Обновление миропорядка. Социально-политический ракурс
1
 7365
Входе постсоветских перемен отечественные обществоведы как по команде отреклись от социального подхода к исследованию международных отношений. Методология исследования сегодня обычно определяется иными факторами: от геополитических и цивили- зационных до религиозных и конспирологических. Это позволяет осве- тить лишь ту или иную сторону проблемы, адекватно не выявляя ее суть. Конечно, любое обновление миропорядка, тем более такое радикаль- ное, как сегодня, представляет собой противоречивый процесс, содер- жащий хаотическое сплетение самых разнородных составляющих. Для него характерны взаимоисключающие социальные ориентации и раз- нонаправленные векторы политического развития. Но переход к новому миропорядку лишь изменяет социальное со- держание международных отношений, но отнюдь не отменяет его. Перемены на мировой арене не освободили международные отношения от противоречий между транснациональным капиталом и беднейшим населением планеты. Бесконечные региональные конфликты, междуна- родный терроризм, военные интервенции коренятся не только в «стол- кновении цивилизаций», геополитических вожделениях государств или межконфессиональных раздорах, они обусловлены и социальными предпосылками. Постсоциалистические страны как социальный резерв капитализма В минувшем столетии миропорядок обновлялся трижды — и каждый раз усилиями нашей страны. Великая Октябрьская революция 1917 г. стимулировала переход к принципиально новой форме мироустройства, которая до конца ХХ в. определялась противоборством капитализма и социализма. Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне преврати- ла социализм в мировую систему, дала старт крушению колониализма и выходу на мировую арену десятков новых независимых государств. Ялтинские соглашения обозначили сферы влияния в мире СССР и Запа- да, а создание ООН утвердило демократические принципы в междуна- родных отношениях. На пороге ХХI столетия развал СССР и мировой социалистической системы вновь радикально изменил социально-политическую картину мира. Несмотря на возникшие в последнее десятилетие возможности, «су- лившие сближение и сотрудничество великих держав», вероятность кон- фликта возрастает по причине глубоких разломов внутри самих обществ и между ними. Характер и формы конфликтогенных противоречий из- менились: «Прежнее противостояние капитализма и коммунизма уступи- ло место конфликтам нравственных ценностей с националистическим, религиозным и историко-психологическим подтекстом. Кризис взаимо- отношений между Россией и Западом показывает, что экономические интересы и сотрудничество в сфере международной безопасности не гарантируют предотвращения конфликтов, возникающих на основе по- литических, геополитических и идеологических амбиций» [7. C. 4]. Но не мотивированы ли названные конфликты социально? И не явля- ется ли в действительности социальным их подтекст? Непосредственные причины падения советского строя коренятся в социально-политических пороках самого строя, которые были усиле- ны внешним влиянием до уровня неодолимых разрушительных стихий. Вне этого влияния гонка вооружений, также навязанная СССР извне, не могла стать фактором, надорвавшим экономику и резко ухудшившим материальное положение народа. А советско-партийный бюрократизм не превратился бы в ходе «мирного соревнования» с капитализмом в силу, способную заменить социальные ориентации государства на капиталистические. Попытки обновить социализм в ходе горбачевской перестройки провалились из-за социального разложения и ментально го одряхления «верхов», беспомощных перед лицом надвинувшегося кризиса и неспособных реформировать систему без радикальной лом- ки социально-политических порядков и устоявшихся в обществе социо- психологических стереотипов. Необходимые предпосылки и социальные возможности для перехода к рынку были налицо. В экономике к ним прежде всего следует отнести формы собственности и структуры управления народным хозяйством, фактически тождественные госкапиталистическим и, как показыва- ет опыт КНР и Вьетнама, способные трансформироваться в рыночное хозяйство и в рамках коммунистического режима. Их экономические достижения опровергают утверждение либералов о том, что успешное развитие экономики возможно лишь в рамках западной демократии. Другой предпосылкой было наличие эффективной системы социаль- ной защиты населения, которая обеспечивала относительно