К 60-м гг. XX в. советско-французские отношения стали важным стабилизирующим фактором в Европе. В условиях блокового противостояния именно из контактов Москвы и Парижа родилась разрядка, которая затем переросла в глобальный международный процесс.
Разрядка показала, насколько эффективным может быть сотрудничество двух стран: оно позволило на время вывести мировое сообщество из, казалось, беспросветного антагонизма «холодной войны» и привело к заключению Хельсинских соглашений. Благодаря отношениям Парижа и Москвы, имевших множество разногласий, но сохранявших взаимный интерес, Европа приобрела уникальный опыт прорыва, кардинально изменившего ситуацию на мировой арене.
Вывод о том, что именно развитие двустороннего диалога России и Франции является возможным ключом к решению глобальных проблем, интересен и в контексте современной политической обстановки.
В этом свете особое значение приобретает проблематика взаимного интереса СССР (России) и Франции. Несмотря на несогласие по многим ключевым вопросам, две державы на протяжении второй половины XX в. много и плодотворно сотрудничали. Для Советского Союза благожелательные отношения с Францией стали возможностью нарушить единство антисоветского блока и наладить сотрудничество с капиталистической державой. Для Пятой же республики привилегированное партнёрство с СССР (и в меньшей степени с Россией) позволяло создавать Европейский Союз как европейское содружество, а не американскую Европу.
Эту взаимосвязь иллюстрирует название статьи посла Франции в России (2009-2013) Жана де Глиниасти: «Франция и Россия: прекрасный союз или когда геополитика вытесняет идеологию» [14. P.64-71]. Автор подчёркивает идеологическую разницу, которая исторически воздействовала на российско-французские отношения, однако не могла помешать их развитию в силу объективной необходимости стран друг в друге. Эти размышления наводят на мысль о взаимозависимости Парижа и Москвы как фактора развития двусторонних отношений.
Выбор времени правления Франсуа Миттерана во Франции для изучения этой взаимозависимости не случаен. Два септенната Ф. Миттерана дают обширную почву для размышлений. Отношения Парижа и Москвы с 1981 по 1995 гг. заключали в себе весь спектр возможных состояний: от фактически полного разрыва (1981) или стагнации до тесного сотрудничества и подписания ряда ключевых межгосударственных и общеевропейских документов (1989-1992).
Особенно примечательно, что с французской стороны, где прерогативы первого лица во внешней политике чрезвычайно сильны, «архитектором» таких разных отношений на протяжении 14 лет оставался один человек. Это позволяет не только в очередной раз обратить внимание на роль личности в истории, но и выделить обстоятельства, которые заставляли одного и того же французского президента проводить такую разную политику по отношению к СССР/России.
Поэтому интересно выявить константы и переменные в диалоге государств в период с 1981 по 1995 годы.
Отношения Москвы и Парижа в годы позднего «застоя»
Лидер социалистов Франсуа Миттеран пришёл к власти 21 мая 1981 г., получив во втором туре президентских выборов поддержку всех левых сил Франции. Парадоксально, но первая в истории Пятой республики победа кандидата-социалиста не просто не улучшила отношений Франции и СССР, но и стала началом этапа взаимоотношений, вошедшего в историю как «Новая холодная война».
Ещё будучи кандидатом в президенты, Франсуа Миттеран яростно критиковал подход третьего президента Пятой республики Валери Жискар д’Эстена к советско-французским отношениям. Сторонник «разрядки любой ценой», Жискар видел в привилегированном сотрудничестве с СССР не только статусную составляющую, которая утверждала Францию как независимую силу, равной по уровню двум гегемонам биполярного мира, но и экономическую выгоду. Поэтому в годы его президентства Франция оставалась одной из наиболее благожелательных по отношению к Советскому Союзу стран Запада. Жискар подвергался острой критике за чрезвычайно мягкую позицию по отношению к СССР.
После победы Миттерана на выборах с подобной логикой было покончено. Новый президент занял последовательно жёсткую позицию по всем ключевым вопросам советско-французских отношений.
Основой курса нового президента стала поддержка «двойного решения» НАТО [20. P.93]. Ужесточение риторики коснулось также продолжавшейся афганской войны и ситуации в Польше, которые, по словам Миттерана, были несовместимы с сохранением «нормальности» в советско-французских отношениях. Позиция нового президента привела если не к полной приостановке контактов, то к прекращению сложившейся ещё при Жорже Помпиду традиции проведения регулярных двусторонних встреч с подписанием совместных итоговых документов.
