ФИШМАН Леонид Гершевич – ведущий научный сотрудник Института философии и права УрО РАН (г. Екатеринбург), доктор политических наук, профессор РАН.
Установлен характер преемственности буржуазных и «цветных» революций. Последние описаны как идейно истощившиеся буржуазные революции эпохи конца капитализма, когда буржуа начинает мыслить как бюрократ, предпочитая не созидать, а управлять. В них из позднего буржуазно-демократического револю- ционного процесса убирается его собственно демократический и революционный элемент, чреватый непред- сказуемостью, спонтанным насилием, радикализацией требований. Революционный процесс максимально формализуется и технологизируется. Обосновано, что «цветной» переворот — это конечная стадия развития феномена буржуазной революции.
Orange heavens of bourgeois revolutions. About bourgeois genealogy of “color” or “orange” revolutions
The article attempts to establish the nature of succession of bourgeois and “color” revolutions. The authors describe the “color” revolutions as ideologically exhausted bourgeois revolutions of the ending of the capitalism history, when the bourgeois begins to think like a bureaucrat, preferring not to create but to rule. For these revolutions, the late bourgeois-democratic revolutionary process has its own democratic and revolutionary element removed, fraught with unpredictability, spontaneous violence, and radicalization of demands. The revolutionary process becomes maximally formalized and technologized. Thus, the “color” or “orange” revolution is the final stage in the development of the phenomenon of the late bourgeois revolution in the world, where the bourgeois system, with its political and ideological design, has long ago became dominant.
Показано, что революция 1917 г. приобретает новую актуальность с учетом переживаемых нами последствий событий 1990-х. Их результат — конфигурация социальной структуры, технологий, политических институтов и идеологического обеспечения, которая не создала доступных большинству социальных лифтов, необходимых для удовлетворения экзистенциальных потребностей человека. Поэтому идеология новой социальной революции станет видением будущего, в котором удовлетворение этих потребностей окажется возможным на основе новой индустриализации. Но эта революция не сводится к запуску старых социальных лифтов на новой технологической основе. Своей перспективой она будет иметь образ общества, в котором само понятие социального лифта утратит актуальность или будет радикально переосмыслено.
October 1917 and the new social revolution
The author proceeds from the fact that the revolution of 1917 becomes a living actuality only in the aftermath of the events we experienced the 1990s. The result was the last configuration of the social structure, technology, political institutions and ideological support, which is not set up economic and technological preconditions for the formation of the majority of the available social mobility. The presence of such social mobility is necessary to meet the existential needs of the citizens. Therefore, the ideology of the new social revolution will be the vision of a future in which these needs will be possible in the economic and technological basis of new industrialization. However, this revolution is not confined to the launch of the old social mobility based on new technology. His perspective it will have the image of a society in which the concept of social lift itself will lose its relevance or be radically rethought.
Обосновывается точка зрения, согласно которой антиэкстремистский дискурс является прямым результатом последовательного развертывания либерального дискурса. Либеральный дискурс предрасположен рассматривать себя как «норму», а всех своих оппонентов и врагов как «крайности». При отсутствии сильных оппонентов, как это произошло в России с начала 2000-х гг., эта предрасположенность породила антиэкстремистский дискурс. В дальнейшем, по мере изменений представлений о «норме», в рамках данного дискурса и сам либерализм начал восприниматься как «экстремистская идеология».
An anti-extremism discourse – the enraged liberalism?
The point of view according to which the anti-extremism discourse is a direct consequence of consecutive expansion of a liberal discourse locates in article. The liberal discourse is predisposed to consider itself as «norm», and all the opponents and enemies as «extremes». In the absence of strong opponents as it has occurred in Russia since the beginning of the 2000th, this predisposition has generated an anti-extremism discourse. Further, in process of changes of ideas of «norm», within this discourse liberalism has begun to be perceived as «extremist ideology».
№ 3/2024
Август / 2024
Архив
выпуск журнала
Подписаться на нас прямо сейчас
Все записи
Рикардо в зазеркалье: таможенно-тарифная политика сквозь призму теории сравнительных преимуществ
В результате преждевременной либерализации внешней торговли в экономиках переходного периода …
Новое слово в элитологии и в политической истории. О книге: Пётр Турчин. Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь политического распада.
Изложены основные результаты исследования американского социолога П.Турчина основных социально-политических тенденций, …
Освобождение труда: к истории и теории воппроса
Обсуждены марксистская постановка вопроса об освобождении труда, о его истории, …
Мартовская забастовка в Wildberries: стратегии участников и уроки
Проанализированы стратегии сторон трудового конфликта в компании Wildberries в марте …
Манипуляция как благо
Дан критический анализ стандартных практик трактовки использования концепта «манипуляция», производится …