справед- ливое распределение материальных благ и могла быть без «шоковой терапии» трансформирована в систему социального государства, харак- терную для развитого капитализма. Но эти предпосылки не были использованы для проведения назрев- ших реформ в рамках существующего строя, как то сделал социалисти- ческий Китай, создав за четверть века рыночную экономику, сровнявшу- юся с экономикой США. Постсоветские реформы развалили народное хозяйство и уничтожили либо исковеркали систему социального обес- печения. Если перед началом либеральных реформ ВВП России втрое превышал ВВП Китая, то спустя четверть века ВВП Китая превысил ВВП России в шесть раз [17]. Показателен и рост имущественного неравенства. Россия лидирует в мире по доле наиболее состоятельных 5% населения, которым принад- лежит 82,5% всего богатства страны. На долю 1% самых богатых россиян приходится 71% всех личных активов. В следующих за Россией крупных странах — Индии и Индонезии — этот показатель составляет соответ- ственно 49 и 46%. В США — 37, в Китае — 32, в Японии — 17%. В мире в целом этот показатель равен 46%, в Европе — 32% [8]. По уровню экономического и социального развития постсоветская Россия качественно отстала от мира современного капитализма. Пост- советский режим преуспел в разорении народного хозяйства и развале социального устройства общества, но сохранил формы госкапитализма второй половины ХХ в., когда вмешательство государства в дела пред- приятий принимало формы командной экономики и прямого перера- спределения стратегических ресурсов. Между тем в ХХI в. сложились «новые гибридные формы капитализма, в которых государство оказы- вает влияние на инвестиционные решения частных компаний, владея миноритарной долей их капиталов» [11. C. 6]. Ничего иного не мог предъявить возникший по либеральному проек- ту капитализм, который стали называть «диким», «бандитским», «пещер- ным» и т. п. Это предвидел и сам инициатор данного проекта. В конце 1989 г. Е. Т. Гайдар полагал, что затея выбросить из памяти 70 лет исто- рии, передать производство в руки наиболее разворотливых началь- ников и международных корпораций лишь демонстрирует силу утопи ческих традиций в стране. «Программа реформ, — заключал он, — не предусматривающих таких ценностей, как равенство условий жизнен- ного старта вне зависимости от имущественного положения, общест- венное регулирование, дифференциация доходов, активное участие трудящихся в управлении производством, просто нежизнеспособна» [5]. Это разумное утверждение не пошло впрок ни самому автору, ни его либеральным единомышленникам, которые вознамерились, говоря сло- вами А. Б. Чубайса, построить капитализм в России, «выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия» [14]. Еще один реформатор предложил выполнить эту задачу за 500 дней. Непрости- тельный авантюризм подобных деятелей привел к катастрофическим последствиям не только для народов Советского Союза, но и для всего миропорядка. Российские либералы от Гайдара до Собчака не могли не сознавать возможность этих последствий [9]. Даже ультралевые коммунисты в свое время не ставили перед собой задачу одним махом перепрыгнуть из капитализма в социализм. В от- личие от них, либералы предполагали совершить столь стремительный социальный переворот не «снизу», путем революции, а «сверху», исполь- зуя государственную власть, с тем чтобы победивший капитализм мак- симально урезал ее влияние на экономику. Постсоветский социум стал чужеродным феноменом в мировой си- стеме капитализма. Утопичными оказались идеи быстрого создания ры- ночных механизмов и демократических политических институтов на основе примитивно понятой идеи либерализма эпохи свободной кон- куренции, равно как и надежды на быстрое и безболезненное включе- ние новых государств в международные экономические структуры. Раз- валенная, неконкурентоспособная экономика постсоциалистических стран естественно была отодвинута на задворки мирового капиталисти- ческого рынка. «Реальный социализм» трансформировался в социальную структуру, соединяющую остатки государственного социализма, олигархический капитал полукриминального происхождения и массив примитивного предпринимательства. Этот социум «представляет собой травмирован- ное общество, которому присущи взаимоисключающие ориентации и установки». Развитие постсоветского общества представляет собой про- тиворечивый процесс, который сочетает в себе «попытки половинчатой и непоследовательной