Начало 2020 г. ознаменовалось в России запуском общенациональной кампании по внесению изменений в Основной закон страны. Выступая с ежегодным посланием Федеральному Собранию, президент вынес на обсуждение ряд конституционных поправок, которые вскоре были оформлены в виде законопроекта. Предложения главы государства прозвучали как ответ на инициативу «ряда политических и общественных объединений», поставивших вопрос о «принятии новой Конституции» [11].
Кроме того, в Послании содержалась отсылка к Большой пресс-конференции В.В. Путина, на которой представитель «РИА Новости» поинтересовался его мнением о целесообразности корректировки Основного закона с учетом изменившихся внутриполитических реалий. Отвечая журналисту, президент охарактеризовал Конституцию как «живой инструмент» и допустил возможность изменения всех ее частей, кроме первых глав, закрепляющих основы государственного строя и права граждан [13]. Еще тогда – в декабре 2019 г. – В.В. Путин сказал, что осведомлен о дискуссиях неких «политологов и общественных деятелей» по поводу необходимости поправок и «понимает логику» тех, кто выступает с подобными предложениями.
Таким образом, и в Послании Федеральному Собранию, и в ходе Большой пресс-конференции главой государства был подчеркнут «низовой» (общественный) характер инициатив по изменению Конституции РФ. Но конкретные организации и общественно-политические деятели, выступавшие с подобными идеями, остались неназванными.
Впоследствии, когда Президент сформировал рабочую группу по подготовке предложений о внесении поправок в Основной закон РФ, стали очевидными корпоративистские черты развернувшегося конституционного процесса. Осмысление этого позволяет выявить сущностные особенности политической системы современной России и оценить перспективы ее развития.
Прежде всего, следует отметить, что термин «корпоративизм» употребляется нами без негативных коннотаций, которыми его традиционно снабжают представители либерально-плюралистического направления политической мысли. Это понятие используется для обозначения специфической модели согласования интересов власти и общества, в рамках которой государство самостоятельно определяет круг социальных субъектов, наделяемых привилегированным статусом в процессе принятия политико-управленческих решений. Данный статус обретается общественными институтами в обмен на известную степень политической лояльности и договороспособности. На эту роль, как правило, выбираются крупные социальные корпорации, занимающие прогосударственную позицию.
Их функции далеко не всегда сводятся к публичной поддержке правительственного курса, напротив – зачастую они выступают рупорами мягкой и дозированной критики в адрес правящей элиты. Однако в наиболее принципиальных ситуациях они готовы обеспечить легитимацию административных решений, принимаемых «наверху». В качестве поощрения им предоставляются материальные ресурсы, властно-административный патронаж и – самое главное – монопольное право на представительство интересов определенных групп (наемных работников, промышленников, предпринимателей, деятелей искусства, молодежи и т.д.) перед лицом государства.
В ряде научных источников и публицистических работ прототипом современного, относительно «мягкого», корпоративизма называется модель политического устройства Италии конца 20-х – начала 40-х гг. прошлого века. Система политического представительства общественных интересов, созданная Б. Муссолини, предполагала, в частности, делегирование репрезентативных функций крупнейшим общественным институтам, которые доказали свою безусловную преданность диктатору.
Критики данной модели указывали на ее монополистический характер и социал-дарвинистскую природу [17]. Итальянский корпоративизм, действительно, был нацелен на вытеснение подлинных институтов гражданского общества отраслевыми группами и социально-профессиональными синдикатами, аффилированными с фашистской партией. Ключевыми элементами этой системы выступали объединения промышленников и наемных рабочих, которым дозволялось самостоятельно регулировать свои социально-трудовые отношения под «чутким присмотром» партийно-государственных органов. Нельзя отрицать тот факт, что вышеуказанные корпорации реально участвовали в процессе принятия политико-управленческих решений и даже выступали субъектами законотворческой деятельности. При этом ни одна общественная инициатива не могла «войти» в политическую систему без лоббистской поддержки и посредничества со стороны корпоративистских институтов.
После окончания Второй мировой войны политическая доктрина корпоративизма де-факто была приравнена к фашистской и нацистской идеологии. Подобные ассоциации она вызывает и по сей день. Тем не менее, уже в 60-х – 70-х гг. XX века в ряде европейских и латиноамериканских стран стали воспроизводиться корпоративистские принципы регулирования отношений власти и общества.
