Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
23833
|
Официальные извинения
970
99053
|
Становление корпоративизма в современной России. Угрозы и возможности
238
80456
Германия и германо-французский тандем на мировой арене в 2021 г. Политические и военные аспекты 0
3971
2021 г. примечателен для Западной Европы как части евроатлантического сообщества наложением трёх тенденций: 1) попыток, опираясь на массовую организацию прививок вакцинами разработки стран-участниц НАТО и ЕС, реально отойти (с перспективой полноценного выхода) от состояния «заморозки» значительной части мирополитических процессов в условиях пандемии. Иными словами, страны Западной Европы стратегически позиционировали себя в состоянии перехода от ковидной к постэпидемической парадигме действий на мировой арене; 2) комплексом значимых выборов: парламентских в Нидерландах (15-17 марта 2021 г.) и Германии (26 сентября 2021 г.), а также президентских во Франции (намечены на 10 апреля 2022 года). В первом случае речь прежде всего шла о сохранении на посту премьер-министра голландского политического «долгожителя» М. Рютте, во втором – о переходе к эпохе «пост-Меркель», а третьем – о возможной смене президента Франции. В единый ряд с данными событиями уместно поставить и развитие Брексита. Юридически выход Объединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии из ЕС был осуществлён ещё 1 февраля 2020 года, но его осознание в полном объеме проявилось лишь спустя год–полтора. Наличие «отложенного эффекта» объяснялось резким замедлением (вплоть до временной приостановки) развития мирополитических и хозяйственных связей в условиях пандемии и тем, что разрыв интеграционнных уз носит инерционный характер. Поэтому в полной мере дистанционирование официального Лондона от ЕС-27 рядовые граждане Королевства стали ощущать только летом – осенью 2021 года. Особо следует учитывать фактор корреляции данных процессов с объявлением Дж. Байдена победителем на президентских выборах в США в ноябре 2020 года для развития межгосударственных отношений стран Западной Европы как с самими США, так и друг с другом; 3) резкого сокращения возможностей стратегического присутствия стран Западной Европы в зонах нестабильности в Азии (прежде всего, экстренное свёртывание военного присутствия в Афганистане) и Африке (наличие аналогичного риска в Мали). Сужение «окна возможностей» противодействия различным угрозам нестабильности на дальних рубежах означает для стран Западной Европы переход от преимущественно проактивной к в преобладающей степени реактивной политике в области безопасности и обороны. Это повышает риск проявления угроз, реализовавшихся в ходе миграционного кризиса 2015-2016 гг. (частью которого стал резкий рост в тот период террористической активности на территории стран-участниц ЕС, особенно во Франции и Бельгии). Важен и имиджевый аспект: помимо постановки в оборонительное, т.е. стратегически уязвимое, положение, это отчётливая демонстрация сокращения политико-военных возможностей стран Западной Европы на глобальном уровне, т.е. за пределами евро-атлантического сообщества. Наиболее остро это бьёт по Франции, учитывая её традиционное подчёркивание державного статуса при осуществлении внешнеполитического курса, а также по Германии. Последняя находится в процессе признания за собой положения полновесного глобального игрока (особенно в политическом и военном отношениях, т.к. во внешнеторговом данный результат уже давно достигнут). А в данной ситуации любое сколько-нибудь вынужденное свёртывание стратегического присутствия вдвойне болезненно и втройне – в условиях смены высшего руководства ФРГ. Оборотной стороной данного сокращения «окна возможностей» выступала возможность высвободить дополнительные ресурсы, – прежде всего, военные – для участия в выстраиваемых странами «коллективного» Запада линиях «сдерживания», особенно в отношении РФ. Однако, как показывает ход событий (в частности, в течение 2021 г.), Германия и Франция заинтересованы в строго градуированном участии в новой «холодной войне» с Россией с политической и особенно военной точек зрения. Почему? В понимании автора масштаб участия в данном процессе определяется выбором пути прохождения между Сциллой стремления не позволить незападным державам (прежде всего, РФ, КНР [20], а также Ирану) существенно усиливать своё влияние и Харибдой недопущения ослабления собственных позиций на мировой арене, особенно вне зоны ответственности НАТО. Отсюда стремление Германии и Франции компенсировать «проседание» стратегического влияния не только, а главное – не столько ростом вклада в ужесточение конфронтации с РФ, но поиском возможностей его учреждения и укрепления на новых стратегических направлениях. К числу таковых относится прежде всего Индо-Тихоокеанский регион (ИТР): далеко не случайно на фоне ускоренного и во многом вынужденного вывода своих войск из Афганистана (в первом полугодии 2021 г.) [15] ФРГ осуществила уже во втором полугодии подготовку и развёртывание военного присутствия в тихоокеанских акваториях [22]. Эти усилия сочетались с ростом объёмов экспорта военной продукции (прежде всего, официальными Парижем и Берлином) партнёрам в ИТР. Однако в данном случае неизбежно возникала проблема формулирования чёткого отношения и определения вклада в ещё одну «холодную войну» – между КНР, с одной стороны, США и группой стран-участниц – с другой. В случае России в выстраивании системы конфронтации с 2014 г. участвовали прежде всего США и в целом страны-участницы евро-атлантического сообщества, а к ним постепенно подключались иные государства, также входящие в систему «коллективного» Запада[1]. Схема в отношении континентального Китая была иной: в авангарде возникновения конфронтации «холодной войны» с ним (которая также де-факто стартовала в