Первичный импульс имперского строительства – появление у этноса (нации) политической организации, экономического, военного и культурного потенциала для подчинения соседних народов. Переход от единичных грабительских набегов к систематической эксплуатации ресурсов зависимых обществ требует комплексного доминирования. Стабилизация имперского контроля возможна только при условии создания однородного политического, экономического и социо-культурного пространства, при кооптации покоренных элит в единый имперский истеблишмент. Ни одна империя не могла длительное время существовать исключительно «на штыках». Военные державы, созданные в позднем Средневековье Ольгердом в Восточной Европе и Тамерланом в Центральной Азии, развалились сразу после смерти их основателей. Государственное управление в устойчивых империях обязательно сочетало «кнут и пряник», внушало всем народам страх перед силой гегемона и в то же время обещало им блага развития, мира и порядка.
Европейские колониальные империи Нового времени начали формироваться в период жесткого военного противостояния с народами Востока на рубеже Средних веков и Нового времени. Просвещение XVIII в. и индустриальная революция XIX в. заложили основы экспансии, основанной на идеологии «цивилизаторской миссии» и «бремени белого человека». Крестовые походы, Реконкиста Испании, пиратство англичан-елизаветинцев сменились торговыми факториями голландцев, а затем железными дорогами, религиозными миссиями, школами и больницами британцев и французов. В XIX в. европейские колониальные элиты вели напряженные дискуссии о выборе оптимальных способов контроля народов Азии и Африки. «Просвещенные колонизаторы» считали войны варварскими пережитками, чрезвычайно дорогостоящими и нежелательными акциями. Цивилизованный имперский контроль основывался на доминировании без использования вооруженной силы. Но превосходство Запада было универсальной аксиомой и абсолютной ценностью для всех политиков. В Британской империи либералы сосредоточили свои усилия на разработке технологий государственного строительства и экономического развития. Консерваторы развивали психоэмоциональный фундамент имперской культуры, акцентируя идеи органичной целостности и неделимой общности всех народов империи.
Ценностный консерватизм Дж. Фруда
Публицист и историк консервативного направления Джеймс Энтони Фруд (1818–1894) стал одним из основоположников британской концепции «нового империализма» последней трети XIX в. В британской и российской историографии немало внимания уделялось его историческим и публицистическим произведениям, расовой идеологии и мифологии [2. С. 156–178; 7. Р. 176–177; 9. Vol. 2. P. 353; 10. P. 91–96]. Исследователи подчеркивали значительный вклад Фруда в консолидацию метрополии и переселенческих колоний, в переосмысление англосаксонского расизма. При этом они слабо учитывали влияние ценностного консерватизма на практическую деятельность историка и идеолога. Во время поездок в Новую Зеландию и Африку Фруд последовательно критиковал либеральных политиков и администраторов за пренебрежение интересами местного населения, маори, буров и зулусов. Он считал патриархальную гармоничную целостность общества колонистов и аборигенов главным условием стабильности и развития колоний.
Джеймс Фруд родился в семье сельских джентри в Дартингтоне (Девоншир). Его отец Роберт Фруд был архидьяконом англиканской церкви и убежденным тори. В 1839 г. Джеймс окончил Ориэл-колледж Оксфордского университета, который традиционно предпочитали выходцы из консервативных семей. В 1842 г. он познакомился со своим духовным наставником Томасом Карлейлем, после чего начал карьеру ученого-историка и общественного деятеля. В 1884–1885 гг. Фруд совершил кругосветное путешествие, посетив Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию и Северную Америку. Путевые заметки Фруда, или «счастливая хроника счастливого путешествия», легли в основу его «Океаны». Эта работа очевидным образом продолжала интеллектуальную традицию мыслителя эпохи Английской буржуазной революции Джеймса Гаррингтона (1611–1677). Если «Океана» этого идеолога «нового дворянства» была республиканской конструкцией в начале строительства Британской империи, то одноименная книга Фруда описывала расцвет Содружества англоязычных народов, которое необходимо укреплять и расширять [2, с. 157; 4, с. 42].
