Более 300 лет назад первые группы обнищавших корейских крестьян перешли корейско — китайскую границу и поселились на пустующих плодородных землях в долинах пограничных peк Тумыньцзян и Ялуцзян. Главным фактором резкого увеличения числа корейцев, покидавших родину в 1905—1945 гг., стал колониальный гнет Японии. Если в 1907 г. корейская диаспора Северо-Восточного Китая составляла около 100 тыс. человек [4. Т. 1. С. 326], то к 1945 г. она увеличилась до 1,5 млн. человек. Территория основного проживания корейцев в Маньчжурии, прилегающая к реке Туманган, получила название Цзяньдао. Конец 1920-х гг. характерен переходом корейских крес тьян в Восточной Маньчжурии от военно-политических организаций националистов под знамена корейских коммунистов. Последние не отделяли задач национального освобождения от решения социальных проблем. Выставив конкретную программу аграрной революции в условиях ухудшения положения крестьян, вызванного последствиями экономического кризиса 1929—1933 гг., коммунисты завоевывали симпатии корейского населения, на 65% состоящего из арендаторов и полуарендаторов. В 1932—1933 гг. в уездах Яньцзи, Ванцин, Хэлун, Хунчунь Маньчжурский комитет компартии Китая (МПК) создал пять советских районов с населением (по японским данным) 4,4 тыс. человек, которые управлялись районными советами [1. С. 249]. 25 января 1933 г. Восточно-Маньчжурский особый комитет компартии Китая принял «программу создания советских районов» [1. С. 250]. Предлагалось конфисковывать землю и имущество землевладельцев, распределять изъятое среди бедных крестьян, укреплять союз бедняков и середняков. Создание Минсендана Радикальные реформы, проводимые в советских районах Цзяньдао, привели к объединению уже 15 февраля 1932 г. части землевладельцев (около 1 тыс. человек) [6. P. 201], активно сотрудничавших с японцами, в организацию «Минсендан» (Корейский корпус) [7. С. 162]. Он получил поддержку от МИД Японии, японских консульств в Маньчжурии и генерал-губернаторства Корея. 15 февраля 1932 г. на первом заседании руководства организации были декларированы основные цели Минсендана: получение права представлять корейскую диаспору в создаваемом государстве (Маньчжоу-го); создание автономной корейской области (на территории Цзяньдао); поощрение экономического развития: создание хозяйств крестьян-собственнников, организация союзов фермеров, развитие кредитно-финансовых организаций, улучшение жизни корейцев в Маньчжурии (что было простой демагогией). В официальном бюллетене Восточно-Маньчжурского комитета КПК за май 1933г. была помещена большая статья о Минсендане, в которой он характеризовался как прояпонская организация корейских землевладельцев, богатых крестьян, ростовщиков и купцов, которые под покровительством государственных органов Маньчжоу-го и японских колониальных учреждений вели борьбу с коммунистической революцией. Корейские националисты и религиозные деятели занимали в Минсендане руководящие должности. По мнению Восточно-Маньчжурского комитета КПК, Минсендан был угрозой для коммунистических партизан в Цзяньдао, заражая средних и бедных корейских крестьян идеей самоуправления корейской диаспоры в Китае [6. Р. 223].Китайские коммунисты подозревали лазутчиков, проникших в ряды компартии Китая (КПК), в шпионаже в пользу японцев, пропаганде корейского самоуправления в Цзяньдао. Демагогия Минсендана была рассчитана на корейских крестьян, надеявшихся на гарантии стабильной работы на земле и возможность арендаторов стать собственниками участка земли. Эти желания формировали их политическое поведение (и возможные симпатии к обещавшим золотые горы японцам), что, естественно, беспокоило китайцев-членов КПК. Маньчжурский провинциальный комитет компартии Китая пытался разорвать связи корейцев с японскими колониальными органами. В феврале 1932 г. он предложил самоопределение корейской диаспоры в качестве альтернативы национальному самоуправлению, которого добивались корейцы, участвовавшие в движении Минсендан. МПК декларировал: «Как может Минсендан обеспечить свободу и жилье людям, обещая самооборону, автономию и независимость? … Только китайcкая революция и политика КПК по самоопределению национальных меньшинств обеспечит свободу и равенство всем корейцам в Маньчжурии» [6. Р. 212]. В своем обращении к корейским массам в декабре 1933 г. Восточно-Маньчжурский комитет критиковал корейских коммунистов за фракционность и поддержку идеи корейского самоуправления [6. Р. 212]. По мнению Хюн Ок Парк, «вплоть до закрытия