Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23659
|
Официальные извинения
970
98612
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
237
80116
Экспорт энтропии в стратегии мирового господства США 0
308
Термин «энтропия» был введен в научный оборот в 1865 году немецким физиком Р. Клаузиусом[1] для обозначения специфического свойства закрытых систем. Предложенный Клаузиусом второй закон термодинамики, гласит, что в любой изолированной системе, в которой процессы протекают самопроизвольно, со временем увеличивается внутренний беспорядок (энтропия). В политической науке система – это всегда упорядочивающее начало. Вслед за классиками политической мысли XX в. – Д. Истоном [25, 26], Т. Парсонсом [30], К. Дойчем [24] и Г. Алмондом [17] мы склонны рассматривать политическую систему как самовоспроизводящуюся закрытую социальную (политическую) структуру, представляющую собой статический, «упорядоченный» срез динамичного политического процесса. Как и в физике, изучение социальных систем привело таких исследователей, как К. Бейли [22] и М. Форсе [27], к энтропии как к еще одному, возможно, тоже неизбежному, их свойству. Согласно ставшей в 1960-1970-е годы популярной на Западе теории социальной энтропии, состояние максимума энтропии в социально-политической системе определяется как ее максимальная неупорядоченность. В применении к общественным и политическим системам энтропия обыкновенно выступает как своеобразная «мера хаоса». Говоря об уровне энтропии в обществе или в политической системе, мы, соответственно, имеем в виду степень его (ее) неупорядоченности, проявляющейся в виде дестабилизации, разбалансирования и «расконсолидации». В физике закрытым системам свойственно наращивать энтропию, результатом чего может стать их разрушение[2]. Однако сама по себе энтропия совсем не обязательно будет губительной для системы. И. Пригожин, например, считал нарастание энтропии условием развития систем [16. C. 59-60]. С его точки зрения, устойчивость и равновесность системы – это тупик эволюции, барьер для развития, преодолеть который система может, только перейдя в состояние неравновесия и неопределенности (то есть в состояние накопления энтропии).
Энтропия в политических системах В анализе социально-экономических систем, как считает М. А. Дерябина [7], можно исходить из методологии Пригожина. Политическим системам, как разновидности систем социальных, описанная Пригожиным логика развития также может быть свойственна. Тогда для политических систем будут характерны те же известные стадии самоорганизации [16. C. 6]. Первая из них как раз предполагает накопление критического потенциала энтропии, хаоса, преодоление которого на второй стадии приводит к стабилизации системы (при сокращении ее внутренней свободы). Затем система либо входит в упомянутый выше тупик, либо эволюционирует к очередной точке бифуркации [16. C. 63] (моменту потери устойчивости системы). Ее «прохождение» обыкновенно приводит к наступлению нового качественного состояния системы, открывая потенциал дальнейшего развития. Системная теория представляет современный мир в виде взаимодействующих между собой политических систем. Большинство подходов в теории международных отношений рассматривает эти системы в связи друг с другом. Характер этой связи и ее значение для отдельных систем различается в зависимости от выбранного методологического подхода. К примеру, в неомарксистской парадигме эти системы предстают в виде частей единого целого – мир-системы. И. Валлерстайн писал, что «жизнь мировой системы характеризуется конфликтом противоборствующих групп, которые удерживают ее от распада, но вместе с тем разрывают на части, поскольку каждая группа всегда стремится изменить систему для своей выгоды» [33]. В той или иной степени наличие у современных политических систем какой-то степени автономии в общей мировой политической структуре признается всеми подходами. М. В. Ильин охарактеризовал доминирующий сегодня в мировом политическом пространстве тип политических систем (в его терминологии – современную политическую форму) как преимущественно «закрытую»[3] систему, ориентированную на максимизацию блага «закрытого» (т.е. ограниченного) пула своих граждан. Если добавить к этой характеристике особый, «внутренний» (т.