К столетию создания Н. Кондратьевым теории «больших циклов конъюнктуры». (1922-1925 гг.)
С начала индустриальной революции на рубеже XVIII - XIX вв. цикличность экономики превратилась в важнейший фактор хозяйственного и общественного развития.
Наиболее известная теория циклов создана 100 лет назад русским экономистом Кондратьевым. Его первая работа «Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны», где изложена теория больших циклов, вышла в 1922 г. В 1925 г. увидела свет работа «Большие циклы конъюнктуры», в которой более обстоятельно, со ссылкой на статистику Кондратьев пытался доказать существование больших циклов. Важное значение имела дискуссия по теории Кондратьева в феврале 1926 г. в Институте экономики.
От оценки ее глубины и научности зависит ответ на вопрос, нужна ли новая теория циклов, или теория Кондратьева выдержала проверку временем: целым столетием?
- Фундаментальные ошибки теории Кондратьева. Подмена исследования реальной экономики, исследованием ценовой конъюнктуры.
Анализируя индексы цен преимущественно за XIX в., Кондратьев выделил 4 волны: повышательную с 1787 г. по 1814 г., понижательную с 1815 г. по 1844 г., повышательную с 1845 г. по 1873 г. и понижательную с 1874 г. по 1895 г. Объединив повышательные и понижательные волны, он пришел к выводу о существовании 2-х больших циклов конъюнктуры продолжительностью в 50-60 лет.
Разработку теории Кондратьева можно было бы считать важной для экономической науки , если бы вслед за циклами конъюнктуры он исследовал циклы реальной экономики. Но Кондратьев не только не сделал этого, а, наоборот, выдал исследование циклов конъюнктуры цен за исследование всей реальной экономики! Это привело к грубейшим ошибкам, сделавшим теорию Кондратьева не только бесполезной в науке и практике, но и мешающей разработке теории циклов.
Рис. 1. Конъюнктурные волны цен в XIX в.
Кондратьев создавал свою теорию по гипотезе Туган-Барановского из работы «Бумажные деньги и металл» (1917 г.), в которой последний перенес модель циклов Жюгляра на «обширные периоды»: «…обширные периоды падения и подъема ценности денег должны быть объяснимы так же, как мы объясняем более короткие периоды волнообразных колебаний ценности денег, охватывающие приблизительно десятилетие. ….Обширные периоды подъема и упадка денежных цен изучены наукой гораздо менее, чем более короткие циклические колебания. Но все заставляет думать, что и в этой области действуют те же реальные силы, механизм которых нам ясен в применении к фазисам промышленного цикла». [11, 338].
Схема Туган-Барановского выглядела так: повышательный фазис – кризис – понижательный фазис. Туган-Барановский был крупным исследователем 7-11 летних циклов Жюгляра (фиксируемых с завершения наполеоновских войн) и наставником Кондратьева в Петербургском университете. И в работе «Мировое хозяйство …» тот более 10 раз ссылался на работы Туган-Барановского. Таким образом, в 1922 г. Кондратьев продолжил исследование циклов вслед за своим наставником, умершим в 1919 г., однако уже не циклов Жюгляра, а больших циклов.
Но, как мы видим на рис 1, конъюнктурные волны в экономике XIX в. выражены не четко, и еще менее определенно можно выявить большие циклы в 50-60 лет. То есть саио существование этих циклов изначально было сомнительно. Более того, в ходе исследования Кондратьев отделил циклы Жюгляра от своих «больших циклов». Получалось, что сомнительные «большие циклы» существовали отдельно от реальных циклов Жюгляра, что выглядело явной нелепостью. Тем более, что актуальность изучения 7-11 летних циклов Жюгляра была куда выше, чем предвидение 30-летних волн, и тем более сомнительных 55-60 - летних «больших циклов». Для современников важность предвидения того, что будет через 55-60 лет, близка нулю. Проверить его нельзя, практической пользы также почти нет. Это была научная пустышка.
Итак, 1-я фундаментальная ошибка Кондратьева состояла в подмене исследования реальных циклов экономики (Жюгляра) якобы не зависимыми непосредственно от них «большими циклами конъюнктуры». 2-я ошибка. Кондратьев при создании своей теории полностью игнорировал тот факт, что в XIX в. произошла индустриальная революция. Что этот век был уникальным в истории. До XIX в. человечество на протяжении 10 тыс. лет занималось земледелием и скотоводством. Даже в XVIII в. экономика оставалась почти полностью аграрной! Так, в 1800 г. на всю Англию насчитывалось в ведущей текстильной индустрии только 82 паровых машины, тогда как к концу XIX в. их были уже сотни тыс., а в 80-90 гг. этого века появились еще и электростанции, электромоторы и двигатели внутреннего сгорания. Таким образом, энерговооруженность за 100 лет возросла в тысячи раз!!