Демонстрируя непримиримую позицию в отношении СССР, Миттеран одновременно стремился укрепить солидарность в рамках Североатлантического альянса. Он подчеркивал решимость развивать оборонную стратегию альянса на основе ядерного сдерживания, как бы пытаясь доказать миру, что, помимо США, Франция единственная из членов альянса является серьёзным игроком.
Слом устоявшейся схемы развития советско-французских отношений в 1981 году был вызвана грамотным расчётом Миттерана, преследовавшего не только объективные национальные интересы страны, но и личные политические цели. К первым можно отнести необходимость сближения с США перед лицом растущего военного влияния СССР в Европе. Зависимость Франции от США в военной сфере оставалась существенной, но у европейских лидеров не было уверенности, что в случае конфликта с Советским Союзом Соединённые Штаты будут готовы немедленно вмешаться и предоставить защиту. В этих условиях жёсткая линия в отношении СССР становилась демонстрацией лояльности, попыткой укрепить евроатлантическую солидарность, на время принося в жертву свой статус независимого игрока, готового на интенсивные контакты с социалистическим лагерем и антиамериканские жесты в стиле генерала де Голля.
В то же время для такой риторики сложился удачный момент, из которого Миттерану удалось извлечь максимальную политическую выгоду.
Во-первых, взвешенная позиция Жискар д’Эстена при всё большем наступлении СССР в странах «третьего мира» стала казаться избирателям слабостью, на чём грамотно сыграл Миттеран. Для победы над главным политическим оппонентом он априори должен был выступать с позиций, идущих вразрез с прежней политикой.
Во-вторых, на отношении французов к СССР сказался «эффект Солженицына». Первые публикации книг писателя во Франции в 1970-е привели к развороту большей части интеллигенции в сторону «антитоталитаризма». Романтический флёр, который вызывал симпатии людей в пользу СССР в 1960-е, сменился широким антисоветским консенсусом.
Наконец, в-третьих, большую роль в выборе стратегии взаимодействия с Советским Союзом играл «стойкий антикоммунизм» Миттерана, ведь и его союз с коммунистами стал «не следствием идейного родства, а тактикой для завоевания президентского поста» [5. С.194]. Необходимость оправдаться перед США [17. С.241] и доказать, что приход к власти представителя левых не означает движения к нейтралитету, также делала выгодной нарочитую жёсткость в отношении СССР.
Такая линия была быстро доведена до сведения советского руководства. На советско-французских консультациях в Москве в феврале 1982 г. советским представителям было сказано, что, по мнению французского руководства, разрядка окончена. Завершение этой важной главы мировой истории было связано с разницей восприятия самой идеи «разрядки» советской и французской стороной. Для СССР разрядка – снижение градуса противостояния с целью предотвратить вооружённое столкновение, но сохранить глобальное идеологическое противостояние и борьбу за зоны влияния. Устремления Франции же заключались в постепенном отказе от идеологического противостояния как такового при общем сломе системы международных отношений, сложившихся после Ялтинской конференции 1945 года. Как говорил Франсуа Миттеран, «хорошо всё то, что позволит выйти из Ялты» [9. С.85].
Исходя из разницы понимания идеи разрядки, французская сторона предъявила несколько основных претензий к СССР. В первую очередь, это нарушение тем подписанных им Хельсинского заключительного акта 1975-го, Соглашений о разрядке 1977 и 1979 годов, в частности, в области прав человека, которые якобы нарушались на территории самого Советского Союза, и прав наций на самоопределение, которые ущемлялись в Польше и Афганистане. Миттеран отмечал, что в сфере нарушения прав человека «никому ничто не должно прощаться» [5. С.189]. Таким образом, сразу после прихода к власти он воспользовался стратегией увязок, выработанной в 1970-е гг. в США: привязал возобновление активных политических контактов к выполнению Советским Союзом своих международных обязательств, в особенности применительно к ситуации в Афганистане и Польше.
Несмотря на очевидные преимущества выбранного курса в конкретный исторический момент, такая политика оставляла без ответа ряд традиционных дилемм французской дипломатии. Пренебрегая отношениями с СССР и делая сильную ставку на США, Франция рисковала попасть в излишнюю зависимость от американских союзников, что не входило в планы Миттерана. В этом контексте особенно интересно его замечание по поводу ракет в Европе. Понимая, что поддержка Парижа приведёт к победе рейгановской трактовки «двойного решения» (развертывание новых ракет в ущерб переговорам), Миттеран в разговоре со Шмидтом проясняет свою позицию: «Все убеждены, что я за размещение Першингов, в действительности же всё немного сложнее» [12. P.29-46]. Напор Рейгана становилось всё труднее сочетать с «нюансированным» подходом Миттерана, что не могло не вызывать разочарования последнего.