е. происходящий изнутри системы) тип легитимации власти, закрепленный синтетическим принципом социального договора, то в самом общем виде мы получим некое мировое пространство, которое состоит из систем, ориентированных на реализацию интересов только своих граждан. Если смотреть с такой точки зрения, суть конфликта, о котором пишет Валлерстайн, ясна: существует некое общее пространство (скажем, экономического обмена или международно-политического взаимодействия). Каждая система в нем ищет собственной выгоды, понимаемой как максимизация экономических и политических интересов исключительно своих граждан (или их части, например, политической и/или экономической элиты), что важно для ее внутренней легитимации. Для внутреннего развития каждой из систем, как и для развития общего пространства (в виде мир-системы или любой другой его концепции), энтропия, как мы заключили выше, в некоторых количествах необходима. Однако ни одно общество не может долго находиться в неопределенности точки бифуркации. Процесс преображения политической системы – всегда кризис, и он, как правило, требует серьезных уступок со стороны граждан, которые обычно тяжело воспринимают непредсказуемость и нестабильность. Такие периоды – всегда вызов для легитимности системы в глазах общества, а значит, учитывая характер политической формы современных систем, состоятельность которых ориантирована на внутреннюю, даруемую обществом легитимность, – это еще и угроза их существованию. В условиях свойственной современному миру экономической и политической конкуренции энтропия, несущая в себе не только потенциал развития, но и потенциал разрушения, может стать грозным оружием. Попытки способствовать росту энтропии в границах других систем с целью их ослабления и получения различных преимуществ над ними и в отношениях с ними –распространенное явление в мировой политике. Оно получило название «экспорта энтропии» или «экспорта хаоса». Под экспортом хаоса понимаются целенаправленные усилия той или иной политической системы (группы систем) по стимуляции разобщенности общества другой системы. В результате снижается его политическая управляемость, а сама система утрачивает легитимность как неспособная к качественному управлению. Это может закончиться глубоким кризисом системы вплоть до прекращения ее существования. С. Ю. Пискорская отмечает: «Идея хаоса (как разобщенности общества, его неуправляемости и, как следствие, – распада) используется в качестве оружия нового поколения, которое широко применяется в реализации …стратегии мирового господства мировым гегемоном (США)» [13. C. 203]. В поддержку своей позиции С. Ю. Пискорская приводит слова американского исследователя Д. Нейсбита: «Когда некоторые развивающиеся страны пытаются попробовать на прочность меняющийся баланс сил, мы склонны называть их политические действия “терроризмом”, а экономические позиции – “шантажом”. По привычке мы пытаемся реагировать прежними способами. “Если арабы не будут продавать нам нефть, мы их уморим голодом!”, “Если иранцы будут захватывать наших заложников, мы их разбомбим и отбросим в каменный век!”» [12. C. 112]. И заключает, что «в результате более слабые экономики, культуры и этносы обречены погибнуть, уступив место более сильным и приспособленным». Близкая идея присутствует у М. Делягина: «Стимулирование сбыта кредитованием неразвитого мира в 1997–1999 годах привело к кризису последнего, который уже в 2000 году перекинулся на США – локомотив всей мировой экономики. Для выхода из этой ситуации США применили две взаимодополняющие стратегии. Первая – «экспорт нестабильности»: дезорганизация конкурентов и привлечение в США... бегущих от кризисов капиталов и интеллекта. Дестабилизация вынуждает увеличивать военные расходы, которые взамен рынка стимулируют экономику и технологический прогресс («военное кейнсианство»). Эта стратегия показала свою исчерпанность уже в Ираке. События же в Пакистане показали ее вырождение в стратегию «экспорта хаоса»: США дестабилизируют конкурентов, уже не пытаясь контролировать создаваемый ими хаос и превращая себя в катализатор глобального политического кризиса» [6]. С точки зрения Пискорской, США прибегает к стратегии «хаотизации противника», в рамках которой затратный контроль над конкурирующим обществом излишен, достаточно поддерживать его в состоянии хаоса, чтобы оно не могло быть не только угрозой, но даже оппонентом США. Примеры реализации такой стратегии видны в странах Африки, Ближнего Востока и Европы. Хаотизация там также достигает высокого уровня и ведет к росту коррупции, безработицы, к спаду производства, криминализации общества, росту религиозно-национальной напряженности и т.д. [13] Если экспорт энтропии - оружие, которое применяется уже несколько десятков лет, встает вопрос о том, почему оно до сих пор эффективно? За это время международное сообщество должно было выработать защитные механизмы. Возможно, эффективность его определяется двоякой природой энтропии, которая несет в себе и созидательный, и деструктивный потенциал. Чтобы разобраться в этом, рассмотрим внимательнее, как именно осуществляется американский экспорт хаоса.