За 300 лет - с 1500 г. по 1800 г. - производительность труда в сельском хозяйстве Англии выросла лишь в 2 раза, во Франции всего на 23%. [9,75]. С началом индустриальной революции только с 1787 г. по 1843 г. производительность труда в хлопкопрядении Англии возросла примерно в 30 раз! «Хлопковая промышленность была чудо-отраслью промышленной революции. Начиналась она скромно, но в 1830-е годы уже насчитывала 425 000 рабочих мест… Там, где жили и работали сотрудники текстильных фабрик, как по волшебству появлялись огромные города». [1, 226]. В 1800 г. не было вообще пароходов, паровозов и железных дорог. В 1900 г. пароходов и паровозов имелись десятки тысяч, а длина железных дорог составила сотни тысяч километров. Итак, на протяжении XIX в. произошел гигантский скачок в развитии производительных сил, чего не учел Кондратьев, создавая теорию «больших циклов конъюнктуры».
В экономике XIX в. «больших циклов» Кондратьева просто не могло быть, так как на протяжении всего века почти непрерывно росло индустриальное производство. Но, по теории Кондратьева, в XIX в. было 2 «понижательных волны»: 1814-1844 гг. и 1873-1895 гг., которые вместе заняли половину XIX в. Получалось по Кондратьеву, что более 50 лет экономика в XIX в. снижалась или стагнировала. А на самом деле, на протяжении этих «понижательных волн» индустриальная экономика стремительно росла!! Так, в начале «понижательной волны» Кондратьева в 1814 г. в Англии было произведено 300 тыс. т металла, а в конце этой волны в 1844 г. 2 млн. Т. е., в 6-7 раз больше!!! И такой огромный рост мы видим во всех отраслях. Так, в 1825 г. началось железнодорожное строительство, а уже к 1844 г. было построено 5 тыс. км. железных дорог.
Тот же Туган-Барановский ясно показал важнейшее отличие динамики цен от физических размеров производства в 20-40 гг., т. е. в «понижательной волне» Кондратьева. «Если на основании ценности британского вывоза можно заключить о застое английской промышленности, то, сравнив количество вывоза, мы придем к обратному заключению: рассматриваемый период был для Англии временем быстрого промышленного прогресса. Цены товаров падали под влиянием успехов техники и потому, несмотря на увеличение количества товаров, общая ценность их повышалась незначительно. В течении тридцатилетия 1820-1850 гг. в Великобритании совершилась замена ручного труда машинным, и естественным последствием этого явилось удешевление английских товаров». [12, 80]. Так, по его же данным производство хлопчатобумажных тканей выросло с 80 млн. фунтов в 1819-1821 гг. до 348 млн. фунтов в 1844-1846 гг., т. е., в конце «понижательной волны» Кондратьева. Ну и как же период 1814-1844 гг. можно назвать «понижательной волной»? А это значит, что общепризнанный факт индустриальной революции не совместим с теорией Кондратьева!
3-я ошибка – самая грубая, состояла в подмене анализа циклов реальной экономики анализом циклов конъюнктуры цен. Путем такой подмены Кондратьев «доказывал» свою теорию вопреки факту индустриальной революции XIX в. Как уже говорилось, на протяжении всего XIX в. мы наблюдаем почти непрерывный рост реальной экономики. Это видно по угледобыче и железнодорожному строительству, которые были важнейшими отраслями в XIX в.
Рис. 2. Рост добычи угля в Англии в XIX в. в млн. тонн.
Рис. 3 Рост протяженности железнодорожной сети в Англии в XIX в. в тыс. км
В целом, производство угля за XIX в. возросло в 20 раз: с 10 млн. до 200 млн. т.. Протяженность железнодорожной сети возросла с 40 км в 1825 г. до 35 тыс. км в 1900 г., т. е., почти в тысячу раз!! Причем, в Германии, США, Франции рост был еще более грандиозным, так как базовые показатели в них были ниже, чем в Англии.
Столь же большим был прирост и в других основных индустриальных отраслях. Так, производство металла возросло со 120 тыс. до 8 млн. в 1900 г. Водоизмещение построенных в Англии судов возросло с 123 тыс. т в 1840 г. до 813 тыс. т в 1890 г. Таким образом, реальное производство на протяжении XIX в. во всех отраслях возросло в десятки и сотни раз!! И если при анализе движения цен в XIX в. (рис. 1) еще можно спорить о сомнительных «больших циклах» в 50-60 лет, то в показателях реального производства нет даже намека на такие циклы! Но Кондратьев грубо подменил исследование реальной экономики динамикой цен, и почти все статистические данные, которые он исследовал, были связаны с денежными показателями. Данные реальной экономики у него почти отсутствуют. Изучать их, как, например, производство металла, он начинал только с 40-х гг., и эти данные, исказив статистику, он подогнал под конъюнктурные волны, «обнулив» их!
Рис. 4. Реальный рост производства чугуна в Англии в XIX в. (в сотнях тыс. т) и его «обнуление» Кондратьевым.