Следует подчеркнуть, что Миттеран не был противником «нулевого варианта». В 1979 г. он выступал за формулу «ни першингов, ни SS-20», её же он поддержал и в 1987 году. Проблема заключалась лишь в несвоевременности такого предложения для периода 1981-1983 гг., когда советские ракеты были уже установлены, а американские нет. Отказ СССР от уже размещенных ракет вызвал бы большие издержки, в то время как США не теряли ничего. Именно поэтому Миттеран поддерживал размещение американских ракет в Европе с тем уточнением, что количество размещаемых ракет должно зависеть от результатов переговоров в Женеве. Готовность же Рейгана жертвовать интересами европейских стран с целью измотать советскую экономику в гонке вооружений заставляло Миттерана спорить с американским курсом.
Дополнительные трения во франко-американских отношениях вызывали требования американской стороны о введении санкций против газовых проектов СССР и Европы. США болезненно восприняли отказ Франции присоединиться к проекту по созданию картеля потребителей и заключение в 1982 г. контракта «газ-трубы». Миттеран проявил решительность, потребовав от французских компаний исполнения советских контрактов, несмотря на введённое Рейганом эмбарго на товары двойного назначения.
Тем не менее советско-французские отношения в 1981-1985 гг. не прекращали развиваться в сфере экономики и культуры. В октябре 1982-го был подписан договор о поставках французских продовольственных товаров в СССР. Огромный успех имела выставка «Москва-Париж» 1981 г., которая поочередно прошла в столицах двух стран. Русские авангардисты, творившие во Франции, стали своеобразным символом общности исторического наследия двух стран, близости их культур.
Наконец, в 1984 г., уже после того, как Бундестаг одобрил размещение американских першингов, Миттеран счёл возможным впервые посетить СССР для встречи с тогдашним Генеральным секретарём ЦК КПСС К. У. Черненко и членами Политбюро. Французский президент был осторожен, он не желал быть обвиненным в мягкой позиции по отношению к СССР. Именно поэтому на устроенном в честь него обеде Миттеран выразил обеспокоенность судьбой академика А. Д. Сахарова, отправленного в ссылку. Во многом поездка президента носила ритуальный характер, однако в заключительных словах как советского генсека, так и французского президента звучал обнадеживающе оптимистичный тон.
Из своей поездки в СССР Миттеран вернулся со стойкой уверенностью в желании советского руководства восстановить диалог с западными странами при условии, если США, достигнув стратегического равновесия, проявят сдержанность и откажутся от идеи достичь превосходства. Ещё ранее, в марте 1984 г., Миттеран напрямую скажет Рейгану, что нужно готовиться к новому диалогу с Москвой «в тот день, когда советский лидер захочет вести переговоры» [12]. Такому лидеру оставалось только появиться.
Фактор Горбачёва
Приход к власти в СССР М. С. Горбачёва в марте 1985 г. вызвал бурю изменений на мировой арене, что впоследствии позволит говорить о «факторе Горбачёва», навсегда изменившем международные отношения.
Миттеран впервые встретился с будущим советским генсеком во время официального визита в СССР в июне 1984 года. Глава Пятой республики стал первым западным лидером, поговорившим с новым Генеральным секретарём ЦК КПСС 13 марта 1985 года [18. P.26]. Миттеран сразу начал проявлять живой интерес к развитию личных отношений с Горбачёвым. Вместе с тем он оставался сдержан [13. P.40] в отношении перспектив радикальной смены советской внешней политики.
Важно отметить, что антисоветизм Миттерана имел границы и отличался от антисоветизма Рейгана. Географическое положение и возможные экономические выгоды от сотрудничества заставляли французского лидера присматриваться к СССР, без хотя бы молчаливого согласия которого было невозможно реализовать и амбициозные планы по европейскому строительству. Опасения вызывал и тот факт, что стремление США включить страны Европы в стратегическую оборонную инициативу Рейгана (1983) в перспективе не только нарушало баланс сил, но и приводило к неминуемому превращению США в абсолютного гегемона, а за европейскими странами закрепляло роль подчинённых [16. P.234]. Своего апогея противоречия между странами Европы и США достигли на саммите «группы семи» в Бонне в мае 1985 года [13. P.40]. Для Франции полноценное возвращение СССР на международную арену было важно, чтобы отношение США к Европе носило менее имперский характер.