своих офисов в июле 1932 года (по другим данным в октябре — В. Г.), основная работа Минсендана заключалась в обеспечении политической и психологической поддержки японской агрессии в Маньчжурии» [6. Р. 203]. Однако, по мнению японских авторов полицейских отчетов того времени, члены этой группировки занимались подрывной деятельностью, сотрудничая с японской полицией, в целях шпионажа внедрялись в партизанские отряды. Даже после официального роспуска Общества в октябре 1932 г. теперь уже призрак Минсендана сеял деструкцию и хаос в коммунистических организациях Цзяньдао. Компартия Китая vs Минсендан В соответствии с указаниями Маньчжурского провинциального комитета КПК (МПК), Восточно-Маньчжурский комитет КПК, в ведении которого были четыре уезда в Цзяньдао и два в Дунбяньдао (Аньту и Тунхуа), активно работал по выявлению «проникших в партию членов Минсендана» с октября 1932 г. по февраль 1936-го. Маньчжурский провинциальный комитет КПК перевел борьбу против Минсендана на рельсы тотальной войны против корейцев-членов партии и корейских бойцов и командиров партизанских отрядов КПК. В конце 1933 г. представитель МПК объявил, что более половины членов Минсендана были фракционерами, проникшими в организации КПК в Восточной Маньчжуриии для ведения контрреволюционной работы [6. Р. 223]. Поскольку китайское руководство Маньчжурского провинциального комитета КПК предполагало инфильтрацию членов Минсендана во все структуры КПК в Цзяньдао, комитет рассматривал едва ли не всех членов партии в Цзяньдао как шпионов Минсендана. Ревизор, посланный в 1934 г. Маньчжурским провинциальным комитетом в Восточно-Маньчжурский специальный комитет, совершенно безосновательно (видимо, следуя линии Маньчжурского провинциального комитета КПК) докладывал: «Минсендан использовал нашу [КПК] организацию, чтобы на ее базе развернуть свою собственную организацию, он использует наши системы связи, чтобы на их основе создать свою систему связи и информации, посредством своей системы патрулирования купирует борьбу против Минсендана. Поэтому наш (Восточно-Маньчжурский) комитет уже превратился в их комитет. Наши уездные комитеты, райкомы и отделения на местах стали их уездными комитетами, райкомами и отделениями, соответственно. Члены Минсендана в Восточной Маньчжурии (Цзяньдао) составляют по меньшей мере 50—60% членов партийных организаций КПК, народно-революционной армии и различных массовых организаций» [6. Р. 223]. В конце 1934 г. представитель Маньчжурского провинциального комитета заявил, что партизанские базы КПК продолжают выступать в качестве территорий инфильтрации агентов Минсендана даже после года успешной борьбы с Минсенданом. По его оценке, около 70% членов партии и ее массовых организаций были связаны с Минсенданом. В молодежном коммунистическом движении таковых насчитывалось около 50% [6. Р. 224]. 1 июля 1934 г. Восточно-Маньчжурский особый комитет КПК, видя решение проблемы в отстранении корейцев от руководящей работы, опубликовал в первом выпуске «Известий народа Северо-Востока» следующее указание: «В прошлом партия (в Маньчжурии) состояла в основном из корейских крестьян. Впредь следует принимать в партию главным образом рабочих и китайцев… При подборе руководящих кадров партии необходимо 70% выдвигать из рабочих и 30% из крестьян и интеллигентов. Массовые организации должны состоять на 30% из рабочих» [2, с. 464]. Учитывая, что рабочих-корейцев — членов партии насчитывалось мало, это означало призыв к китаизации компартии и ее руководства в Маньчжурии. В «программе обследования экономического положения и деятельности партии в производственной сфере», составленной Маньчжурским комитетом КПК, говорилось: «В прошлом среди корейцев — членов партии было много колеблющихся, фракционеров. Постепенно их вычистили или расстреляли. В последнее время среди членов партии — корейцев появилось много агентов японо-маньчжурских спецслужб. Нужно проводить чистку корейских коммунистов» [3. С. 59]. Репрессии КПК против корейских коммунистов и партизан Проверкам, репрессиям и судебным преследованиям подвергались как руководящие работники-корейцы, так и рядовые коммунисты ячеек Восточно-Маньчжурского комитета, командиры партизанских соединений, едва ли не все корейцы, участвовавшие в антияпонском и коммунистическом движениях, их родственники и даже дети на партизанских базах. Были расстреляны десятки корейцев, среди которых лидер бывшей «марксистско-ленинской группировки» Хан Чин. Был изгнан и присоединился к националистам