Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23663
|
Официальные извинения
970
98779
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
237
80149
Политика национальной безопасности США 0
7080
ВведениеНа протяжении большей части холодной войны ядерное оружие занимало центральное место в доктрине национальной безопасности США и было призвано сдерживать ядерные и неядерные угрозы им и их союзникам в Европе и Азии. К концу холодной войны стратегическая ситуация кардинально изменилась, и роль ядерного оружия США в сдерживании неядерных угроз – обычных вооружений, биологического или химического оружия – значительно снизилась [47]. Однако в правительственных кругах сохранился широкий взгляд на типы угроз – как ядерных, так и неядерных, – которые должны сдерживаться ядерным оружием [51]. С приходом к власти Б. Обамы в 2009 г. в США был взят вектор на создание «безъядерного мира». Эта концепция, озвученная президентом в Праге 5 апреля 2009 г. [57], подразумевала, среди прочего, сокращение запасов ядерного оружия и уменьшение его роли в Стратегии национальной безопасности США, что нашло отражение в Обзоре ядерной политики, принятом в 2010 г. [47]. Несмотря на отдельные шаги в направлении построения «безъядерного мира», в целом план остался нереализованным. Более того, со второго президентского срока Б. Обамы (2013-2017 гг.), задача по созданию мира без ядерного оружия становилась все менее реалистичной. В 2023 г. мы и вовсе сталкиваемся не только с отсутствием прогресса в нераспространении и ограничении ядерных вооружений, а также в уменьшении роли ядерного оружия в национальных доктринах, но и с усилением ядерной риторики сторон на фоне вооруженного конфликта на Украине. В этой связи важно установить, как и почему менялось восприятие ядерного оружия в политике национальной безопасности США от пражской речи Б. Обамы до настоящего времени, и почему мир в 2023 г. стал как никогда далек от достижения провозглашенной Б. Обамой в 2009 г. цели. В целом работы экспертов в области доктринальных основ политики в ядерной сфере можно разделить на два блока. Первый основан на предположении, что ядерное оружие будет продолжать играть важную роль не только в российско-американских отношениях, но и во взаимоотношениях всех ядерных держав [19, 77]. Э. Адлер в своей статье [19] анализировал, применимы ли классические идеи контроля над вооружениями в период после холодной войны, и прогнозировал дальнейшее развитие контроля над ядерными вооружениями. По его мнению, наличие ядерного оружия на Западе и Востоке во время холодной войны не позволяло сторонам прийти к миру, а за прошедшие 30 лет были предприняты лишь незначительные шаги по снижению угрозы ядерной войны. Стороны возлагали слишком большие надежды на контроль над вооружениями, а не соответствующие ожиданиям результаты приводили к тому, что сотрудничество то укреплялось, то сходило на нет. Анализ итогов тридцатилетней работы в сфере российско-американского контроля над вооружениями продолжился в работах Т. Шеллинга [66] , Дж. Ная-младшего [49] и других. К. Уолтц считал ядерное оружие инструментом обеспечения безопасности государства [77] и отмечал, что поэтому политика США в отношении нераспространения ядерного оружия может восприниматься другими странами как покушение на их безопасность. К. Уолтц выступал за постепенное распространение вместо нераспространения. Концепция постепенного распространения породила широкую дискуссию. Дж. Най-младший [50], Дж. Миршаймер [31], С. Миллер [32] и другие критиковали ее, считая, что распространение ядерного оружия только увеличивает риск ядерной войны. Второй блок охватывает работы экспертов, полагающих, что роль ядерного оружия во взаимодействии США и России будет ниже, чем в период холодной войны. Дж. Най-младший обнаружил, что политика контроля над вооружениями может быть эффективным средством снижения угрозы ядерной войны, а контроль над вооружениями перестал быть центральным элементом российско-американских отношений, как во время холодной войны [49. P. 45]. Э. Дж. Гудпастер пришел к выводу, что в новых условиях роль ядерного оружия становится низкой [26]. С 2007 г. в “The Wall Street Journal” была опубликована серия статей Дж. Шульца, У. Перри, Г. Киссинджера и С. Нанна, занимавших в разное время высокие правительственные должности. Авторы отмечали, что ядерное оружие стало пережитком холодной войны, и призывали к сокращению ядерных потенциалов [67]. Схожие идеи были высказаны С. Пайфером [55]. А.