Введение
Необходимость вывода мировой политики и экономики из тупика постиндустриального постмодерна заставляет нас осмыслить то, какие системообразующие элементы составят основу будущей системы организации глобального миропорядка, замещающего нынешнее становящееся все более конфликтным пространство поздней глобализации, к концу 2010-х годов охватывавшего большую часть экономически значимого мира, включая не только «Глобальный Север», но и «Глобальный Юг» и «Восток». Эти процессы неизбежно затрагивают Россию и Евразию.
Системный кризис в мировой политике и экономике неизбежен. Вопрос лишь в том, где будет его «фокус» и насколько он будет деструктивен для крупнейших мировых экономик, а точнее, - насколько этот кризис приведет к разрушению крупнейших социально-экономических систем, выходящих в ряде случаев за пределы национальных границ, как, например, социально-экономическая система ЕС выходит за рамки Европы, охватывая и часть Ближнего Востока, не говоря уже о Средиземноморье, а также Евразию. И насколько для преодоления уже ощущаемого в мировой экономике «тупика развития» будут использоваться неэкономические, военно-силовые механизмы, легализованные коллективным Западом через радикальный глобализм, основой которого стала радикальная русофобия (что означает замену экономического консолидирующего фактора, на политико-идеологический).
Пространство глобализации - пространство, включенное на макро- (экономические системы) и микро- (малые социальные группы и отдельные люди) уровнях в систему перераспределения различных видов ренты (от природной до интеллектуальной) в пользу финансового сектора и трансформации ренты в спекулятивные финансовые инструменты, обращение которых обеспечивается по всему миру глобализированным информационным обществом, контролируемым цифровыми ТНК, находящимися вне суверенитета той или иной страны. Исходя из такого понимания процесса, глобализация - процессс одной стороны, виртуализации «ресурсов развития» (и материальных, и инвестиционных), а с другой - перехода контроля над перераспределением ренты в руки сетевых негосударственных структур. Эта система отношений вошла в системный кризис развития, непреодолимый мерами тактического реагирования. Необходимы структурное переосмысление и перестройка архитектуры.
Появление в качестве системного дискурса постглобализма и посткапитализма как основы экономической базы посткапитализма свидетельствует о признании неспособности Запада во главе с США как ядром «метрополии» глобализации сохранить ее целостность в рамках модели финансово-инвестиционного капитализма. Отдельные поисковые работы западных и российских специалистов [1; 18] превратились в полноценную дискуссию об основных направлениях развития архитектуры мировой экономики и форматах мировой политики, адекватных ей.
Тема «посткапитализма» в современной социальной и политической науке является «плавающей»: появившись в научном дискурсе после мирового финансового кризиса 2007-2009, она исчезала из него в периоды стабилизации глобальной экономической системы. Активизация дискуссий в настоящее время, причем дискуссии содержательной, свидетельствует о вхождении американоцентричной глобальной экономики в полосу системного кризиса. Изначально дискурс вращался вокруг необходимости формирования в системе рыночной экономики страховочных механизмов в условиях завершенности расширения системы [2]. Это была естественная реакция на последствия глобального финансового кризиса 2007-2009 годов.
Затем, на этапе 2010 – 2019 годов, речь шла о посткапитализме как новой модели выстраивания отношений между государствами на «внешнем контуре» в условиях активного внутреннего структурирования глобализации и попыток противодействовать нарастанию в ней экономической и политической американоцентричности.
На нынешнем этапе, начавшемся с окончания распространения COVID, речь идет об изменении структурных свойств условного актуального сейчас «капитализма», трансформации его социально-экономических основ с целью адаптации экономической модели к условиям окончательно затормозившей глобализации [12]. Хотя уже и до этого ведущими западными специалистами высказывалась гипотеза о возможности возникновения локальных версий капитализма на базе различных типов экономического роста [11]. А значит, - и о возможности принципиальных отличий в системе организации хозяйственных и социально-экономических связей.
