Понятие «интерес» - одна из ключевых категорий в теории международных отношений. Интересы государства есть его осознанные потребности, вытекающие из основополагающих условий существования и деятельности [15. С. 300]. Они имеют множество вариантов классификации – основные и неосновные, подлинные и мнимые, объективные и субъективные. Их классифицируют по степени долгосрочности, уровню важности, географическом охвату, сфере международного взаимодействия.
Отдельного внимания заслуживает категория «национального интереса». Академик РАН А. А. Кокошин указывает, что «национальные интересы в идеальном варианте – это интересы большей части гражданского общества, гражданской нации, воплощенные в их видении “политическим классом” и государственным руководством страны» [7. С. 14]. Приоритет национального интереса - один из важнейших принципов взаимодействия государств. Заложенный в 1648 г. в рамках Вестфальской системы международных отношений, он сохранился во всех последующих системах и действует поныне.
* * *
Победа Исламской революции в 1979 году вывела на мировую политическую арену нового актора, Исламскую Республику Иран (ИРИ), которую можно охарактеризовать как «национальное государство с установками исламско-революционного транснационализма» [18. P. 162]. ИРИ – это теократическое государство, поэтому в нем гос аппарат, помимо непосредственно потребностей нации, является выразителем потребностей такой конфессиональной социальной группы, как исламская умма. В то время как основной опорой руководства светского национального государства является нация, руководство Ирана опирается одновременно на иранскую нацию и на исламскую умму. По этой причине госаппарат ИРИ выступает как выразитель двуединого интереса - национального (с точки зрения своего основания) и общеисламского.
Интересы исламской уммы по природе своей транснациональны, то есть значимы вне учета границ и суверенитета государств. Потребности исламской уммы пересекаются с потребностями большей части иранской нации, превалирующая часть которой исповедует ислам. Однако одновременно потребности уммы гораздо более широки и перспективны (с точки зрения долгосрочности их достижения): интересы, формирующиеся на основе потребностей уммы, по своим характеристикам максимально близки к ценностям. Поэтому целесообразно обозначить интересы, проистекающие из потребностей нации как прагматические, а интересы, проистекающие из потребностей исламской уммы, - как идеалистические. Такая классификация позволяет отметить близость идеалистических интересов Ирана к ценностям государства.
Г. Киссинджер отмечал в этой связи двойственность стратегии постреволюционного Ирана, который «использовал доступные преимущества вестфальской системы и одновременно отрицал ее легитимность» [5. C. 210]. Действительно, концептуально стратегии ИРИ свойственны два измерения — идеалистическое и прагматическое, которые гибко сочетаются в политике государства [11]. Этоя отражает двойственность внешнеполитических интересов Ирана по тем же измерениям – идеалистическому и прагматическому.
С одной стороны, ИРИ с момента своего образования провозглашает идеалистические интересы, являющиеся результатом религиозно-философских воззрений ее руководства. Идеалистические интересы Ирана во внешней политике – воспринимаемые, интерпретируемые и артикулируемые руководством государства общеисламские интересы. В случае идеалистических интересов, национально-государственная компонента понятия «национальный интерес» оказывается напрямую связанной с интересами всей мусульманской уммы. Неразрывное единство политических и религиозных начал внешней политики ИРИ входит в противоречие с идейными основами Вестфальской системы международных отношений, породившей саму концепцию «национального интереса». Ведь идеалистическая сторона интересов ориентирует данное государство не на изменение баланса сил в рамках существующей системы межгосударственных отношений, а на то, чтобы способствовать достижению иного типа межчеловеческого взаимодействия в глобальном масштабе.
Так, преамбула Конституции ИРИ гласит, что Иран «пытается … найти путь образования единой мировой исламской уммы (нации) и способствовать усилению борьбы за спасение угнетенных народов во всем мире» [8]. Среди других идеалистических интересов можно отметить сохранение бытия ислама, экспорт ислама, единство исламского мира [16. C. 183].