Арбатов отметил необходимость возобновить диалог хотя бы на уровне военных специалистов [1]. Р. Легволд полагал, что недоверие не позволяет возобновить диалог, но оно вызвано агрессивным поведением США [30]. Однако уже в 2008 г. комиссия Перри-Шлезингера изучила роль ядерного оружия в формировании политики национальной безопасности США и пришла к выводу о необходимости увеличения финансирование оружейного комплекса. В анализе доктринальных основ ядерной политики США важно учитывать всю систему государственных институтов, принимающих участие в ее разработке: позиции президента, Совета национальной безопасности, Государственного департамента, министерств обороны и энергетики, Конгресса. Задействованные в обсуждении ядерной повестки институты США подробно рассматривает английский эксперт по политике национальной безопасности США Н. Ричи [64]. Кроме подробного описания механизма принятия решений в ядерной сфере, он представляет эволюцию политики США в сфере контроля над ядерными вооружениями от Д. Буша-старшего до Д. Буша-младшего и выделяет конкурирующие наборы идей в дискурсе о роли ядерного оружия в обеспечении национальной безопасности США. Анализ эволюции ядерной политики США на протяжении 1990-х – 2010-х гг. также представлен в статье Е. Бужинского и В. Веселова «Ядерная политика США в XXI веке: преемственность и различия в подходах администраций Дж. Буша-мл., Б. Обамы и Д. Трампа», в которой авторы проследили истоки ядерной политики Д. Трампа и на основе анализа Обзоров ядерной политики 2002, 2010 и 2018 гг. определили ключевые приоритеты американского руководства в разные периоды и степень их преемственности [4]. При всей глубине анализа стратегических документов США эксперты, однако, не рассматривают позиции и роль Конгресса в определении повестки дня и приоритетов США в ядерной сфере. Проблематика роли ядерного оружия в доктрине национальной безопасности США изучена экспертами лишь в частных ее аспектах. Цель данной работы – на основе анализа официальных документов основных органов власти США, принимающих решения в сфере национальной безопасности, и официальной позиции ключевых государственных лиц установить, как и почему менялась политика США в отношении ядерного оружия при двух президентах – Б. Обаме и Д. Трампе. В качестве методологической основы был взят институциональный подход, который позволяет не просто проследить эволюцию ключевых государственных интересов США в сфере национальной безопасности и роли ядерного оружия в их реализации, а объяснить наблюдаемые изменения с точки зрения анализа взаимодействия государственных институтов на уровне исполнительной и законодательной ветвей власти [20].
Роль ядерного оружия в политике национальной безопасности США при Б. Обаме (2009-2017 гг.) Роль ядерного оружия в российско-американских отношениях В начале своего первого президентского срока, в выступлении в Праге 5 апреля 2009 г., Б. Обама сформулировал программу действий по достижению «мира без ядерного оружия» [57]. В рамках объявленного вектора на ядерное разоружение на фоне «перезагрузки» в российско-американских отношениях 8 апреля 2010 г. лидерами России и США был заключен новый Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ). Договор был подписан на 10 лет с возможностью продления на 5 лет и предусматривал сокращение развернутых межконтинентальных баллистических ракет (МБР), баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиков до 700 единиц, их ядерных боезарядов – до 1550 единиц. Договор включал важные положения о верификации, включая обмен телеметрической информацией и проведение взаимных инспекций [6]. Новый ДСНВ вступил в силу 5 февраля 2011 г. после его ратификации обеими сторонами. США ратифицировали договор после того, как между республиканцами и демократами в Сенате был достигнут консенсус: у демократов не было большинства в 2/3 голосов, необходимого