середине 2010-х гг., хотя здесь хронологически момент начала более размыт) действовали США и группа их региональных партнёров (Япония, Австралия, Новая Зеландия), бывшие частью «коллективного» Запада, но притом не входившие в евро-атлантическое сообщество. Напротив, государства-члены последнего (кроме Соединенного Королевства) втягивались в данный процесс с опозданием. Во многом поворотным в данном отношении стал именно 2021 г.: 15 сентября было создано новое военно-политическое объединение – AUKUS в составе Австралии, Великобритании и США [26]. С одной стороны, это стало частью институциализации «холодной войны» на Дальнем Востоке: США и их партнёры придали более чёткую конфигурацию протяжённому южному фасу огромной «дуги сдерживания» КНР (роль центрального сектора играла прежде всего Япония). С другой, в понимании автора создание AUKUS стал ещё одним проявлением стратегической обособленности группы англо-саксонских держав вслед за Брекситом и феноменом трампизма, проявившегося при 45-м президенте США. Чем обусловлена данная тенденция? Будучи недовольны ослаблением своих позиций внутри евро-атлантического сообщества (особенно в пользу континентальных западноевропейских держав – Германии и Франции), США и Британия стали стремиться компенсировать это не только переформатированием своих отношений с партнёрами по НАТО (в случае официального Лондона – и ЕС), но прежде всего сменой конфигурации связей в рамках «коллективного» Запада в целом, т.е. за пределами евроатлантического сообщества. Это отражает значимость фактора AUKUS для не только политики стран Западной Европы в ИТР, но и их взаимоотношений с другими «западными демократиями» в целом на долгосрочную перспективу. Возникает принципиальный вопрос: означает ли AUKUS появление военно-политических структур (с перспективой их превращения в полноценные блоки) закрытого типа даже для партнёров по «коллективному» Западу, т.е. включающих очень ограниченный круг стран? * * * Каковы основные результаты выборов государственного уровня в странах Западной Европы в минувшем году и о чём они свидетельствуют? Хотя первое место на выборах в Нидерландах 15-17 марта заняла «Народная партия за свободу справедливость» [28], что позволило коалиционному правительству М. Рютте (премьер-министр с 2010 г.) сохраниться у власти де-факто и отчасти де-юре, возникла проблема официального одобрения состава кабинета парламентом. Завершение его легитимизации было отложено, не будучи осуществлено в течение полугодия после проведения выборов (!) Соответственно, возник вялотекущий кризис образования очередного правительства. Не исключено, что педалирование в СМИ темы возможного покушения на М. Рютте (сопровождавшееся не только реализацией мер по усилению охраны, но и повышению его рейтинга на фоне растущего недовольства карантинными мерами в условиях пандемии) [5] было нацелено на преодоление данного кризисного состояния. Таковое, по сути, открывает и грядущее за выборами в Бундестаг наступление эпохи пост-Меркель. Выборы в Германии (в отличие от многих других стран – в частности, проводимого почти одновременно в РФ избрания Госдумы) были организованы в один день, а не растянуты на несколько. Тем самым власти ФРГ подчёркивали свои успехи в борьбе с коронавирусом, стремясь хотя бы отчасти компенсировать негативный имиджевый эффект от отсутствия успехов в разработке собственной вакцины от COVID-19. Сама канцлер заранее обозначала стремление уйти с высшего поста после 2021 г., что уже само по себе порождало риск неопределённости – в особенности для руководства ХДС/ХСС, но и для элит Германии в широком смысле. Выборы в ФРГ продемонстрировали падение электоральной поддержки ХДС/ХСС: впервые в истории он «пробил» вниз критическую отметку в 25%, хотя в «эру» А. Меркель этот показатель колебался от почти 33 % до более чем 41 % (см.: Таблица 1). Социал-демократы сумели обойти христианских демократов, преодолев 25%, но это сугубо тактический успех: возвращение к показателю 30 % + является для СДПГ практически недостижимой задачей. Для христианских демократов таковой вполне может стать отметка 35% +. Таблица 1. Результаты выборов в Бундестаг (2005-2021) [17]
Снижение электоральной поддержки партийно-политических «китов» -блока ХДС/ХСС и СДПГ - стартовало после объединения ФРГ и окончания «классической» «холодной войны». Этот процесс в «эру» А. Меркель существенно ускорился. Отрыв имеющей худший результат из двух партий, позиционирующих себя как «народные», от третьего места (в 2014 г. оно было занято свободными демократами, в 2017 г. – «Альтернативой для Германии» (АдГ), в 2021 г. – «Зелёной» партией), стал стабильно меньше 10%. Выборы в Бундестаг 2021 г. подтвердили тенденцию дробления политического ландшафта в Германии. Это осложняет формирование коалиционных правительств, в частности, повышая вероятность создания уже трёх-, а не двухпартийных кабинетов. АдГ в 2021 г. ослабила свои позиции, оставшись в круге партий, набирающих 10% +, но так и не перешла в категорию ведущих партийно-политических сил. Не исключено, что в прошлом электоральном цикле она достигла пика своей поддержки. Наиболее существенных успехов добилась «Зелёная» партия: она (как и отчасти свободные демократы) аккумулировала недовольство избирателей жёсткими карантинными мерами в условиях COVID-19; благоприятным фоном следует признать и объявленную победу близкой к «Зелёной» Демократической партии на президентских выборах в США в ноябре 2020 года. Наиболее выгодным для «Зелёных» оказалось наступление кризиса нехватки энергоресурсов буквально спустя несколько дней после выборов в Бундестаг, – иначе их электоральная поддержка в условиях продемонстрированной ограниченности возможностей альтернативной энергетики могла существенно упасть. Исключительно неудачными оказались выборы