Под предлогом математической обработки он просто менял в графике повышательный тренд реального производства на нулевой! Реальные показатели он называл «эмпирическим рядом», а грубое обнуление (искажение) этих показателей «теоретическим рядом». Таким образом, для доказательства своей теории «больших циклов конъюнктуры» Кондратьев просто грубо исказил данные реального производства. Получалось, что в его «теоретическом ряде» никакого роста производства за XIX в. нет, а есть нулевые колебания, как в волнах индекса цен!!
Причем такая грубейшая ошибка, как подмена исследования циклов реальной экономики циклами конъюнктуры, была вовсе не случайна. Как следует из работы Кондратьева 1924 г. «К вопросу о понятиях экономической статики, динамики и конъюнктуры», понятие «конъюнктуры» им трактовалось предельно широко. «Конъюнктурой» Кондратьев фактически подменил всю экономику в целом! В ходе дискуссии его оппонент Первушин прямо подчеркивал: «Кондратьев расширяет границы понятия конъюнктуры до бесконечности…» [6, 78-79]. Неудивительно, что свою работу 1925 г. он назвал не «Большие циклы экономики», а «Большие циклы конъюнктуры»!
4-я ошибка состояла в том, что Кондратьев построил свою теорию по модели циклов Жюгляра в соответствии с ошибочной гипотезой Туган-Барановского из работы "Бумажные деньги и металл". По этой гипотезе большие циклы имеют ту же схему, что и циклы Жюгляра ("повышательный фазис - кризис – понижательный фазис"), под которую Кондратьев и подогнал весь статистический материал. Таким образом, ошибочную гипотезу Туган-Барановского он превратил в ошибочную теорию больших циклов, что было хорошо известно научным оппонентам Кондратьева. В ходе дискуссии в Институте экономики в феврале 1926 г., ему прямо указывали на это.
Так, Опарин подчеркивал: «Еще менее основательной является концепция проф. Кондратьева, переносящего представления проф. Туган-Барановского со средних циклов на большие. Если бы даже теория Туган-Барановского была верна в отношении средних циклов, она совершенно не применима к большим циклам» [6, 279]. Под «средними циклами» имелись в виду 7-11-летние циклы Жюгляра. А вот замечание в ходе дискуссии Спектатора: «Точка зрения Кондратьева на кризисы – это точка зрения Туган-Барановского. Но он не сумел связать большие циклы даже с этой теорией» [6, 299]. Еще конкретнее был Фалькнер: «Мысль его, теория его, правильно формулированная, это не что иное, как перенесение теории обычных капиталистических циклов Туган-Барановского на явления больших волн в мировом движении цен» [6, 308].
Таким образом, оппонентам Кондратьева не только была очевидна прямая связь его теории и гипотезы Туган-Барановского, но и произвольность этой теории. Не было никаких оснований для переноса модели циклов Жюгляра на «большие циклы конъюнктуры». В своей гипотезе Туган-Барановский не привел никаких доказательств для такого переноса. Причины волн конъюнктуры он объяснял «изменением конъюнктуры товарного рынка» - то есть конъюнктуру он объяснял конъюнктурой, а значит, никак! Кондратьев же некритически заимствовал гипотезу Туган-Барановского, считая его крупнейшим авторитетом по экономическим циклам, который не может ошибаться.
Рис. 5. Модель цикла Жюгляра с кризисом в центре.
Рис. 6. Перенесение модели циклов Жюгляра с кризисом в центре на «большие циклы конъюнктуры».
На самом деле даже модель 7-11 летних циклов Жюгляра Туган-Барановского имела ошибочный и упрощенный вид. Так, кризис в ней стоял в центре цикла, тогда как в реальности цикл Жюгляра кризисом заканчивается. И сама схема Туган-Барановского «повышательный фазис – кризис – понижательный фазис» была крайне упрощенной, так как сводила всю теорию циклов к простому колебанию конъюнктуры.
Таким образом, мы видим, что не только фактические данные развития экономики в XIX в. опровергали теорию Кондратьева, но и его методология переноса упрощенной модели циклов Жюгляра на его «большие циклы конъюнктуры» не имела научных оснований.
5-я ошибка в теории Кондратьева была прямым следствием 2-й ошибки. Он не понял места индустриальной революции в XIX в. и ошибочно перенес ее процессы на ХХ в., хотя XIX в. был уникальным. И конъюнктурные волны были свойственны только этому веку с его аграрно-индустриальной экономикой и золотым паритетом. Более того, первая волна 1789-1814 гг. имела не экономическую, а военно-инфляционную природу. Вторая волна 1815-1848 гг. была следствием вызванного индустриальной революцией быстрого роста производительности труда. Третья волна 1849-1873 гг. - открытием огромных золотых рудников, удешевлением денег и ростом цен. С 1851 г. по 1870 г. добыча золота возросла почти в 4 раза, что стало важным фактором роста «золотых цен».