Сама по себе дискуссия о посткапитализме отражала нарастание в мире поздней постиндустриальной глобализации капитализма неэкономических элементов, что говорило о социально-идеологической контекстности капитализма эпохи поздней глобализации и высоком уровне влияния на него социальной и социокультурной среды, сформированной постмодерном, а, в особенности, - ее дальнейшей эволюции в части организации социальных отношений [17]. Такой подход не был новым: уже в начале XXI века много говорилось о некоем «новом капитализме», способном за счет внесения в него неких «моральных» императивов [3] не просто преодолеть очевидный кризис, но обеспечить синергичность глобального развития и преодоления диспропорций, которые даже умеренными критиками глобальной системы экономического либерализма считались слабо-преодолимыми [13], а также и сохранение американоцентричности экономической системы. Сохранение социальной стабильности и резкое повышение глобальной конкурентоспособности достигалось воздействием неэкономических факторов, в частности, такого, как допущение в экономическую конкуренцию политических и идеологических инструментов, что активно происходило в 2010е годы в разных форматах, - от «нового экологизма» до «корпоративного гражданства».
Формулировка гипотез и предположений
Центральная методологическая проблема может быть сформулирована следующим образом:
Что такое «посткапитализм» со структурной точки зрения, насколько в возникающей системе будет выражена рыночная сущность экономических отношений, а насколько, - нерыночные элементы регулирования экономических систем. Уже сейчас мы сталкиваемся с экономической системой, куда внедрены неэкономические компоненты. И эти элементы находятся не «вне» системы, как это было с санкционной политикой, а внутри тебя. Элементы неэкономического регулирования, первоначально касавшиеся сферы социальных отношений и, прежде всего, сферы социально-одобряемого потребления, начинают активно внедряться и в сферу системообразующих экономических отношений, включая и сферу международного экономического взаимодействия. Этим принципиально разрушается структура отношений американоцентричной глобализации. Но что возникает в возникающей пустоте?
Из признания неизбежности кризиса вытекают два взаимосвязанных практических вопроса:
Первый. Что будет на нынешнем этапе развития глобальной политики и экономики первичным в реализации базовых принципов посткапитализма: его проявления на внешнем контуре, в международных политических и экономических отношениях [7] или внутренние (по отношению к национальным социально-экономическим системам) трансформации. И может ли посткапитализм на внешнем контуре существовать в условиях сохранения позднеглобального капитализма на контуре внутреннем.
Второй. Насколько проблематика посткапитализма взаимосвязана с процессами регионализации глобальной экономики. И станет ли формирующийся неоглобальный мир пространством конкуренции моделей посткапитализма? Ответ определяет многое и с точки зрения формирования адекватных моделей внешнеполитического поведения, и в плане геоэкономических приоритетов.
Неизбежность сосуществования, а значит, - и внутривидовой конкуренции различных моделей капитализма –новое состояние мировой экономики, но оно не является уникальным. В период формирования империй существовала принципиальная разница в основаниях экономического роста (от мировой торговли у Британской империи до опережающего развития тяжелой промышленности в Германии), но принципиально модель капитализма была у всех одна. Даже у находившейся в уникальном состоянии (экономический рост при технологической деградации и нарастании социальных диспропорций) Российской Империи. «Холодная война» также была временем конкуренции различных, но идеологически обусловленных социально-экономических моделей. Но пока конкуренция на идеологическом поле, несмотря на очевидный общественный запрос, остается одним из наиболее слабо развитых векторов глобального развития. В то же время дискуссия о дальнейшем развитии «капитализма» все больше ведется с позиций рассмотрения его как социально-идеологической системы [16].