Именно поэтому «фактор Горбачёва» сыграл на руку Миттерану, искавшего уже в 1984 г. повода для постепенного восстановления замороженных отношений. Поэтому 1985 год стал временем активизации французского лидера, который всеми силами старался убедить Рейгана в том, что с новым советским лидером «можно иметь дело», а дальнейшее усиление конфронтации не даст результата. Американский лидер, отчасти под влиянием слов своих европейских коллег, отчасти принимая во внимание общественное мнение в США, где отчётливо прослеживался запрос на мир, склонялся к тому, чтобы в борьбе за новый президентский срок сделать ставку на ослабление международной напряженности. Март 1985 г. ознаменовал возобновление советско-американских переговоров.
Итак, в отношениях Франции и СССР началось время «больших возможностей». Для Горбачёва Франция, находившаяся в непростых отношениях с США и обладавшая собственными амбициями, была удобной страной для первого визита. Предложение Миттерана посетить Пятую республику было с радостью принято советским лидером.
Переговоры в Париже 2-4 октября 1985 г. стали всеобъемлющим обменом мнений между главами двух стран [13. P.42]. На переговорах Горбачёв показал решимость вернуться ко времени разрядки, а также выразил желание привлечь Францию к прямым переговорам с США по ядерным вооружениям в Европе. Миттерана же в большей степени волновало отношение советского генсека к германской проблеме и совместным франко-германским проектам. В целом разговор произвёл приятное впечатление на обоих лидеров. Впервые Миттеран был не против использования участниками встречи термина «разрядка» на совместных пресс-конференциях.
Успех встречи привёл к тому, что уже в первые месяцы 1986 г. Франция постепенно стала возвращаться к своей привычной роли «привилегированного собеседника». Однако визит Миттерана в Москву (7-10 июля 1986) был скорее разочаровывающим. Вмешалась внутренняя политика Франции. Парламентские выборы 1986 г. привели к победе голлистов, кресло премьер-министра занял оппозиционный по отношению к Миттерану Жак Ширак. Он возглавил правительство в рамках «сосуществования», что привело к конкуренции между Елисейским дворцом и Кэ д’Орсэ за влияние на внешнюю политику.
Министерство иностранных дел Франции с большим скепсисом относилось к потеплению советско-французских отношений и всячески стремилось ограничить возможности президента во время визита в СССР. В выдвинутой 15 января 1986 г. идее Горбачёва о полном отказе от ядерного оружия в течение 15 лет министерство видело не только угрозу для положения «французской ядерной монархии», но и попытку расшатать единство западного блока. Поэтому переговоры прошли без прорыва.
В Москве Миттеран несколько раз заговаривал о необходимости встречи советского генсека и американского президента. «Он не машина, а живое существо», - говорил Миттеран Горбачёву о Рейгане [7. C.75-76]. За несколько дней до визита в Москву, на встрече с Рейганом в Нью-Йорке, французский президент постарался доказать необходимость смены курса с вооружения на разоружение. Эти усилия произвели определённый эффект. На следующий день после встречи с Миттераном Горбачёв предложил Рейгану встретиться в ноябре 1986 г. в Рейкьявике. Убедить западных союзников поддержать Горбачёва, а не воспользоваться слабостями Советского Союза – формула, к которой в 1986 г. пришёл Миттеран и от которой он уже не откажется.
Период с 1986 по 1988 гг. стал временем выжидания. В то время как советский лидер был больше занят развитием советско-американского направления, Миттеран оказался ограничен в своих действиях позицией Жака Ширака, который настаивал на необходимости подтверждений действиями новой линии СССР [11. P.90-93]. После установления более тесных личных контактов между Рейганом и Горбачёвым в Рейкьявике снизилось и значение посредничества Франции в советско-американских отношениях. Стремление Горбачёва равномерно налаживать связи со всеми европейскими лидерами размывали привилегированный статус советско-французских отношений, делая осторожную позицию французского МИДа более маргинальной на фоне европейской «горбимании».
Эти сложности вскрылись во время визита Жака Ширака в Москву (14-16 мая 1987 г.). Переговоры свелись к обмену взаимными претензиями [2. С.821]. Однако отношения СССР и Франции, находясь на стабильно невысоком уровне, перестали ухудшаться: Ширак вернулся из поездки убеждённым в искренности Горбачёва [13. P.46]. Москва же старалась грамотно играть на разнице в позициях Елисейского и Матиньонского дворцов. По своим каналам Миттеран передавал, что, в отличие от Ширака, готов к серьёзным переговорам по разоружению [13. P.46]. К концу первого президентского срока он подходил решительным сторонником разрядки без ограничений.