для «Левой» партии, в том числе из-за незавершённой структурной перестройки [6]. На этом фоне особо интересны запланированные на 10 апреля 2022 г. президентские выборы во Франции. Вопрос состоит не только в ожидаемой смене президента, известного своим неолиберализмом [8], но и в том, какие силы продемонстрируют усиление в ходе данного важнейшего элемента электорального цикла. В частности, произойдёт ли заметное укрепление позиций «зелёных» [2], как и в Германии? И как изменится внешняя политика [4]? В случае ФРГ очевидно, что дробление политического ландшафта усложнит реализацию внешнеполитического курса, нацеленного на достижение положения полновесного глобального игрока. Решением, позволяющим снизить негативный эффект, может стать повышение роли технократов в управлении (в частности, в системе МИД и Министерства обороны), что на практике уже реализуется. Повышенное внимание надо обратить не только на прямую связь – влияние внутренних изменений на реализацию стратегической линии на мировой арене, - но и на обратную. Трудности, с которыми ФРГ столкнулась при реализации своей внешней политики к моменту окончания «эры» А. Меркель, сыграли существенную роль в снижении электоральной поддержки именно блока ХДС/ХСС – ведущей силы в правительстве, несущей ключевую ответственность за неудачи. Усиление позиций СДПГ и особенно «Зелёных» ставит под сомнение запланированные масштаб, скорость, а главное – характер усиления вооружённых сил ФРГ, без чего реализация планов по утверждению Германии в положении полновесного глобального игрока весьма проблематична. Это касается как общих, так и частных сюжетов – к началу 2021 г. под влиянием вооружённого конфликта в Нагорном Карабахе (где Азербайджан активно применил боевые дроны турецкого производства) руководство социал-демократов поменяло с положительного на отрицательное отношение к идее оснащения германских войск ударными/ударно-разведывательными беспилотными летательными аппаратами. Это означало неготовность пересмотра линии на самовоздерживание от боевого использования бундесвера. В свою очередь, «Зелёные» будут активно противиться постепенно осуществляемому росту военных расходов в целом. *** На данном фоне 2021 г. ознаменовался сохранением взаимной заинтересованности руководства континентальных западноевропейских стран в укреплении общеполитических контактов. Прежде всего, А. Меркель к моменту ухода из «большой политики» стремилась обеспечить максимально высокий уровень диалога с региональными партнёрами и прежде всего полноценными союзниками – официальными Амстердамом и Парижем. Как только позволила эпидемиологическая обстановка, в Германию по приглашению принимающей стороны 5 июля 2021 г. с официальным визитом прибыла нидерландская королевская чета, проведя переговоры с федеральным президентом Ф.-В. Штайнмайером и канцлером А. Меркель [13]. Сам факт данных встреч символичен: король Виллем-Александр и его супруга Максима были в числе первых иностранных делегаций приняты в Ведомстве федерального канцлера (на тот момент резиденции представителя блока ХДС/ХСС А. Меркель), так как очные приёмы гостей начали проводиться здесь лишь с середины июня 2021 г. из-за коронавируса. Переговоры с монаршей четой провёл и президент Германии – не только представитель, но и неофициальный лидер СДПГ Ф.-В. Штайнмайер. Это свидетельствовало о широком согласии ведущих партийно-политических сил о принципиальной ценности отношений с Нидерландами. Они являются единственным (!) малым государством мира, с которым ФРГ учредила формат межправительственных консультаций (с 2013 г.) и достигла исключительно высокого уровня сотрудничества в такой сложной для делегирования суверенитета национального государства сфере, как создание и развитие совместных военных механизмов на постоянной основе. События 2021 г. обозначили более чем высокую вероятность сохранения за Нидерландами положения ближайшего союзника Германии не только в «эру» А. Меркель, но и по её окончании, чему со стороны официального Амстердама способствует сохранение у власти премьер-министра М. Рютте. Аналогичная закономерность прослеживалась на протяжении года и в отношении германо-французского тандема. Как и в 2020 г., первым лидером иностранного государства, официально принятым в Ведомстве федерального канцлера очно, стал президент Франции [24]. Символично также, что данная встреча была проведена 18 июня – в третью годовщину Мезебергской (по месту резиденции канцлера ФРГ) декларации А. Меркель и Э. Макрона, где было отражено стратегическое видение развития ЕС в целом, а также перспектив дву- и многостороннего сотрудничества в области безопасности [24]. В 2021 г. германо-французское сотрудничество по укреплению потенциала ЕС в данной области (в частности, на базе платформы PESCO) продолжало активно развиваться. В абсолютном весе германо-французские отношения оставались неизменным по ценности приоритетом для ФРГ даже в условиях резкого потепления отношений с США после прихода к власти администрации Дж. Байдена. Почему последние достаточно ограниченно повлияли на первые? Уместно выделить следующие основные причины: диалог с официальным Парижем (даже с учётом инициатив Э. Макрона в начале его президентства по созданию общих для стран-участниц ЕС вооружённых сил, что представляло собой неудачную попытку трансформировать германо-французский тандем во франко-германский) демонстрирует существенно большую степень предсказуемости, чем с Белым домом с середины 2010-х гг. Не менее важно и очень большое число треков тесной координации усилий двух держав (пытающейся удержать свои стратегические позиции в мире Франции и «восходящей» Германии). Так, в сфере урегулирования вооружённых конфликтов это украинское (прежде всего, в рамках «Нормандского формата), закавказское (грузино-абхазский, грузино-югоосетинский