Смысловая структура понятия «посткапитализм»
Учитывая относительно сложный характер генезиса понятия «посткапитализм», принципиальный характер приобретает проблема выработки его российского понимания как системы социально-экономических отношений, трансформируемого через ряд специфических «фильтров», отражающих степень реальной, а не декларативной суверенности той или иной страны в ее поведении в сфере мировой экономики. Главный элемент - способность сформировать собственное относительно защищенное, структурно целостное и геоэкономически дееспособное экономическое пространство. Безусловно, структура понятия «посткапитализм» и значение основных его элементов будет отличаться в зависимости от потребности страны или региона. Но в основе его будут находиться базовые элементы, общие для всех государств, претендующих на суверенное участие в мировых геоэкономических, а значит, - и политических процессах. В качестве устойчивых компонентов понятия «посткапитализм» выделим:
Пространственность в социально-экономическом развитии. Это прямое отрицание принципа постпространственности постиндустриального постмодерна периода поздней глобализации. Возвращение мировой политики и экономики, а с ними, - и систем социально-политических и социально-экономических отношений в пространственный мир является отправной точкой для всего комплекса изменений, способных привести к возникновению посткапитализма. Переход к пространственности должен сопровождаться девиртуализацией экономических приоритетов и организации социального пространства. Активное обсуждение тематики идентичностей в последние годы связано с необходимости нахождения новых механизмов организации пространственного мира. Но существует важное обстоятельство:
Необходимо разделять постпространственность как отрицание организующей роли пространства, а с ней и целого ряда социальных и политических атрибутов (суверенитет, индентичности, безопасность) и надпространственность. Например, мировая торговля сформировалась в период модерна как надпространственная система, интегрирующая различные суверенные пространства. А информационное общество и глобальные финансы как системы, игравшие роль опорных систем глобализации в формате постиндустриального постмодерна, нивелировавшие значение суверенности пространств и географии как таковой, скорее следует отнести к постпространственным.
Возвращение к пространственности не будет означать полного демонтажа элементов ни над-, ни постпространственности. «Посткапитализм», в особенности на начальных этапах, будет иметь смешанный, внутренне противоречивый характер. Тем более, что в последние годы глобализации именно в сфере постпространственных и надпространственных систем было сконцентрирован наибольший объем критических связей экономической взаимозависимости. Но даже в США, в наибольшей степени опирающихся на постпространственность в обеспечении своей гегемонии, уже идет осознание неизбежности разворота к пространственному миру [19].
Суверенность. Данный аспект является отрицанием, хотя и не всегда полным и последовательным, принципа десуверенизации, являвшегося основой актуальной версии глобализации. Суверенность в данном случае является прямым продолжением принципа защищенности пространства как основы геоэкономических процессов, способности той или иной страны обеспечивать соблюдение ею установленных «правил игры» в пределах ее зоны геоэкономических интересов. Но суверенизация пространства и неизбежная в таком случае суверенизация элит означает принципиальное изменение отношений собственности, лежавшие в основе процесса глобализации. «Вестфальский суверенитет» был уже недостаточен для обеспечения относительно суверенного поведения в экономике в период поздней глобализации [6]. Тем более недостаточным он становится в период демонтажа глобализации и конструирования макрорегионов, то есть геоэкономических пространственных систем, выходящих за рамки политических и географических границ классических регионов, где экономический суверенитет может быть реализован только в новом понимании и как интегральная сущность.
Социальность, что отражает частичный возврат к принципам социалистической модели развития, поскольку весь опыт постиндустриального постмодерна был направлен на десоциализацию и пауперизацию значимых слоев общества, исключение их из процессов развития. Наличие элементов социалистической надстройки и регуляторики – государственного управления в интересах большинства общества и перераспределения прибыли - в части производственного базиса является принципиальным моментом, обеспечивающим разрыв не только и не столько с постмодерном, сколько с постиндустриализмом. Относительно устойчивые варианты посткапитализма неизбежно будет системами с первичной ориентацией не на макроэкономические показатели, а на критерии, связанные с развитием человека и общества. Хотя это и представляет методологическую сложность, учитывая рестриктивный характер (изначально «мягкий», скрытый, а в последние годы глобализации, - вполне явный) универсальной социальности времен поздней глобализации. Отметим специально: выработка новой методологии оценки, а значит – и планирования социально-экономического развития является важнейшим приоритетом государственной политики.