Победа Миттерана на президентских выборах в 1988 г. развязала ему руки, но его рабочий визит в Москву в ноябре того же года показал, что на моментальные изменения рассчитывать не приходится. Из слов Миттерана, сказанных им в интервью газете «Правда», следовало, что позиция Франции по разоружению в целом оставалась неизменной.
Перелом, по воспоминаниям самого Горбачёва, произошёл во время визита в Париж в июле 1989 года [2. С.823]. Вывод советских войск из Афганистана, снижающееся влияние СССР на страны Восточной Европы и подписание советско-американского договора об РСМД показали всю глубину трансформации политического режима в СССР, что повлияло и на готовность французской стороны вести переговоры. К июльской встрече было подготовлено рекордное количество соглашений в самых разных областях – от молодёжных обменов до взаимной защиты капиталовложений [1]. Решение Миттерана о сокращении военных расходов на 85 млрд франков также было оценено советской стороной. В целом дух переговоров давал надежды на ещё более широкие договорённости в ближайшем будущем.
Одним из ключевых вопросов советско-французских отношений до 1990 г. оставалась тема объединения Германии. В этом направлении Миттеран проводил двойственную политику. Идея европейского строительства стала оригинальным решением германской дилеммы французским президентом. Сильная Германия на границах была не нужна Пятой республике, но вместе с тем Миттеран не хотел видеть эту страну ослабленной, так как тогда она становилась бы легко контролируемой либо США, либо СССР. «Я не знаю, чего хочет Германия. Германия сильно тяготеет к США» [19. S.96], - жаловался Миттеран в 1985 году.
Стремление привязать Германию к Франции, поставив франко-немецкие отношения на первый план для немцев, сделало Миттерана решительным сторонником европейского проекта, который отвечал бы интересам Франции в области как экономики, так и безопасности. В феврале 1987 г. Миттеран заявил: «Не остаётся иного варианта, кроме как европейское строительство. Иначе Германия так всегда и будет играть на противоречиях между Востоком и Западом» [13. P.52].
Однако всё это не превращало французского президента в сторонника скорейшего объединения двух Германий. Наоборот, он старался «если не запретить, то, по крайней мере, затормозить процесс объединения» [10. P.1332]. На встрече в Киеве 16 декабря 1989 г. особенно явно проявилась эта двойственность. С одной стороны, Миттеран призывал Горбачёва вместе выступать против плана Коля по форсированному объединению Германии, но с другой – на призыв Шеварднадзе чётко заявить о своей позиции министр иностранных дел Франции Р. Дюма осторожно ответил, что народ Германии имеет право на самоопределение. С того момента, когда неизбежность объединения Германии стала очевидной, вопрос франко-германского взаимодействия перестал играть ключевую роль в отношениях с СССР.
Период советско-французских отношений с 1989 по 1991 гг. омрачали внутренние проблемы СССР. К лету 1989 г. положение Горбачёва, крепкое на мировой арене, стало шатким дома. Межнациональные конфликты, экономическая стагнация, центробежные тенденции в республиках способствовали становлению идеи «спасения СССР и Горбачёва» в качестве ключевой в двусторонних отношениях. В эти же годы были подписаны важнейшие документы, которые позволяют оценить беспрецедентную доверительность советско-французских отношений.
Во-первых, в 29 октября 1990 г. в Рамбуйе был подписан Договор о согласии и сотрудничестве Франции и СССР [3. С.31-35]. Для Франции подобный договор стал первым за 27 лет после подписанного в 1963 г. Елисейского договора с ФРГ.
В первой же статье договора прописывалось, что стороны «рассматривают друг друга как дружественные государства и основывают свои отношения на доверии, солидарности и сотрудничестве», что возводило двусторонние отношения фактически в ранг союзнических. Примечательно, что Миттеран и Горбачёв стремились подписать договор друг с другом раньше, нежели с Германией (договор СССР с ФРГ был подписан 9 ноября), тем самым подтвердив привилегированный статус сотрудничества.