реставрации некоторых социалистических тра- диций и норм жизни со стремлением следовать принципам рыночного фундаментализма и либерализма» [18. C. 71]. Постсоветская экономика была обречена на подчинение транснаци- ональному капиталу. В результате такой «интеграции» экономика РФ, утратив самодостаточность, стала уязвимой для внешних воздействий, впадая в кризис или стагнацию от падения нефтяных цен на мировом рынке, финансово-валютных махинаций, экономических санкций за- падных стран. Советский общественный строй стал первой ступенью капитализ- ма, осуществленного в виде поистине химерической конструкции, со- ставленной из мутирующих останков социализма, реформ, ставших обыденными фактами афер и казнокрадства, либеральных иллюзий интеллигентов, массового одурения граждан, утративших жизненные ориентиры, и т. п. атрибутов становления «другого» мира, опрокидыва- ющего привычные стереотипы, и как бы потустороннего. Новоявлен- ный социум предстает как разложившееся социалистическое общество с врастающими в него элементами капиталистического уклада — урод- ливый гибрид, возникший в результате противоестественного скрещи- вания генетически несовместимых социальных систем. Конечный про- дукт либерального дурномыслия — выморочное состояние, способное при внешней поддержке продолжаться неопределенно долго и дегра- дировать, как показывают некоторые постсоветские регионы, в архаич- ные, докапиталистические общественные уклады. Российская действительность стала представлять собой имитацию конструктов модерна, лишенную содержания. В постсоветском общест- ве до сих пор слабо ощущается смена парадигмы социального бытия.Разумеется, изворотливая мысль привластных идеологов способна при- дать хаосу вид некоего виртуального порядка, каковой, однако, пред- ставляет собой лишь иллюзорный сколок действительности. Советский социализм не трансформировался в социально-экономи- ческую систему, совпадающую по основным параметрам с системой современного капитализма, который уже давно вышел за рамки, обо- значенные постсоветским либерал-реформизмом. Вне этих рамок на основе новейших сетевых и цифровых технологий возникли новые экономические и социальные конструкции, которые сформировали об- щественное устройство, названное «посткапитализмом». Перемены продолжаются. Их продвигают информационные техно- логии, новые методы работы и коллективная экономика. Этот процесс включает множество других составляющих. Британский аналитик Пол Мейсон распределяет их по трем трендам. Во-первых, автоматизация снижает потребность в человеческом труде; размывается грань между работой и досугом, ослабляется связь между работой и зарплатой. Во- вторых, снижается монопольная роль гигантских технологических ком- паний, создающих шаткую корпоративную систему, противоречащую самой важной человеческой потребности — свободному использова- нию идей. В-третьих, наблюдается спонтанный рост совместного труда: возникают товары, услуги и организации, которые больше не подчиня- ются диктатуре рынка и его управленческой иерархии [12]. По ходу развития посткапитализма формируются внерыночные сег- менты экономической жизни. Они существуют по своим порядкам и ритмам: параллельные валюты, банки взаимопомощи, кооперативы и самоуправляемые пространства, которые быстро размножаются, хотя зачастую являются продуктами крушения старых структур. Происходит ли нечто подобное в процессе становления постсоци- алистического капитализма? Напротив, реформы, инициированные либералами и поощряющие любые, в том числе мафиозные способы обогащения, уводят от современного капитализма в дремучие време- на первоначального накопления капитала. Эволюция правящей элиты, возникшей в результате симбиоза доморощенных олигархов и коррум пированной бюрократии, имеет явно компрадорский характер. Новые управители власти и бизнеса откровенно домогаются политического и финансового попечения со стороны традиционных центров междуна- родного капитала и западных правительств, т. к. сколько-нибудь широ- кой поддержки внутри страны их эгоистические устремления не находят. Бывшие соцстраны стали социальным резервом, за счет которого капитализм резко увеличил периферийное пространство своего поли- тического влияния и экономического контроля, а также получил до- полнительные источники сырья и дешевой рабочей силы. Это крайне пагубно сказалось на экономике постсоциалистических стран. По рас- четам экономиста С. М. Меньшикова, ВВП СССР и