Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23659
|
Официальные извинения
970
98610
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
237
80113
Новое слово в элитологии и в политической истории. О книге: Пётр Турчин. Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь политического распада. 0
4109
1 Монография П.Турчина «Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь к распада» стала «книгой года» по версии The Times и The Guardianи вызывала большой интерес, так как в ней ученый предсказал политический кризис 2020-х гг. в США. Автор не только изложил главные принципы своей теории «клиодинамики», но назвал ключевые предпосылки возникновения нестабильности в западном обществе, прежде всего в США, исходя из своей теории перепроизводства элит и контрэлит как одного из основных источников кризиса. Проблема взаимоотношений элит и контрэлит на современном этапе глобального кризиса исключительно актуальна. Теория элит/контррэлит научно была оформлена Г.Парето, В.Моска и Р. Михельсом, из которых автор цитирует в основном создателя теории «железного закона олигархии». Между тем исходным методологическим пунктом для понимания феномена контрэлит является элитологическая теория В. Парето, по которой правящая элита - группа деятелей, которая участвует в управлении государством, сосуществует с контрэлитой - неправящая группа, которая состоит из деятелей, обладающих важными качествами, но не имеющих доступа к должностям и функциям. Основатель близкой по содержанию теории правящего «политического класса» Г. Моска не употреблял термин «элита» и отмечал существование первой господствующей страты политического класса и второй страты, которая включает остальных, способных управлять страной [1]. Турчин дает свое, предельно сокращенное определение элиты как людей, обладающих «большой социальной властью», исходя из принципа - сделать свою теорию «как можно простой, но не упрощать до предела» [4, с.22]. Анализ назревающего в США и других странах кризиса П. Турчин начал с освещения перепроизводства элит. Он подчеркнул, что в Америке власть и богатство тесно взаимосвязаны, хотя были исключения – 9 американских президентов имели состояния менее 1 млн. долларов. Мест в власти всегда меньше, чем претендентов на них, поэтому неизбежно есть те, кто потерпел неудачу, — разочарованные претенденты на вхождение в элиту. Перепроизводство элит возникает, когда спрос на влиятельные позиции существенно превышает предложение. Разница в финансовом положении между простыми американцами и богатыми элитами стала причиной обострения экономического неравенства в последние годы. Когда верхушка социальной пирамиды становится непропорционально тяжёлой, это негативно отражается на стабильности всего общества. Автор подчеркивает, что перепроизводство элит — лишь половина проблемы. Вторая половина - обнищание населения. Вступление Америки в эпоху снижения доходов повлияло не только на экономические, но и на биологические и социальные показатели. Продолжительность жизни начала снижаться задолго до распространения COVID-19. Количество «смертей отчаяния» (от самоубийств, алкоголизма и передозировки наркотиками) резко подскочило среди американцев без высшего образования с 2000 по 2016 год, тогда как среди образованных осталось на прежнем уровне. Массовое обнищание порождает недовольство, которое со временем перерастает в злобу. Массовое недовольство и большое число претендентов на вхождение в элиту —взрывоопасная смесь. Турчин считает контрэлиты порождением элит. В кризисные периоды часто складывается ситуация, когда политические предприниматели из элиты используют мобилизационный потенциал населения для продвижения своих идеологических программ и выстраивания политической карьеры [4, с.143]. Наиболее яркие примеры - Тиберий и Гай Гракхи, .Робеспьер, Хун Сюцюань, Ленин, Роза Люксембург, Мао и Кастро. К ним он отнес и Трампа, который стал первым американским президентом, никогда прежде не занимавшим государственные должности. Двумя главными факторами, из-за которых Трамп стал президентом, а Америка оказалась на грани распада государства, Турчин называет перепроизводство элит и обнищание населения. Автор спрашивает: почему Трамп преуспел, а Форбс и Перо (другие миллиардеры - претенденты на должность президента – С.