Во-вторых, в ноябре 1990 г. при поддержке Миттерана Горбачёвым была подписана Парижская хартия СБСЕ (ноябрь 1990) [6], которая провозглашала принципы неприменения силы в межгосударственных спорах и приверженность демократическим ценностям. На Совещании 32 европейские страны, США и Канада договорились также о масштабном сокращении вооруженных сил ОВД и НАТО. Отдельная глава вводила новые структуры и институты процесса СБСЕ. Велико было и символическое значение встречи, ставшей первой после Совещания 1975 года и, таким образом, возрождающей традиции хельсинского процесса в Европе.
В этих двух документах нашло своё отражение концепция общего европейского дома – единого пространства от Атлантики до Урала, объединённого прежде всего системой ценностных и культурных ориентиров.
В то же время, хотя заключённые в 1990-м договоры свидетельствуют о близости двух стран, на основе этих документов можно также сделать вывод о том, что ослабление позиций М. С. Горбачёва внутри страны привело советского лидера к усиленному стремлению добиться прорыва на внешнем фронте. Это ставило Горбачёва в невыгодное положение просящего или, как закрепилось в исторической науке, «ведомого», а Миттеран получал роль «ведущего».
Основной целью французского лидера на этом этапе стало сохранение в СССР нового курса – недопущение возвращения Горбачёва к политике брежневских времён или победы консерваторов от КПСС. Для этого французский лидер одновременно предлагал советскому коллеге новые форматы взаимодействия в рамках ОБСЕ, ЕБРР или «группы семи», а западных лидеров убеждал в необходимости оказания помощи Горбачёву. Подавая пример остальным, Миттеран одобрил выделение Советскому Союзу кредита в размере 5 млрд франков осенью 1990 года [15.С.928].
Однако, несмотря на все усилия, распад СССР становился необратимым. События 1991 г. показали, что Франции необходимо налаживать более тесные связи с отдельными советскими республиками и в первую очередь с Россией.
Миттеран и новая Россия
Период сосуществования М. С. Горбачёва, генерального секретаря, а затем и президента союзного центра, и Б. Н. Ельцина, председателя Верховного Совета и президента РСФСР, занимал определённое время до 1991 года. Соответственно, и до окончательного распада Советского Союза существовала предыстория взаимодействия Франсуа Миттерана и Бориса Ельцина. И предыстория эта не способствовала установлению близких взаимоотношений.
В Париже Б. Ельцина, потенциального лидера крупнейшей из советских республик, воспринимали прежде всего как нежелательный противовес Горбачёву. В рамках курса по поддержке целостности СССР Миттерану приходилось нередко идти против общественного мнения своей страны, регулярно подвергавшего критике президента за контакты с «устаревшим режимом». Хотя Франция официально не признавала присоединения к СССР прибалтийских республик, вопрос об их независимости вплоть до августа 1991 г., с точки зрения Миттерана, мог решаться только в тесном диалоге с СССР, поскольку «существование СССР…освящено международным правом» [20. P.500].
Президент Франции до последнего верил в Горбачёва и в возможность сохранить Советский Союз. Такая твёрдая позиция не давала пространства для манёвра в отношениях с Ельциным.
Новая фаза диалога Миттерана с официальными лицами России началась после августовского путча 1991 года. После провала путчистов положение советского лидера стало катастрофическим. Миттеран понимал, что расстановка сил меняется, и должны предприниматься активные попытки для налаживания более тесного контакта с российским президентом. С заключением Беловежских соглашений и окончательным распадом СССР эта задача стала приоритетной.
Личные отношения Ф. Миттерана и Б. Ельцина были противоречивы. Их нельзя сравнивать с отношениями Миттеран-Горбачёв по степени близости, поскольку первого и последнего президента СССР французский лидер видел в качестве партнёра в деле строительства общего европейского дома. С распадом СССР место России в мире в представлении Миттерана свелось к роли региональной державы, с которой вряд ли возможен в полной мере равноправный диалог. Россия в глазах президента Пятой республики «потеряла престиж мировой державы» [5. С.230].
Разница характеров привела также к тому, что Миттеран, по словам Р. Дюма, «органически не принимал Ельцина» [4]. Первое письмо Миттерана Ельцину, написанное в июне 1991 г. и содержавшее поздравления с победой на президентских выборах, ограничивается несколькими сухими фразами. Такими же будут и все первые письма между двумя президентами [8].