Экспорт энтропии: суть метода В статье, посвященной политике США на Ближнем Востоке, российский исследователь Е. Бирюков приводит список из примерно 20 мер, к которым США прибегают при взаимодействии с недружественными странами [3]. В рамках «сдерживания» (под которым со времен Дж. Кеннана [28] в США понимаются меры, в том числе военного характера, направленные на насильственное предотвращение или снижение эффективности нежелательных действий другого государства и изменение его политики через различного рода запреты) это: 1) физическое устранение руководства; 2) революции и госперевороты; 3) продвижение программ по развитию демократии или 4) поддержке оппозиции; 5) демократическая смена власти; 6) война или 7) спецоперации; 8) региональная коалиция; 9) прокси-война; 10) дипломатические методы; 11) экономические и другие санкции;12) размежевание. В рамках «вовлечения» (в основе которого лежит концепция «мягкой силы» Дж. Ная [29], по которой коррекция политического курса другого государства реализуется через предоставление возможностей в обмен на уступки по важным для США вопросам) это: 13) содействие экономическому развитию; 14) выгодное включение страны в международную торговлю; 15) создание неинклюзивных торговых блоков; 16) приведение к власти своих «агентов»; 17) включение страны в сеть международных организаций и договоров; 18) развитие туризма; 19) образовательные контакты; 20) развитие культурных связей, в том числе в сфере массовой так называемой «популярной культуры». Все перечисленные меры, вне зависимости от того, насколько созидательны декларируемые цели тех, кто их реализует, имеют следствием разрушение собственного политического порядка в государствах, к которым эти меры применяются, то есть - экспорт энтропии. В случае с мерами «включения», экспорт энтропии - первая стадия, на которой собственный порядок заменяется предлагаемым извне. Выбирая представляемый в качестве универсального чужой политический порядок, система оказывается в «ловушке легитимности»: внутри чужой порядок не вполне легитимен, поэтому он нуждается в поддержке извне. В условиях американской гегемонии такая поддержка оказывается только в обмен на выполнение американских экономических и политических требований. Еще в 2002 г. Стратегия национальной безопасности США отразила переход от политики реагирования к политике превентивных действий по этому направлению [32]. По сути, экспорт энтропии – это метод, при помощи которого одно государство (претендующее на гегемонию) разрушает легитимный политический порядок, сложившийся в другом, чтобы поставить его в зависимость. В условиях утраты внутренней легитимности политический режим в ставшем зависимым государстве для поддержания своей состоятельности вынужден опираться на внешнюю поддержку.