секретарь Восточно-Маньчжурского комитета КПК Ли Сан Мук. Бежал и сдался японцам заподозренный в предательстве командир второй армии Чу Чин. Необузданная жестокость сопровождала чистки и репрессии. Даже такие «отклонения», как короткие стрижки женщин в партизанских отрядах, расценивались как следствие влияния Минсендана [6. Р. 222]. Несчастные случаи вследствие случайных выстрелов из пистолета, орфографические ошибки в докладах, потери при транспортировке зерна трактовались как акты контрреволюции и проявление ее поддержки. Малейшая критика партии, выражение сочувствия беженцам рассматривались как вражеская агитация агентов Минсендана [6. Р. 225]. КПК не признавала наличие националистической составляющей в корейских «погромах», хотя чистки проходили только в Цзяньдао, где участниками революционной антияпонской борьбы были в основном корейцы. Национализм имел мощные корни как в КПК, так и среди корейских коммунистов. Это объяснялось и положением Кореи как японской колонии, и слабостью Китая, уступавшего в столкновениях как европейским странам, так и Японии. И те, и другие мечтали освободить свою родину от японских агрессоров. Для многих из них компартия (за которой стояли СССР и Коминтерн) была лишь орудием осуществления своей мечты. Случай с Минсенданом проявлял не очень глубоко спрятанное националистическое мировоззрение, влиявшее на корейские «погромы» (репрессии и чистки), не сильно отличавшиеся от еврейских погромов в Европе первой половины ХХ в. Неспособность корейских революционеров бегло говорить по-китайски, их обычаи, предпочтения в еде не способствовали дружбе с китайцами в партизанских армиях, вызывали подозрения. Функционеры Маньчжурского провинциального комитета КПК (МПК) называли корейских коммунистов «фракционерами» и «националистами, надевшими коммунистические маски». Для восстановления доверия китайских комбатантов корейцы — командиры отрядов и секретари партийных ячеек приняли активное участие в этой антишпионской компании, а по сути — травле представителей своего этноса. Результаты борьбы против Минсендана Трехлетняя борьба против шпионов Минсендана сократила представительство корейцев в Восточно-Маньчжурском комитете КПК. В апреле 1931 г. в организациях, подведомственных Восточно-Маньчжурскому комитету в Цзяньдао, насчитывалось 636 членов КПК, и только 18 из них были китайцы, остальные корейцы. Численность коммунистов выросла до 11 тыс.чел. в конце 1931 г. (возможно, это число преувеличено). К сентябрю 1933 г. после чисток число членов компартии сократилось до 965 человек. При этом доля корейцев немного увеличилась (с 96,5% до 97,9 %). Эта тенденция наблюдалась и в Организации коммунистической молодежи, в которой корейцы составляли большинство. В мае 1935 г. в организациях Восточно-Маньчжурского комитета остался лишь 131 член партии. Численность китайских коммунистов за этот период (1931—1935 гг.) не уменьшилась, а выросла на 10—20% на фоне общего снижения численности коммунистических организаций [6. С. 206]. Оценка числа «вычищенных» корейцев в процессе борьбы с Минсенданом колеблется от нескольких сотен до нескольких тысяч. Страх за свою жизнь заставил более 2 тыс. человек (из которых 1953 корейца) перебежать на сторону японцев между сентябрем 1934-го и мартом 1936 г. Когда Восточно-Маньчжурский особый комитет КПК в мае 1935 г. перегруппировал свои вооруженные формирования, количество корейцев в них значительно сократилось как на уровне руководства, так и среди рядовых бойцов. Только два корейца, в том числе Ким Ир Сен (будущий лидер КНДР) остались в руководстве в общей сложности восьми партизанских отрядов. Теперь корейцы составляли только 50—60% от общего числа 1200 партизан (командиров и рядовых бойцов). Резкое сокращение членов партии — корейцев было результатом антиминсендановских репрессий [6. С. 206]. Чистка корейских комбатантов грозила уничтожением коммунистической организации в Цзяньдао и снижало влияние КПК в Маньчжурии в целом, потому что корейцы составляли костяк Восточно-Маньчжурского комитета КПК. Трехлетняя охота на ведьм против Минсендана вместе с японской программой «усмирения» (военные и полицейские операции против партизан) значительно ослабили партизанские базы в Цзяньдао. Не имея поддержки корейских крестьян, партизанские отряды не могли купить одежду, еду, предметы первой необходимости. Один из свидетелей констатировал: «Прежде нам было легко купить все необходимое, но у нас для этого не было достаточно денег, теперь у нас есть