Опубликованная в рамках Трианонского диалога часть переписки показывает, однако, что постепенно тон сообщений меняется, хотя тематика остаётся неизменной – финансовая помощь Франции для успеха экономических реформ в России, попытки Ельцина предупредить возможное расширение НАТО на Восток. В этих письмах ещё в большей степени, нежели даже в поздние годы правления Горбачёва, прослеживается разделение ролей на «ведомого» и «ведущего». Основными целями внешней политики Франции на российском направлении стали помощь демократическому строительству и сохранение России в качестве единственной на постсоветском пространстве ядерной державы.
Вместе с тем в российско-французских отношениях 1991-1995 гг. существовали и определённые достижения. Так, 7 февраля 1992 г. в Париже был подписан российско-французский договор, хотя и повторявший основные положения советско-французского соглашения от 29 октября 1990 г., но всё же необходимый на пути создания фундамента для взаимодействия в новом мире.
Интересны те изменения, которые были внесены в текст договора по сравнению с документом 1990 года. В первой статье, например, не содержалось больше положения о «дружественных государствах». Также провозглашалось совместное стремление двух стран к заключению договора о европейской безопасности. В рамках подписанного соглашения Франция брала на себя обязательства по поддержке интеграции России в европейское политическое и экономическое пространство.
Любопытно, что помощь Франции увязывалась с исполнением Россией необходимых норм в области демократии и прав человека – так политика увязок, свободная для субъективных трактовок, проникла и в новую систему отношений России и Франции. Этого положения не было в договоре, подписанном в 1990 г. – Франция не преминула воспользоваться зависимым положением Москвы для получения рычага влияния на ее внутреннюю политику России. Договор был ратифицирован обеими странами и до сих пор составляет международно-правовую основу российско-французских отношений.
Миттеран оставался сторонником объёмной финансовой помощи России, против которой начали в то время выступать США и Япония. Определённое понимание французский лидер выразил по поводу сопротивления России расширению НАТО на Восток. Символично, что и последний свой иностранный визит на посту президента Ф. Миттеран совершил в Москву, в мае 1995 года.
От ненависти к любви: уроки прошлого
Период советско-французских, а затем и российско-французских отношений с 1981 по 1995 гг. можно сравнить с лестницей, ведущей из нижней точки вверх с некоторыми промежутками относительной стабильности, рискующими иногда даже перерасти в застой, но затем неизменно двигающимися вперёд. От сворачивания контактов в 1981 г. взаимодействие Парижа и Москвы пришло к 1995-го практически к статусу союзнического. Всего 14 лет, малый отрезок в исторической перспективе, однако эти годы изменили не только двустороннее взаимодействие, но и всю систему международных отношений.
Стремление французского президента оказаться на первых ролях в мировой политике при помощи СССР как противовеса США в Европе способствовали возвращению Советского Союза на международную арену после сложного периода 1979-1985. Советско-французские отношения повлияли на трансформацию всего мирового порядка, преимущества от которой СССР не удалось в полной мере получить из-за внутренней нестабильности.
Динамика отношений Парижа и Москвы в 1985-1991 гг. позволяет выделить определённые константы. В первую очередь можно говорить о необходимости для Франции сильной России – ситуации, которая позволяет играть на противоречиях России-США и тем самым уходить от полного подчинения «старшему партнёру» по Североатлантическому альянсу, получая привилегии от каждой стороны.
Ослабление России даже при её демократическом статусе к концу правления Миттерана привело к тому, что французский президент стал рассматривать страну как объект помощи и поддержки, а не как равноценного партнёра. Характерный пример: встречи Миттерана с Черненко и Миттерана с Горбачёвым состоялись, а сотрудничество Парижа и Москвы активно обсуждалось с 1985 г., хотя главные требования Франции к СССР для восстановления диалога (ситуации в Афганистане и Польше и с нарушениями прав человека) ещё не были выполнены.
Соответственно, сами роли Франции и СССР в Европе и мире притягивали эти две страны друг к другу и превращали их до некоторой степени в естественных союзников. Политика величия и голлистские традиции вкупе с преемственностью внешней политики как константы для позиции Франции оказывали сильнейшее влияние на отношения Парижа и Москвы.
Переменными в двустороннем взаимодействии можно назвать позицию и статус СССР и России в мире. Внутренняя политика двух стран накладывала известные ограничения – отсутствие консенсуса по советской проблематике во Франции в 1986-1988 гг., затем внутреннее ослабление СССР в силу экономических проблем и центробежных тенденций сильно мешало потенциалу диалога раскрыться в полной степени.