К.), потерпели неудачу? И отвечает: во-первых, к 2016 году обнищание усугубилось по сравнению с 1992 г. Американцы, которые чувствовали себя преданными, отдали голос неожиданному кандидату — миллиардеру. Многие из них не столько поддерживали самого Трампа, сколько хотели продемонстрировать свое презрение к правящему классу. Во-вторых, к 2016 году перепроизводство элит достигло точки расхождения, и правила ведения политических кампаний были отброшены. В праймериз Республиканской партии в 2016 году участвовало рекордное количество кандидатов — 17. Они соревновались друг с другом в шокирующих заявлениях и возмутительных цитатах, стремясь любой ценой привлечь внимание публики. Трамп использовал ситуацию более умело, чем его конкуренты. В его штабе были представители контрэлиты вроде Стива Бэннона. Президентское кресло Трампу обеспечило конфликт внутри элит и его способность выполнять роль проводника массового недовольства. Эта ситуация не уникальна. Автор рассматривает ещё одного претендента на вхождение в элиту, чья карьера отражает действие двух дестабилизирующих сил: перепроизводства элит и обнищания населения – Авраама Линкольна. Автор несколько пренебрежительно пишет, что утверждения учебников истории о начале Гражданской войны в Америке из-за рабства - лишь часть правды. Борьба велась за рабократию. Хотя к 1860 году большинство северян выступали против рабства из нравственных соображений, лишь немногие из них, северные аболиционисты, сделали эту тему основой своей политической программы. На Юге рабство было настолько прибыльным для белого большинства, что южане не могли его не поддерживать. Большинство белых северян не собирались умирать за чернокожих рабов, но выступали против «власти рабовладельцев» и их доминирования в американской политике. Изначально Линкольн не собирался отменять рабство на Юге, но он категорически возражал против распространения рабства (и рабократии) на новые штаты. На президентских выборах 1860 года было 4 главных кандидата. Линкольн набрал менее 40% голосов, но получил большинство в Коллегии выборщиков. Отделение Юга спровоцировало Гражданскую войну, а победа в ней Севера привела к свержению довоенного правящего класса и его замене новой экономической элитой, которая управляет Америкой по сей день [4, с.35-40]. Правда, автор забыл проанализировать убийство президента Линкольна южанами. Другой пример автора - вхождение контрэлитного претендента в китайскую элиту. Хун Сюцюань - неожиданный император Китая. В начале восстания тайпиноа у него было 10 тысяч солдат, но нищета, безземелье и безвластие в деревенской местности обеспечили ему стабильный приток новых последователей, увеличивший его армию до полумиллиона. В марте 1853 года она взяла Нанкин, «южную столицу» Китая, после чего Хун Сюцюань больше 10 лет правил королевством с населением в 30 миллионов человек [4, стр. 41-47]. Дональд Трамп, Авраам Линкольн и Хун Сюцюань были разными претендентами на вхождение в элиту и жили в разные времена. Но автор считает, что у них есть много общего. Все они жили в периоды раздора, когда обнищание населения и перепроизводство элит достигли высокого уровня. Все трое достигли вершины власти и управляли своими государствами, когда те переживали кризис. На протяжении всей книги автор подчеркивает, что обнищание населения и перепроизводство элит —взрывоопасное сочетание, когда обнищавшие массы дают необузданную энергию, а контрэлиты направляют эту энергию против правящего класса.П.Турчин вместе со своей командой собрал обширную базу данных о разных государствах прошлого и настоящего с акцентом на том, как эти государства вступали в политические кризисы и выходили из них. Анализ этой базы данных (CrisisDB) в рамках направления клиодинамики выявляет четыре структурные драйвера нестабильности: обнищание населения (ведущее к мобилизации масс), перепроизводство элит (порождающие конфликты между элитами) утрата легитимности власти, геополитические факторы. Главный из них — соперничество и конфликты между элитами, это надёжный предиктор надвигающегося кризиса.