Добыча золота
1821-1840 гг. – 17,2 т 1851-1860 гг. – 201, 3 т.
1841-1850 гг. – 54,8 т 1861-1870 гг. – 190,3 т.
Четвертая волна 1874-1896 гг. была вызвана большим ростом посевных площадей, железными дорогами и созданием океанических пароходов, что вело к падению цен на продовольственные товары, а через них и на индустриальные. Сам Кондратьев понимал значение индустриализации транспорта для хлебной торговли: «Железные дороги производят целую революцию в хлебной продукции и хлебном обороте». [7, 104]. А вот еще более конкретное замечание: «Фрахты на кватер пшеницы от Нью-Йорка до Ливерпуля упали с 4 шилл. 7,5 пенс. в 1869 г. до 7,5 пенс. в 1902 г. Это колоссальное «экономическое приближение» С. Ш. к европейскому рынку… Для европейских стран это означало понижение цен большинства сельскохозяйственных товаров». [5, 444].
В этот же период началось отставание добычи золота от роста оборотов мировой торговли. В результате произошло понижение золотых цен. К тому же стремительный рост производительности труда в 80-е гг. XIX в. также создавал основу для этого.
Рис. 7. Рост потребительских цен в США в ХХ в.
И уже период 1897-1920 гг. был не пятой волной, как думал Кондратьев, а началом "вековой инфляции", охватившей почти весь ХХ век. Таким образом, ни в XVIII в., ни в XX в. больших волн конъюнктуры не было и не могло быть. В XVIII в. экономика была почти полностью аграрной, а в XX в. сначала индустриально-аграрной, а затем индустриально-постиндустриальной. Мы видим на рис. 7, что цены в ХХ в. почти все время росли.
Итак, совершенно произвольно Кондратьев перенес большие волны конъюнктуры из XIX в. в ХХ в., где их в принципе быть не могло. В XXI в. тем более никаких «кондратьевских волн» или циклов быть не может, так как экономика нашего века становится постиндустриальной. Огромную роль в «вековой инфляции» ХХ в. сыграло исчезновение «золотого паритета». В этом веке золото неуклонно теряло позиции «мировых денег». Уже перед 1-й мировой войной ведущая валюта - английский фунт, был обеспечен золотом лишь на 4-5%. Первая мировая война привела к краху систему золотого паритета. После нее в 1922 г. на Генуэзской конференции было решено перейти от монетарного золота к слиткам, т. е. к золото-девизной системе.
Но Кондратьев не понял, что значение золотого паритета в развитии финансовой системы снижается, и просто перенес на ХХ в. устаревшие процессы из XIX в.: «…мы стоим в начале длительного процесса восстановления мирового денежного обращения и в силу этого повышения ценности денежной единицы. Это в свою очередь является фактором понижательной волны цен и вообще конъюнктур большого цикла и опять-таки подобно тому, как было в 70-х годах прошлого века». [5, 339]. Непонимание Кондратьевым того факта, что кредитно-финансовая система переходит в новое состояние, вело к ошибочной экстраполяции конъюнктуры XIX в. на ХХ в.
Уже с конца 20-х гг. следующим ударом по золотому паритету стала Великая депрессия, когда практически все ведущие страны от него отказались. Причем это происходило в условиях деградации мировой торговли и, соответственно, мировой конъюнктуры. Начался повсеместный переход к политике автаркии и бартерной торговли. Таким образом, мировая конъюнктура не только потеряла характер волн, но и просто исчезала с наступлением автаркии, бартерной и демпинговой торговли!!
Показательно, что это происходило даже в таких суперрыночных странах, как США и Великобритания. Они девальвировали свои валюты, стремясь удешевить экспорт, и изъяли из обращения золото. В результате почти исчезло единство динамики цен.
|
год
|
Англия
|
США
|
Франция
|
|
1929
|
100
|
100
|
100
|
|
1930
|
79,8
|
85,3
|
84,9
|
|
1931
|
54,4
|
73,5
|
70,6
|
|
1932
|
48,1
|
66,8
|
66,4
|
|
1933
|
49,4
|
48,5
|
66,4
|
|
1934
|
46
|
48,9
|
58,8
|
|
1935
|
47,9
|
51,5
|
60,5
|
|
1936
|
50,6
|
51,6
|
66,7
|
Еще сильнее единая конъюнктура была подорвана в других регионах Европы. «В Центральной и Восточной Европе, где валютный контроль был обычным явлением, торговля выродилась в межгосударственные соглашения о бартере. Поскольку Германия готовилась к войне, целью экономической политики открыто провозглашалась автаркия…». [8, 131]. Таким образом, мировая экономика первой половины XX в. была глубоко отлична от экономики XIX в., и поэтому попытка Кондратьева создать на основе конъюнктурных волн XIX в. межвековую теорию больших циклов - еще одна фундаментальная ошибка.