К переменным можно также отнести и личные отношения Миттерана с советскими лидерами, ведь на позднем этапе развития СССР только исключительные отношения французского президента с Горбачёвым позволяли Франции по-прежнему рассматривать Советский Союз в качестве ведущего мирового игрока и уделять ему соответствующее внимание и, что важно, проявлять уважение. Отсутствие доверительного диалога с Ельциным привело к снижению уровня взаимодействия. Вообще личная оценка Миттераном ситуации в СССР, а затем и в России, оставалась важной переменной: отсутствие контактов на высшем уровне в 1981-1984 гг. стало следствием принципиальной позиции французского президента, как сохранялась и поддержка Горбачёва, несмотря на такие инциденты, как события в Прибалтике в 1991 году.
Есть надежда, что и сегодня даже самые сложные противоречия между Россией и Францией не помешают развитию сотрудничества, поскольку существуют исторические, фундаментальные принципы политики двух стран, во многом завязанные на идее величия. Сильная Франции необходима России настолько же, насколько сильная Россия – Франции. Однако изменчивые внутриполитические и международные обстоятельства могут пагубно повлиять на судьбу двусторонних отношений, потенциал которых, несмотря на тревожные признаки, пока еще сохраняется в достаточно обнадеживающем виде.
Литература
1. Визит М. С. Горбачева во Францию, 4-5 июля 1989 г. - Париж, 6 июля 1989 г. - Страсбург : Документы и материалы. - М. : Политиздат, 1989.
2. Горбачёв М.С. Жизнь и реформы / М. С. Горбачев. - Москва : Новости, 1995.
3. Договор о согласии и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Французской Республикой. Париж, 29 октября 1990 г. // Вестник МИД СССР. – 1990. - №22(80). – 30 ноября.
4. Дюма Р. «Ельцина мы поселили в Версале – как короля» // yagazeta.com https://yagazeta.com/nepoznannoe/tajny/rolan_dyuma-_elcina_my_poselili_v_versale_-_kak_korolya/ (дата обращения: 17.08.2022)
5. Обичкина Е. О. Внешняя политика Франции от де Голля до Саркози, (1940–2012). – М. : Аспект Пресс, 2012.
6. Парижская Хартия для Новой Европы // osce.org. URL: https://www.osce.org/files/f/documents/3/4/39520.pdf (дата обращения: 17.08.2022)
7. Черняев А. С. «Шесть лет с Горбачёвым. По дневниковым записям», М.: Прогресс, 1993.
8. «Это — Россия. А жизнь в России гораздо сложнее, чем видится со стороны» // www.kommersant.ru URL: https://www.kommersant.ru/doc/3594108 (дата обращения: 17.08.2022)
9. Allocution à l’occasion de la présentation de ses vœux aux Français, 31 décembre 1981 // Vie-Publique.fr. URL : https://www.vie-publique.fr/discours/135613-allocution-de-m-francois-mitterrand-president-de-la-republique-loc (дата обращения: 17.08.2022)
10. Berstein S., Milza P. Histoire de la France au XXème siècle. Paris : Complexe, 1995.
11. Bozo F. La politique étrangère de la France depuis 1945, Paris, La Découverte, 1997.
12. Bozo F. Mitterrand, la diplomatie française et la «nouvelle» guerre froide (1981-1984) // Relations internationales et stratégie de la guerre froide à la guerre contre le terrorisme, Rennes, Presses universitaires de Rennes, 2005.
13. Bozo F. Mitterrand, la fin de la guerre froide et l'unification allemande. De Yalta à Maastricht, Paris, Odile Jacob, 2005.
14. De Gliniasty, Jean. «France-Russie : la «belle et bonne alliance», ou quand la géopolitique supplante l’idéologie», Bertrand Badie éd. // La France, une puissance contrariée. L'état du monde 2022. La Découverte, 2021.
15. De Villepin V. Histoire de la diplomatie française. Paris : Perrin. 2005.
16. Favier P., Martin-Roland M. La Décennie Mitterrand, t. I, «Les Épreuves» (1984-1988), Paris, Seuil, 1991.
17. Favier P., Martin-Roland M. La Décennie Mitterrand, t. I, «Les Ruptures» (1981-1984), Paris, Seuil, 1990.
18. Raimond J-B. Le Quai d’Orsay à l’épreuve de la cohabitation, Paris, Flammarion, 1989.
19. Schabert T. Wie Weltgeschichte gemacht wird. Frankreich und die deutsche Einheit. Stuttgart : Klett-Cotta Verlag, 2002.
20. Védrine H. Les Mondes de François Mitterrand. À L’Élysée 1981-1995, Paris, Fayard, 1996.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