Содружество англосаксов основывалось в первую очередь на их культурной общности, а не только на политических и юридических связях. В ценностном консерватизме Фруда органическая целостность и эмоциональное единство доминировали над абстрактными понятиями и материальными интересами. Смысл сохранения колоний заключается не в получении экономических дивидендов и не в укреплении безопасности, а в создании условий для процветания и развития англосаксонской нации. Отношения метрополии и колоний нельзя рассматривать в категориях «пользы-вреда» или «выгодности-невыгодности». Эти термины теряют смысл в контексте британского расового единства. Имперскую консолидацию нельзя обеспечить только через усиление материальной полезности связей метрополии и колоний. Фруд писал: «Добровольная и инстинктивная симпатия... объединит их сильнее, чем любой союз любых наций на Земле и только действия тех, кого называют правящими классами среди нас, мешают политическим связям стать интимно-духовными» [9. Р. 358].
Форма государства возникает как результат иррационального чувства идентичности народа, а не как итог произвольных решений политиков и размышлений кабинетных мыслителей. Политические и юридические конструкции приобретают жизнеспособный органичный вид, только когда предложения политиков и нормы юристов опираются на волю народа. Для Великобритании такой органичной формой является империя - как взаимозависимость, взаимодополнение, взаимоусиление метрополии и колоний. Британские поселения могут быть независимыми только так, как бывают самостоятельными цветы и листья относительно ствола и корней «в едином величественном организме» [13. Р. 14].
Фруд, как все консерваторы, резко критиковал социальные издержки капиталистического развития. Он полагал, что лучший способ решения социальных проблем британского общества и ликвидации «дикого капитализма» – это эмиграция в колонии представителей социальных низов. Фруд писал: «мы хотим земли, на которой разместим английские семьи, где они смогут преуспевать и умножаться, не прекращая быть англичанами... Колонии более ценны, чем мы (метрополия – С.Б.) для процветания империи... их связи с нами не могут продолжаться на их настоящем основании, их амбиции привлекают теснее к нам, вовлекая в единую империю» [9. Р. 353].
Фруд считал, что имперское единство должно быть аксиоматической национальной ценностью, не зависящей ни от колебаний экономической конъюнктуры, ни от изменения соотношения политических сил в метрополии или колониях. Это единство не могло выражаться только в конституционных юридических формулах. Переселенческие колонии, как и американские штаты, могут входить или не входить в Британскую империю как части государства, но в любом случае это не нарушит целостность англосаксонской расы. Фруд не возражал даже против свободы самоопределения для Канады и Австралии. Он писал: «уйдут они или останутся, они хозяева своей судьбы. Они практически сами управляют собой и с самоуправлением они должны принять его ответственность» [15. Р.. 194–195].
Успешная экспансия любой нации возможна только при отсутствии внутреннего морального разложения и социальных конфликтов, в условиях классового мира и национальной консолидации. Фруд полностью отрицал перспективность либеральных проектов индустриального и коммерческого развития Великобритании как «торгового центра» (emporium) и «мастерской мира». Укрепление имперского единства возможно лишь через поиск и утверждение патриотического британского духа. Для Фруда «патриотизм может быть сентиментальным, но, тем не менее, эта сентиментальность лежит в основе каждой могущественной национальности и является принципом ее согласованности и роста» [15. Р. 192].
В консервативной теории Фруда материальное обогащение и национальное процветание являлись противоположными векторами общественного развития. В основе либерального утилитаризма лежал стимул полезности (utility), а в основе консервативного морализма - мотив долга (duty), который и является основой силы национальной идеи. Фруд доказывал: «Величие нации зависит от людей, которых она породила и воспитала. Процветание ее зависит от ее силы, и если люди посвящают себя деньгам, деньги недолго будут сопутствовать им... Мы завоевали наше современное положение, потому что англичане были расой необычной энергии и тела, и ума..., способной к огромным мускульным усилиям... великой личной храбрости... Без них все золото планеты не спасет нас. Золото останется у тех, кто достаточно силен, чтобы удержать его» [15. Р. 200–201].