Многообразие, де-универсализация моделей социально-экономического развития, адаптированных под конкретное общество, обладающее конкретными исторически обусловленными традициями и особенностями развития,включает в себя значимый историко-культурный компонент, делая дискурс идентичностей частью процесса социально-экономического и геоэкономического развития, ограничивая возможности конструирования общественно—экономического пространства [5]. Но это означает необходимость политического принятия, в том числе и в России, принципа многоукладности экономики, что требует принципиального изменения идеологических оснований экономического управления. Глобализация времен постиндустриального постмодерна, не отрицая многоукладность, выводила ее за рамки «экономической нормальности».
Социокультурная самобытность, под которой на данном этапе подразумевается создание условий для самобытного развития традиционных систем социокультурных ценностей, достижение высокой защищенности контролируемого пространства от попыток деструктивно воздействовать на него извне, разрушая культурный, а по сути, - цивилизационный «код» [8]. Но проблематика постглобальных идентичностей и нео-«цивилизаций» (которые методологически не могут быть соотносимы с классическими цивилизациями, а скорее представляют собой военно-экономические коалиции, что и будет определять характер социально-институциональных связей внутри них), вероятно, будет одним из наиболее дискуссионных в ближайшие годы, поскольку очевидно, что традиционное для поздней глобализации понимание этих важнейших факторов консолидации общества [15] становится все более деструктивным.
Новая институциональность, - необходимость фиксировать новый статус в новых форматах, правилах и оргструктурах, способных создавать устойчивые системные связи, что потребует способности эти институты обеспечивать и защищать. А это вернет нас к вопросу о превалировании пространственности. Однако уже на данном этапе глобальных трансформаций мы наблюдаем переформатирование институциональности, ставшей неадекватной новым условиям. Хотя условно «новые» институциональные форматы, такие, как BRICS или обновленная G20, в которой выросло влияние «глобального Юга», все же являются попыткой адаптации институтов, созданных в период глобализации, нежели формирования институтов, изначально адаптированных к миру постглобальности. Вероятно, мы столкнемся с функциональной двойственностью этих институтов: с одной стороны, эти институты, в особенности BRICS и ШОС, нацелены на глубокое перераспределение влияния участников системы глобализации, с другой, - они ориентированы на сохранение архитектуры системы глобализации как таковой.
Более подробно и в расширенном формате системообразующие содержательные элементы понятия «посткапитализм» рассмотрены в Таблице 1.
Таблица 1. Содержательное наполнение понятия «посткапитализм»
|
Аспект
|
Содержательная нагрузка
|
Пространство проявления
|
Внутриполитические
аспекты
|
Внешнеполитические аспекты
|
Предельное состояние
|
Примечание
|
|
Пространственность
|
Обозначение пространства приоритета собственного «суверенитета правил»
Формирование основы нового миропорядка и основы обновленного «нового международного права»
|
Регион-мир
|
Приоритет вестфальского суверенитета
Государство как главный источник регуляторики
|
Восстановление статусу государства как базового элемента системы международных отношений
Наличие конкуренции с негосударственными системами на внешнем контуре
|
Негативно: Территориальная замкнутость
Попытки распространить политический суверенитет на надпространственные системы.
|
Первый шаг к формированию «мира регионов». При условии длительной неизменяемости «правил» создание системы «двух систем» - «пространства предсказуемости» для находящихся внутри системы и «пространство конкурентного освоения» вне ее
|
|
Историческая динамичность
|
Изменение и внешних проявлений, и внутренней структуры в зависимости от внешних обстоятельств
|
Страна-регион-мир
|
Адаптивная внутриполитическая система, отражающая динамику социальной структуры, политических и региональных интересов.
|
Адаптация моделей внешнеполитического взаимодействия под конкретные задачи.
|
Хаотизация развития.
Принятие решений на базе виртуально существующих («ценностных») реалий
|
Центральная проблема управления развитием.
Модель эффективна только при наличии контура стратегического управления.
|
|
Политическая
вариативность
|
Многоформатность политического устройства при сохранении государства как единственного носителя суверенитета
|
Страна-макрорегион- коалиция
|
Выход за рамки классической западной демократии
Приоритет охвата и вовлечения в социальные процессы над ритуальностью
|
Допущение
Распространение национального законодательства на максимальное пространство вне национальных границ
|
Политический авторитаризм на базе монополизации права на политическую деятельность (КПСС 2.0).