для ратификации, и заручиться поддержкой республиканцев они смогли, согласившись на полное финансирование модернизации ядерного оружейного комплекса [76]. Это положение было закреплено в принятом в 2010 г. Законе о разрешении выделения ассигнований на национальную оборону (National Defense Authorization Act, NDAA) – ключевом нормативно-правовом акте США, разрешающем правительству расходование определенных средств, выделенных на выполнение задач в области национальной обороны. Закон закрепил повышение безопасности и надежности запасов ядерного оружия, модернизацию ядерного оружейного комплекса и техническое обслуживание систем доставки ядерного оружия в качестве ключевого условия для дальнейшего сокращения ядерных сил США. При этом новый ДСНВ не должен был включать ограничений на системы противоракетной обороны, космический потенциал или передовые системы обычных вооружений США [34]. В принятом в 2011 г. NDAA содержался пункт, запрещающий сокращать стратегические ядерные силы США ниже уровней, установленных в новом ДСНВ, если только президент не представит комитетам Конгресса по обороне доклад о целесообразности такого сокращения. Кроме того, каждые два года Национальное управление по ядерной безопасности должно было включать в план поддержания запасов ядерного оружия план модернизации ядерного оружейного комплекса [35]. В целях реализации положений нового ДСНВ пункт о модернизации средств ядерного сдерживания США был включен и в текст NDAA 2012 г. [36] и 2013 г. [37]. В NDAA 2013 г. также было отмечено, что США должны продолжить переговоры с Россией о сокращении российских развернутых и неразвернутых нестратегических ядерных сил, поскольку огромное преимущество России в нестратегическом ядерном оружии представляет угрозу для США и их союзников и ведет к растущей асимметрии сил в Западной Европе [37]. В NDAA 2014 г. Конгресс подчеркнул, что заключение дальнейших договоров с Россией о сокращении стратегических ядерных вооружений ниже уровня, установленного новым ДСНВ, возможно при учете всего спектра стратегического и нестратегического оружия [38]. При этом в NDAA 2016 и 2017 гг. отмечалось, что «во все более опасном мире» противники США, к которым относится и Россия, «открыто угрожают ядерным оружием США и их союзникам», в связи с чем нужно гарантировать надежное ядерное сдерживание: обеспечить ядерное оружие с разнообразным и гибким диапазоном мощности и способов доставки и уделять первоочередное внимание модернизации ядерной триады [39]. В рамках выполнения этого положения и обязательств перед Конгрессом в федеральном бюджете на 2016 г. президент заложил основу для масштабного обновления ядерного арсенала страны: боеголовок, ракет, бомбардировщиков, подводных лодок, – и научно-исследовательских лабораторий министерства энергетики на общую сумму 1 трлн долл., рассчитанную на 30-летний период [74]. Политика США в отношении применения ядерного оружия при этом должна быть скоординирована и четко указывать на то, что применение ядерного оружия против США или их жизненно важных интересов потерпит неудачу и нанесет агрессору непоправимый ущерб. Выделение средств на продление нового ДСНВ законом было ограничено, пока не будет установлено, что данная мера соответствует интересам национальной безопасности США [39]. Таким образом, с точки зрения США любые будущие соглашения о контроле над вооружениями должны были содержать принцип «свободы смешивания»: включать как стратегические, так и нестратегические ядерные типы вооружений [54], вызывавшие растущее беспокойство со стороны США и усложнявшие возможности для переговоров по контролю над вооружениями. Новый ДСНВ должен был подтвердить заявленный Б. Обамой в Праге вектор на создание мира без ядерного оружия. Однако американские стратегические документы и законы по-прежнему закрепляли «фундаментальную» роль ядерного оружия для сдерживания противников США и защиты их союзников [47]. Провозглашенная в Обзоре ядерной политики 2010 г. задача снизить роль ядерного оружия в обеспечении национальной безопасности США стала отражением не пражских тезисов, а «объективной тенденции роста возможностей неядерных средств поражения» [4. С. 17].