6-я ошибка состояла в игнорировании Кондратьевым воздействия военно-политических процессов на его «большие циклы». Так, он полностью пренебрег тем фактом, что уже первая повышательная волна 1787-1814 гг. была прямым следствием Французской революции и Наполеоновских войн.
Рис. 8. Динамика общего индекса цен и динамика цен на хлопчатобумажную пряжу за 1785-1832 гг.
Как мы видим на рис. 8, «первая кондратьевская волна» начиналась с года взятия Бастилии (1789 г.), а достигла пика в 1815 г., когда Наполеон был разбит при Ватерлоо. Заметим, что за это время Франция дважды объявляла дефолт, а Англия с 1797 г. и по 1821 г. отменила золотой паритет. Все воевавшие страны пережили тяжелую инфляцию, а 1-я «кондратьевская волна» имела не экономическую, а военно-политическую природу. Это же подтверждает резкое снижение цен на хлопчатобумажную пряжу в тот же период 1789-1815 гг. Оно происходило по экономическим причинам, так как в хлопчатобумажном производстве ранее всего началась индустриальная революция.
Таким образом, в 1789-1815 гг. индустриальная революция еще не была главным фактором в общей конъюнктуре, так как охватила узкий спектр отраслей в экономике Англии, а в других странах еще и не началась. Значит, если следовать научному подходу, то нужно отказаться от 1-й «кондратьевской волны» из-за ее военно-инфляционного и доиндустриального происхождения. Тем более, что Кондратьев совершенно эклектически соединил ее в «большой цикл» с волной 1815-1845 гг. Последняя уже реально имела экономическую природу и была результатом углубления индустриальной революции.
И Кондратьев должен был начать разработку своих «больших циклов» не с 1787 г. или 1789 г., а как минимум с 1815-1816 гг. Так делал, например, голландец Де Вольф.
Рис. 9. Таблица длинных волн про Де Вольфу.
Туган-Барановский примерно также видел периодизацию «более обширных периодов»: 1818-1850 гг., 1850-1873 гг., 1873-ок.1896 гг., 1896-1917 гг.. «В течение двух первых десятилетий XIX века английская промышленность находилась под непосредственным влиянием политических событий. В зависимости от общего политического положения Европы торговля Англии принимала то или другое направление, цены товаров падали или повышались, производство расширялось или сокращалось, промышленность процветала или переживала кризис». [12, 74]. Но Кондратьев военно-инфляционную «повышательную волну» 1787-1815 гг. включил в «большие циклы» для их удлинения на 30 лет. Он знал о большом влиянии на экономику и Французской революции, и Наполеоновских войн, но хотел любыми способами увеличить число волн, найти их в XVIII в., чтобы сделать «большие циклы» межвековыми.
Еще большее влияние на цикличность оказали военно-политические события в ХХ в. Уже в первой его половине произошло две мировые войны, влияние которых на мировую экономику было огромно. Они изменяли не только структуру экономики воюющих стран, но и мировую конъюнктуру. Более того, Кондратьев сам изучал эти процессы и написал два серьезных исследования: «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции» (1918-1922 гг.) и «Мировое хозяйство и его конъюнктуры во время и после войны» (1922 гг.).
Тем не менее, как и в случае с наполеоновскими войнами, он просто игнорировал военно-инфляционной фактор в годы войны и выделил еще одну повышательную волну как начало 3-го «большого цикла конъюнктуры». Его не смутил тот факт, что при инфляционной конъюнктуре реальное производство в воюющих странах переживало глубокий упадок. Так, огромный рост цен в 300-400% у воевавших Германии, Франции, Италии, Англии сопровождался падением реального производства! Вот данные самого же Кондратьева (все показатели в %):
Рис. 10. Динамика роста оптовых цен и падение производства чугуна и добычи угля в Англии, Франции и Германии в 1913-1919 гг. в % к 1913 г.
Сам собой возникает вопрос: как можно было строить на конъюнктурной основе теорию больших циклов при таком сокращении реального производства? Как можно включать в «повышательную волну» период 1913-1919 гг., если главные индустриальные стран пережили упадок реальной экономики? Как видим, во Франции производство чугуна с 1913 г. в 1919 г. сократилось в 4 раза! В Германии в 3 раза, а Англии на 30%. Схожая картина с добычей угля. Но и это далеко не предел упадка. Кондратьев не рассматривал последствия войны и революции для России (1914-1921 гг.), где добыча угля сократилась в 5 раз, производство стали в 20 раз, электроэнергии в 5 раз. За это же время цены выросли в сотни тысяч раз!! И, если следовать теории Кондратьева, то в вымирающей России в 1917-1922 гг. была повышательная волна! В Германии тоже гипперинфляция продолжалась до конца 1923 г., и едва не вызвала революцию.