деньги, но мало кто из крестьян соглашается продать нам чтолибо. Раньше у нас было много людей, но не было оружия; теперь у нас много оружия, но нет людей. Раньше мы обычно останавливались в деревнях, теперь мы всегда в движении в горах (чтобы уйти от преследования японцев). Раньше мы легко узнавали о местонахождении наших врагов, теперь наши враги легко узнают о наших передвижениях» [6. С. 206]. Таких репрессий, как в Восточной Манчжурии (Цзяньдао), не было в Южной Маньчжурии: корейцев здесь было гораздо меньше, и китайское коммунистическое руководство более руководствовалось принципами интернационализма, чем в Восточной Маньчжурии, и более тесно интегрировалось с корейцами [6. С. 206]. Только почти через два года Маньжурский провинциальный комитет изменил свою позицию. В середине 1935 г. член МПК указал на сильно преувеличенные представления о влиянии Минсендана, заявив, что, если членами Минсендана было 60—70% инсургентов на партизанских базах в Цзяньдао, это означает, что Япония уже практически уничтожила эти базы [6. С. 206]. Пытаясь выправить положение, в феврале 1935 г. КПК провела совещание китайских и корейских лидеров под председательством Вэй Чженьмина. Было принято открытое письмо к корейским коммунистам, призывавшее их к сотрудничеству с китайскими товарищами [8. Р. 282]. Несмотря на попытку сгладить происшедшее, этот инцидент негативно отразился на китайско-корейском сотрудничестве в антияпонском движении. В результате влияние корейцев в коммунистическом движении в Маньчжурии упало. Но даже после 1935 г. многие корейские коммунисты продолжали сражаться в НРА, в том числе в качестве командиров, а Вторая армия состояла в основном из корейцев. С марта 1935 г. 1-й дивизией Первой армии НРА командовали корейцы Хан Хо и Чон Му. Политкомиссаром 1-й дивизии был Ким Чак (впоследствии председатель совета министров КНДР) [5. Р. 70, 71]. В 1936 году МПК принял новую резолюцию, которая прекращала борьбу против Минсендана. Резолюция рекомендовала создать отдельное корейское соединение для рейдов на территорию Кореи [6. Р. 225]. * * * Инцидент с Минсенданом следует трактовать как проявление желания руководства Маньчжурского комитета КПК подчинить себе (с помощью террора) многочисленную партийную организацию (в Цзяньдао), состоящую в основном из корейцев, которая, возможно, претендовала в силу своей многочисленности и значимости на особое положение (в Цзяньдао действовал Восточно-Маньчжурский особый комитет КПК). При этом поощряемое японцами движение за самоуправление в Цзяньдао было популярно не только среди корейских землевладельцев, но и у части простых крестьян, и, возможно, имело последователей среди корейских коммунистов, что не совпадало с курсом КПК и было чревато появлением фракций, что в условиях антияпонской войны представлялось опасным. Не следует преуменьшать значение националистического мотива в репресcиях (в силу обстоятельств КПК с момента ее создания имеет сильную националистическую окраску). Лишь на последнем по значимости месте стоит борьба с агентами Минсендана, масштабы которой были несоизмеримы с реальной опасностью шпионажа, ставшего жупелом и обоснованием для террора против корейских членов китайской компартии. Вышесказанные выводы подтверждаются тем, что после нескольких лет яростной «борьбы с агентами Минсендана» кампания внезапно закончилась, и в 1936 г. были созданы так называемая 6-я дивизия 2-й армии НРА, состоящая в основном из корейцев, под командованием Ким Ир Сена, и чисто корейское «Общество возрождения отечества» (которое реально возглавил опять-таки Ким Ир Сен). Последний сам чуть не стал жертвой репрессий и относился весьма прохладно к кампании по выявлению «врагов народа». Литература 1. Мансю санге кэнсэцу гакуто кэнкюдан хококу [Доклады студенческой группы по изучению экономики Маньчжурии]. Б. м., б. г. Т. 3. 2. Сaйкин Сина оеби Мансю канкэй семондай тэкие [Современные пpоблемы Китая и Маньчжурии]. Б. м., 1934. Т. 2. 3. Табацу дзехо [Информация о карательных операциях]. Б. м., 1938. 4. Тесэн тодзи сире [Материалы по истории управления Кореей] : в 10 т. Токио, 1970. 5. Chong-sik Lee. Korean wоrker’s party: а short history. Stanford (СA), 1978. 6. Hyun Ok Park. Two dreams in one bed. Duke university press. Durham ; L., 2005. 7. Scalaplno R. A., Chong-sic Lee. Communism in Korea. Berkley ; Los Angeles, 1972. Part 1. 8. Suh Dae Sook. The Korean communist movement 1918—1948. Princeton (NJ), 1967.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