2 Для нас наибольшее значение имеет авторский анализ ситуации в США, главного для России контрагента в мире. В них экономические элиты влияют на управление страной намного сильнее, чем в других западных демократиях. Турчин считает, что в странах вроде европейских странах (он называет Данию и Австрию) правящий класс прислушивается к пожеланиям граждан, и как следствие, эти страны занимают высокие места по уровню жизни. США являются исключением из правил в западном мире по многим показателям — продолжительности жизни, равенству и образованию. Для обоснования этого тезиса автор делает краткий экскурс в историю Западной Европы последних пяти столетий. До 1500 года Европа состояла из более, чем 500 государств. За исключением одной теократии (Папской области), все они были либо милитократиями (власть военных), либо плутократиями (власть богатых). За последующие четыре столетия геополитический ландшафт Европы кардинально изменился: число государств уменьшилось до примерно 30, причем большинство плутократий было поглощено милитократиями. Американский довоенный правящий класс был наследником английского помещичьего класса. Вирджиния, обе Каролины и Джорджия были заселены сторонниками Карла I, которые потерпели поражение в Английской революции. Они привезли с собой аристократические привычки и кабальных слуг (которые были позже заменены импортированными из Африки рабами). Ранняя американская республика была олигархией, созданной по примеру Соединённого Королевства, только без монарха. Таким образом, США унаследовали плутократию как часть «культурного генотипа». С момента основания первых европейских колоний в XVII веке и до конца века XIX расширение территории шло за счёт истребления коренного населения. Америка дважды воевала с Британией (в Войне за независимость и в 1812 году) и поглотила половину Мексики в ходе Американо-мексиканской войны 1846 — 1848 годов. Но к тому времени корпоративная плутократия свергла довоенный правящий класс в ходе Гражданской войны, и процесс расширения был почти завершён. После уничтожения милитократии в Гражданской войне у плутократии не было ни внутренних, ни внешних соперников. Возникновение американской плутократии было обусловлено историческими и географическими условиями. А вот её процветание, которое продолжается и в XXI веке, объясняется расовыми и этническими особенностями. Далее автор сравнивает США с мизерной Данией, что вызывает удивление, отмечая, что в основе скандинавской модели лежит партнёрство между рабочими, бизнесом и правительством. Именно это сделало ее очень успешной в достижении высокого уровня жизни. Некоторое время США шли тем же путём. Демократическая партия под руководством Франклина Рузвельта превратилась в некое подобие социал-демократической партии, а США, вследствие реформ эры прогрессивизма и Нового курса — в подобие скандинавской страны. Но потом пути Дании и США разошлись. Чтобы осуществить свои планы, Рузвельт вынужден был пойти на сделку с южными элитами. По условиям этой сделки, сегрегация на Юге была сохранена, а чернокожие рабочие исключены из трёхстороннего общественного договора Нового курса. После Второй мировой войны чувство национального единства не позволяло ущемлять цветных граждан, а идеологическое соперничество Холодной войны дало дополнительный толчок развитию. В этих условиях движение за гражданские права стало мощной силой. Это дало шанс плутократам, недовольным ограничением их власти рабочими и государством. Они использовали для продвижения лишения рабочих их прав и снижения налогов на богатых Республиканскую партию. Воплощением этой программы в жизнь занимались Барри Голдуотер и Ричард Никсон, а позже Рональд Рейган, чья «южная стратегия» заключалась в том, чтобы обеспечить Республиканской партии господство в бывших Конфедеративных Штатах, апеллируя к белым избирателям при помощи расистской риторики. Это никогда бы не сработало в Дании, этнически и культурно однородной стране. но в США рабочий класс был разделён по расовому признаку. Автор считает, что, во-первых, не нужно винить во всём богатых. Корпоративные элиты в одни периоды занимались лишь собственным обогащением, но в другие — внедряли полезные для общества реформы, иногда в ущерб собственным интересам. Нетрудно понять периоды, в которые богатые и влиятельные выбирали политический курс, соответствующий их интересам — так было, например, в «позолоченный век», когда неравенство стремительно росло. Но как объяснить период Великого сжатия (1930-е — 1970-е), за который неравенство доходов сократилось? Подобные развороты трендов, как правило, происходят после длительной политической нестабильности. Менее кровопролитными, но не менее опасными были внутренние вызовы (зарождение социалистического и популистского движений) и внешние угрозы (распространение коммунизма и фашизма в Европе). Экономические элиты видели наибольшую угрозу в победе Октябрьской революции и создании СССР. Многие представители американской контрэлиты — профсоюзные активисты, анархисты, социалисты и коммунисты — были выходцами из Южной и Восточной Европы. Первая «красная угроза» (1919 — 1920 годы) стала отражением опасений элит по поводу возможной большевистской революцией в США. Обычно для сокращения экономического неравенства требуется масштабное потрясение — революция, война или эпидемия. Великое сжатие — исключение из правил. Не было ни революции, ни распада государства, ни эпидемии, а Вторая мировая война велась за пределами США. Внутренней угрозы революции и внешней угрозы со стороны нацистского режима в годы Второй мировой и Советского Союза в годы Холодной войны оказалось достаточно, чтобы заставить правящий класс