В самом начале своего существования ИРИ столкнулась с непосредственной угрозой своим жизненно важным интересам (безопасности, независимости и территориальной целостности) в силу Ирано-иракской войны (1980-1988 гг.). К непосредственным угрозам ее суверенитету прибавилось и стремление ведущих акторов мировой политики (в лице США и их союзников) политически изолировать Иран. Внешнее давление во многом предопределило выбор Ираном идеалистического внешнеполитического дискурса исламской революции [19. C. 718]. Его внешнеполитический курс на раннем этапе был открыто ревизионистским по отношению к международной среде, диктовал задачи трансформации политического ландшафта в мире, начиная с ключевого для Ирана Ближнего Востока.
За окончанием Ирано-иракской войны последовало смягчение внешнеполитического дискурса Тегерана, «отказ от агрессивной мессианской политики» [6. C. 152-153]. Послевоенные установки Ирана предполагали не отказ от идеалистических интересов, а изменение формы их достижения. Ведь идеалистические интересы - константа внешней политике ИРИ на всем протяжении ее существования. Однако в зависимости от руководства страны и внешнеполитической ситуации меняется их концептуальное выражение – так, популярная на раннем этапе концепция «экспорта революции» в XXI веке уступила в иранском дискурсе место концепции «исламского пробуждения» [12. C. 103-104].
С другой стороны, Иран остается суверенным государством в рамках международной системы, и ему свойственны прагматичные национальные интересы, то есть интересы, исходящие из трактовки концепции национальной безопасности. Они аналогичны интересам других стран мира. Прагматичные интересы направлены на обеспечение национальной безопасности ИРИ и включают суверенитет, независимость, территориальную целостность, военную безопасность, благосостояние страны и ее населения, социально-культурное развитие, обеспечение благоприятного международного окружения и т.д.
Основные внешнеполитические интересы Ирана, которые отражают как прагматическое, так и идеалистическое измерения внешней политики страны, отображены в Конституции страны, статья 11 которой указывает на «осуществление политического, экономического и культурного единства исламского мира» [8]. Статья 152 Конституции излагает следующие интересы ИРИ: «отрицание всяческого господства над Ираном либо со стороны Ирана, сохранение независимости во всех сферах и территориальной целостности, защита прав всех мусульман и непринятии на себя обязательств перед гегемонистскими державами и мирные взаимоотношения с государствами, не имеющими враждебных намерений в отношении Ирана» [8]. Статья 154 Конституции также постулирует такие интересы, как «достижение счастья человека во всем человеческом сообществе» и поддержку «справедливой борьбы угнетенных против угнетателей во всем мире» (при воздержании «от всякого вмешательства во внутренние дела других стран») [8].
* * *
Ведущие государства мира используют практику освещения спектра своих национальных интересов в специализированных основополагающих документах, посвященных внешней политике и находящихся в открытом доступе. Такой подход важен не только с точки зрения информирования собственного населения об основах внешней политики: он также позволяет остальным субъектам международных отношений увидеть приоритеты данного государства, спрогнозировать его действия, предположить «красные линии», выделить возможные сферы сотрудничества, соперничества и т.д.
Инновационным документом, который представил иранские внешнеполитические интересы в XXI веке, стала «Двадцатилетняя перспектива развития Исламской Республики Иран до 2025 года». В нем впервые после Конституции были указаны планы долгосрочного развития государства [2]. А, значит, данный документ осветил и соответствующие долгосрочные национальные интересы ИРИ. В первую очередь эта стратегия подчеркнула важность реализации идей, изложенных в Конституции, Кроме того, она представила такую амбициозную задачу, как достижение первых позиций в сферах экономики, науки и технологий в регионе. Причем под регионом в данном документе обозначается широкая Юго-Западная Азия, включающая, помимо Ближнего Востока и Закавказья, также Центральную Азию и ряд сопредельных этим регионам стран [20].
Среди прочих национальных интересов, изложенных в данном документе и относящихся к сфере международных отношений, можно отнести сохранение независимости, безопасности государства, поддержание эффективной защитной системы страны на основе комплексного сдерживания, реализацию конструктивного международного взаимодействия с другими акторами мировой политики [20].