Роль ядерного оружия в политике США в отношении КНДР и Ирана В Стратегии национальной безопасности США 2010 г. сделан акцент на угрозах национальной безопасности, исходящих от КНДР и Ирана [41]. Угрозы со стороны Северной Кореи и Ирана из-за развития ими ядерных программ и баллистических ракет также последовательно перечислены в принятых Конгрессом законах о санкциях против этих стран [24; 27; 45]. Б. Обама в своих выступлениях не раз отмечал, что Северная Корея и Иран, продолжая разработку ядерных программ, несут угрозу всему миру [69]. Во время президентства Обамы США проводили политику «стратегического терпения» по отношению к программе создания ядерного оружия КНДР [7]. Политика была направлена на дипломатическую и экономическую изоляцию Северной Кореи, чтобы заставить ее отказаться от своих ядерных амбиций. Президент США неоднократно призывал руководство КНДР прекратить нарушать режим ДНЯО [18]. Но в президентство Обамы КНДР не только провела шесть ядерных испытаний, два из которых были объявлены термоядерными, но и закрепила в Конституции положение о своем статусе ядерного государства. КНДР продолжила наращивать боевой ядерный потенциал, предназначенный для обхода региональных систем противоракетной обороны. В целом политика администрации Обамы в отношении северокорейской ядерной программы была основана на убеждении, что США должны оказывать давление на КНДР посредством многосторонней дипломатии и экономических санкций и не вступать с Пхеньяном в прямые переговоры, пока он не продемонстрирует готовность к значимым шагам по денуклеаризации. Эта политика подверглась критике со стороны членов Конгресса, - как республиканцев, так и демократов, - которые считали ее неэффективной и призывали к более решительным действиям. Долгое время США также пытались остановить развитие атомной программы Ирана, считая, что она представляет прямую угрозу для Европы и Ближнего Востока. В президентство Обамы политика США в отношении Ирана была направлена на предотвращение разработки им ядерного оружия через дипломатическое взаимодействие. В 2015 г. продолжавшиеся более 10 лет многосторонние переговоры ознаменовались подписанием Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), по которому Иран согласился сократить свои запасы обогащенного урана и ограничить количество центрифуг, а США и другие мировые державы согласились отменить ряд экономических санкций против Ирана [12]. По поводу этой политической сделки в США развернулось наиболее ожесточенное противостояние: контролируемый республиканцами Конгресс занял твердую позицию против соглашения с Ираном, а президент его активно продвигал, «отменяя указы исполнительной власти о санкциях против Ирана, приостанавливая санкции Конгресса, а также мобилизуя группы в парламенте в поддержку этого честолюбивого проекта» [2]. Администрация Обамы считала, что СВПД было важнейшим шагом в предотвращении разработки Ираном ядерного оружия, поскольку обеспечивало поддающиеся проверке средства мониторинга и ограничения ядерной программы Ирана и способствовало большей стабильности на Ближнем Востоке. Конгресс, напротив, считал данное соглашение неэффективным инструментом предотвращения разработки Ираном ядерного оружия, поскольку его заключение предоставляло Тегерану доступ к замороженным активам на миллиарды долларов, которые он мог использовать для дестабилизирующей деятельности в регионе. Кульминацией противостояния стало приглашение премьер-министра Израиля Б. Нетаньяху выступить на объединенном заседании двух палат Конгресса [3], что свидетельствовало о жесткой внутриполитической борьбе законодательной и исполнительной власти и разном понимании ими национальных интересов США. Ожесточенная дискуссия по вопросу иранской ядерной сделки шла и в самом Конгрессе. В итоге демократы в Сенате заблокировали резолюцию республиканцев, направленную против соглашения с Ираном, но не все представители демократической партии поддержали своих коллег: 4 демократа в Сенате и 19 демократов в Палате представителей выступили против сделки [53].
Политика неприменения ядерного оружия первыми В 2016 г., в конце второго президентского срока, администрация Обамы рассматривала возможность утверждения политики не применять ядерное оружие первыми [79]. Такое обязательство – один из компонентов декларативной ядерной политики: государство, обладающее ядерным оружием, официально заявляет, что никогда не будет первым использовать его в конфликте [52]. Впервые законопроект, направленный на ограничение полномочий президента наносить первый ядерный удар, появился в 114-м Конгрессе в 2016 г. [60; 61]. Он был предложен демократами Э. Марки и Т. Лью и содержал требование получить одобрение Конгресса на применение ядерного оружия первыми путем принятия декларации об объявлении войны. В самом конце президентства Обамы, в январе 2017 года, вице-президент Байден выразил уверенность, что «сдерживание ядерного нападения и, если необходимо, ответные меры должны быть единственным назначением ядерного арсенала США» [58]. Байден подтвердил свою позицию и в статусе президента США, предложив альтернативную политике “no-first-use” формулировку, известную как “sole purpose” (англ. «единственная цель»): единственной целью американского ядерного оружия является сдерживание применения ядерного оружия против США или их союзников [51]. Тем не менее сейчас президент США не ограничен в возможности отдать приказ о нанесении ядерного удара [79].