Таким образом, игнорирование фактора длительных войн вело Кондратьева к абсурдным выводам и еще ярче выявило несостоятельность подмены циклами конъюнктурных цен циклов реальной экономики. Но Кондратьев не видел эту грубейшую ошибку.
7-я ошибка: признание индустриальной революции в 1928 г. как самоопровержение. В своей последней работе по циклам «Динамика цен промышленных и сельскохозяйственных товаров» (1928 г.) он, фактически, признал решающее влияние индустриальной революции на конъюнктурные волны XIX в. Более того, на примере Англии и США показал, когда эта революция началась и завершилась. «Решающее значение для динамики абсолютного уровня цен с начала XIX в. имел прогресс техники (в широком смысле слова, т.е. включая сюда усовершенствование орудий труда, средств сообщения, организации производства и т. д.) и связанным гл. образом с ним рост производительности труда. Этот рост техники производительности труда обусловил уменьшение издержек производства… длительно понижательной тенденции цен» [5, 432]. «Но поскольку в основе повышения производительности труда лежит главным образом развитие техники, поскольку с конца XVIII в. Англия вступила в полосу промышленной революции и быстрого технического прогресса, …повышение производительности труда имело место и в первые десятилетия XIX в.» [5, 435-436]. Здесь Кондратьев не только признает, что именно промышленная революция вызвала падение цен, а значит конъюнктурные волны, но и относит ее начало на конец XVIII в.
А вот признание мирового значения индустриальной революции: «…рост производительности труда с нач. XIX в. можно рассматривать как процесс мирового порядка». [5, 438]. Ранее Кондратьев объяснял и понижательную волну 1874-1896 гг. индустриальной революцией в транспорте. Оказалось, что конъюнктурные волны не какое-то многовековое явление, а следствие одной конкретной причины: индустриальной революции XIX в.! Но если эта революция завершалась, то и волны должны прекратиться. Таким образом, теория больших циклов Кондратьева прямо противоречила факту индустриальной революции. Признав в 1928 г. ее огромное значение, Кондратьев сам же опровергал свою теорию «больших циклов конъюнктуры».
В чем же причина того, что Кондратьев сам себя опроверг?. Как мы видели, в 1925 г. он строил большие циклы, перенося модель циклов Жюгляра на конъюнктурные волны. Но в работе 1928 г. Кондратьев эту модель не применил. Он как бы забывает о ней! Это был результат дискуссии в феврале 1926 г., когда его оппоненты прямо показали, что Кондратьев без всяких оснований вслед за Туган-Барановским перенес на большие циклы модель циклов Жюгляра. В результате работа 1928 г. оказалась гораздо продуктивнее, потому что основана была не на подмене реальной экономики циклами конъюнктуры цен, а на ее научном анализе.
Лишь на короткое время Кондратьев возвращается к выводам «Больших циклов конъюнктуры», в которых причину своих «больших циклов» он пытался раскрыть на основе теории равновесия, разработанной в XIX в. Марксом и А. Маршаллом. Ее недостатком была абстрактность, оторванность от реальных экономических процессов. Но и теория равновесия далее опровергалась! И в конце работы «Динамики цен …» Кондратьев приходит к выводу, что 7-11-летние циклы имеют индустриальную основу, а большие циклы вызваны изменениями в аграрном производстве. Таким образом, они оказываются земледельческими! Вся эта логическая путаница вскрыла порочность метода построения «больших циклов конъюнктуры» и в общем, и по модели циклов Жюгляра в частности.
В результате в 1928 г. в одной работе Кондратьев умудрился назвать три взаимоисключающих причины его «больших циклов»:
- индустриальную революцию;
- теорию равновесия;
- аграрный сектор экономики.
Эта нелепость вполне достойна звания 8-й грубейшей ошибки.
- ХХ в. после Кондратьева: глобальный социализм как отрицание цикличности и мировой конъюнктуры.
Последующие события, которые Кондратьев уже не мог исследовать, будучи репрессирован в 1930 г., только подтвердили глубокое отличие экономики ХХ в. от XIX в. «Великая депрессия» потрясла мировую торговлю и конъюнктуру. Автаркия, бартер, демпинг пришли им на смену. Вот как оценивал в 1934 г. крах мировой торговли и экспорта директор Рейхсбанка Я. Шахт: «Весь мир просто обезумел. Система глухих торговых барьеров – это же настоящее самоубийство; нас, немцев, ждет катастрофа, и уровень жизни повсюду должен неизбежно упасть. Все сошли с ума, и я сам в том числе. Лет пять назад я ни за что бы не поверил, что способен дойти до такого состояния. Но я ничего не могу поделать. Мы постоянно ограничиваем ввоз сырья, и через некоторое время произойдет крах, если мы не сможем экспортировать товары. У нас нет денег, чтобы уплатить свои долги, и скоро мы повсюду лишимся кредита» [4, 201].