стран Восточной Ев- ропы составлял в середине 1980-х гг. 13,2% мирового ВВП, а к 1998 г. сократился до 5,3%. Обещание реформаторов догнать западные страны по производству на душу населения оказалось невыполнимым. Если в 1989 г. самая отсталая страна Западной Европы — Португалия — опе- режала СССР по ВВП на душу населения в 1,4 раза, то в 1998 г. — вдвое больше. «Вызванные поспешным переходом к рынку длительный кри- зис и стагнация усложнили для России задачи, которые для плановой экономики представлялись... простыми» [13. C. 352, 356—357]. Межсистемное противоречие распалось на множество несистемных, но зачастую более острых и трудно разрешаемых (между отдельными странами и регионами, этническими группами, конфессиональными общностями и т. д.), которые ранее подавлялись и сдерживались сверх- державами и стоящими за ними международными военно-политиче- скими, пропагандистскими и иными структурами. Складывается новый миропорядок. Социальная составляющая этого процесса выходит за национальные границы, глобализируется, перетекает в конфронтацию международного олигархического капитала и обездоленного населения планеты, «золотого миллиарда» и остального человечества. Риски переходного периода Посткапитализм не уменьшает число потенциальных рисков и угроз для цивилизации, более того — к ним добавляются новые. Расширение за счет постсоциалистических стран ареала действия капиталистической системы вносит хаос в мировую политику. Оно сопровождается ломкой устоявшихся структур международных отношений, маргинализацией обширных регионов, таящей в себе угрозу цепной реакции социальных взрывов и в конечном счете дестабилизации мирового порядка. В 1990-е гг. военно-политическая конфронтация сверхдержав ушла в прошлое. Открылись новые возможности для сотрудничества народов и государств. Но деформация прежнего миропорядка привела и к далеко не позитивным последствиям. Советский Союз, а также бывшие страны «социалистического содру- жества» превратились в зону политической нестабильности. Как реа- гируют на эти перемены их прежние противники? Если в прошлом эта реакция выражалась в косвенном влиянии на экономические и социаль- но-политические процессы в странах социализма, то теперь она сме нилась откровенным патернализмом, формированием зависимого ка- питала и коррупционной власти в постсоциалистических странах. Этой цели подчинены попытки международных корпораций, западных спец- служб контролировать ход приватизации, внешнеторговые и кредит- ные операции, явное и тайное вмешательство во внутреннюю политику, поддержка олигархических и близких им политических группировок. Тем же целям служат экономические санкции, информационные войны. Даже те постсоциалистические государства, которые были приняты в Евросоюз и НАТО, не стали равноправными партнерами экономи- чески развитых стран, относящих своих новых союзников к низшему уровню. А страны СНГ Запад относит к еще более низкому уровню, про- водя в их отношении под девизом «восточного партнерства» неоколо- ниальную политику. Углубляются социально-политические противоречия между бедными и богатыми странами. Глобальная зона социальных бедствий расши- рилась за счет ряда постсоветских республик, включая, с некоторыми оговорками, Россию. Это открывает дорогу репрессивной политике как предпочтительному для мировой финансовой олигархии способу реше- ния проблем. Военные конфронтации вернулись в повседневную реальность, а при- менение силы с точки зрения лидеров США и стран НАТО превратилось в единственно возможный и приемлемый для них способ сохранения миропорядка. Относительно новый элемент этих структур составля- ют курируемые США «цветные революции». Антисоветский переворот в 1991 г. в СССР явился первым звеном в цепи «революций», которая затем протянулась на Ближний Восток, Северную Африку, ряд бывших советских республик, включая Украину. Грань между внутренними и межгосударственными конфликтами стирается, а гражданские войны, как показывают Сирия и Украина, ин- тернационализируются. «Успех радикальных перемен в одном регио- не, — полагает Г. Киссинджер, — может вызвать хаос в других. Военное господство в регионе одной страны над другими, даже если оно обеспе- чивает стабильность, может вызвать общемировой кризис» [21. Р. 371]. Одновременно формируются в разной степени конкурирующие с Ва- шингтоном центры международного влияния: Евросоюз, Россия, Китай и консолидирующиеся с этими государствами страны Азии, Африки