Политический порядок и «формула экспорта хаоса». В книге «Политический порядок в меняющихся обществах» С. Хантингтон представил концепцию политического порядка [14]. В самом общем виде его можно определить как установившийся в обществе способ решения политических задач. По мнению Хантингтона, сохранение свойственного системе политического порядка, ее «операциональной» стабильности, является залогом политической состоятельности. Условиями сохранения порядка в политической системе Хантингтон называл прочность общественных связей в совокупности с легитимным правлением [14. C. 22]. О важности сохранения политического порядка для выживания и воспроизводства системы писал также Д. Ронг [34. C. 5]. С его точки зрения, политический порядок строится на предсказуемости человеческого поведения, основанной на общих и стабильных взаимных ожиданиях. Это связано с тем, что большинство людей в обществе более или менее одинаково осмысляют реальность[4], что делает возможными стабильные, повторяющиеся социальные взаимодействия. В рамках социально-конструктивистского подхода [2], в русле которого работает Ронг, взаимные ожидания, коллективные смыслы, нормы поведения – не некая объективная данность, а продукт множественного субъективного взаимодействия. Относительную устойчивость они приобретают только со временем. Чтобы стать элементом порядка, институциональные практики «объективируются», то есть выходят за рамки персональных отношений и из субъективных ожиданий отдельных индивидов, превращаясь в общее знаниео том, как будет вести себя тот или иной член общества, оказавшись в соответствующей ситуации или заняв соответствующую позицию. Собственно, о том, что установление порядка – это сложный процесс, требующий времени, писал и Хантингтон. Среди критериев политической стабильности, которыми он предлагал измерять устойчивость и состоятельность политических систем, присутствуют адаптивность (устойчивость при изменении условий среды), сложность (степень дифференцированности функций), уровень институционализации, уровень автономии и возраст системы [14. C. 34]. Таким образом, разрушение политического порядка, состоящее в разрушении длительно складывавшейся операциональной стабильности системы через разрыв устоявшихся общественных связей, девальвацию объективированных ожиданий и подрыв легитимности правления, может приводить к дестабилизации. И, как результат, – несостоятельности политической системы и, следовательно, к потенциальной ее зависимости от другой системы, которая способна была бы ее «поддержать». Описав механизм разрушения политического порядка, мы получили формулу экспорта хаоса. Применение этой формулы мы уже долго наблюдаем во внешней политике претендующих на мировое господство США.
Метод экспорта энтропии в американской внешней политике. Со времени обретения Америкой независимости в 1776 года эта страна никогда не находилась в состоянии неучастия в войне более 20 лет. По данным, приведенным в докладе исследовательской службы Конгресса США, с 1798 по 2023 год это государство провело за своими пределами (не считая операций, осуществленных спецслужбами без задействования армии) 469 военных операций. Половина из них приходится на период после окончания Второй мировой войны [23]. Завершение «холодной войны» привело не к снижению, а к значительному росту военной активности США. Около трети военных операций США за всю историю их существования реализованы после распада СССР, то есть когда США остались мировым гегемоном. Американские интервенции затронули более 60 стран Европы, Азии, Африки и в Латинской Америки. Из 469 военных операций только в 11 случаях речь шла об официально объявленной войне (чаще объявление войны становилась вынужденным ответом на действия противника). В остальных случаях американские войска направлялись на чужие территории при сохранении мирной жизни в самих США. Последние 30 лет американский военный бюджет остается самым большим в мире: военные расходы США в год в среднем составляют не менее 40% общемировых. В 2022 году, по данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), американское правительство потратило на военные цели больше, чем следующие за США по уровню военных трат 10 стран, вместе взятые [32]. Неизбежным результатом разнообразных видов военного вмешательства (от поддержки антиправительственных групп, некоторые из которых впоследствии переросли в террористические формирования, , а другие – возглавляли «мирные» и «цветные» революции, до проведения полномасшабных военных кампаний с участием американской армии, как в Югославии, Афганистане и Ираке) во всех случаях становился рост энтропии в политической системе. Пережившие активное американское «участие» системы в результате вызванного интервенцией политического кризиса вынуждены были либо сменить устоявшийся политический порядок на новый, который поддерживал бы проамериканский политический режим и соответствующий политический курс, либо оказывались в ситуации отсутствия политического порядка. Это приводило к власти склонную к авторитаризму элиту, испытывающую