Наиболее явно указанная тенденция проявилась в сфере общественно-производственной деятельности, где институционализация диалога между государством, профсоюзами и собственниками капитала привела к появлению многоуровневой системы социального партнерства. Кроме того, гильдейско-корпоративный подход был взят за основу при учреждении разного рода общественных палат, социально-экономических советов и иных коллегиальных органов, обеспечивающих согласование групповых интересов, наряду с традиционными парламентскими институтами.
Как следствие, целый ряд западных авторов (А. Каусен, А. Лейпхарт, Ф. Шмиттер и др.) обратились к изучению феномена неокорпоративизма, воплотившего в себе некоторые черты своего авторитарного прототипа [7, 15, 16]. В научном дискурсе нередко встречается понятие «демократический корпоративизм», которое используется для обозначения конструктивного трипартистского взаимодействия (социального партнерства). Ему противопоставляется «этатический корпоративизм» как воплощение авторитарных традиций и коррупционно-бюрократических принципов государственного управления.
Столь разнящиеся между собой современные модели корпоративизма, тем не менее, похожи друг на друга. Мы выделяем 5 основополагающих качеств, которые присущи каждой из них:
1. Привилегированные группы давления (профсоюзы, ассоциации предпринимателей, религиозные организации, творческие объединения и т.д.) официально получают возможность участвовать в процессе выработки политико-управленческих решений, однако зачастую эта деятельность носит формальный или даже имитационный характер.
2. Вышеуказанные институты служат не столько механизмами артикуляции общественных интересов, сколько инструментами государственного контроля над социально-экономическими процессами.
3. Официальные органы общественного представительства (палаты, комитеты, комиссии, советы) формируются по цеховому принципу. От имени каждой социально-профессиональной группы может выступать только одна организация, обладающая монопольным правом на выражение интересов определенной категории граждан.
4. Для тех субъектов, которые не принадлежат к узкому кругу привилегированных корпораций, возможность быть услышанными властью практически сводится на нет.
5. Государство занимает доминирующее положение по отношению к заинтересованным группам, оказывая упорядочивающее воздействие на них. Интенсивность и глубина этого воздействия варьируются в зависимости от степени демократичности конкретных политических систем. В условиях авторитаризма оно, как правило, принимает форму прямого или скрытого вмешательства во внутренние дела институтов гражданского общества.
Полагаем, что некоторые из вышеперечисленных принципов нашли воплощение в российском конституционном процессе, наиболее интенсивная фаза которого продлилась с середины января до начала марта 2020 г. Под конституционным процессом в данном контексте понимается «совокупность этапов жизненного цикла отдельно взятой Конституции» [5. С.42]. При этом наибольший интерес представляет нормотворческая стадия, когда разрабатывались поправки к Основному закону Российской Федерации. Однако следует принять во внимание тот факт, что еще за несколько лет до начала конституционной реформы упомянутые Президентом «общественные деятели», действительно, поднимали вопрос о ее необходимости.
В наиболее жесткой и настойчивой форме данное требование озвучивалось «Национальным освободительным движением» (НОД). Автор статьи воздержится от развернутой оценки настоящего политического движения и ограничится констатацией продвигаемых им инициатив. Представители НОД неоднократно называли Конституцию РФ в редакции 1993 г. «оккупационной» и видели в ней угрозу для государственного суверенитета. Наиболее острой критике они подвергали п. 2. ст. 13 (запрет государственной идеологии), п. 2 ст. 9 (плюрализм форм собственности на недра и природные ресурсы), п. 4. ст. 15 (необходимость выполнять условия ратифицированных Россией международных договоров, противоречащих остальным российским законам) и п. 2. ст. 75 (признание независимого статуса Центрального банка РФ). Едва ли «Национальное освободительное движение» можно охарактеризовать как мощную лоббистскую группу. Вероятнее всего, оно на протяжении нескольких лет обеспечивало подготовку общественного мнения и публичного информационного пространства к реализации конституционных преобразований. В конечном итоге. ни один из пунктов Основного закона, подвергнувшихся критике со стороны НОД, так и не был исключен из него.