конфликты), сирийское, иракское, ливийское и малийское направления. Ценность сотрудничества с Пятой республикой в странах «G5 Sahel» (Буркина-Фасо, Мавритания, Мали, Нигер, Чад) особенно возросла для ФРГ в 2020-2021 гг. в условиях свёртывания присутствия бундесвера в Афганистане. *** Отказавшись, не в пример ФРГ, от участия в операции «Resolute Support» («Решительная поддержка», с 1 января 2015 г.) на афганской территории, официальный Париж оказался в более выгодном положении. В Афганистане во второй половине 2010-х гг. и особенно в самом начале 2020-х гг. наиболее отчётливо проявилась привязанность ФРГ к США, особенно в военном отношении. Стратегически она была обусловлена необходимостью для Германии поиска партнёра из числа стран-участниц НАТО, способного и готового проводить боевые (силовые) операции в зонах вооружённых конфликтов, где без этого не допустить восстановления потенциала незаконных вооружённых формирований (НВФ) не представлялось возможным. Сам бундесвер избегал сколько-нибудь масштабного боевого наземного использования за пределами Европы, реализуя принцип «стратегической сдержанности». Его детерминированность обуславливалась стремлением властей ФРГ де-юре демонстрировать учёт исторической ответственности как ведущего агрессора во Второй мировой войне и пониманием жёсткой реакции парламентского корпуса Бундестага даже на небольшие потери. В случае Афганистана потребность в поиске полностью дееспособного в смысле проведения силовых (боевых) операций партнёра помножилась на геополитические интересы: обеспечение разнопланового, в т.ч. военного, присутствия Германии в этой части Азии. Это выступало важнейшим доказательством её дееспособности как глобального игрока, находящегося в процессе становления. В ситуации 2020-2021 гг. официальный Берлин оказался заложником собственных амбиций. Ещё 29 февраля 2020 г. администрация Д. Трампа пошла на заключение «стратегической сделки» с движением «Талибан» в Афганистане, которая предусматривала полный вывод из страны войск США, а, следовательно, и их партнёров (второе место по численности войск которых занимала ФРГ). Руководство Германии надеялось на пересмотр (точнее, отказ) от данных договорённостей в условиях коронавируса (масштаб связанных с ним проблем ещё был не ясен в конце февраля 2020 г., но отчётливо вырисовался спустя месяц) и, главное, – президентских выборов в США в ноябре 2020 г. Подтверждением стала пролонгация мандата бундесвера без изменения «потолка» численности контингента (1,3 тыс. военнослужащих) и без сокращения объёмов финансирования [12. S. 3-4]. Действительно, победителем был объявлен Дж. Байден, администрация которого взяла время для оценки возможности выполнения договорённостей с «Талибаном». Это породило у руководства ФРГ необоснованные иллюзии: в конце февраля 2021 г. Бундестаг по запросу федерального правительство вновь продлил на год мандат бундесвера в рамках миссии «Resolute Support» без изменения численности континента. На этом фоне озвученное уже в середине апреля 2021 г. решение администрации Дж. Байдена о выводе войск к 11 сентября 2021 г. стало шоковым для руководства ФРГ. Такая возможность была весьма вероятной, что подчёркивалось германскими экспертами [21. S. 1-3]. Но федеральное правительство, хотя и провело ряд подготовительных мер логистического характера на случай эвакуации, всё же считало, что ее не будет, - как минимум, в экстренном варианте. Чтобы «смягчить пилюлю», а главное – продемонстрировать качественно иное отношение к партнёрству с ФРГ, чем при Д. Трампе, в Германию в момент объявления решения по «афганскому вопросу» прибыл министр обороны США [29]. Германская сторона была вынуждена согласиться с не просто экстренным, но сверхускоренным – к началу июля 2021 г., что было окончательно решено в конце апреля 2021 г., – вариантом свёртывания своего военного присутствия. Этот процесс оказался крайне болезненным для руководства ФРГ (и персонально А. Меркель), неизбежно поставив вопрос о целесообразности вкладывания колоссальных ресурсов – прежде всего, финансовых (официальная помощь развитию и субсидирование разноплановой деятельности бундесвера) и военно-людских – в урегулирование «афганского вопроса» так, как это виделось странам-участницам евро-атлантического процесса. Попыткой точечной компенсации огромного ущерба для внешней политики стал ряд символических моментов. Последние военнослужащие бундесвера – офицеры командования сил специальных операций (ССО) – покинули Афганистан 30 июня 2021 г., т.е. в последний момент, притом одновременно с выводимым последним же подразделением вооружённых сил США [14]. В тот же день министр обороны ФРГ А. Крамп-Карренбауэр побывала в Вашингтоне. Что символизировали данные шаги? Прежде всего, Германия уходила в военном отношении из Афганистана в числе самых последних стран-участниц евро-атлантического сообщества, подчёркивая это тем, что эвакуацию завершала группа офицеров ССО (по аналогии с выходом командующего 40-й армии в последний день вывода советских войск из Афганистана в 1989 года). Де-юре была также обозначена тесная координация усилий с США. Де-факто, однако, внешнеполитический курс Белого дома при Дж. Байдене содержал многочисленные элементы неожиданности для партнёров, в т.