Кибербезопасность и ядерный терроризм С конца первого десятилетия XXI века все большее внимание уделяется развитию кибертехнологий и их влиянию на ядерное сдерживание. О киберугрозах как о серьезном вызове экономической и национальной безопасности США Обама говорил еще в 2009 г. [70]. Ядерные вооружения напрямую связаны с кибертехнологиями в силу своей зависимости от компьютерных систем на всех этапах их функционирования. Чрезвычайно высокой угрозе кибератак подвержены системы ядерного командования, управления и связи (NC3). Кибертехнологии могут нанести ущерб как путем атаки на объекты инфраструктуры мирного атома (например, в 2010 г. на уранообогатительный завод в городе Нетенз, Иран, была совершена атака вирусом Stuxnet), так и поставив под угрозу функционирование систем NC3. С 2015 г. в Стратегии национальной безопасности США подчеркивается, что быстро развивающиеся кибертехнологии создают опасность того, что они будут использованы для атаки на американские системы NC3 с целью парализовать их или даже предоставить противнику доступ к запуску ядерного оружия. Уязвимость критической инфраструктуры США к кибер-, физическим и электромагнитным атакам означает, что противники могут нанести ущерб системе военного командования и управления ядерным арсеналом. Это обосновывает необходимость увеличения финансирования на укрепление безопасности американской критической инфраструктуры, в частности систем NC3 [42]. Администрация Обамы предприняла шаги по улучшению международного сотрудничества по вопросам кибербезопасности, в том числе в ядерной сфере, в рамках G20 и Глобального форума по киберэкспертизе. В 2015 г. США подписали соглашение о кибербезопасности с Китаем, которое включало обязательства не осуществлять кибершпионаж друг против друга и совместно бороться с киберпреступностью [75]. Еще одним новым приоритетом ядерной политики США, объявленным в Обзоре ядерной политики 2010 г., стало «противодействие ядерному терроризму». В Стратегиях национальной безопасности 2010, 2015, 2017 гг. упоминается, что одним из приоритетов безопасности США является недопущение захвата террористами ядерных материалов, включая ядерные вооружения. Также отмечается рост опасности захвата ядерного оружия враждебными государственными и негосударственными акторами. Президент Обама подчеркивал роль США в противодействии ядерному терроризму [59]. В рамках этих усилий в 2009 г. им был анонсирован, а в 2010 г. проведен первый Саммит по ядерной безопасности. Цель саммитов - всего их было четыре - заключалась в противодействии угрозе ядерного терроризма путем обеспечения безопасности гражданских ядерных материалов, пригодных для использования в качестве оружия, укрепления международного сотрудничества для предотвращения незаконного приобретения ядерных материалов негосударственными субъектами и принятия мер по укреплению глобальной системы ядерной безопасности [48]. Несмотря на нарастающие сложности в отношениях США и России, она была одним из ключевых участников саммита. Поэтому США выразили сожаление в связи с отказом России от участия в саммите 2016 г. и разочарование в связи с решением Москвы сократить сотрудничество с Вашингтоном в области ядерной безопасности, отметив продуктивность взаимодействия двух стран в рамках Глобальной инициативы по борьбе с актами ядерного терроризма [68]. Таким образом, в соответствии с заявленным в 2009 г. вектором на создание мира без ядерного оружия администрация Обамы предприняла шаги по снижению его роли в стратегии национальной безопасности. Однако ядерное оружие сохранило «фундаментальную» роль в сдерживании противников и обеспечении национальной безопасности США. Отказ от первоначальных идей в духе разоружения во многом связан с окончанием периода «перезагрузки» в российско-американских отношениях и усилением взаимных противоречий, особенно острых после смены власти на Украине в 2013-2014 гг. и последующего воссоединения Крыма с Россией. Кроме внешних факторов ужесточение риторики США в отношении России было связано с изменением внутриполитического расклада сил: Конгресс с 2015 г. перешел под контроль республиканцев, выступающих за полномасштабную модернизацию ядерного оружия. Республиканское большинство в Конгрессе сохранялось до 2019 г., т.е. пришлось на последние два года президентства Обамы и первые два года президентства Трампа.
Роль ядерного оружия в политике национальной безопасности США при Трампе (2017-2021 гг.)