понятные сложности с легитимностью своего правления. Приверженность методу экспорта энтропии оставалась неизменной при смене стратегической парадигмы с «жесткой силы» на «мягкую силу» и обратно. Начиная с «доктрины Трумэна» и заканчивая стратегией «умной силы» Обамы, концепцией Трампа «Сделаем Америку снова великой» и плана Байдена «Отстроим лучше», конечной целью всегда оставалось обеспечение гегемонии США, а одним из ведущих методов – экспорт энтропии. Невоенные методы американской внешнеполитической деятельности даже превосходят эффективность американской армии и аффилированных с ней структур в использовании энтропии. США - не первая страна, превратившая программы в области культуры и образования в механизм внешнеполитического воздействия. Еще в XIX веке ряд европейских государств начали развивать культурную дипломатию. Через распространение литературы, музыки, моды и других элементов материальной и нематериальной культуры она должна была сформировать требуемое европейским политикам восприятие Европы как наиболее цивилизованного пространства среди населения (и прежде всего – внутри политической и экономической элит) во всем остальном мире. В колониальный период европейские метрополии использовали программы обучения элиты обществ стран Ближнего Востока, Индии, Юго-Восточной и Средней Азии , чтобы впоследствии убежденные в преимуществах европейского развития представители элиты способствовали проевропейской политике своих стран. В период после завершения Второй мировой войны так называемая «публичная дипломатия» США стала важнейшим инструментом в идеологическом противостоянии с СССР, социалистическим содружеством и левыми силами во всем мире. Кроме программы пропаганды, культурных и образовательных обменов в качестве инструментов политического влияния использовались обучение военных, программы помощи зарубежным странам и проекты реформирования систем образования. Были также введены программы по обучению политиков и лидеров НПО, ориентированные на то, чтобы стать фактором изменений политического порядка [19]. Сейчас в реализации программ публичной дипломатии задействованы прежде всего государственные ведомства. В рамках госдепартамента США это региональные отделы, которые отвечают за публичную дипломатию в конкретном регионе; отделы публичной дипломатии, вырабатывающие общие методические рекомендации; отдел по глобальному вовлечению (он отвечает за ведение информационной борьбы против пропаганды запрещенной в России за терроризм ИГИЛ в соцсетях и противостояние с Россией в Европе и на постсоветском пространстве). Действуют еще отдел по информационным проектам и управление международным вещанием, контролирующее его каналы. Очень велика роль Агентства международного развитии, которое отвечает за комплексное реформирование социального, экономического и политического пространства в значительном числе стран мира. Активно задействованы в этой деятельности и неправительственные организации, получающие финансирование от Конгресса США. Среди них Национальный фонд в поддержку демократии, Международный республиканский институт, Национальный демократический институт, Американские университеты за рубежом, которые, в частности, занимаются формированием в антироссийском духе постсоветского политического пространства. Вне зависимости от того, в «жесткой» или «мягкой» силе в конкретный момент склонна американская внешняя политика, США используют весь комплекс механизмов (как «жестких», так и «мягких») для экспорта энтропии. Самый яркий пример этого - распад СССР.
Кейс СССР. Экспорт энтропии из США, проявившийся в расшатывании советской экономики и внедрении в общество норм отношений, основанных на американской и западноевропейской морали, стали одним из значимых факторов распада СССР. По словам В. Б. Кувалдина, политика Запада во главе с США оказала решающее воздействие на развитие внутриполитических процессов в СССР [10. C. 97]. Первые попытки оказания влияния на советскую политическую систему стали предприниматься США сразу после окончания Второй мировой войны. Препятствием послужило то, что в результате своей экономической и политической закрытости она имела высокий запас устойчивости к внешнему влиянию [21. C. 106]. Устойчивость системы подкреплялась обратными связями её элементов в виде личной ответственности исполнителей за выполнение поставленных задач. Будучи, наоборот, открытой системой США испытывали экономические и политические сложности, связанные со своей открытостью, в части зависимости от общемировых политических и экономических трендов. При этом открытость системы обусловила возможность экспортировать накапливаемую системой энтропию. «Закрытый», а значит, неспособный избавиться от поступающей извне энтропии СССР подходил для использования этой возможности: поступающая в СССР энтропия, с одной стороны, не повышала уровень беспорядка в остальном мире, от чего могли бы пострадать «открытые» США. А с другой стороны, - не имеющая возможности «выхода» из советской системы энтропия способствовала ослаблению главного оппонента США.