провести реформы. Но американскими лидерами этого периода двигал не исключительно страх. В 1943 году президент Торговой палаты США сказал: «Только слепой может не видеть, что капитализм старого образца навсегда канул в прошлое». Американская республика пережила две революционные ситуации. Первая, сложившаяся в 1850-х годах, закончилась Гражданской войной. Вторая, сложившаяся в 1920-х годах, разрешилась благодаря реформам Эры прогрессивизма и Нового курса. Сегодня имеет место третья революционная ситуация. Чем она разрешится — гражданской войной, реформами или сочетанием того и другого? Выкачивание капитала и перепроизводство элит можно остановить либо путём революции, либо мирным путём, — но для этого просоциальные силы должны убедить экономические элиты в необходимости уступок. Люди сами подрывают социальный порядок — во-первых, поддерживая политиков, которые выступают за снижение налогов, что лишает государство необходимых средств; во-вторых, исповедуя крайне левые идеи, которые способствуют расколу и усугубляют поляризацию в обществе. Поскольку последний политический кризис в США имел место в 1960-х годах и был несерьёзным по историческим меркам, американцы недооценивают хрупкость своего общества. Нестабильность возникает из-за одного из основополагающих социологических принципов — «железного закона олигархии»: когда группа приобретает большую власть, она неизбежно использует ее для продвижения своих интересов. Он действует и в современных демократиях. В США всевластие капитала было остановлено в период Эры прогрессивизма и Нового курса, но в 1970-х гг. элиты снова взялись за своё. Великобритания пошла тем же путём, хоть и с опозданием на несколько лет. Сегодня другие западные демократии идут по тому же пути. Наиболее очевидный признак — то, что после длительного сокращения разрыва в уровне доходов в ХХ веке экономическое неравенство в западных демократиях (и в большинстве других стран) снова начало обостряться. Западная Европа также страдает от перепроизводства молодёжи с учёными степенями. Другой тревожный знак — распространение рыночного фундаментализма. Мало кто сознаёт, что, хотя демократия — лучшая (или наименее худшая) из форм правления, она уязвима перед властью плутократов. Хоть идеология - самый мягкий тип власти, в демократии он самый важный. Плутократы покупают СМИ, спонсируют аналитические центры и озолачивают инфлюэнсеров, которые продвигают их интересы. Они обладают огромной властью над мнениями избирателей. Манипулирование результатами выборов и лоббирование также действенны. Пример США должен служить предостережением для Европы: процессы, обуславливающие переход от демократии к плутократии, идут там полным ходом уже несколько десятков лет. П.Турчин рассматривает политические процессы в США в сравнении с историческими событиями в странах Европы, начиная с античности. Он показывает, что «Момент Нерона», то есть внезапный коллапс государства, имел место многократно с тех пор, как около 5 тысяч лет назад возникли первые государства, и произойдёт ещё не раз. Ошибочно считать, что зрелым демократиям Северной Америки и Западной Европы он не грозит.
3 Будучи русским по происхождению, Петр Турчин не мог обойти вниманием историю России и СССР. Он пытается сравнить Россию с Британской империей. По его мнению, их исторические пути во многом схожи. До XVII века обе были относительно незначительными игроками в европейской политике, но в XVIII веке построили обширные империи (Россия — континентальную, Англия — заморскую). После совместной победы над наполеоновской Францией они стали европейскими и мировыми «сверхдержавами». Поскольку Россия отставала в модернизации своей экономики, она потерпела унизительное поражение в Крымской войне 1853 — 1856 гг. Из-за этого в конце 1850-х годов сложилась революционная ситуация. Основополагающими причинами социополитической нестабильности, как обычно, были обнищание населения и перепроизводство элит. Несмотря на одновременное расширение территории, рост населения был слишком резким, учитывая количество доступной обрабатываемой земли. Автор считает, что красноречивым признаком обнищания населения было снижение среднего роста крестьян на 4 сантиметра (!) По мере роста численности и аппетитов элит они начали взимать больше с крестьян. Это привело к крестьянским восстаниям, число которых выросло с 10 — 20 в год в начале XIX века до 162 в 1848 г. Великие реформы 1860-х и 1870-х гг. не только отменили крепостное право, но и преобразовали общество. Среди элит началась нисходящая социальная мобильность, породившая многочисленные контрэлиты, представители которых стали радикалами — анархистами и социалистами-революционерами. По стране прокатилась волна терактов, но правящему классу удалось предотвратить революцию, а количество крестьянских восстаний снизилось. Какой урок мы можем извлечь из этих двух примеров, спрашивает автор? Несмотря на очевидные различия — Британия была либеральной империей, а Россия автократической — между ними есть определённые сходства, которые могут объяснить, почему они преодолели кризис середины XIX века без революций, в отличие от многих других стран того периода. Расширение империи предоставляло преимущества, так как позволяло перемещать излишек населения и элит на новоприсоединённые территории. Построить обширную и долговечную империю не так уж легко. Это требует от правящего класса определённых навыков, которые могут позже быть использованы и для реформирования империи. В то же время обеим империям повезло иметь лидеров, которые готовы были пожертвовать собственными краткосрочными интересами ради общего долгосрочного блага. И, наконец, обе империи сталкивались с серьёзной конкуренцией — со стороны друг друга и других могущественных держав. Ничто так не способствует бдительности правящего класса, как экзистенциальная угроза — как внутренняя, со стороны населения, так и внешняя, со стороны геополитических соперников. П.