Universal Human Rights // Human Rights Quarterly. 1984. Vol.6. №4.
16. Lieven A. The Two Fukuyamas. – https://nationalinterest.org/bookreview/the-two-fukuyamas-363?nopaging=1 (дата обращения: 30.03.2022).
17. Saudi, Emirati Leaders Decline Calls With Biden During Ukraine Crisis. – https://www.wsj.com/articles/saudi-emirati-leaders-decline-calls-with-biden-during-ukraine-crisis-11646779430 (дата обращения: 30.03.2022).
[1] Движение запрещено в РФ.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