и Латинской Америки. Они могут оказаться невольно втянутыми в пря- мое вооруженное столкновение в результате эскалации очередного кри- зиса. Их интересы далеко не всегда совпадают, их цели обусловлены ло- кальной спецификой. На смену «холодной войне» пришла не демократическая гармония нового миропорядка, а драматическая реальность необъявленных войн, «миротворческих» или «гуманитарных» военных интервенций. В резуль- тате мир, едва освободившись от угрозы тотальной и потому почти неве- роятной Третьей мировой войны, превратился в поле многочисленных локальных войн, территориальных споров, этнических и конфессио- нальных междоусобиц. Военные операции в Югославии, Афганистане и Ираке, Ливии, Си- рии, в других зонах напряженности отрезвили международную обще- ственность, охваченную эйфорией, порожденной окончанием «холод- ной войны». Померкли радужные надежды на бесконфликтный мир, возродились былые страхи и опасения. Распад СССР породил больше проблем, чем его существование в облике сверхдержавы, объявленной «империей зла». Западная демократия, бессильная перед лицом новых реальностей, сохраняет лишь роль идеологического прикрытия систе- мы насильственных способов решения международных проблем. Это сдерживает позитивные тенденции обновления миропорядка, вызывая дестабилизацию мировой политической обстановки. Нарастают межцивилизационные противоречия, связанные с углуб- лением социального неравенства во многих регионах и государствах. Этот процесс стимулируется массовой миграцией из охваченных кон- фликтами стран Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки. Рост этнического национализма, центробежные тенденции превращаются в сепаратистские движения как в развивающихся странах, так и в неко- торых регионах Запада — от Восточной Африки до Ближнего Востока, от Каталонии до Шотландии. Расширяются зоны геополитических про- тиворечий в Восточной Европе, Южной Азии, Латинской Америке. Этого и следовало ожидать. Развитие мировой цивилизации немы- слимо вне противоречий, движение которых, собственно, и составля- ет содержание самого развития. Извечная проблема заключается в том, чтобы снять их остроту, предотвратить их перерастание в гибельные для народов раздоры и конфликты. Социальные противоречия выросли до вселенских масштабов под воздействием глобализации, вне которой не осталась ни одна из сфер человеческой деятельности. Ни один человек не остается вне этого вли- яния, смысл и содержание которого далеко еще не раскрыты современ- ной теорией: «...нас заталкивают в рамки глобального порядка, суть ко- торого никто по-настоящему не понимает, но воздействие ощущает на себе каждый» [6. C. 24]. Однако такой негативный фактор трансформации миропорядка, как терроризм, вполне очевиден. Глобализация вынесла его на поверхность международной жизни, превратив в глобальный феномен. Сегодня он зачастую не укладывается в понятия государства или этнической общно- сти: «Речь идет о “неформальных сетях” — диаспорные, радикально-фун- даменталистские или нарко-криминальные коалиции, которые... играют огромную роль... Появляются транснациональные и “псевдоцивилизаци- онные” общности — исламская, арабская, тюркская, магрибская. Солидар- ность здесь выстраивается по причудливым принципам» [17. C. 25]. Можно выделить следующие системообразующие линии интернаци- онализации терроризма: — ответная реакция радикальных движений «третьего мира» на ин- тервенционистскую политику США и их союзников; — использование терроризма спецслужбами в геополитических це- лях, как это происходит на Ближнем Востоке и в Северной Африке; — конвертация террора олигархическими и криминальными струк- турами Запада в выгодный бизнес. Международный терроризм тем более опасен, что ему широко доступ- но использование средств массового поражения и новейших информа- ционных технологий. В результате борьба с ним принимает масштабы, сравнимые с межгосударственными войнами регионального уровня. Вооруженная борьба международных коалиций в Сирии и Ираке против запрещенной в России террористической организации ИГ, продолжав- шаяся с 2011 г., завершилась поражением его основных подразделений лишь в результате действий по соглашению с сирийским правительст- вом Военно-космических сил России в последние два года. Трудно себе представить катастрофические последствия для мира в случае овладе- ния террористами новейшими видами вооружений. Попытки их про- никновения в ядерные центры и арсеналы