Фактивизация партийной системы
|
Неизбежность сближения унификации системы государственного управления при формировании макрорегионов
|
|
Экономическая гибкость и многообразие
|
Государство как единственный источник регуляторики в «экономике» (экономических «правил игры»).
Но государство не является единственным актором в пространстве посткапитализма
|
Страна-коалиция-регион
|
Многоукладность при доминировании государства в формировании средне-и долгосрочного вектора развития
|
Способность вовлекать в контролируемое экономическое пространство системы любого типа, как минимум, из сопредельных регионов
|
Государственно-монополистический капитализм.
Вытеснение корпоративного капитализма во внешние проявления системы
|
Центральное противоречие в развитии неоглобальности и в экономическом, и в политическом плане
|
|
Относительная экономическая и технологическая самодостаточность
|
Экономическая самодостаточность как минимум, в ключевых для выживания системы экономических узлах
|
Макрорегион
|
Опережающее инвестирование перспективных технологий
Установление минимального порога технологической самодостаточности
|
Обеспечение доминирования национального технологического стандарта в
|
Отставание от технологических стандартов в контролируемом макрорегионе и в сопредельных регионах.
|
На сегодняшний момент очевидна невозможность обеспечить полный технологический суверенитет.
Вероятно, ближайшая цель – обеспечение технологического выживания в случае внешней блокады.
|
|
Социальная самобытность
|
Релевантность социальной структуры общества и историческим факторам, и задачам развития.
|
Страна
Избирательная система
Архитектура органов государственной власти
|
Сложная, не универсалистская социальная система
Сосуществование нескольких ценностных систем в пределах одной страны
|
Социальная гибкость во взаимодействии с партнерами.
???????
|
Отделение себя от внешнего мира
Архаизация социального пространства
|
Реальность «прорастания» социальной и социально-политической арзаики через постиндустриальный модерн (в городской среде).
|
|
Социокультурная (цивилизационная) адекватность
|
Декларация ценностных параметров развития
|
Макрорегион/ исторический регион
|
Соответствие политических и экономических решений традиционным для того или иного пространства ценностям
|
Проактивное участие в диалоге цивилизаций
|
Социально-экономическая арзаизация
Цивилизационный «откат»
Де-экономизация развития на уровне крупных сообществ и стран
|
Устаревание в актуальном мире традиционного «цивилизационного деления»
|
|
Военно-политическая защищенность
|
Обеспечение функционирования системы посткапитализма, включая ее «внешние» проявления в
|
Страна-коалиция
|
Военно-патриотическое воспитание на всех уровнях
Вовлечение в военизированные социальные системы
Противодействие социальному пацифизму
|
Диалог с партнерами с позиции силы.
Донорство безопасности
|
Тотальная милитаризация общества
Милитаризация как элемент социального конструирования
|
Резкое повышение значимости данного критерия. Резкое повышение требований к гибкости военно-силового инструментария
|
Вместо заключения: посткапитализм как среда многоуровневой конкурентности
Проведенный анализ дает основания для следующих выводов:
Первое. Дальнейшее развитие человечества возможно только в рамках цивилизационного «отката» к состоянию индустриального модерна, что будет с формальной точки зрения связано по крайней мере на краткосрочную перспективу с существенным понижением социального стандарта в общественном плане и с сокращением эффективности промышленных и в целом экономических систем. С учетом особенностей развития ситуации в сфере глобальной геоэкономической взаимозависимости такой откат политически легче всего может быть осуществлен через трансрегиональный политический или региональный военно-политический кризис, реализуемый в пространстве в формате большой «гибридной войны» или регионального конфликта средней интенсивности. Но такой подход будет связан с масштабным политико-психологическим кризисом, вытекающим из природы обществ крупнейших стран «коллективного Запада» [14], обостренным на данном этапе развития обществ постиндустриального и предпостиндустриального постмодерна относительной содержательной деградацией элит.