Конституция страны и «Двадцатилетняя перспектива развития Исламской Республики Иран до 2025 года» - два ключевые документа, очерчивающие концептуальные контуры внешней политики ИРИ. Они включают интересы, которые ранее были обозначены как идеалистические, и прагматические. В Конституции Ирана идеалистические и прагматические интересы представлены наравне, что указывает на значимость их комплексного рассмотрения. «Двадцатилетняя перспектива», не делая акцент на идеалистических интересах, ссылается на Конституцию как свой базис, подтверждая роль заложенных в ней идеалистических концепций.
Востоковед В. И. Юртаев приводит один из вариантов иерархии интересов Исламской Республики [17. C. 16-17]. Первичное место в ней занимает «сохранение существования страны», далее следуют сущностные интересы (сохранение исламской революции, безопасности и обороны), после — жизненные интересы (идеологические интересы и обеспечение международной безопасности, мирный ядерный потенциал). Далее в иерархии следуют важные, частные и малозначительные интересы. Такая классификация также не проводит различий между идеологическими и прагматическими интересами ИРИ и подчеркивает цельность обоих измерений внешней политики страны.
Анализ интересов Ирана требует обращения к особенностям внешнеполитического процесса, - ведь, как отмечал М. А. Хрусталев, «интерес» имеет дуалистическую природу как «осознанная потребность» [13. С. 139]. Осознание потребностей - субъективный процесс, который при выработке внешней политики, являющейся прерогативой государства, происходит в рамках госаппарата. Внешнеполитический процесс ИРИ крайне своеобразен и обладает комплексным характером. Он окончательно сложился в 1989 году после принятия поправок к Конституции и представляет собой взамодействие целого ряда институтов в рамках системы сдержек и противовесов [9. C. 147]. При этом разные органы обладают разной степенью влияния на выработку конечных решений. Центром многоуровневой системы служит институт рахбара (Высшего руководителя) ИРИ, который обладает решающим голосом в принятии внешнеполитических решений.
К. Г. Краснов отмечает две группы субъектов внутренней политики ИРИ, действующих в рамках внешнеполитического процесса [9. C. 147]. Первая — институты, входящие в структуру правительства, включая Администрацию президента, Министерство иностранных дел, Совет министров. Они аналогичны институтам большинства суверенных государств, и потому их существование есть следствие национально-государственной стороны природы ИРИ. Вторая группа – религиозно-иерархические институты, например, Ассамблея по целесообразности, Наблюдательный совет, Совет экспертов. Данные органы оригинальны и их существование исходит из религиозно-философской природы государственности ИРИ. Подобную классификацию институтов государственной власти приводят также отечественные исследователи Е. В. Дунаева и Н. М. Мамедова, подразделяя их на органы религиозные и светские [4]. При этом стоит учитывать общую идеологизированность всего политического процесса.
Логично предположить, что в рамках внешнеполитического процесса светские институты служат проводниками преимущественно прагматических интересов. В то же время религиозно-иерархические органы в большей степени привносят во внешнеполитический процесс государства идеалистические интересы. Артикулируясь в рамках взаимодействия светских и религиозно-иерархических институтов, прагматические и идеалистические интересы синтезируются во внешнеполитических решениях, утверждаемых Рахбаром. Влияние двойственности внешнеполитических интересов прослеживается не только при рассмотрении всей структуры внешнеполитического процесса Ирана, но и в рамках отдельных ведомств. К примеру, на светское Министерство иностранных дел возложены задачи как национального, так и общеисламского характера [3. C. 89].
* * *
В науке отсутствует единая позиция относительно соотношения тех внешнеполитических интересов, которые обозначены в рамках данной статьи как «идеалистические» (то есть исходящие из религиозно-философской сущности Ирана), и термина «национальный интерес». Позиции по данному вопросу можно условно разделить на два подхода. Согласно первому, идеалистические внешнеполитические интересы не обязательно интегрируются в национальные интересы Ирана, иными словами, исключительно прагматические интересы входят в национальные интересы, а идеалистические интересы выносятся в отдельную категорию, противопоставляемую национальным, - «сверхнациональные интересы» [16]. Похожая идея присутствует в работе Н. А. Кожанова и А. С. Богачевой, где указывается, что «роли «защитника мусульманской общины», «покровителя шиитов» или борца с идеологическими врагами заставляют Иран предпринимать шаги, идущие вразрез с его национальными интересами» [6. C. 157].