Расшатывание экономики. Действенными механизмами реализации программы по экспорту энтропии в СССР стали методы подрыва экономической системы, а также внедрение в общественное сознание советских людей норм и понятий, присущих западному образу жизни. В частности, вплоть до своего распада СССР приходилось участвовать в навязанной ему США гонке вооружений. «Со стороны США и их союзников гонка вооружений в стратегическом плане рассматривалась как политика, направленная на экономическое изматывание СССР», - отмечает М. Ф. Полынов [15. C. 92]. «В 1980-е гг. на долю оборонного комплекса приходилось уже 20-25% валового национального продукта СССР» [1. C. 12]. В середине 1980-х гг. США выдвинули заведомо ложную версию так называемой «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ). Руководство СССР для соблюдения военного паритета было вынуждено направить огромные средства народного хозяйства на разработку аналогичных систем. В декабре 1979 г. руководство Афганистана обратилось к СССР с просьбой о политической и материальной помощи, включая военную [5. C. 252]. 25 декабря 1979 г. СССР ввёл свои войска на его территорию. С приходом к власти в США Рейгана военная помощь США бандформированиям усилилась многократно. Ближайший помощник Рейгана, руководитель ЦРУ Уильям Кейси высказывался прямо: «Если нам удастся заставить Советы вкладывать все больше средств для сохранения своего влияния, то это в конце концов развалит их систему» [5. C. 254]. СССР вынужден был тратить больше средств на войну, усугубляя свои финансовые проблемы и наращивая внутреннюю энтропию. Спектр мер по расшатыванию экономической системы СССР расширялся. В начале 1980-х годов началось сооружение первого в мире трансконтинентального газопровода «Уренгой (Западная Сибирь) – Помары – Ужгород [4. C. 45]. США активно противостояли строительству, хотя «западноевропейские компании получали существенную прибыль, а энергопотребители Западной Европы – доступ к советскому газу» [4. C. 45]. После введения в декабре 1981 года администрацией США санкций американским компаниям было запрещено поставлять в СССР нефтегазовое оборудование для строительства газопровода. Однако тот смог компенсировать недостающие компоненты частично налаживанием своего производства, частично закупая их в Западной Европе и Японии. Тем не менее созданные США сложности с поставками материалов и оборудования лишили советскую экономику значительной части рентных доходов от продажи энергоресурсов. Следующим шагом по наращиванию экспорта энтропии в СССР стала договорённость между США и Саудовской Аравией о резком увеличении добычи нефти. «В конце 1985 года Саудовская Аравия неожиданно для многих буквально затопила мировой рынок своей нефтью, опустив до минимума её стоимость. Этот демарш крайне болезненно сказался не только на энергетике, но и экономике СССР»,- пишет Ю. В. Боровский [4. C. 48]. У Нефтегазовая война, война в Афганистане и участие в гонке вооружений не были основными причинами успехов США в ходе «холодной войны» против СССР. Однако экономические рычаги давления принесли плоды – вместо обеспечения благосостояния своих граждан СССР вынужден был расходовать ресурсы на преодоления проблем, создаваемых США.