Главной причиной роста сепаратистских движений в переселенческих колониях стал коллапс традиционных моральных ценностей, ставших основой экспансионистской силы англосаксонской расы [12. Р. 180–181]. Для Фруда очевидно, что формирование индустриальной экономики при отсутствии государственных социальных гарантий в Великобритании резко ухудшило положение трудящихся масс. Либеральная свобода предпринимателей в «диком капитализме» позволила им использовать избыток рабочей силы, чтобы до предела ухудшить условия труда, и теперь необходимо срочно исправлять ситуацию. По мнению Фруда, «поскольку английская земля стала слишком тесной для возрастающего населения, не правительство, но сами англичане своей храбростью и энергией обеспечат флагу огромную часть площади вновь открытого мира» [9. Р. 353].
Эмиграция в колонии удалит из метрополии избыточное население и повысит уровень жизни всех социальных слоев. В отличие от правительства метрополии колониальная администрация в Канаде, Австралии и Новой Зеландии имеет возможность обеспечить иммигрантов земельными наделами или жильем в городах, рабочими местами и социальными гарантиями. Взаимодействие метрополии и колоний снизит уровень социальной дифференциации и эксплуатации во всей империи. Общественная консолидация и прекращение классовых конфликтов станут предпосылками сохранения позиций Великобритании на международной арене. Фруд определял забастовки, как битву без победителя, разрушающую целостность нации. По его мнению, «английские предприниматели не смогут удержать свои позиции в борьбе с иностранными конкурентами, если тред-юнионы будут диктовать зарплату, за которую рабочие будут работать. Ее (британскую нацию – С.Б.) вытеснят страны, где работники и хозяева могут работать на условиях, более удовлетворительных для тех и других» [15. Р. 197]. Продолжая индустриальное развитие по либерально-фритредерской модели, Великобритания может повторить судьбу Римской империи. Фруд полагал, что «республиканский Рим завоевал цивилизованный мир, но сохранил его, только прекратив быть республикой» [13. Р. 3].
В конце XIX в. Британия находилась на переломе своей траектории развития, исчерпав возможности либеральной модели, и поэтому должна была перейти к новому подъему, основанному на патерналистских консервативных ценностях. Фруд считал, что у «материнской страны» есть все шансы избежать деградации по римскому сценарию, но только если Британия извлечет из прошлого необходимые уроки. Римская империя погибла, когда крестьян-патриотов, здоровых телом и духом, сменил городской космополитический пролетариат. В Италии фермеров-крестьян сменили рабы на плантациях, а римских легионеров – наемные войска варваров. Патрициат и плебс утратили свои доблести, оба сословия разрушили коррупция и бытовая распущенность. После этого начались физическая и моральная деградация расы, а затем и распад римской цивилизации [13. Р. 8–9].
Шансы на спасение Британии дает ее «Океана» - империя, в которой пароходы, железные дороги и телеграфные линии позволяют сократить расстояния между ее различными частями. Метрополия должна использовать свой шанс, избежать вырождения в сверхурбанизации и сохранить единство нации и ее почвы. Таким образом, британская раса сможет возродить свою юность в других концах земного шара [7, Р. 188; 13. Р. 10–11, 14]. Фруд обосновывал закономерность и неизбежность смены «империализма фритреда» «новым империализмом». Исходя из базовых представлений об общественном развитии, он доказывал ложность заявлений либералов-фритредеров о беспримерном процветании Англии в середине XIX в. Для консервативного мыслителя было невозможно процветание нации на основе индустриализации и урбанизации, ведущих к ухудшению состояния окружающей среды. Процветающая нация не может проживать в перенаселенных городах, лишенных естественного природного окружения, с промышленными предприятиями, на которых люди работают в тяжелейших условиях и после двенадцатичасового рабочего дня ограничены убогим досугом. По мнению мыслителя, здоровое общество рождается и поднимается трудом лопаты и плуга на лоне природы, а не «среди грязных канав, черного дыма и вечного грохота машин» [13. Р. 7].