Вторая позиция заключается в рассмотрении прагматических и идеалистических интересов как составных частей национального интереса ИРИ. Так, бывший Чрезвычайный и Полномочный Посол Исламской Республики Иран в России М. Санаи указывает: «Своей приоритетной задачей, отвечающей национальным интересам страны, Иран считает… возрождение ислама и объединение мусульман всего мира» [10]. В данной трактовке общеисламские ценности инкорпорируются в национальные интересы ИРИ.
Ее руководство трактует национальный интерес не в т рамках политического реализма, а через призму идеологии [18. C. 170]. Исламская революция радикально изменила идентичность страны, а вместе с тем и ее национальные интересы. В процессе исламизации внешней политики Ирана новое руководство исламизировало и национальные интересы страны: исламские предписания заняли ключевое положение в формулировании национальных интересов государства [18. C. 173].
Позиции исследователей в отношении проблематики соотношения идеалистических внешнеполитических интересов Ирана и его национальных интересов отражают расходящееся восприятие концепции «национальный интерес» в реалистической и ряде других парадигм науки о международных отношениях. Так, для канонического реализма «национальный интерес – это… рациональное осознание потребности государства в безопасности» [14. C. 119]. Однако конструктивисты считают, что корень национальных интересов лежит в идентичности политических акторов, в разделяемых ими ценностях и нормах. Иначе говоря, каждое государство действует в международной среде, опираясь на свою трактовку национальных интересов, за исключением некоторых разделяемых всеми неотъемлемых интересов (например, выживания) [18. C. 166].
Анализ внешней политики ИРИ сквозь призму канонического реализма затруднителен в силу особенностей доктрины и структуры внешнеполитического процесса этого государства. Постреволюционному Ирану свойственна крайне тесная связь интересов и ценностей. В то время как прагматические интересы исходят из концепции национальной безопасности, идеалистические интересы несут на себе отпечаток ценностей данной страны. Такая характеристика отражает ту критически значимую роль, которую на современном этапе мирового развития играет идейно-ценностное измерение международной политики [1. C. 119].
Руководство ИРИ не видит противоречия между стремлением воплотить в жизнь идеалы революции, зафиксированные в Конституции страны, и формированием политики с учетом международной политической реальности. Высший руководитель Ирана А. Хаменеи указывал, что лица, вовлеченные в политический процесс, должны помнить об идеалах исламской революции, одновременно принимая во внимание существующие реалии, таким образом постепенно двигаясь к воплощению идеалов [18. C. 172]. М. Санаи считает иранскую внешнюю политику результатом постоянного взаимодействия двух движущих сил – религиозной идеологии и практики международного сообщества [10]. Для Ирана отсутствует противоречие между идеалистическим и прагматическим измерениями его внешней политики. Эти измерения постоянно взаимодействуют в рамках внешнеполитического процесса, и интересы, порождаемые ими, должны быть в состоянии синтеза, а не дихотомии.
На неразрывную связь идеалистических и прагматических интересов, их синтез во внешней политике ИРИ указывает и ключевая цель ИРИ, заключающаяся в успешной реализации исламского проекта, обладающего в равной степени национальным, региональным и глобальным значением [4]. Исходя из этой идеи, реализация идеалистических внешнеполитических интересов укрепляет национально-государственный потенциал Ирана, то есть служит достижению прагматических интересов. Прагматические интересы, в свою очередь, служат необходимым фундаментом для реализации более широких идеалистических интересов данным актором мировой политики.
* * *
ИРИ - оригинальный государственный актор, которому свойственны две сущности – национального государства и одновременно транснационального субъекта, цели которого выходят далеко за его национальные границы. Две сущности постреволюционного Ирана порождают двойственность его интересов, прагматических и идеалистических. В то время как прагматические интересы Ирана вытекают из его сущности как национального государства, идеалистические интересы - концептуальное воплощение общеисламских потребностей, воспринимаемых и артикулируемых высшим руководством страны.