химического оружия уже не раз вызывали тревогу мировой общественности. Антитеррористические меры существенно ограничивают граждан- ские права и свободы, с чем мирятся граждане демократических стран, напуганные злодеяниями террористов. Выдержит ли мировое сообщество испытание терроризмом? Не по- гружаются ли ныне народы в новую, гибельную для мира конфронтацию, которой еще нет названия? Пока не сложится миропорядок, созданный сотрудничеством всех существующих цивилизаций, культур, государств и отражающий баланс основных национальных и региональных инте- ресов, человечество будет оставаться беззащитным перед наступлением терроризма. Вектор перемен: гипотезы и перспективы Контуры будущего миропорядка можно представить так: «США сохра- нят преобладающее влияние на североамериканском континенте, значи- тельное — в странах, которые рассматривают их как своих союзников. Другие центры силы — Евросоюз, Китай, Россия, возможно, интегрирую- щаяся Латинская Америка — создадут свои региональные, взаимодейству- ющие, порой пересекающиеся и конкурирующие системы союзов, кото- рые будут устанавливать свои правила отношений. Роль ООН и связанных с ней международных организаций станет чисто формальной» [10. C. 37]. Эти прогностические предположения исходят из анализа уже прояв- ляющихся сегодня тенденций. Осевой тренд — снижение доминирую- щей роли США, формирование полицентрического мира. Это на склоне лет начал осознавать даже такой идеолог американского гегемонизма, как покойный Зб. Бжезинский. Он писал, что если США не пересмотрят свою концепцию «Богом избранного гегемона в мировой политике», то страну ждет такой же системный кризис, какой погубил... Советский Союз [2. C. 46]. Подлинная демократизация требует сопряжения траекторий развития различных цивилизаций, их естественной конвергенции, совместной эволюции, а не насильственного навязывания одной модели развития в ущерб другим. В развитии современного миропорядка вероятны неожиданные сдвиги, которые могут вызвать глубокое преобразование его системных и структурных составляющих — таких, как социальные противоречия в условиях глобализации, соотношение соперничества и сотрудничест- ва государств, партнерства и взаимного противодействия, консенсуса и конфликта. Так, в начале 1980-х гг. никто не мог предвидеть, что спустя всего лишь десятилетие развалятся СССР и социалистическое содруже- ство, а вместе с ними — и существовавший миропорядок. Одновременно с этими событиями обозначились симптомы мно- гостороннего кризиса в западных странах. Эту синхронность можно объяснить нарастанием в конце ХХ в. общего кризиса мировой циви- лизации, «глубинного экзистенциального сдвига, возможно, равновели- кого по своим последствиям переходу от язычества к новым мировым религиям или так называемой Великой трансформации — переходу от Средневековья к рационалистической капиталистической цивилизации Евроатлантического мира» [4]. Рост социально-политических противоречий, разложение прежних идеологических стереотипов, рост национально-этнической вражды и иные кризисные явления в западных странах были уже тогда, в годы ли- кования по поводу «победы» в «холодной войне», зафиксированы рядом западных аналитиков, сделавших далеко идущие выводы. Американский историк Жак Барзен констатировал, «что величайшее политическое об- разование Запада, национальное государство, находится на краю гибе- ли» [20]. Патрик Дж. Бьюкенен писал, что в США идет культурная война за душу Америки, исход которой «важен для нашей страны ничуть не менее, чем исход холодной войны». В целом же западная цивилизация, «несмотря на все свое могущество и богатство, находится в глубочай- шем упадке», причастные к ней народы, как Чеширский кот, «тают на глазах» [3. C. 20, 24, 13—14]. В отличие от теоретиков, западные политики избегают выводов, пред- почитая формулировать прогнозы в виде альтернативных или вариа- тивных гипотез и перспектив. К этому их подталкивают острые полити- ческие кризисы, вызванные итогами президентских выборов в ноябре 2016 г. в США и результатами парламентских выборов в Германии в сен- тябре 2017 г., обострение внутриэлитных политических разногласий в большинстве западноевропейских государств, выход Великобритании из ЕС, расхождение позиций старых и новых членов ЕС, болезненный миграционный кризис. Трудно решаемые вопросы ставят перед ЕС ухудшениеотношений с Россией в связи с событиями на Украине и ослабление ев- роатлантического