В статье «Критицизм и евангелическая история» для обоснования идеи имперской консолидации Фруд обратился к историческим примерам. Он провел параллель между борьбой Рима с Карфагеном и Великобритании с Нидерландами. Залогом возвышения как Римской, так и Британской империй было заселение колоний земледельцами (йоменами), которые и стали наиболее жизнеспособной и патриотичной частью нации, основой силы армии и величия государства. Фруд писал: «те нации наиболее стабильны, где земля наиболее широко разделена, где большее число людей лично заинтересованы в ней». Напротив, Карфаген и Нидерланды строили свое могущество на спекулятивной торговле, стремясь к монопольному контролю торговых путей и к накоплению богатств городской буржуазии. Этот путь оказался тупиковым и привел к саморазрушению городских торговых наций. В своем развитии они нарушили один из основных законов жизни человека – его связь с локальностью происхождения. Деньги могут дать человеку утилитарное счастье везде, но при этом лишают его идеи дома, как малой родины, основы патриотического мироощущения, которое связано с владением или постоянным пользованием землей [14. Р. 399–400].
Во время Пунических войн утрата патриотизма привела торговцев-космополитов в Карфагене к моральной деградации и, следовательно, к нежеланию сражаться и умирать за свое отечество. Таким образом, совершенно закономерно римляне победили карфагенян, а позже англичане – голландцев. Фруд предупреждал, что в XIX в. Великобритания встала на этот гибельный путь коммерциализации, индустриализации и урбанизации. Поэтому оптимальным вариантом общественного развития является аграрная колонизация на свободных землях в переселенческих колониях. Эмиграция в Канаду, Австралию или Новую Зеландию снизит социальное напряжение и контрасты, улучшит условия труда, позволит ограничить работу женщин и запретить труд детей. По мнению Фруда, в Великобритании «каждый большой город становится моральной выгребной ямой... образованная и здоровая жизнь течет в стороне от его улиц и скверов». Сиюминутные выгоды материального комфорта грозили национальной катастрофой: «если мы доверяем экспансии городов, то мы жертвуем мгновенным и незначительным искушениям стабильность империи, которую мы унаследовали» [15. Р.. 205–207].
Эмиграция из перенаселенной метрополии в переселенческие колонии не могла быть свободным и безболезненным процессом. Главной проблемой были не расходы на переезд, не расстояния и не климат, а конфликты с местным населением. Если в Канаде и Австралии британцы достаточно легко вытеснили уцелевших аборигенов в резервации, то в Новой Зеландии и Южной Африке последние жестко отстаивали свое право жить на родной земле.
Новая Зеландия
В декабре 1840 г. королева Виктория подписала указ об административном отделении Новой Зеландии (Островов Длинного Белого Облака) от Нового Южного Уэльса и о формировании новой коронной колонии. В январе 1840 г. губернатор Уильям Гобсон заключил с 500 старейшинами местных племен маори Договор Вайтанги (Воды плача), включавший пункты об аннексии островов британской короной и о начале массовой колонизации. В 1841–1861 гг. количество белых поселенцев (пакеха) увеличилось с 3 до 100 тысяч. Осознав обман этой сделки, аборигены начали атаки на поселки и фермы колонистов. Маори не соглашались с утратой земли и не терпели вмешательства британцев в свои дела. Они оказались весьма опасными противниками и в войнах 1844–1846 и 1860–1870 гг. продемонстрировали качества не «дикарей», а, скорее, «джентльменов». Новая Зеландия быстро превратилась в одну из «горячих точек» империи [6. Р. 124–127, 16. Р. 128–132].