Турчин пишет, что в советскую эпоху Сталин удерживал власть, назначая преданных ему людей на ключевые посты, после чего назначал следующий уровень лоялистов, чтобы те присматривали за первыми. Он периодически подвергал репрессиям высших чиновников и заменял их амбициозными подчинёнными. Когда Сталин вступил в большевистскую партию, Россия страдала от перепроизводства элит, которое стало главной причиной революций 1905 и 1917 гг. К 1941 году, когда Советский Союз вступил во Вторую мировую войну, Сталин решил эту проблему, устранив «излишек» элит. Он создал систему, в рамках которой амбициозные претенденты присоединялись к элите, продвигались по службе, а затем были казнены или сосланы в лагеря. Сталин также использовал для воодушевления своих последователей большие идеи вроде «социализма в отдельно взятой стране». На практике это означало возрождение Российской империи как великой державы под вывеской СССР. Сталин показал себя способным управленцем, успешно проведя в стране индустриализацию в 1930-х годах. Без этой промышленной базы СССР проиграл бы во Второй мировой войне, как Россия проиграла в Первой. Он правил Советским Союзом почти четверть века, приведя страну к статусу сверхдержавы. Сталину удалось достичь этого благодаря тому, что, в отличие от Нерона, он знал, как построить и поддерживать структуру власти. Его огромная власть проистекала из влияния на элиты и простых людей. Но, что ещё важнее, структурные силы были на его стороне. Последние исследования показывают, что, несмотря на жестокие методы индустриализации, жизнь простых людей в 1930-х годах улучшилась (хоть и невозможно обойти вниманием миллионы умерших от голода в ходе коллективизации). Проблема обнищания населения постепенно решалась, а проблема перепроизводства элит была решена раньше, в ходе революции и последующих чисток. Государство, построенное Сталиным и Коммунистической партией, оказалось довольно прочным, пережив два поколения правителей (эпохи Хрущёва и Брежнева). Советский Союз казался монолитом, который просуществует ещё не одну сотню лет. В 1992 г. Россия имела все признаки несостоявшегося государства. Но это наблюдение автора противоречит его же концепции, по которой распаду государств предшествует перепроизводство элиты. Не понятно, как с этойй точки зрения можно объяснить кризис 1980-х гг. и распад СССР. Дальнейшие события уже больше вписываются в концепцию автора. В ходе реформ Ельцина большая часть капитала оказалась сосредоточена в руках дюжины олигархов, а финансовое положение 99% граждан резко ухудшилось. К 1996 г. народное недовольство достигло такого уровня, что стало ясно —Ельцин, не имел шансов на повторное избрание. Олигархи во главе с Березовским и Гусинским заключили с ним сделку: в обмен на гарантию продолжения приватизации госредприятий они обеспечили ему финансовую и медийную поддержку. Они также наняли американских консультантов (включаяпечально знаменитого Дика Морриса). Но и этого оказалось недостаточно, и в итоге пришлось прибегнуть к массовым фальсификациям. Автор подчеркивает . что Россия превратилась в полноценную плутократию. Поскольку олигархов не интересовало управление страной, дезинтеграционные процессы усилились. Разразилась кровопролитная война в Чечне, в 1998 г. страну потряс экономический кризис, который привёл к девальвации рубля и дефолту по госдолгу. Подчеркивается, что именно тогда в России образовались две главные властные структуры. Правящая группа, олигархи (экономические элиты), полностью контролировали идеологические элиты, так как владели всеми крупными СМИ. Второй группой были административные (бюрократия) и военные элиты (силовики). В последовавшей борьбе за власть альянс административных и военных элит, возглавляемый Владимиром Путиным, победил плутократов. Не было й революции; процесс был постепенным. Олигархи один за другим были изгнаны (Березовский и Гусинский), заключены в тюрьму и изгнаны (Ходорковский) или подчинены (Потанин). Олигархи тратили больше времени на противостояние друг с другом, чем на продвижение общих интересов. Они также недооценили важность контроля над аппаратом принуждения. И, наконец, народ их искренне ненавидел. Автор считает, что новый правящий класс характеризовался коррумпированностью и кумовством. Его представители обогащались, отбирая активы у олигархов и перенаправляя бюджетные средства в собственный карман. Несмотря на свою клептократическую сущность, в деле управления страной новый правящий класс оказался менее бездарным, чем предыдущий. Путинский режим достиг многих успехов, особенно в первые 10 лет. Он положил конец Чеченской войне, увеличил государственный бюджет и даже содействовал (или, точнее, не мешал) экономическому развитию. Экономический рост был особенно существенным с 1998 по 2008 г., что повысиорблагосостояние. После 2008 г. экономический рост замедлился, но другие показатели, такие, как продолжительность жизни и число убийств, продолжали улучшаться. Массовые протесты 2011-2013 г. не пошатнули государство, так как большая часть страны не разделяла протестных настроений Москвы и Петербурга. Что ещё более важно, поддержка президента Путина со стороны правящего класса (силовиков) была непоколебимой. Таким разом, автору удалось показать, как элите во главе с президентом удалось предотвратить гражданскую войну в России. Но на Украине процесс прошел диаметрально противоположным образом.