сотрудничества из-за того, что крах биполярного мира исключил Европу из приоритетов американской внешней политики. Выход из кризиса предусматривает ряд разработанных Европейской комиссией в 2017 г. альтернативных сценариев и не взаимоисключаю- щих проектов, которые допускают комбинации отдельных сегментов и другие варианты реализации. В целом речь идет о выборе путей со- хранения единства в рамках Союза — от укрепления существующей со- циально-политической ситуации до развития ее в такую, при которой «страны-члены решают в большей степени делиться полномочиями, ресурсами и создавать общие процедуры принятия решений по всему спектру» [15]. Вместе с тем выдвинут амбициозный проект, который предполага- ет «создание полнокровной экономической федерации, европейского правительства с широкими политическими полномочиями... и прямой легитимности через реформированные институты ЕС» [1]. Перечень вероятных угроз миру и самому существованию челове- чества весьма многочислен. К ним относятся новые конфликты между государствами и их группировками; распад миропорядка на региональ- ные блоки и сферы влияния; дальнейшее распространение ядерного оружия; овладение им террористическими организациями; усиление геополитических, этнонациональных, конфессиональных конфликтов регионального и более широкого масштаба; глобализация гибридных войн с привлечением новых информационных и кибернетических тех- нологий; мировая война с применением ракетно-ядерного оружия и т. д. А вот возможное установление «инклюзивного и интегрированного мирового порядка» на основе многостороннего сотрудничества пред- ставляется большинству авторов маловероятным, хотя предотвращение мировой войны, ядерного терроризма «лежит в сфере общих интере- сов великих держав и их союзников, независимо от характера их от- ношений». Сотрудничество в этой области «может быть восстановлено и расширено только при условии, что прекратится рост международной напряженности, и крупные державы будут сдерживать соперничество в других сферах» [7. С. 14—15]. Правящие элиты Запада во всех бедах обвиняют нашу страну. В кон- фронтацию с Россией эти элиты пытаются втянуть весь мир. Между тем Россия никому не угрожает. Как и каждая независимая страна, она лишь отстаивает свой суверенитет, национальные интересы и готова сотруд- ничать со всеми государствами. «Возможно, наступают или наступили сумерки капиталистической рационалистической евроцентристской цивилизации, которая занимала господствующее положение в течение последних трех-четырех столетий» [4]. Не осознание ли обреченности гегемонистской политики Запада по- будило его правящие элиты развязать ожесточенную конфронтацию с Россией, с тем чтобы переломить эту тенденцию, ориентировать ее на защиту привычного порядка вещей от «российской угрозы»? Правящие круги США одержимы мессианским синдромом гегемонизма. Именно к этой мысли подводит обнародованная в декабре 2017 г. президентом Д. Трампом Стратегия национальной безопасности США. «Будучи отвер- гнутой как феномен прошедшей эпохи, гонка за всемогущество верну- лась», — заявил он. Российский ядерный потенциал трактуется при этом как «экзистенциальная угроза» для США [19]. Возобновляется прежний стратегический курс на развал России, на- метившийся, но не состоявшийся в 1990-х гг. Лелеемый русофобами распад России неизбежно привел бы к глобальной геополитической ка- тастрофе и, с учетом ядерного фактора, может стать роковым для чело- веческой цивилизации. Именно такие перспективы открывают попытки принизить роль РФ как мировой державы, назначить ей место на обочи- не нового миропорядка. Как великая евразийская держава, Россия может стать одним из веду- щих участников политически и культурно многомерного мира. Ее уни- кальное геополитическое положение создает возможность выполнения ею задач установления культурно-цивилизационного равновесия между Востоком и Западом. Отсюда следует не мессионистская, а объективно заданная парадигма, ориентирующая внешнюю политику России на ак- тивное участие в решении проблем демократического обновления со- временного миропорядка. Литература 1. Арбатова Н. К. Будущее европейской интеграции в контексте внутренних и внешних кризи- сов : тезисы доклада к заседанию Ученого совета ИМЭМО РАН 24 мая 2017 г. — https://www.imemo. ru/files/File/ru/sc/2017/24052017-TEZ-001.pdf (дата обращения: 05.09.2017). 2. Бжезинский Зб. Стратегический взгляд : Америка и глобальный кризис. М. : АСТ, 2013.
3. Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М. : АСТ, 2003.
4. Гаджиев К. С. Новая «Великая трансформация»? // Вопросы философии. 2017. No 7.
5. Гайдар Е. Т. Частная собственность — новый стереотип // Московские новости. 1989. 08.10. 6. Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М. : Весь мир, 2004. 7. Глобальная система на переломе: пути к новой нормальности / пер. с англ. под ред. А. Дынки- на, М. Барроуза // МЭиМО. 2016. No 8. Т. 60. — http://docplayer.ru/28112767-Globalnaya-sistema-na- perelome-puti-k-novoy-normalnosti.html#show_full_text (дата обращения: 08.10.2017). 8. Гуриев С., Цывинский О. Россия — лидер по неравенству распределения богатства // Ведо- мости. 2012. 06.11. 9. Делягин М. Г. Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчака и Навального. М. : Книжный мир, 2016. 10. Загладин Н. В. Переходный период в мировой политике // МЭиМО. 2016. Т. 60. No 12. 11. Кондратьев В. Б. Второе дыхание государственного капитализма // МЭиМО. 2013. No 6. 12. Мейсон П. Посткапитализм : Путеводитель по нашему будущему. Введение. М. : Ад Маргинем Пресс, 2016. — https://www.libfox.ru/ (дата обращения: 10.11.2017). 13. Меньшиков С. М. Анатомия российского капитализма. М. : Международные отношения. 2004. 14. Независимая газета. 1997. 11.09. 15. Пути сохранения единства в рамках Союза 27 стран / Штаб-квартира ЕСВС. 03.03.2017. — https://eeas.europa.eu/headquarters/headquarters-homepage/22015/puti-sohraneniya-edinstva-v- ramkah-soyuza-27-stran_ru (дата обращения: 09.10.2017). 16. Русская народная линия, информационная служба. 23.03.2016. — http:ruskline.ru/news_2016/ 03/23/25_let_rynochnyh_reform_v_rossii_i_mire_chto_dalshe/ (дата обращения: 05.11.2017). 17. Тишков В. А. Социально-культурный аспект феномена терроризма // Социальные и психо- логические проблемы борьбы с международным терроризмом. М. : Наука, 2002. 18. Тощенко Ж. Т. Травма обществ: между эволюцией и революцией (приглашение к дискус- сии) // ПОЛИС. Политические исследования. 2017. No 1. 19. Трамп Д. Стратегия национальной безопасности США. — https://www.rbc.ru/politics/18/12/ 2017/5a379c269a79472de0bf9382 (дата обращения: 22.12.2017). 20. Barzun J. From dawn to decadence: 1500 to the present : 500 years of Western cultural life. N. Y. : HarperCollins, 2000. 21. Kissinger H. World Order. N. Y. : Penguin Press, 2014.
комментарии - 1
|
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
Заказать seo поисковую оптимизацию сайта, Заказать услуги по продвижению сайта По всем возникшим вопросам Вы можете обратиться в скайп логин [b]pokras7777[/b] [url=http://seoprofisional.ru/index.php?route=product/category&path=75][b]Аренда выделенных серверов по приемлимым ценам[/b][/url] Раскрутка сайта под ключ