Идеологическое воздействие. Кроме проблем в хозяйственной жизни Страны Советов, США и весь западный капиталистический мир активно внедряли производимую ими энтропию в СССР при помощи идеологического воздействия, размывающего моральные основы советского строя. «Ставилась задача обеспечить коренное изменение природы советской системы, посеять внутри этой системы семена ее разрушения, поощрять и поддерживать беспорядки и мятежи…» [9. C. 122]. В начале 1970-х годов, в период относительного спокойствия и благополучия в СССР, казалось, отпала необходимость в строгом контроле за поддержанием внутренних связей в системе. Ослабли и основы обратных связей в структуре советского государства – дисциплина и ответственность. Фактически, были приоткрыты и новые шлюзы для импорта энтропии в СССР. Согласно теории энтропии для сильно организованной системы существенное ослабление связей между элементами может привести к обрушению всей структуры. Идея ослабления СССР не покидала умы руководителей американских спецслужб. Г. А. Явлинский признавал, что «речь пошла уже не только о пропаганде, но о разработке в этом направлении специальных технологий манипуляции индивидуальным и массовым сознанием» [20. C. 74]. Основными приоритетами человеческого развития, согласно разработанным американцами методам, провозглашались эгоизм, выгода, корысть и недоверие людей друг к другу. Благодаря интенсивной антисоветской пропаганде, проводимой США, большинство принятых в советском обществе общечеловеческих ценностей девальвировались, в то время как деструктивные, антикоммунистические идеалы, наоборот, превозносились. Всё советское и русское высмеивалось и искажалось. Советское государство объявлялось «неполноценным», «тоталитарным». Основной аудиторией, на которую работали западные идеологи, была молодёжь. Именно её как силу будущего в первую очередь требовалось дезориентировать и поставить в рамки иных представлений о добре и зле. По признанию того же Г. Явлинского, именно в тот период у США «возникла идея искусственно сконструировать однородный “новый мир” на принципе негативной свободы, т. е. предельного индивидуализма» [20. C. 76]. Действия США на идеологическом фронте способствовали искусственному разобщению советского общества. Оппортунистическое двоемыслие становилось нормой для советских людей. Как следствие, стала резко снижаться политическая управляемость системы, потому что очень сложно заставить людей верить и подчиняться тому, что объявляется и многими уже начинает считаться непопулярным анахронизмом. В конечном итоге советская политическая система стала утрачивать свою легитимность в обществе как неспособная к качественному управлению. А попытки власти оказывать на систему «управляющие воздействия часто были не улучшающими, а ухудшающими ситуацию» [18. C. 107]. В результате, когда в СССР к власти пришли люди, сознательно или неосознанно взявшие курс на разрушение советской системы, они получили в свои руки политические институты, практически утратившие свою легитимность. Их поддержала довольно значительная часть населения. Таким образом, вмешательство США в разрушение идеологии Страны Советов стало одним из важных факторов, приведших к краху советского государства. Со временем к американцам пришло понимание, что действия по экспорту энтропии в Советский Союз в случае применения комплекса мероприятий экономической и идеологической направленности дают серьёзный синергетический эффект. Экспорт энтропии вполне может закончиться глубоким кризисом системы вплоть до прекращения ее существования. Именно так и произошло. «Крушение СССР, как и любое социальное событие, является эмерджентным следствием взаимодействия множества внешних и внутренних, объективных и субъективных факторов» [18. C. 104]. Фактически СССР подвергся успешному воздействию «системной диверсии» [9. C. 127]. Одно из самых мощных государств в истории было расколото на независимые республики. Финансовая и производственная системы рухнули. «Навязанный тип экономических отношений оказался более отсталым» [11. C. 48]. Связи с теперь уже независимыми субъектами нарушились. Ослабли и внутренние системные связи между предприятиями и организациями внутри вновь образованных государств. Воровская приватизация резонансно усилила действие импортированной энтропии, которая стала причиной дезориентации миллионов людей, приведшей к утрате былых целей и маргинализации населения. «Падение производства и уровня жизни, рост социальной дифференциации разрушили целостность общества» [1. C. 3]. Действия США по дестабилизации положения в СССР, вызвавший распад мощной мировой державы при помощи экспорта энтропии, привел к росту энтропии и в пространстве международных отношений. «Распад СССР и возникновение на его территории независимых государств нарушили политический баланс, сложившийся в мире во второй половине XX в., существенно повлияли на ход мирового интеграционного процесса, подбросив пороха в огонь десятков «горячих точек», расширив международные потоки вынужденной миграции, усложнив борьбу со всеми видами преступности. Общая нестабильность системы международных отношений резко возросла», - подчеркивают В.В. и Е.В. Алексеевы [1. C. 3].