Роль ядерного оружия в российско-американских отношениях Стратегическое видение и планы нового президента США в области национальной безопасности были изложены в Стратегии национальной безопасности 2017 г. В документе говорится о том, что продолжающаяся модернизация российских ядерных сил представляет угрозу для безопасности США, отмечается, что растущий военный потенциал России также представляет угрозу стабильности в Тихоокеанском регионе [43]. Кроме России, прямой угрозой безопасности США в Стратегии называется Китай, выражается озабоченность по поводу его растущего и модернизирующегося ядерного арсенала. После окончания холодной войны США сократили инвестиции в ядерный сектор и снизили роль ядерного оружия в своей национальной стратегии. Поэтому в Стратегии было отмечено, что США обязаны значительно инвестировать в свой ядерный арсенал, чтобы поддерживать потенциал сдерживания. В рамках этой задачи, поставленной при Обаме, Трамппродолжил реализацию программ по созданию новых бомбардировщиков, ракет наземного базирования и подводных лодок [65]. Администрация Трампа, в отличие от администрации Обамы, отвергла идею о том, что единственной целью ядерного оружия является сдерживание ядерного нападения, отметив в Обзоре ядерной политики 2018 г., что ядерное оружие способствует «сдерживанию как ядерной, так и неядерной атаки; соблюдению гарантий союзников и партнеров; достижению целей США в случае провала политики сдерживания; и внесению ясности в будущее» [46]. Расширяя таким образом диапазон вариантов потенциального использования ядерного оружия вплоть до ответа на кибератаку, Обзор предлагал разработку «более пригодного» для использования ядерного оружия пониженной мощности, чтобы предоставить президенту гибкость для быстрого реагирования в условиях кризиса [29]. В Обзоре 2018 г. говорится, что продуктивный диалог по снижению рисков «существенно сократился» не в последнюю очередь из-за «в том числе [российской] оккупации Крыма» [46]. В Обзоре также отмечается, что, несмотря на усилия Вашингтона по достижению мира без ядерного оружия, Россия, Китай и Северная Корея продолжали наращивать ядерные арсеналы и, следовательно, увеличивали риск возможного регионального конфликта с эскалацией до ядерного. Согласно Обзору 2018 г., главной угрозой для США и их союзников со стороны России является угроза ограниченной ядерной эскалации. В Докладе Конгрессу о российском ядерном оружии за 2020 г. говорилось, что «Россия – единственная нация, которая из-за своего арсенала ядерного оружия представляет экзистенциальную угрозу США» [78]. С 2014 г. госдепартамент США неоднократно обвинял Россию в несоблюдении Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) [23]. В августе 2019 г. завершился выход США из этого Договора. По мнению американских официальных лиц, российская сторона несла ответственность за это из-за якобы его несоблюдения в течение многих лет. Госсекретарь М. Помпео подчеркнул, что прекращение действия ДРСМД стало началом «новой эры контроля над вооружениями, которая выходит за рамки двусторонних договоров прошлого» [56]. США в президентство Трампа стали продвигать новую стратегию в сфере контроля над вооружениями, основанную на многосторонних переговорах, предполагающих участие КНР, что также являлось ключевым моментом для продления нового ДСНВ.
Роль ядерного оружия в политике США в отношении КНДР и Ирана Политика администрации Трампа в отношении программы создания ядерного оружия КНДР характеризовалась переходом от «стратегического терпения» к агрессивному подходу. В 2017 г. Трамп предостерег Ким Чен Ына от угроз в адрес США, пригрозив применить военную силу против Пхеньяна, обрушить на него невиданные ранее «огонь и ярость» [14]. Пхеньян ответил провокационными ракетными испытаниями и демонстрацией ядерного оружия [11]. Месяц спустя в своем выступлении перед Генеральной Ассамблеей ООН Трамп призвал мир изолировать КНДР за «безрассудное стремление обладать ядерным оружием и жестокое обращение с собственными гражданами». Президент не упомянул имя северокорейскоголидера, использовав никнейм «Rocket man», который он ранее применял в отношении Ким Чен Ына в твиттере [73]. Неудивительно, что в Обзоре ядерной политики 2018 г. ядерная программа КНДР воспринимается как нарушение режима нераспространения и угроза глобальной безопасности [46]. Несмотря на эту горячую риторику, администрация Трампа также прилагала дипломатические усилия для устранения северокорейской ядерной угрозы. В 2018 г. он стал первым действующим президентом США, встретившимся с северокорейским лидером, проведя исторический саммит с Ким Чен Ыном в Сингапуре. Итогом стало совместное заявление, в котором оба лидера обязались работать в направлении