4 В 1990-х гг. на Украине, как и в России, ко власти пришли олигархи, приватизировавшие госпредприятия. Украина стала плутократией, считает автор. Но после 1999 года пути этих двух стран разошлись: на Украине олигархи не были свергнуты и приобрели абсолютную власть. Они не сформировали сплочённый правящий класс, а разделились на несколько враждующих групп, конфликты между которыми превратили украинскую демократию в цирк. Кого бы украинцы ни выбирали, новые правители не делали ничего для народа, занимаясь лишь переделом власти и собственности. Проблема усугублялась тем, что электорат был разделён на две примерно одинаковые по численности группы с противоположными представлениями (пророссийскими и прозападными - С.К.) о том, в каком направлении должна двигаться страна. Олигархи заигрывали то с одной, то с другой группой, но все они были прозападными. Украина особенно подвержена влиянию извне, ибо расположена на линии геополитического разлома между американской и российской сферами влияния, о чем написал в свое время Зб. Бжезинский. Влиятельная часть американского истеблишмента считает ослабленную, но по-прежнему влиятельную Россию главной угрозой гегемонии США (даже большей, чем Китай) и последовательно выступала за расширение НАТО на Восток. Украинских олигархов было легко подчинить интересам Запада: поскольку плутократы держали большую часть своего капитала в западных банках, его можно было в любой момент заморозить или даже конфисковать. Автор иронически пишет, что к 2014 году американские «проконсулы» вроде Виктории Нуланд приобрели существенную власть над украинскими плутократами. За 30 лет независимости на Украине сформировалась трёхуровневая структура власти: народ, олигархи, американские проконсулы. Исследователи выделяют четыре местных клана: днепропетровский, донецкий, киевский и волынский, которые ведут борьбу с друг с другом. Автор подробно и адекватно рисует картину противостояния этих кланов и президента, власти и оппозиции. Янукович избежал судьбы Нерона, лишь бежав в Россию. Переворот 2014 года был обусловлена всё теми же факторами — обнищанием населения и перепроизводством элит. Народ не выиграл, местная политика осталась такой же коррумпированной. Но самым катастрофическим последствием стала война в Донецкой и Луганской областях. К началу СВО 24 февраля 2022 года она забрала жизни 14 тысяч человек. История подсказывает, что этот конфликт так или иначе станет концом украинской плутократии. Большинство олигархов потеряют значительную часть своего капитала вследствие упадка экономики и разрушений. Теперь перед Украиной стоит выбор: либо перестать существовать как государство, либо превратиться в милитократию. Автор считает полезным сравнение успешного переворота 2014 года на Украине с неудачной попыткой в Белоруссии в 2021 году. Главным фактором, обеспечившим столь разные исходы, стала природа правящей группы. На Украине это были экономические элиты, которые ненавидели друг друга и готовы были в любой момент бежать с тонущего корабля. В Белоруссии — сплочённая административно-военная элита, которая не прогнулась под давлением протестующих. Главное различие между этими двумя странами кроется в разных политико-экономических направлениях, которые они избрали двумя десятилетиями ранее. Массовая приватизация госпредприятий в Украине создала условия выкачивания капитала, которое привело к перепроизводству олигархов, конфликтам между ними и распаду государства. В Белорусмии не было ни выкачивания капитала, ни олигархов, ни конфликта между элитами, ни распада государства. Все сложные общества подвержены влиянию дезинтегративной силы перепроизводства элит, поэтому все они периодически сталкиваются с риском распада государства. Но плутократии, крайним примером которых является Украина, больше других подвержены этой опасности. Ведь в плутократиях имеет место выкачивание капитала, которое приводит к обнищанию населения и перепроизводству элит (из-за увеличения количества богатых плутократов).