Таким образом, Великую депрессию нельзя считать доказательством теории Кондратьева о понижательной волне 20-30 гг., что так любят утверждать его последователи. Скорее, наоборот, мы вслед за Шахтом можем говорить о деградации мировой конъюнктуры и торговли. Полное разрушение мировой торговли наступило с началом в 1939 г. Второй мировой войны. Поэтому мы вправе говорить об исчезновении мировой конъюнктуры почти на десятилетие 1939-1947 гг. Таким образом, война окончательно подрывает теорию «больших циклов конъюнктуры», так как последняя исчезла! В самом деле, к какой волне - «понижательной» или «повышательной» - эпигоны теории Кондратьева пристроят «конъюнктурную пустышку» из целых 8 лет с 1939 г. по 1947 г.?!
Военно-политический фактор оказал огромное влияние на циклические процессы в ХХ в., и его игнорирование лишь глубже выявляет несостоятельность теории «больших циклов конъюнктуры». Ошибочно само выделение конъюнктуры как основы для поиска глубинных экономических закономерностей. «Из-за присущей им многофакторной структуры цены далеко не лучший регистратор экономических закономерностей, особенно воспроизводственных. Инфляция вообще превращает систему цен в набор кривых зеркал, …в XX столетии товарный ценовой индекс Англии повел себя не по-кондратьевски, обходясь без «больших циклов»» [3, 74].
Но не только мировые войны первой Половины ХХ в. сделали его глубоко отличным от XIX в. Речь идет о возникновении сначала в России (СССР), а затем в десятках стран нерыночных экономик, полностью или частично вышедших из мировой торговли и конъюнктуры. И Кондратьев был прямым свидетелем начала этого процесса. Он входил во Временное правительство Керенского, свергнутое большевиками в октябре 1917 г.
Важнейшей чертой нерыночной экономики была ее сверхцентрализация на основе хозяйственной автаркии. Россия выпала из мирового хозяйства уже в 1919 г., когда экспорт упал почти до нуля. И, хотя на 1919 г. пришелся пик гражданской войны, позднее тенденция к экономической автаркии не исчезла. Частичное восстановление рыночных отношений при НЭПе ослабило внешнюю изоляцию, но в целом курс на экономическую автаркию СССР со временем даже усилился. «В 1913 г. товарный экспорт и импорт России в сумме составляли 21% валового национального продукта. К концу НЭПа, в 1928 г. они равнялись 6% ВВП… К концу 1930-х гг. это соотношение составляло 1%» [2, 47]. Из этих показателей видна почти полная автаркия индустриально-аграрной экономики СССР в конце 30-х гг., что означало уход СССР из мирового рыночного хозяйства и мировой конъюнктуры.
Во второй половине ХХ в. уже десятки стран Европы, Азии, Африки и даже Америки (Куба, Никарагуа) перешли к плановой автаркии. У них формировалась своя система разделения труда и регулируемый рынок, ничего общего с мировым рыночным хозяйством XIX - начала ХХ в. не имевший. Таким ообразом, можно говорить, что во второй половине ХХ в. целостного мирового рынка не было, и социалистическая система во главе с СССР ему противостояла до 1990 г., т.е., почти до конца ХХ в. А значит, и не было той мировой конъюнктуры, которая была в XIX и в нач. ХХ в.!
- Экстраполяция ошибок Кондратьева в циклической теории Шумпетера.
Шумпетер пытался продолжить и углубить исследования Кондратьева. Но в его работе «Деловые циклы» еще более выпукло выявились фундаментальные ошибки Кондратьева.
Шумпетер был одним из крупнейших экономистов ХХ в., и его работа по циклам популяризировала теорию Кондратьева на Западе. Шумпетер считается основателем теории инновационной экономики, которую впервые изложил в работе 1911 г. «Теория экономического развития». Ознакомившись в 30-е гг. с работой Кондратьева «Большие циклы конъюнктуры», Шумпетер попытался связать свою теорию инноваций с теорией Кондратьева. Идея была продуктивной и могла дать весомые результаты, если бы теория больших циклов была верна, а теория инноваций правильно с ней увязана.
Но в 30-е гг. ХХ в. не было ни того, ни другого. Как мы видели, Кондратьев в своей теории больших циклов допустил фундаментальные ошибки, и применение этой теории к анализу динамики мировой экономики не могло дать результата. К тому же Шумпетер совершенно некритически принял теорию Кондратьева. Одной из причин было отсутствие у него других его работ, а также материалов дискуссии в феврале 1926 г. и работ Туган-Барановского. Таким образом, не изучив истоки теории Кондратьева, Шумпетер пытался развить ее инновационный вариант. Это наполнило ее новым смыслом и увеличило число сторонников теории Кондратьева. Но основанием их построений оставалась та же ошибочная гипотеза Туган-Барановского. В целом правильно считая базисные технологии важнейшим фактором экономического прогресса, Шумпетер не понял, что для их реализации нужны конкретные исторические условия.