Маори были смелыми воинами, но не такими безрассудными, как индейцы в Северной Америке. Они отличались трезвым расчетом и в сражениях всегда стремились нанести противнику максимальный урон с минимальными потерями. При этом аборигены демонстрировали настоящие рыцарские качества, ценили воинскую доблесть и отвагу. Известны случаи, когда маори присылали британским офицерам, не решавшимся штурмовать их бревенчатые укрепления (па), издевательские вызовы на бой. При этом они щадили побежденных врагов. Во время сражения 20 ноября 1863 г. в Ранирири в 65 милях южнее Окленда вождь маори Те Ориори был ранен, когда выносил из-под огня раненого капитана Мерсера [3. С. 128–135; 5. С. 59; 6. Р. 124–143; 16. Р. 128–135]. В 1862 г. британские войска возглавил генерал Дункан Кэмерон, а их численность была увеличена до 65 тысяч. Они применили тактику «выжженной земли», уничтожая деревни и поля маори, повсеместно применяя артиллерию. Племена были оттеснены в горы и были вынуждены прекратить сопротивление. 6 октября 1865 г. Кэмерон подписал мирное соглашение с уцелевшими вождями маори. В 1868 г. стабилизация ситуации позволила правительству У. Гладстона вывести лишние войска с отдаленного архипелага [5, р. 63–74].
В 1870-е гг. завершение войн с маори и рост иммиграции позволили Новой Зеландии в полной мере реализовать свой экономический потенциал. В отличие от Австралии, первыми поселенцами далекого архипелага стали не каторжники, а «сливки империи». Роскошная природа и умеренно теплый климат этих «сельских Елисейских полей» привлекали квалифицированных ремесленников и инженеров, отставных чиновников и офицеров из Индии, которых местные колонисты называли «старые усы». На южной окраине Австралии, бывшей мозаичной и хаотичной колонии бесчестья, появилась колония джентльменов, отличавшаяся этнической однородностью, демократизмом, эгалитаризмом, социальным порядком и нравственной целостностью [3, с.136–139].
Дж. Фруд в «Океане» описывал «Британию южных морей» в мажорных тонах. В величественных горах, среди лесов, рек и вулканов, на плодородных почвах, в климате, подобном европейской Ривьере, неизбежно родятся великие англичане будущего – моряки и йомены. Путешественник вновь предупреждал колонистов об опасностях чрезмерной урбанизации: «прекрасные мужчины и женщины не вырастут среди таверн, театров и пустого шума политиков... они могут возникнуть только в …природных условиях... в полезном занятии обработкой почвы. Деревенский ребенок может быть выращен в простых вкусах и обычаях, может быть научен слушаться родителей и говорить правду, работать в рабочие часы, петь и танцевать, когда работа позади, кончать и начинать свой день со словами благодарности Творцу» [13. Р. 212].
Фруд считал, что необходимо сохранить девственную природу Новой Зеландии, что преступно вырубать горные сосновые леса ради добычи древесины. Во время своего путешествия в Новую Зеландию писатель посетил поселок маори Охинемути на озере Роторуа, где высоко оценил физические и моральные качества местных жителей. Сравнивая ирландцев, южноафриканских зулусов и местных маори, он сделал принципиально важный вывод: уровень независимости народа определяется его способностью ее отстаивать в вооруженной борьбе. Маори это право отстояли, и британская метрополия не должна помогать колонистам полностью их уничтожать. Первые колонисты обосновывали необходимость карательных экспедиций против «дикарей» их умственной отсталостью, кровожадностью, злобностью, корыстолюбием и отсутствием любви к родине. В ходе военных действий подобные стереотипы были полностью разрушены. Теперь Фруд считал бессмысленной трату английских денег на «убийство маори и кафров, которые не причинили нам вреда и чье преступление... владение землей, которую жаждут другие» [5. С. 59, 63–76; 13. Р. 5].
Фруд полагал, что при всей своей военной доблести маори смогут выжить в конкуренции с англосаксонской нацией, только если окажутся способными «приучить себя к служению современным формам социального развития». Он обосновывал концепцию патерналистского расизма и доказывал необходимость приобщения аборигенов к благам англосаксонской цивилизации, обучения, избавления от духовной порочности и физической лени. Колонизация ради коммерческих выгод приводила к заимствованию не достоинств, а пороков, в первую очередь пьянства, которое, по его мнению, как тень следовало в колониях за религиозными миссиями. Потребление «огненной воды» духовно и физически разрушало «благородных дикарей», изначально живших в гармонии с природой, обладавших высокими нравственными качествами и создавших развитую культуру. Фруд писал: «воины маори, до того как англичане высадились в Новой Зеландии, были храбрыми, честными и рыцарственными... фрагменты их сохранившейся поэзии касаются всех нот воображения человечества, чувств любви, горя смерти, жестокого наслаждения битвой, тихой радости солнечного пейзажа, чувства духовного присутствия в буре или землетрясении, красоты усеянного звездами полночного неба» [1. С. 144–145; 2. С. 171–173; 13. Р. 257–258].