5 Так кратко выглядит основные положения теории П.Турчина и основная аргументация, которые вызывают большой интерес. Книга насыщена десятками сравнений и сюжетов из всемирной истории, Франции и Англии, Кубы и Афганистана, Китая и Японии, ну и, конечно, России. С интерпретацией России и ленинизма – русского марксизма связаны самые дискуссионные моменты книги. Начнем с марксизма, который стал основой советской идеологии. К наследию его классиков автор относится явно пренебрежительно. С точки зрения марксизма элиты и страты в их составе являлись верхушкой основного господствующего класса, подавляющего и эксплуатирующего прочие классы в рамках соответствующей социально-экономической формации. Аргумент некоторых современных авторов, что классики марксизма не изучали элиты и ничего не сказали по этому поводу, легко опровергается. Классики марксизма не ставили задачей специальное изучение элитных групп и страт, потому что, по их мнению, они должны были в будущем уйти в небытие вместе со всем свергнутым эксплуататорским классом в ходе социальной революции. Тем не менее, в работах классиков марксизма можно найти много характеристик элитных групп. Приведем только несколько примеров. В работах «18 брюмера Луи Бонапарта» и «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Маркс давал характеристики элитам, используя термины-синонимы «фракция французской буржуазии», «финансовая аристократия» и подробно перечислял, кто к ней относится. Писал Маркс и о контрэлитах, отмечая, что собственно промышленная буржуазия составляла только часть официальной оппозиции и была представлена в палатах лишь в виде меньшинства. В.И.Ленин также писал, что в России есть финансовая олигархия, налагающая густую сеть отношений зависимости на все без исключения экономические и политические учреждения современного буржуазного общества. Турчин отвергает прямо высказанный в «Манифесте Коммунистической партии» тезис Маркса о том, что «пролетариям нечего терять, кроме своих цепей», подчеркивая, что не обнищавшие пролетарии совершают успешные революции. По-настоящему опасные революционеры - несостоявшиеся кандидаты в элиту, обладающие привилегиями, подготовкой и связями, которые им позволяют оказывать немало влияние. Но, во-первых, Маркс имел в виду глобальную формационную роль пролетариата в период революционной трансформации капитализма в социализм. Во вторыхон прекрасно разбирался в элитах и контрэлитах, о которых в Манифесте в принципе речь не шла. В-третьих, как раз Маркс в Манифесте и доказывал необходимость руководящей роли компартии как авангарда рабочего класса. В конкретно-исторических условиях России роль такой партии. так называемой партии нового типа, еще более возросла. Ряд лидеров большевизма были выходцами из элитарных слоев общества (что особо отмечает Турчин), которые стремились внести сознание в стихийное рабочее движение. Но они опирались не на свои связи в господствующей элите, а на другую часть большевистской элиты, - так называемоых почвенных революционеров, представителей рабочего класса и разночинной интеллигенции, на широкую партийную массу и т.п. Однако в отношении современных США это положение Турчина более справедливо. Растущая доля дипломированной молодежи обреченной на положение образованного прекариата – вот те, кому нечего терять, кроме своей покорности [4, c. 147]. О В.И.Ленине в монографии Турчина прямо речь не идет, что удивительно, так как автор не может не знать положение Ленина о трех признаках революционной ситуации: 1. Невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде своё господство, ситуация, когда верхи не могут править по-старому; 2. Резкое обострение выше обычного нужды и бедствий угнетённых классов, когда низы не хотят жить по-старому; 3. Значительное повышение активности масс, их готовность к самостоятельному революционному творчеству. Автор на этой основе формулирует и свое описание структурных драйверов политической нестабильности: 1. Перепроизводство элит (порождающее конфликты между ними), 2. Обнищание населения (ведущее к мобилизации масс) и 3. Утрата легитимности власти. У Ленина четвертый фактор – роль компартии, у Турчина - геополитические обстоятельства. На наш взгляд, замечательно, что исследователь отталкивается от гениальной идеи Ленина и творчески развивает ее, пусть и не указывая на это. Турчин формулирует странное утверждение, что «на каждого Ленина… необходима своя большевистская партия, а сами большевики были частью экосистемы наряду с другими радикальными группами – анархистами, меньшевиками, бундом, эсерами, и