ч. Германии и в целом западноевропейских стран-участниц НАТО. Безусловно, степень непредсказуемости руководства США при 46-м президенте страны оказалась существенно меньшей, чем при Д. Трампе, но она существовала в принципе, и не только на афганском направлении. Постепенно приходившее весной – осенью 2021 г. понимание данной особенности во многом определяло характер взаимоотношений стран Западной Европы с США уже при Дж. Байдене. С одной стороны, бесспорным было стремление к восстановлению ослабленных при его предшественнике трансатлантических связей, и, более того, просматривалось желание создать «страховку» от риска новой деградации диалога. Так, в ходе визита А. Меркель в США 15 июля 2021 г. ей совместно с Дж. Байденом было принято Вашингтонское заявление, в котором подчёркивалась обоюдная приверженность традиционным принципам западной демократии (в частности, мультилатерализму) [18]. Тем фактически осуждался курс Д. Трампа на ослабление многосторонних связей и укрепление национального суверенитета США в его «классическом» понимании. США в 2021 г. вновь переходили от жёсткой гегемонии, которая вызывала возраставшее противление германо-французского тандема, к мягкому лидерству. Это позволяло официальным Парижу и особенно Берлину вернуться к той схеме реализации державных амбиций, которая реализовывалась до Б. Обамы включительно. Символом нового «старого» отношения США к ФРГ стал полный отказ от сокращения на 1/3 военного присутствия на территории Германии, что было запланировано Д. Трампом, и, напротив, даже некоторое (на 1,3 %) его увеличение [29]. С другой стороны, как уже отмечалось, непредсказуемость сохранялась. Если в середине апреля 2021 г. её ключевым проявлением стало итоговое решение о выводе войск из Афганистана (притом по ускоренному варианту), то в середине сентября – декларирование создания AUKUS [4]. Первое «шоковое» решение наиболее больно ударило по ФРГ, а второе – по Франции, сопровождаясь отказом Канберры от проекта закупки неатомных подводных лодок (ПЛ) совместного с Пятой республикой производства (создаваемых на основе её атомных ПЛ) в пользу закупки атомных субмарин США, но в неядерном варианте. Тактически это решение было вызвано стремлением Парижа пересмотреть положения уже подписанного соглашения в свою пользу [1], стратегически – отмеченной выше заинтересованностью англо-саксонских держав к переконфигурации связей друг с другом на уровне «коллективного» Запада в условиях осязаемого ослабления позиций в рамках евро-атлантического сообщества. С точки зрения автора, AUKUS имеет ряд важных схожих черт с «ранней» НАТО (образца 1949 – 1960-х гг.): – крайне ограниченный состав стран-участниц, притом максимально близких к США и безусловно признающих их абсолютное доминирование; – первоочередная сфокусированность на совместном создании морской военной техники, способной нести ядерное оружие (как практическое проявление принципа мультилатерализма в области разработки и производства ключевых видов военной продукции); – создание данного объединения для достаточно жёсткого «сдерживания» оппонента по «холодной войне» – КНР (опосредованно также и РФ). В AUKUS Австралия будет в военном и политическом отношениях играть роль, близкую к роли ФРГ в НАТО на первых этапах «классической» «холодной войны». Интенсивная фаза переговоров по созданию AUKUS стартовала после саммита «G7» 11-13 июня 2021 г., имевшего антикитайскую направленность. На форум были приглашены в качестве гостей Австралия, Индия, Южная Корея и ЮАР [16. P. 1]. Тем самым США и Британия стремились укрепить связи с ближайшими партнёрами (Сеулом и особенно Канберрой) в вопросе выстраивания периметра «сдерживания» КНР, максимально ослабить связи внутри объединения БРИКС [16. P. 2-3], а также вовлечь группу ведущих европейских стран в процесс «холодной войны» в Индо-Тихоокеанском регионе. Последняя задача была скорее не выполнена: будучи связаны масштабными и разветвлёнными хозяйственно-экономическими связями с КНР, Германия и Франция осторожно относились к идее своего заметного вклада в выстраивание конфронтации на Дальнем Востоке. С одной стороны, ещё на Мюнхенской конференции по безопасности (2021) А. Меркель призвала к поиску совместных (многосторонних для стран-участниц евро-атлантического сообщества) стратегий «сдерживания» РФ и КНР [20], а в августе 2021 г. в акваторию Тихого океана был направлен первый корабль ВМС ФРГ (класса фрегат) [22]. С другой, – Берлин в принципе не стремился «заморозить» работу механизма межправительственных консультаций с КНР: таковые, шестые по счёту, были проведены в виртуальном режиме (с учётом эпидемиологических ограничений) 28 апреля 2021 года [27]. Не менее показательно и то, что военно-дипломатическое турне фрегата «Бавария» включало в себя заход в порты не только ближайших партнёров на Дальнем Востоке (Австралии, Японии, Южной Кореи, Сингапура) и базы США «Гуам», но и Шанхая [22]. Эти частные примеры 2021 г. иллюстрируют избирательную особенность более общей линии Германии и континентальных стран Западной Европы в целом в отношениях с США. Чем обусловлен данный характер внешнеполитического курса? Представляется, что это не только частично сохранявшаяся непредсказуемость действий США уже при Дж. Байдене, но и нечто большее – стремление укреплять стратегическую автономию ФРГ, германо-французского тандема и его ближайших партнёров. Так, это проявилось в незаинтересованности Берлина и Парижа содействовать усилению позиций США на тех направлениях переговорного процесса в сфере международной безопасности, где германо-французский тандем уже вносил ведущий вклад со стороны евро-атлантического сообщества. Разумеется, ФРГ и Пятая республика не только не стремились усилить за счёт себя позиции Белого дома даже при Дж. Байдене, но и максимально отстаивали свои интересы и использовали уже отработанные схемы взаимодействия с незападными державами, включая прежде всего Россию. Данные тенденции тем более примечательны в условиях оживления очных (не виртуальных) многосторонних встреч по урегулированию вооружённых конфликтов, которые оказались прерваны в условиях коронавируса. Так, 23 июня 2021 г. в столице Германии состоялась вторая Берлинская конференция по Ливии, тогда как первая проходила еще 19 января 2020 года. Между ними урегулирование вооружённого конфликта