Находясь в состоянии постоянного взаимодействия и взаимовлияния в рамках внешнеполитического процесса, идеалистические и прагматические интересы синтезируются в политической линии, реализуемой государством. По замыслу руководства Ирана, прагматизм и идеализм должны не конфликтовать во внешней политике страны, а гармонично формировать курс государства. Идеалистические интересы служат общим каркасом внешней политики Исламской Республики Иран. А прагматические интересы, в свою очередь, создают базис для достижения перспективных идеалистических интересов.
Литература
1. Аватков В. А., Останин-Головня В. Д. Дихотомия "Восток-Запад". Идейно-ценностное измерение мировой политики // Свободная мысль. 2022. № 3.
2. Вартанян А. М. Стратегия развития Ирана до 2025 года: промежуточные итоги // Институт Ближнего Востока. 2010. 06.09. — http://www.iimes.ru/?p=11270 (дата обращения: 25.03.2023).
3. Внешнеполитический процесс на Востоке / под ред. Д. В. Стрельцова. М. : Аспект Пресс, 2017.
4. Дунаева Е. В., Мамедова Н. М. Особенности формирования внешней политики ИРИ // Институт Ближнего Востока. 2011. 14.02. — http://www.iimes.ru/?p=12154 (дата обращения: 25.03.2023).
5. Киссинджер Г. Мировой порядок. М. : АСТ, 2020.
6. Кожанов Н. А., Богачева А. С. Исламская Республика Иран в поиске своего внешнеполитического «я»: революционное новаторство или преемственность? // Вестник МГИМО. 2020. №2.
7. Кокошин А. А. Национальные интересы, реальный суверенитет и национальная безопасность // Вопросы философии. 2015. № 10.
8. Конституция Исламской Республики Иран. — https://worldconstitutions.ru/?p=83 (дата обращения: 25.03.2023).
9. Краснов К. Процесс принятия внешнеполитических решений в Исламской Республике Иран // Россия и мусульманский мир. 2012. № 5.
10. Санаи М. Внешняя политика Ирана: между историей и религией // Россия в глобальной политике. 2006. 10.03. — https://globalaffairs.ru/articles/vneshnyaya-politika-irana-mezhdu-istoriej-i-religiej/ (дата обращения: 25.03.2023).
11. Торин А. Иран на Ближнем Востоке: противоречия и перспективы // Международная жизнь. 2016. 18.02. — https://interaffairs.ru/news/show/14725 (дата обращения: 25.03.2023).
12. Филин Н. А., Кокликов В. О., Медушевский Н. А. Концепция «исламского пробуждения» как внешнеполитическая доктрина Исламской Республики Иран в XXI в. // Вестник РГГУ. Политология. История. Международные отношения. 2019. № 2.
13. Хрусталев М. А. Анализ международных ситуаций и политическая экспертиза. М. : Издательство «Аспект Пресс», 2015.
14. Цыганков П. А. Н - Национальный интерес // Россия в глобальной политике. 2020. № 1.
15. Цыганков П. А. Теория международных отношений. М. : Гардарики, 2003.
16. Шердуст Э. А. Национальные интересы Исламской Республики Иран: концептуальные подходы // Вопросы управления. 2014. № 2.
17. Юртаев В. И. Особенности современной внешней политики Ирана // Вестник Российского университета дружбы народов. Международные отношения. 2012. № 2.
18. Hussain R., Abbas S. Q. The Question of National Interest in Iran’s Foreign Policy: A Constructivist Perspective // Quarterly Noor-e-Marfat. 2020. №4.
19. Меляии А., Мазахери М., Кафи М. Чалешха-йе доулатмелатсази ва манафэ-йе мели дар джомхури-йе эслами-йе Иран // Фаслнамэ-йе сийасат-э хареджи. 1392. №3. [Меляии А., Мазахери М., Кафи М. Угрозы национально-государственному строительству и национальные интересы в Исламской Республике Иран // Журнал внешней политики. 2014. №3.]
20. Санад-э чешмандаз-э джомхури-йе эслами-йе Иран дар офог-э 1404. [Двадцатилетняя перспектива развития Исламской Республики Иран до 2025 года] — https://farsi.khamenei.ir/amp-content?id=9034 (дата обращения: 25.03.2023).
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