Фруд был прав в своих положительных оценках достоинств и перспективах развития маори. С середины 1890-х гг. начался их численный рост и адаптация к новым условиям. По Акту о представительстве 1867 г. маори получили квоту – четыре места в палате представителей новозеландского парламента, а в 1889-м создали собственный орган самоуправления – Маорийский союз Уаитанги. Депутаты начали выдвигать законопроекты в парламенте в Веллингтоне и подавать петиции королеве Виктории, требуя уравнения в конституционных правах с европейскими колонистами. Так начался долгий путь маори к возвращению утраченной политической власти и к экономическому благополучию [5, с. 76–77].
Южная Африка
Как консерватор Джеймс Фруд выступал с резкой критикой индустриальной модели развития и Новой Зеландии, и Южной Африки [2. С. 159–164; 7. С. 180–185; 9. Р. 390–417]. Если на южной окраине Австралазии он был путешественником-наблюдателем, то на краю Черного континента ему пришлось выступить правительственным эмиссаром и посредником в трудных переговорах. В 1874 г. историк приехал в Кейптаун в качестве специального посланника министра колоний лорда Карнарвона для изучения условий создания единой федерации южноафриканских колоний. Фруд констатировал, что начавшееся развитие горнодобывающей промышленности, рост иммиграции из Европы не улучшило, а ухудшило отношения британцев, буров и африканцев-зулусов [11. Р. 154–166].
Фруд видел будущее Южной Африки не в индустриальном, а в аграрном развитии. Он считал главными богатствами этого региона не золото и алмазы, а плодородные почвы и теплый климат. Не британские иммигранты, коммерсанты и шахтеры, а буры-фермеры являлись истинными колонистами, йоменами и солдатами свободы, которые сделают Южную Африку своим домом. Фруд не анализировал причины англо-бурского конфликта и не проектировал конституционные конструкции будущего единого южноафриканского государства. Он ограничивался привычной имперской риторикой: «дух национальной жизни может пронизать вены целой страны... Мы будем очевидцами рождения новой свободной страны среди великих обществ мира» [9. Р. 415].
Для Фруда Южная Африка –образец патриархальной идиллии и покровительства европейцев над африканцами. В XVII в. голландцы начали строить здесь города и дороги, пахать землю, управлять «нецивилизованными племенами». К тому времени, когда в начале XIX в. здесь появились британцы, в Южной Африке сменилось семь поколений колонистов-буров. Фруд считал, что столь длительное проживание создало права буров на территории, которые не могли устранить юридические акты Венского конгресса. Поэтому британцы оказались в положении завоевателей. По мнению Фруда, до появления британцев отношения буров и аборигенов были гармоничными и соответствовали статусу высшей расы земледельцев и низшей – бродячих охотников. Буры процветали, живя среди девственной природы на уединенных фермах. Благочестивые и скрупулезно религиозные, они из книг читали только Библию, воспитывали детей дома, на собственном примере и вдали от соблазнов больших городов.
В пасторальном описании Фруда буры нанимали африканцев на свои фермы, отучали их от лени и бродяжничества, воспитывали трудолюбие и послушание. «Туземцы» находились в положении домашних рабов, но пользовались заботой хозяев и не думали о сопротивлении. Лишение зулусов права на владение землей и на участие в выборах Фруд считал разумной платой за замену диких племенных обычаев законами цивилизации. Для британского историка из всех современных народов буры больше всех походили на римских крестьян-солдат, создавших величайшую империю Древнего мира. Появление британцев разрушило эту патриархальную гармонию. Новые власти Капской колонии и Наталя запретили рабский труд африканцев на фермах буров. Аборигены, оставшись без опеки и контроля, предались всем порокам, в первую очередь воровству и пьянству. Вместо заботы прежних хозяев их положение регулировалось британскими законами о бродяжничестве. В результате африканцы потеряли шанс приобщиться к цивилизации, а буры остались без рабочей силы.