Почему экспорту энтропии сложно противостоять. Советская история убедительно демонстрирует опасность роста энтропии для системы. От разрушительного эффекта энтропии сегодня пытаются защитить свои политические системы правящие элиты государств, которые по разным причинам попадают в сферу интересов США. Однако они немедленно объявляются «несвободными» и «авторитарными», а любые их действия по защите своего суверенитета - «нелегитимными». С умелым жонглированием Вашингтона риторикой свободы и демократии во много связана сложность в противостоянии экспорту энтропии. Выше мы определили, что некоторое количество энтропии, тем не менее, обязательно сопровождает любую трансформацию системы. Система без энтропии статична, она воплощает в себе стабильный, но неизменный порядок. Понятно, что такая система не способна к развитию и в этом смысле несвободна. Еще из трудов К. Маркса известно, что политическая сфера неотделима от экономической, а экономическое развитие без политического невообразимо. Вот почему при любом сценарии, предполагающем экономическое развитие, политическая система вынуждена будет смириться с периодами, когда энтропии становится много. Государство модерна черпает легитимность у своих граждан. Это значит, что государственная система должна обеспечивать им достойные (сопоставимые с другими) показатели экономического развития, проявляющиеся в высоком и желательно – растущем уровне жизни. Без доступа к передовым технологиям (то есть в условиях технологической автаркии) такое сделать мало кому под силу: идущие еще из колониального периода перекосы современного капитализма продолжают делить мир на государства с непропорционально различными финансовыми, и, соответственно, технологическими возможностями. А такой доступ при очевидном неравенстве политических сил и экономико-технологических возможностей предоставляется только на определенных условиях: он должен приносить выгоду более сильным и богатым. В итоге складывается ситуация, в которой более слабые системы, чтобы не отставать и отразить вызов своей политической состоятельности, должны перейти в режим развития, предполагающий накопление энтропии. Но как раз энтропию через разные типы вмешательства и предлагают США, выдавая отказ от такого вмешательства за отказ от развития. В условиях отсутствия вмешательства извне система, претерпев изменения, вновь бы консолидировалась уже на новых институциональных основаниях. Для этого нужно, чтобы контроль за ростом энтропии не утрачивался. Однако отказ системы от контроля за уровнем энтропии и является тем условием, которое нужно выполнить для получения доступа к технологиям в условиях американской гегемонии. Утратив контроль за уровнем энтропии, система передает в чужие руки свое будущее. Если та или иная система оказывается не готова принимать энтропию «добровольно», испытывая на себе мощь одной лишь «мягкой силы», та может быть привнесена насильно, через методы военного воздействия. Экспорт энтропии по сей день остается одним из основных инструментов наращивания американской гегемонии.
Литература
[1] Рудольф Клаузиус - автор известной формулировки второго закона термодинамики. По Клаузиусу, в термодинамике энтропия характеризует неупорядоченное состояние вещества: чем большей хаотичностью и неупорядоченностью связей характеризуется конкретное вещество или материал, тем больше его энтропия. [2] По Клаузиусу, энтропия всегда стремится к росту, однако даже при резком возрастании энтропии изолированная система достаточно быстро приходит в равновесие за счёт внутреннего перераспределения энтропии. Но всё же, рано или поздно, количество произведённого беспорядка достигнет некой критической массы, и система разрушится. Поэтому закрытые системы Клаузиус считал саморазрушающимися. [3] У М. В. Ильина современные политические системы могут «приоткрываться» при необходимости (чаще всего – экономической), «добавляя» новых граждан. Однако после этого они снова «закрываются» и ориентируются исключительно на интересы тех, кто находится внутри системы и дает ей властную легитимацию. [4] Речь идет не о какой-то тотальной идеологизированности, а о разделении общих, базовых понятий. комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