в Ливии шло уверенно: свёртывание борьбы между Ливийской национальной армией (ЛНА) и военизированными формированиями Правительства национального согласия (ПНС), создание переходных властей, представлявших интересы одновременно ЛНА и ПНС (притом без участия руководителей последних). Хотя переговоры в рамках второй Берлинской конференции велись уже не на уровне глав государств и правительств, как в январе 2020 г., в работе приняли участие все предшествующие страны-участницы, добавились и новые (из числа государств АС и ЕС, включая вновь присоединившиеся Нидерланды) [30]. Особое внимание принимающей стороной уделялось развитию сотрудничества внутри «четырёхугольника» АС – ООН – ЕС – ЛАГ [30], который поддерживался с разных сторон самой ФРГ. Подчеркнув всемерную поддержку проведению запланированных на 24 декабря 2021 г. первых президентских выборов, подписанты итогового заявления Второй Берлинской конференции положительно оценили деятельность военно-морской миссии ЕС «IRINI» с активным участием ВМС Германии и Франции [30]. 5 июля 2021 г. состоялась восьмая Конференция по Западным Балканам как часть Берлинского процесса по сближению (с перспективой интеграции) государств и государственных образований постюгославского пространства, не вступивших в ЕС [23]. Новым стало деление групп переговорных треков: если ранее отдельно речь шла о сближении ЕС с Боснией и Герцеговиной, Косово, обособленно от них – с Сербией, то теперь деление стало иным: Косово и официальный Белград были обозначены вместе [23]. Это было обусловлено успехами в деле налаживаемого при активной посреднической роли Германии (и Франции) опосредованного, а затем прямого диалога между косовскими властями и руководством Сербии в президентство А. Вучича. Тем самым на ливийском и западнобалканском направлениях германо-французский тандем демонстрировал рост политико-дипломатической активности (в обоих случаях была подчёркнута роль ФРГ через закладывание эпитета «Берлинский» в официальное название переговорных форматов). Симптоматично, что это произошло в конце июня – начале июля 2021 года. Это объяснялось не только временным улучшением эпидемиологической обстановки (что власти Германии, проводя у себя переговоры, стремились использовать для подчёркивания успехов в борьбе с COVID-19), но и стремлением в имиджевом плане «затушевать» урон, который понесла ФРГ и в целом Запад в условиях экстренной эвакуации войск из Афганистана. Однако повышенные сложности во внешней политике Берлина и Парижа в реалиях 2021 г. наблюдались также на других направлениях. В Сирии налицо была ограниченность возможностей тандема в урегулировании: он пытался продолжать развивать диалог с государствами-«вершинами» «Астанинского формата» – прежде всего, с Россией и Турцией [24], а также Ираном, в т.ч. стремясь играть на разночтениях в их стратегических позициях. Однако де-факто Берлин и Париж оказывали слабое влияние на ход сирийского урегулирования, исключая лишь «идлибскую проблему»: причина этого крылась прежде всего в неэффективности антитеррористической стратегии и тактики стран Запада в сопоставлении с коалицией РФ – правительство САР – ИРИ в борьбе с «Исламским государством»[2]. Как уже отмечалось, в условиях ухода из Афганистана ключевым направлением реактивизации усилий в области поддержания мира (для компенсации утраченных позиций на глобальном уровне) для Германии выступало малийское направление и в целом группа стран «G5 Sahel» (Буркина-Фасо, Мавритания, Мали, Нигер, Чад) – бывшие колонии Франции, зона ее традиционного влияния. Однако здесь ситуация в 2021 г. продолжила усложняться: вслед за силовой сменой власти (в т.ч. арестом избранного президента и назначенного им правительства) 18 августа 2020 г. малийские военные повторно 24 мая 2021 г. оттеснили переходные власти, сформированные осенью предыдущего года при поддержке самих силовиков. Чем это было вызвано? Ключевая причина – деградация урегулирования вооружённого конфликта, обусловленная восстановлением потенциала террористических группировок в Мали, а также Буркина-Фасо (основная масса боевиков к началу 2020-х гг. объединилась под «зонтиком» «Исламского государства в Великой Сахаре»). Утратив свои позиции на севере Мали – в зоне прежнего масштабного восстания туарегов, прекращённого и достаточно активно урегулированного при участии Франции и Германии, - остатки НВФ к началу 2020-х гг. передислоцировались на считавшийся дотоле относительно спокойным юг Мали – в районы, прилежащие к границе Буркина-Фасо. Одной из причин успеха стало вступление террористических группировок в симбиотические отношения с оргпреступностью, используя систему её схронов, трансграничных (идущих в Буркина-Фасо) нелегальных каналов, вооружённых бандитов. Эту негативную тенденцию не смогли переломить ни Франция (прежде всего, в рамках операций «Serval» и «Barkhane»), вносящая наиболее крупный военный и политический вклад в урегулирование в Мали со стороны стран Запада, ни Германия (использование бундесвера в составе миротворческой миссии ООН MINUSMA и военно-тренировочной ЕС EUTM Mali, причём в данном случае ФРГ играла роль «рамочной нации», установив «потолок» своих военных инструкторов в 600 офицеров и солдат [11. S. 2-4]). Рост (в случае Германии) или как минимум сохранение (Франция) масштабов военного присутствия не давали результата. Сам факт военного переворота 24 мая 2021 г., означая заметный откат в вопросе и урегулирования, и демократизации Мали, вызвал исключительно жёсткую реакцию президента Э. Макрона – вплоть до угрозы свёртывания присутствия [10]. Не менее болезненной стала перцепция приглашения властями Мали (де-факто военными) группы «Вагнера» [9], частной российской компании, для обучения и консультирования местных сил безопасности. То есть именно тех сегментах, где