Поэтому африканеры начали свой Великий трек за реки Вааль и Оранжевую, где создали свои республики. По закону майората отцы передавали фермы старшим сыновьям, что заставляло младших уходить на новые земли в поисках средств существования. Войны буров с коса и зулусами из-за земли и скота стали нормальной расовой борьбой за существование, но никак не покорением «огнем и мечом» «невинных туземцев», как это представляли британские аболиционисты. Фруд выступил против клеветы на буров в британской прессе, против создания имиджа варваров и тиранов. По его мнению, в таких оценках были виноваты британские политики, стремящиеся захватить земли буров в интересах горнодобывающих компаний.
Британскую политику в Южной Африке Фруд считал сплошной цепью ошибок и непоследовательных действий. Имперская администрация попеременно устанавливала и ликвидировала протектораты на фронтирных территориях. Британцы то вмешивались в отношения буров и африканцев, то бросали буров на произвол судьбы, отказывая им в гарантиях безопасности. Непоследовательность и противоречивость британской политики исчезали, когда вставал вопрос об освоении минеральных богатств региона. Открытие золота и алмазов вызвало в Лондоне страх, что буры не смогут контролировать интернациональную «толпу хищников», прибывшую их добывать. Аннексии зулусских и бурских территорий Фруд назвал британским позором и причиной всех дальнейших конфликтов. На банкете в столице Оранжевой республики Блумфонтейне он заявил, что погоня за золотом и алмазами только портит людей, делая целью их жизни не работу, а спекуляции («делание денег») [2. С. 149; 13. Р. 39–41;].
Консервативный мыслитель довольно непоследователен в своих взглядах на британскую политику в Южной Африке. Он писал и о необходимости британской ответственности перед аборигенами в протекторатах, и о желательности ликвидации последних и возвращения к естественным отношениям аборигенов и колонистов. Абсолютным злом для него являлось противоборство двух родственных европейских рас – англосаксов и буров, грозившее войной, т. е. бесплодным насилием, разрушающим конституции и тех, и других, потому что «один свободный народ не может управлять другим свободным народом» [13. Р. 2]. Но Фруд, оставаясь в рамках своей «логики воображения», не мог дать рекомендаций по избежанию войны, ограничившись туманным заявлением о том, что «общественное мнение в Англии …не допустит войны на уничтожение против буров Кейпа» [13. Р. 52].
После возвращения Фруда в Лондон лорд Карнарвон скептически выслушал его рассуждения о перспективах аграрного развития Южной Африки. Государственный секретарь по-прежнему рассчитывал использовать моральный авторитет писателя для примирения британцев и буров. 6 июня 1875 г. из Колониал-офиса в Кейптаун ушла депеша с предложением созыва конференции и организации конфедерации. 11 июня губернатор Г. Беркли прислал телеграмму с решительными возражениями. 21 июня Фруд вторично прибыл в Кейптаун, чтобы разъяснить: метрополия настаивала на проведение властями всех переселенческих колоний ответственной политики, и в первую очередь увеличения взносов на нужды имперской обороны, соответствующих их ресурсам.
В условиях роста конкуренции других держав Лондон не хотел финансировать военные расходы исключительно за счет метрополии. В то же время правительство Ее Величества гарантировало невмешательство во внутренние дела колоний. В письме Карнарвону от 19 октября 1875 г. Фруд резко возражал против подобного инфантильного паразитизма: «политики Кейпа… воображают, что имеют привилегии полной независимости в то время, когда мы защищаем их побережье и содержим войска, охраняя их в случае восстания кафров. Такая односторонняя сделка не может продолжаться» [9. Р. 439, 441].