денуклеаризации Корейского полуострова [9]. Последующие переговоры между США и КНДР зашли в тупик: стороны не смогли достичь соглашения об условиях денуклеаризации, Северная Корея продолжила развивать свой ядерный потенциал. В отличие от колеблющейся от жесткого противостояния до диалога политики Трампа и его администрации, политика Конгресса отличалась постоянством и предусматривала новые санкции и отказ от переговоров с северокорейским лидером, пока он не согласится на полную добровольную денуклеаризацию. Решительно против проведения двусторонних саммитов и за увеличение давления на Пхеньян выступали как республиканцы, контролировавшие обе палаты в 115-м Конгрессе (2017–2018 гг.) и верхнюю палату в 116-м (2019–2020 гг.), так и демократы [44]. Жесткая линия Конгресса в отношении КНДР и его настрой на противостояние, а также отсутствие продуманной стратегии у президента США не позволили использовать потенциал встреч лидеров двух государств и достичь на них каких-либо договоренностей. В отношении Ирана администрация Трампа заняла еще более жесткую линию, придерживаясь политики максимального давления с целью заставить Тегеран вести переговоры о более ограничительной ядерной сделке. В 2017 г. был принят Закон о противодействии противникам Америки посредством санкций (CAATSA), который предусматривал усиление экономического и политического давления на враждебные США страны, включая Россию, Иран и КНДР [25]. Закон ввел санкции в отношении физических и юридических лиц, причастных к ракетной программе Ирана, связанных с Корпусом стражей исламской революции (КСИР) и его иностранными военизированными операциями, причастных к ядерной и ракетной программам Северной Кореи, а также в отношении тех, кто вовлечен в практику принудительного труда в стране и торговли людьми. В 2018 г. президент Трамп объявил о выходе США из СВПД, заявив, что соглашение не смогло ограничить развитие ядерной и ракетной программы Ирана, а также снизить его влияние в регионе [15]. В ответ на выход США из сделки Иран начал снова наращивать мощности по обогащению урана до оружейного на ядерных объектах в Натанзе и Фардо [8]. В 2021 г. Иран прекратил выполнение Дополнительного протокола, который позволял МАГАТЭ проводить инспекции с краткосрочным уведомлением. Соглашение о возобновлении проверок было достигнуто только в марте 2023 г. [28]. После выхода США из СВПД администрация Трампа ввела широкий спектр экономических санкций против Ирана, нацеленных на его нефтяную сферу, финансовые учреждения и судоходную отрасль [10]. США также объявили КСИР террористической организацией. В дополнение к экономическому давлению в 2019 г. напряженность между США и Ираном обострилась после серии нападений на нефтяные танкеры в Персидском заливе, которые США приписали Ирану [13]. В январе 2020 г. США нанесли ракетный удар по Багдаду, убив командующего элитным подразделением КСИР К. Сулеймани [5]. В целом политика администрации Трампа в отношении ядерной программы Ирана была отмечена сочетанием экономического давления и конфронтации с целью заставить Иран вести переговоры о более жестких ограничениях в его ядерной деятельности и ограничить его региональное влияние. Этот курс оказался провальным.
Политика неприменения ядерного оружия первыми В 2017 г. – впервые с 1976 г. – сенатский комитет по международным отношениям под председательством республиканца Б. Коркера провел слушания о том, должен ли президент иметь исключительные полномочия на применение ядерного оружия при любых обстоятельствах, включая право на первый ядерный удар [21]. Тогда же демократы А. Смит и Э. Уоррен внесли в Конгресс проекты Закона об определении политики США в отношении ненанесения ядерного удара первыми [16; 71; 72], в котором устанавливался запрет на первое применение ядерного оружия. Демократы Э. Марки и Т. Лью повторно внесли законопроекты об ограничении полномочий президента наносить первый ядерный удар без декларации Конгресса об объявлении войны [62; 63]. Однако все внесенные законопроекты остаются на стадии рассмотрения в профильных комитетах. Единственное упоминание о политике “no first use”, закрепленное в законе (этим законом был NDAA 2020 г.), касалось поручения Пентагону провести исследование плюсов и минусов данной политики [40]. Сторонники политики неприменения ядерного оружия первыми считают, что предложенные демократами законопроекты могли бы снизить риск ядерной войны и укрепить стратегическую стабильность [22]. Скептики воспринимают эту инициативу как «наивную и вызывающую тревогу» [79] и указывают, что такая декларация придаст смелости противникам США, ослабит обязательства США по защите своих союзников и сподвигнет их разработать собственное ядерное оружие [52].