прочими. Важнее всего то, что эти радикальные группы как рыба в воде сновали в окружающей среде» [4, с. 144]. Ленин и созданная им большевистская партия были первоначально антиэлитой, так как отрицали принцип элитизма в принципе, но после февраля 1917 г. стали контрэлитой, которая пришла власти в ходе Октябрьской революции и уничтожила затем всю старую элиту, включая меньшевистско-эсеровскую страту. Турчин убедительно доказывает, что в дореволюционной России наблюдалось перепроизводство элиты, но игнорирует факты ее морального разложения. Он согласен с положением (активно развивавшемся советской историографией), что в дореволюционной России наблюдалось обнищание масс [4, с. 291]. Турчин считает анализ Барбары Уолтер несостоятельным и откровенно наивным, имея в виду её интерпретацию Октябрьской революции 1917 года, которая, по её мнению, «была обусловлена вопиющим политическим и экономическим неравенством», а «представители рабочего класса, крестьяне (слово «крепостные» явно опечатка и автор напрасно придирается к ней - СК) и солдаты подняли восстание против монархии, чтобы построить первое в мире социалистическое государство». На наш взгляд, это правильный тезис. Замечание Турчина, что революции делает организованное меньшинство, не противоречит тому факту, что оно выражает мнение более широких масс. Автор сам признает, что структура власти посыпалась ещё до того, как мятежники вошли в столицу. Октябрьская революция 1917 года развивалась по тому же сценарию. Советская пропаганда акцентировала внимание на штурме Зимнего дворца, но к тому времени большая часть войск уже перестала подчиняться Временному правительству, а его глава Керенский, бежал до того, как большевики взяли дворец. Историки СССР детально все это описывали и отнюдь не сводили дело к штурму, являвшемся просто ярким эпизодом. Автор пишет, что, «подобно Сатурну, революция пожирает своих детей». Это, по сути, математическая аксиома, обусловленная перепроизводством элиты как важнейшей движущей силы восстаний, революций и гражданских войн. Чтобы вернуть стабильность, нужно ликвидировать перепроизводство элиты. Исторически это обычно достигалось «посредством резни, тюремных сроков, изгнанием, а также принудительной или добровольной происходящей социальной мобильности» [4, с.146]. С этим тезисом вполне можно согласиться, но в СССР произошло уничтожение не только старой дворянско-буржуазной элиты, но и ленинской старой партийной гвардии. Автор не ставит вопроса (и, естественно, не отвечает на него), кто в СССР являлся реальной элитой, какими ресурсами она обладала, верхушкой какого политического класса она являлась, в какой степени в СССР было перепроизводство элиты, кто представлял контрэлиту? Мы считаем, что в рамках большевистской элиты в 1920-х гг. возникла оппозиционная контрэлита, в состав которой входили группы Троцкого, Зиновьева, Бухарина и др. лидеров. В 1930-х гг. возникла партийная фронда в лице деятелей, которые не являлись полноценной оппозицией, а пытались корректировать политику Сталина, за что и были уничтожены [2]. * * * Выводы автора в целом логичны и интересны. Нестабильность возникает из-за одного из основополагающих социологических принципов — «железного закона олигархии». Его действие можно наблюдать на примерах как древних, так и современных государств. После длительного сокращения разрыва в уровне доходов в ХХ веке экономическое неравенство в западных демократиях (и в большинстве других стран) снова начало обострятся. Изменение климата, распространение болезней и реакция на них, экономические кризисы, военные конфликты и миграционные потоки станут серьёзными испытаниями в ближайшие годы. Автор предлагает позитивный, но утопический план действий. Когда эгоистические правящие классы разрушают общество, необходимо иметь некую альтернативу (истории успеха). «Нам, образующим «99 процентов», приходится требовать от правителей… соблюдать наши общие интересы. Сложные человеческие сообщества нуждаются в элитах – правителях, администраторах, идейных лидерах – для нормального функционирования. Мы не хотим от них избавляться, надо лишь заставить их действовать на благо всех без исключения» [4, с. 304]. Как можно этого добиться, не ясно, однако попытка масштабно осмыслить элитологические проблемы на материалах США, России и всей мировой истории вызывает искренний интерес и одобрение.
Литература 1. Ашин Г.К., Понеделков А.В. Старостин А.М.,Кислицын С.А. Основы политической элитологии. М.: Ленанд, 2018. комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