Франция и Германия прилагают масштабные сонаправленные усилия и не могут добиться решающего успеха. Данная реакция (открыто обозначенная официальным Парижем и де-факто поддержанная Берлином) представляется проявлением «холодной войны» между евро-атлантическим сообществом и РФ, но уже на африканском континенте. *** Каким стал вклад стран Западной Европы в развитие данного процесса на основном направлении и почему? И здесь события 2021 г. продемонстрировали возвращение к тенденциям, проявившимся ещё до распространения коронавируса. В условиях приближения эпохи «пост-Меркель» и возможного ухода со своего поста президента Э. Макрона германо-французский тандем старался подчеркнуть свою заинтересованность в реализации договорённостей «Минск-2» (2015). Соответствующий «сигнал» был передан А. Меркель, летом 2021 г. дважды проведшей продолжительные переговоры с президентом Украины В. Зеленским [25]. При этом Берлин и Париж не продемонстрировали заинтересованности в усилении позиций США их вхождением в «Нормандский формат» [25], понимая более чем вероятное «торпедирование» в этом случае и без пробуксовывавших договорённостей «Минск-2», а также неготовность РФ к такому развитию событий. Это отнюдь не означало стремления германо-французского тандема к сближению с РФ в вопросе урегулирования вооружённого конфликта на востоке Украины. А. Меркель побывала с визитом в Киеве 22 августа 2021 г., т.е. непосредственно накануне дня независимости Украины (24 августа) [25] – символично, что годом ранее в этот же день в столицу страны прибыл министр иностранных дел ФРГ Х. Маас. Тем самым германская сторона стремилась всячески подчеркнуть уважение Украины и свою поддержку ей на данном направлении. Особое внимание А. Меркель уделила тому, что трубопровод «Северный поток-2» (постройка которого была завершена 10 сентября 2021 г.) является сугубо экономическим проектом, гарантировав со своей стороны сохранение транзита российского газа по территории Украины [25]. Показательна и схема телефонных переговоров лидеров «Нормандской четвёрки» 11 октября 2021 г.: сначала А. Меркель и Э. Макрон провели консультации с В. Зеленским, и лишь затем – с президентом России с В. В. Путиным [7]. Схема «2+1 (Украина)» и «2+1(Россия)» реализовывалась германо-французским тандемом с момента создания «Нормандской четвёрки» (2014), чтобы подчеркнуть своё центральное положение в переговорном процессе, первоочередный учёт интересов Киева и демонстративно вынужденный характер взаимодействия с РФ. И всё же здесь ещё более симптоматично то, что поездке на Украину (22 августа 2021 г.) предшествовал визит в Москву (20 августа), где А. Меркель провела продолжительные переговоры с В. В. Путиным [3]. За пять недель до судьбоносных парламентских выборов в Бундестаг они показывали, что руководство ФРГ вынуждено, как минимум, учитывать значимость России на международной арене, а как максимум, – выстраивать с ней отдельные элементы кооперативной схемы безопасности, символом чего стала прокладка «Северного потока-2». В сфере безопасности это «Минск-2», взаимодействие по урегулированию конфликтов в Сирии и Ливии; примечательно также отсутствие официально жёсткой реакции ФРГ на возможность появления группы «Вагнер» в Мали (хотя де-факто отношение к этому было сугубо отрицательным). Показательно и отношение стран Западной Европы к участию в военно-морских учениях «Sea Breeze 2021», основная фаза которых (28 июня – 10 июля 2021 г.) проходила в Чёрном море, имея выраженную антироссийскую направленность. В состав многонациональной военно-морской группировки, включавшей корабли и суда более чем 30 стран, в т.ч. не входящих в НАТО, свои силы из числа западноевропейских стран направили лишь Британия и Франция [19]. Ни страны Бенилюкса, ни Германия не стали задействовать свой военный потенциал, демонстрируя тем самым стремление не допускать новой эскалации напряжённости в отношениях с Россией. Проявлениями данного подхода – градуированного участия в «холодной войне», особенно в военном отношении – стало также сугубо положительное восприятие ФРГ встречи В. В. Путина и Дж. Байдена 16 июня 2021 г., а также заинтересованность Германии и Франции активизировать в конце октября 2021-го работу Совета Россия – НАТО в условиях очередного спада в отношениях РФ с Альянсом, инициированного последним. * * * «Разморозка» мирополитических процессов, происходившая в реалиях 2021 г. на фоне набирающей темпы вакцинации, продемонстрировала сохранение тех тенденций внешней политики стран Западной Европы – прежде всего, Германии и Франции, - которые сложились к концу 2010-х гг. Стратегически эта разноплановая демонстрация приверженности мультилатерализму, органично сочетавшаяся с: – «сдерживанием» незападных держав (прежде всего, РФ и КНР) с выбором форм и масштаба, минимально ограничивающих свободу внешнеполитического манёвра; – настороженностью в отношении США с учётом непредсказуемости их внешней политики даже после смены администрации; – поиском путей перестройки системы глобального присутствия (для Германии и Франции) в его общеполитическом и военном измерениях с учётом судьбоносного ухода ФРГ из Афганистана и трудностей, встающих на пути сохранения позиций тандема в Западной Африке. Последнее положение в очередной раз доказывает невозможность выстраивания эффективной системы безопасности на глобальном уровне без учёта интересов незападных держав, в том числе России. Эти внешнеполитические тенденции реализовывались и будут реализовываться с учётом глубоких внутриполитических изменений в континентальных государствах Западной Европы. Несомненным представляется и дальнейшее сохранение интереса сторон к развитию двустороннего межгосударственного сотрудничества. Соответственно, будет усиливаться взаимопроникновение внутренней и внешней политики.