Кибербезопасность и ядерный терроризм Хотя президент Трамп не высказывался подробно о ядерной кибербезопасности, в 2018 г. его администрация опубликовала Национальную стратегию кибербезопасности, которая включала раздел, посвященный обеспечению безопасности ядерных систем [33]. В стратегии была отмечена важность защиты от киберугроз критической инфраструктуры страны, включая ядерные объекты. В Обзоре ядерной политики 2018 г. кибервойна впервые рассматривается в качестве угрозы национальной безопасности США и появляется утверждение, что в случае кибератаки на системы NC3 возможно применение ядерного оружия в ответ. В сравнении с Обзором ядерной политики, который был выпущен администрацией Обамы в 2010 г., подобное заявление указывает на явное снижение порога применения ядерного оружия. Данный шаг стал результатом расширения кибервозможностей потенциальных противников США: России, Ирана и Китая. В Обзоре ядерной политики 2018 г. также впервые утверждается, что террористическая ядерная атака на США или их союзников и партнеров будет квалифицироваться как «чрезвычайное обстоятельство», при котором США могут рассматривать ядерный удар в качестве ответной меры [46]. ВыводыАдминистрации Обамы и Трампа придерживались разных подходов к роли ядерного оружия в политике национальной безопасности США. В период президентства Обамы США были нацелены на проведение политики ядерного разоружения, уделяя особое внимание сокращению количества и роли ядерного оружия в стратегии национальной безопасности США. Администрация Обамы провела переговоры с Россией по новому договору СНВ, который сократил количество развернутых стратегических ядерных вооружений с обеих сторон. Однако Обама начал масштабную модернизацию ядерного оружейного комплекса США. При нем США также делали упор на многосторонние соглашения о контроле над вооружениями и работали над взаимодействием с международными партнерами для устранения ядерных угроз. Обама также осуществил ряд мер по укреплению ядерной безопасности, включая обеспечение безопасности уязвимых ядерных материалов, уделял внимание кибербезопасности и работе по предотвращению ядерного терроризма. Ужесточение позиции в отношении России и роли ядерного оружия в сдерживании противников США во многом связано с углублением политического кризиса в мире после смены власти на Украине в 2013-2014 гг. и воссоединения Крыма и Россией. Отношения между США и Россией значительно ухудшились. В новом Обзоре ядерной политики, который вышел почти через год после упомянутых событий, отмечалось, что «российская агрессия» против Украины наложит отпечаток на отношения между государствами. Но администрация Обамы все же оставила возможность для диалога. В президентство Трампа США придерживались более жесткой позиции. В Обзоре ядерной политики 2018 г. администрация Трампа призвала к разработке нового ядерного оружия малой мощности и расширила обстоятельства, при которых США могут применить ядерное оружие, в том числе в ответ на неядерную атаку. Администрация Трампа вышла из ряда международных соглашений с Россией и Ираном и активно проводила ядерную модернизацию, начатую еще при Обаме. Различия в подходах администраций Обамы и Трампа обусловлены как ухудшением политической обстановки в мире, так разными политическими идеологиями президентов и их разным восприятием угроз. Администрация Обамы выступала за контроль над вооружениями и разоружение, подчеркивала угрозу ядерного терроризма и необходимость обеспечения безопасности ядерных материалов, рассматривая угрозу ядерного распространения. Администрация Трампа придерживалась более одностороннего подхода и была сосредоточена на модернизации ядерного арсенала США для усиления сдерживания противников. Несмотря на различия в подходах двух администраций, оба президента признавали необходимость модернизации устаревающего комплекса ядерного оружия, включая замену устаревших систем более передовыми технологиями. При этом, с точки зрения США (в периоды президентства и Обамы, и Трампа), дальнейшее развитие ракетных войск и нестратегических ядерных вооружений приводит к ситуации, когда любые будущие соглашения о контроле над вооружениями или сокращении вооружений должны содержать принцип «свободы смешивания».
Литература
комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