Конференция по созданию Южноафриканской конфедерации начала работу в Лондоне 3 августа 1876 г. без участия главных оппонентов Великобритании – Капской колонии, Трансвааля и Свободного Оранжевого государства. Это предопределило ее провал. Патриархальная идиллия Фруда оказалась неосуществимой консервативной утопией. Аннексии «золотых» и «алмазных полей», зулусские войны и эскалация конфликта между британцами и бурами закономерным образом закончились кровопролитной войной 1899–1902 гг. [11. Р. 211–221].
Итоги
«Океана» Джеймса Фруда как консервативная версия имперской идеи существенно скорректировала формирование идеологии «нового империализма» в последней трети XIX в. Исторические изыскания сформировали фундамент экспансии и ввели имперское строительство в сферу исторической памяти. Критика «дикого капитализма» ограничила коммерческие мотивы в имперском строительстве и усилила государственную социальную политику в форме поощрения эмиграции из метрополии в переселенческие колонии. Идея органической целостности империи в сочетании с патерналистским расизмом стала весомым аргументом в пользу ограничения насилия в отношениях с местным населением в Новой Зеландии и Южной Африке.
В этих переселенческих колониях британцы появились достаточно поздно и не могли проводить политику открытого геноцида, как на ранних стадиях колонизации. Вынужденные колониальные войны были дорогостоящими и непопулярными. Либералы и консерваторы предлагали различные концепции «цивилизаторской миссии» в отношениях с «туземцами». Пасторальные идиллии Фруда, мало применимые на практике, часто использовались в имперской пропаганде. Уже после распада Британской империи во второй половине XX в. и в начале XXI в. эти пассажи, избавленные от перегибов ультраимпериализма и «джингоизма», стали одним из источников ностальгии по славному прошлому «империи, над которой никогда не заходило солнце».
Литература
1. Богомолов С. Дж. Фруд о проблемах Британской империи 1870–80-х годов // Новая и новейшая история. Вып. 14: Консерватизм и реформизм. Саратов: СарГУ, 1993.
2. Богомолов С. Имперская идея в Великобритании в 70–80-е гг. XIX века. Ульяновск: УлГУ, 2000.
3. Брендон П. Упадок и разрушение Британской империи. 1781–1997. М.: АСТ, 2010.
4. Грудзинский В. На повороте судьбы. Великая Британия и имперский федерализм (последняя треть XIX – первая четверть XX вв.). Челябинск: ЧГУ, 1996.
5. Малаховский К. История Новой Зеландии. М.: Наука, 1981.
6. Belich J. The Victorian interpretation of racial conflict and the New Zealand Wars: An approach to the problem of one-sided evidence // The Journal of Imperial and Commonwealth History. 1986. Vol. 15. Issue 2.
7. Bodelsen C. Studies in mid-victorian Imperialism. N.Y.: A. Knopf, 1925.
8. Dunn W. James Anthony Froude. A biography (1818–1894): in 2 vol. Oxford: Oxford University Press, 1961–1963. Vol.1.
9. Dunn W. James Anthony Froude. A biography (1818–1894): in 2 vol. Oxford: Oxford University Press, 1961–1963. Vol.2.
10. Koebner R., Schmidt H. Imperialism. The story and significance of a Political Word. Cambridge: Cambridge University Press, 1964.
11. Owendale R. Profit or patriotism: Natal, the Transvaal, and the coming of the Anglo-boer war // The Journal of Imperial and Commonwealth History. 1980. Vol. 8. Issue 3.
12. Thompson T. James Anthony Froude on Nation and Empire. A Study in Victorian Rasialism. N.Y., 1987.
13. Froude J. Oceana or England and her colonies. L.: Longmans, Green and Co, 1886.
14. Froude J. Short Studies on Great Subjects: in 4 vol. L.: Longmans, Green and Co, 1894. Vol.1.
15. Froude J. Short Studies on Great Subjects: in 4 vol. L.: Longmans, Green and Co, 1894. Vol.2.
16. Sorrenson M. Colonial Rule and Local Response: Maori responses to European domination in New Zealand since 1860 // The Journal of Imperial and Commonwealth History. 1976. Vol. 4. Iss.2.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