Второе. С учетом сегодняшнего состояния дел сценариев геоэкономического переформатирования, а по сути, - демонтажа сегодняшней застойной гибридной структуры международных отношений всего два:
- Формирование конкурирующих геоэкономических сетей, опирающихся на постиндустриальные анклавы, даже если они находятся внутри формально сохраняющих политическую. легитимность государств. Вокруг них возникают пространства «геоэкономической пустоши». Этот сценарий можно именовать сценарием анклавной глобализации.
- Конструирование с широким использованием неэкономических инструментов геоэкономических регионов, консолидированных на относительно ограниченной территории. Этот сценарий, отражающий тенденции деглобализации, предполагает конкуренцию, в том числе и военно-силовую, в «серых зонах» на стыках макрорегионов.
Третье, это, вероятно, важнейший вопрос современности – где будет сформирован контр-постмодерн: на базе государств и соответствующих концепции иерархичности идеологических конструктов или на базе сетевых структур и структурно иных механизмов идеологической консолидации, возможности, с элементами мистики и иррациональности. Что вполне возможно в постукраинском пространстве и на Среднем Востоке. А значит, - насколько глубокой будет хаотизация переходного периода и какие пространства эта хаотизация может охватить. Вопрос о точках консолидации регионального (а при определенных условиях – и прото-глобального) контрмодерна и той социально-экономической основе, на которую он будет опираться, становится важнейшим аспектом прогностической деятельности.
Четвертое. «Посткапитализм» с точки зрения геоэкономической и геополитической структуры мира будет сочетанием сетевых и иерархических структур и институтов, причем эти элементы будут находиться в состоянии постоянной динамики в зависимости от условий конкретного пространства [10]. С точки зрения пространственного отражения мы, вероятно, столкнемся с отражением в том или ином формате традиционного противостояния «суши» и «моря», но с расширением конкуренции в «воздух» и киберсферу, что придаст конкуренции еще большую непредсказуемость. Но это выдвигает на первый план проблему, совершенно чуждую периоду постиндустриального постмодерна, более того, в своей сути его отрицающую – какова будет социальная идеологическая база, на которой произойдет консолидация системы управления.
Пятое. Начало трансформаций системы глобальной политики и экономики с возникновением даже относительно незначительных пространств, развивающихся в формате «посткапитализма», поставит на повестку дня важнейшую проблему о ценностно-методологической базе экономических систем, не просто фиксирующей место той или иной страны в глобальной политической и экономической архитектуры, но и определяющей характер и экономических, и геоэкономических «правил игры при взаимодействии на уровне политических и экономических коалиций. Невозможно пытаться строить неоглобальный мир, опираясь на методологию оценки и прогнозирования глобальных геоэкономических процессов, актуальную для мира американоцентричной глобализации, основанной на доминировании финансово-спекулятивного капитала. Представляется, что данный аспект проблемы еще недостаточно глубоко оценивается в экспертных и политических кругах, во всяком случае, не воспринимается как важнейший элемент стратегии развития.
Наконец, посткапитализм будет характеризоваться частичной реиндустриализацией, возрождением промышленно-инвестиционной полупериферии как части глобального экономического пространства, что подразумевает частичное возвращение к индустриальному модерну на новой технологической основе. В этом смысле противостояние посткапитализма различных типов и контрмодерна становится важнейшей движущей силой трансформаций и глобальным не только геоэкономическим, но геополитическим поляризатором. Неизбежность частичной реиндустриализации диктуется как долгосрочными социальными обстоятельствами, так и краткосрочными геоэкономическими. Последствия этого будут проявляться в принципиальном изменении системы социальных отношений и социальной структуры общества, трансформируя известные нам социальные свойства модерна. Главным из них является опора на социальную реальность [9]. Это обуславливается не только характером посткапитализма как системы, где рыночная экономика «надстроена» неэкономическими элементами, но и политически продиктованной задачей обеспечения занятости социально-активного населения осмысленным трудом.