Литература 1. Васильев В. С. AUKUS ещё себя покажет // Военно-промышленный курьер. 2021. № 37. 2. Канинская Г. Н. В ожидании 2022: Стратегия и тактика французской партии «Европа. Экология – Зеленые» // Актуальные проблемы Европы. 2021. № 3. 3. Меркель прибыла с визитом в Москву. 2021.20.08. – https://tass.ru/politika/12178817 (дата обращения 25.10.2021). 4. Обичкина Е. О. Внешняя политика Эммануэля Макрона: Поиски геополитической стратегии в разладившейся мировой иерархии // Актуальные проблемы Европы. 2021. № 3. 5. Охрану премьера Нидерландов усилили из-за угроз о его похищении // Lenta.ru. 2021. 27.09. – https://lenta.ru/news/2021/09/27/rutte_kidnaping/ (дата обращения 25.10.2021). 6. Погорельская С. В. Левая альтернатива для Германии // Актуальные проблемы Европы. 2019. № 4. 7. Путин поговорил с Макроном и Меркель // Lenta.ru. 2021.11.10. – https://lenta.ru/news/2021/10/11/putin_makron/ (дата обращения 25.10.2021). 8. Семеко Г. В. Неолиберальный реванш Эммануэля Макрона // Актуальные проблемы Европы. 2021. № 3. 9. Франция пригрозила вывести военных из Мали при появлении там ЧВК "Вагнер" 2021.14.09. – https://www.interfax.ru/world/790368 (дата обращения 25.10.2021). 10. Францию обидели в Африке: там ждут Россию 2021.03.06. –https://ria.ru/20210603/politika-1735330640.html (дата обращения 25.10.2021). 11. Antrag der Bundesregierung. Fortsetzung der Beteiligung bewaffneter deutscher Streitkräfte an der Militärmission der Europäischen Union EUTM Mali. – Deutscher Bundestag, 19. Wahlperiode. Drucksache 19/28804, 21.04.2021. 12. Antrag der Bundesregierung. Fortsetzung der Beteiligung bewaffneter deutscher Streit-kräfte am NATO-geführten Einsatz Resolute Support für die Ausbildung, Beratung und Unter-stützung der afghanischen nationalen Verteidigungs- und Sicherheitskräfte in Afghanistan. – Deutscher Bundestag, 19. Wahlperiode. Drucksache 19/26916, 24.02.2021. 13. Bundeskanzlerin Merkel empfängt König Willem-Alexander und Königin Máxima der Niederlande // Bundeskanzleramt. 2021. 2.07. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/bundeskanzlerin-merkel-empfaengt-koenig-willem-alexander-und-koenigin-máxima-der-niederlande-1939256 (дата обращения 25.10.2021). 14. Bundeswehr: der Abzug aus Afghanistan. 2021.30.06. – https://www.tagesschau.de/ausland/afghanistan/bundeswehr-abzug-afghanistan-107.html (дата обращения 25.10.2021). 15. Der Abzug aus Afghanistan // BMVg. 2019.23.04. – https://www.bundeswehr.de/de/aktuelles/schwerpunkte/abzug-afghanistan (дата обращения 25.10.2021). 16. Dieter H. First Summit of the Anti‑China Coalition // SWP Comment. 2021. June. № 36. 17. Ergebnisse der Bundestagswahlen // Wahlrecht. 2021. – https://www.wahlrecht.de/ergebnisse/bundestag.htm (дата обращения 25.10.2021). 18. Erklärung von Washington // Bundeskanzleramt. 2021.15.07. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/erklaerung-von-washington-1942704 (дата обращения 25.10.2021). 19. Exercise Sea Breeze 2021 Comes to a Close in Black Sea. 2021.13.07. – https://seapowermagazine.org/exercise-sea-breeze-2021-comes-to-a-close-in-black-sea/ (дата обращения 25.10.2021). 20. Gemeinsame Strategien gegenüber Russland und China entwickeln // Bundeskanzleramt. 2021.20.02. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/gemeinsame-strategien-gegenueber-russland-und-china-entwickeln-1860302 (дата обращения 25.10.2021). 21. Glatz R. L., Kaim M. Mandat verlängern – Abzug vorbereiten. Die Folgen des Abkommens der USA mit den Taliban vom Februar 2020. // SWP-Aktuell. 2020. April. № 18. 22. Indo-Pazifik: Die „Bayern“ auf diplomatischer Mission // Bundeswehr. 2021. 29.07. – https://www.bundeswehr.de/de/organisation/marine/aktuelles/indo-pazifik-fregatte-bayern-diplomatische-mission-5204746 (дата обращения 25.10.2021). 23. Pressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel nach dem achten Westbalkangipfel im Rahmen des Berliner Prozesses // Bundeskanzleramt. 2021.05.07. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanzlerin-merkel-nach-dem-achten-westbalkangipfel-im-rahmen-des-berliner-prozesses-1939784 (дата обращения 25.10.2021). 24. Pressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel und Präsident Macron nach dem gemeinsamen Treffen in Berlin am 18. Juni 2021. // Bundeskanzleramt. 2021.18.06. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanzlerin-merkel-und-praesident-macron-nach-dem-gemeinsamen-treffen-in-berlin-am-18-juni-2021-1933836 (дата обращения 25.10.2021). 25. Pressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel und Präsident Selensky anlässlich des Besuchs der Bundeskanzlerin in Kiew am 22. August 2021 // Bundeskanzleramt. 2021.22.08. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/suche/pressekonferenz-von-bundeskanzlerin-merkel-und-praesident-selensky-anlaesslich-des-besuchs-der-bundeskanzlerin-in-kiew-am-22-august-2021-1953130 (дата обращения 25.10.2021). 26. Remarks by President Biden, Prime Minister Morrison of Australia, and Prime Minister Johnson of the United Kingdom Announcing the Creation of AUKUS // The White House. 2021.15.09. – https://www.whitehouse.gov/briefing-room/speeches-remarks/2021/09/15/remarks-by-president-biden-prime-minister-morrison-of-australia-and-prime-minister-johnson-of-the-united-kingdom-announcing-the-creation-of-aukus/ (дата обращения 25.10.2021). 27. Sechste deutsch-chinesische Regierungskonsultationen // Bundeskanzleramt. 2021. 28.04. – https://www.bundesregierung.de/breg-de/aktuelles/sechste-deutsch-chinesische-regierungskonsultationen-1898704 (дата обращения 25.10.2021). 28. Tweede Kamer 17 maart 2021 // Kiesraad. 2021. – https://www.verkiezingsuitslagen.nl/verkiezingen/detail/TK20210317 (дата обращения 25.10.2021). 29. US-Amtskollege Austin zu erstem offiziellen Besuch bei Kramp-Karrenbauer // BMVg. 2021. 13.04. – https://www.bmvg.de/de/aktuelles/us-amtskollege-austin-besuch-kramp-karrenbauer-5054716 (дата обращения 25.10.2021). 30. Zweite Berliner Libyen-Konferenz // Auswärtiges Amt. 2021. 23.06. – https://www.auswaertiges-amt.de/de/newsroom/libyen-konferenz-abschlusserklaerung/2467822 (дата обращения 25.10.2021). комментарии - 0
Мой комментарий
|
Подписка
|