Взаимозависимость больших и малых циклов Шумпетер пытался раскрыть в 1939 г. в работе «Деловые циклы». Они могут быть «волнами адаптации и включать 2 или 4 фазы, из которых депрессия и стабилизация не являются обязательными частями схемы». [13, 148]. После доработок С. Кузнеца получалось, что циклы Кондратьева содержали 4 цикла Жюгляра.
Рис. 11. Полное копирование модели циклов Жюгляра в больших циклах.
|
Период
|
Фаза
|
1-й цикл
|
2-й цикл
|
3-й цикл
|
4-й цикл
|
|
Подъем Оживление - 1828-1844 1886-1897 -
Процветание 1787-1800 1845-1857 1898-1911 -
|
|
Спад Рецессия 1801-1813 1858-1869 1912-1925 -
Депрессия 1814-1827 1870-1885 1926-1939 -
|
Эта таблица Шумпетера важна, так как в ней австрийский экономист завершил перенос модели циклов Жюгляра на большие циклы конъюнктуры, сделав то, что не сделал сам Кондратьев в «Больших циклах конъюнктуры». Шумпетер перенес фазы циклов Жюгляра: оживление, процветание, рецессию и депрессию - в структуру больших циклов. Но точное копирование модели циклов Жюгляра привело к абсурду: фазы оживления, процветания, рецессии, депрессии не совпадали с циклами Жюгляра в 7-11 лет. У Шумпетера они достигали даже 16 лет (1828-1842 гг.), в отличие от 7-летних циклов 1896-1903 гг., 1903-1910 гг., которые выделял Кондратьев в 1922 г. в работе «Мировое хозяйство…».
К тому же стремление видеть источник цикличности исключительно в инновационных процессах умаляло значение таких важнейших причин цикличности, как кредитно-финансовая сфера и пространственные сдвиги. И это при том, что в 1939 г. продолжалась «Великая депрессия», причину которой многие видели именно в кредитной экспансии банков. И в этом же году началась Вторая мировая война – величайший пространственный передел в истории человечества!
В результате попытка Шумпетера детализировать теорию Кондратьева путем еще более точного копирования модели циклов Жюгляра потерпела провал.
И мы видим у Шумпетера те же ошибки, которые допустил Кондратьев:
- Он не осознал значения индустриальной революции XIX в.
- Не увидел подмены у Кондратьева циклов реальной экономики циклами конъюнктуры.
- Не понял ошибочность переноса модели циклов Жюгляра на «большие циклы». Даже еще сильнее сблизил модель «больших циклов» с циклами Жюгляра.
- Перенес процессы XIX в. на ХХ в.
- Полностью игнорировал влияние военно-политического фактора (формируемого в том числе экономическими причинами) на экономические циклы. Шумпетер называл эти процессы «внешними» (эндогенными) и приравнивал их, например, к землетрясениям: «под «развитием» мы будем понимать только такие изменения в экономической жизни, которые не навязаны ей извне, а возникают по ее собственной инициативе»!
Среди важных достижений Шумпетера можно назвать динамический подход к исследованию экономики, приоритет инновационной теории и частичный перенос исследования на циклы Жюгляра. Но перенесенные ошибки Кондратьева и субъективная трактовка инновационного процесса резко понизили позитивный эффект исследования.
В целом же разработка Кондратьевым темы «больших циклов», как и продолжение исследования этого вопроса Шумпетером, хотя и дали негативный результат, послужили толчком к исследованию всей проблематики экономической и политической цикличности.
Таким образом, ко времени своего 100-лети теория «больших циклов конъюнктуры» Кондратьева устарела. Поэтому нужна более глубокая теория длинных и коротких циклов индустриальной и постиндустриальной эпохи.
Литература
1. Аллен Р. Британская промышленная революция в глобальной картине мира. М. Издательство института Гайдара. 2014.
2. Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец XIX – начало ХХ в.). Новые подсчеты и оценки. М. РОССПЭН. 2003.
3. Губанов С. Цикличность – форма кризисности. // Экономист. 1999, №1.
4. Додд У. Дневник посла Додда. М. Грифон, 2005.
5. Кондратьев Н. Большие циклы конъюнктуры и теория предвидения. М. Экономика. 2002.
6. Кондратьев Н. Проблемы экономической динамики. М. Экономика. 1989.
7. Кондратьев Н. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М. Наука. 1991.
8. Линдси Б. Глобализация: повторение пройденного. М. ИРИСЭН. 2006.
9. Полетаев А., Савельева И. Циклы Кондратьева и развитие капитализма. М. Наука. 1993.
11. Туган-Барановский М. Бумажные деньги и металл. СПб. Право. 1917.
12. Туган-Барановский М. Периодические кризисы в промышленности Англии. М. Наука. РОССПЭН. 1997.
13. Schumpeter J. A. Business Cycles. Mc.Graw-Hill Co: N. Y. 1939.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