Таким образом, в целом посткапитализм будет характеризоваться возникновением принципиально новой системы взаимовлияния между экономическим и социальным, проявляющимся в формировании запроса на нового человека, способного к творчеству в гибкой системе форматов и системных связей. Творчество как таковое в различных сферах получит совершенно иное воплощение, став частью производственной системы [4]. Но это означает жизненную необходимость опережающей проработки проблематики новой социальности эпохи посткапитализма, включая и тематику социокультурных отношений. Иными словами, посткапитализм, будучи по сути своей инструментом переформатирования глобального геополитического и геоэкономического пространства, первично на «внутреннем контуре» начнет проявляться в сфере новой социальности за счет выстраивания взаимоотношений между вновь оформляющимися устойчивыми социальными группами, возникающими как антитеза неограниченной социальной атомизации. И это будет создавать прямое противопоставление различных социальных типов: людей поздней глобализации, людей контр-модерна (возможно, олицетворяющих социальную архаизацию) и людей посткапиталистического неомодерна.
Литература
1. Беспалая О. П. После постмодерна: альтермодерн, трансмодерн, постпостмодерн. Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. № 3, 2014, С. 20–22;
2. Болдуин Р Великая конвергенция. Информационные технологии и новая глобализация. Пер. с англ. О. Левченко по научн. ред. А.Белых. – М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2018, 416 с.;
3. Болтански Л., Кьяпелло Эв. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение, 2010, 976 с.
4. Давыдов Д. Посткапитализм и рождение персоналиата. М.: РИПОЛ классик, 2021, 336 с.
5. Делягин М.Г. Семь законов общественных трансформаций и главная задача социальной инженерии. Свободная мысль. 2022. № 3 (1693). С. 5-18.
6. Евстафьев Д. Г., Межевич Н.М. Поствестфальский суверенитет в постглобальном мире // Политическая наука. 2022. № 4. С. 121–144. DOI: 10.31249/poln/2022.04.06
7. Кортунов А.В. От постмодернизма к неомодернизму, или Воспоминания о будущем. Россия в глобальной политике, №1 (Январь-февраль), 2017. Интернет-источник. Режим доступа: https://globalaffairs.ru/articles/ot-postmodernizma-k-neomodernizmu/
8. Кудряшова Д.А. Влияние Запада на постсоветское пространство: поступательное движение по смене культурного кода»// Ближний и Постсоветский Восток, N1, C.113-120
9. Левицкий В.С. Социальная реальность модерна: эмпирическое, трансцедентальное, трансцендентное. – М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2023, 328 с.
10. Назаренко А.В. Сеть отношений как новая связность мира и ее новое политическое прочтение. //Среднерусский вестник общественных наук, том 18, N4, 2023б С.15-30
11. Спенс М. Следующая конвергенция. Будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях. Пер. с англ., М.: Издательство Института Гайдара, 2013, 336 c.
12. Срничек Н. Капитализм платформ. Пер. с англ. – М.: Издательский дом Высшей школы экономики. 2020, 128 с.
13. Стиглиц Дж. Великое разделение: Неравенство в обществе или что делать оставшимся 99% населения. Пер. с англ. – Москва: Эксмо, 2016, 480 с.
14. Учаев А.В. Харкевич М.В. Немыслимость тотальной катастрофы: постапокалиптическая природа модерного политического реализма// Полития: Анализ.Хроника. Прогноз. (Журнал политической философии и социологии политики). N1, 2023, С. 40-63
15. Фукуяма Ф. Идентичность: Стремление к признанию и политика неприятия. Пер. с англ. – М.: Альпина Паблишер, 2019. 256 с.
16. Хендерсон Р. Капитализм в огне. Как сделать эффективную экономическую систему человечной. Пер. с англ. – Москва: БФ «Нужна помощь», 2021, 360 с.
17. Josephson-Storm J.A. Metamodernism. The Future of Theory. Chicago IL: University of Chicago Press, 2021, 360 p.
18. Kumar K. From Post-Industrial to Post-Modern Society: New Theories of the Contemporary World, 2nd Edition Wiley-Blackwell, 2004, 304 p.;
19. Zeihan P. The end of the world is just the beginning. Mapping the Collapse of Globalization. – New York: HarperCollins Publishers, 2022, 498 p.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