2
Процесс формулирования поправок к Конституции официально был запущен 15 января 2020 г. – сразу после выступления В.В. Путина с Посланием Федеральному Собранию. Тогда же Указом президента была сформирована рабочая группа по подготовке соответствующих предложений, куда вошли 75 человек [8]. Уже на следующий день состоялась встреча главы государства с членами данной рабочей группы, в ходе которой он поделился своим видением наиболее принципиальных конституционных преобразований, затрагивающих институциональные основы политической системы России. Эти идеи нашли отражение в законопроекте «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации публичной власти», который был внесен В.В. Путиным в Государственную Думу 20 января 2020 г. [3].
Функции рабочей группы заключались в аккумулировании, обобщении, экспертном анализе и транслировании президенту «низовых» гражданских инициатив о внесении изменений в Основной закон страны. Кроме того, из открытых источников известно, что «народные» поправки также поступали в администрацию президента РФ, Комитет Государственной Думы по государственному строительству и законодательству и Общественную палату РФ. К концу февраля 2020 г., по словам В.В. Путина, непосредственно в рабочую группу пришло более 600 предложений подобного рода, около половины из которых были учтены [12].
Целесообразно выделить основные этапы коллективной нормотворческой деятельности, результатом которой стала финальная редакция законопроекта о конституционных поправках.
1. Внесение Президентом в Парламент проекта Федерального Закона «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации публичной власти» (20 января 2020 г.) и его принятие Государственной Думой в первом чтении (23 января 2020 г.).
2. Общенациональная кампания по сбору, анализу и уточнению «народных» поправок (до 2 марта 2020 г.), в рамках которой состоялись две встречи В.В. Путина с образованной им рабочей группой (13 и 26 февраля 2020 г.).
3. Направление в Государственную Думу президентского законопроекта «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти», учитывающего предложения рабочей группы (так называемые «народные» поправки).
4. Принятие законопроекта о конституционных преобразованиях Государственной Думой РФ, одобрение его Советом Федерации (11 марта 2020 г.) и подписание Президентом (14 марта 2020 г.).
Наиболее сложным и насыщенным с точки зрения нормотворчества стал второй этап вышеописанной кампании, наблюдая за которым, можно было сделать ряд существенных выводов.
Прежде всего, в процессе разработки предложений по изменению Основного закона РФ главенствующую роль сыграли не политические партии, а социальные корпорации (общественные организации; профсоюзы; религиозные, творческие и отраслевые объединения). Это подтверждает гипотезу российского ученого А.В. Павроза, по которой сейчас происходит постепенный «переход от партийной демократии к демократии групп интересов» [10. С. 270].
Действительно, в ходе кампании по разработке конституционных поправок парламентские партии не смогли проявить себя как «фабрики мысли», способные генерировать яркие и востребованные обществом предложения. «Единая Россия» выступила, скорее, интегратором и координатором инициатив, аккумулированных рабочей группой при Президенте. КПРФ, первоначально одобрив идею о необходимости конституционной реформы, ко второму чтению отказалась поддерживать законопроект и признала его «не отвечающим коренным классовым интересам трудящегося большинства народа России» [9]. Сами же коммунисты сформулировали альтернативный пакет поправок, реалистичность принятия которых в условиях современной рыночной экономики вызывает сомнения: зафиксировать принадлежность российских недр народу, вернуть прежний пенсионный возраст, установить гарантированный доход граждан от добычи полезных ископаемых и т.д. [6].
На фоне прочих парламентских партий сравнительного успеха добилась ЛДПР, которой удалось включить в итоговую редакцию законопроекта несколько предложений, направленных на углубление консервативного курса, централизацию власти, расширение полномочий действующего президента. На периферии публичного дискурса прозвучали предложения «Яблока» о либерализации политической системы (разумеется, они не были учтены парламентариями).
Наибольший интерес в контексте настоящего исследования представляют принципы формирования и качественный состав рабочей группы по подготовке поправок в Конституцию. Все лица, включенные в нее президентом РФ, могут быть дифференцированы по характеру их профессиональной деятельности и принадлежности к определенному типу организаций (групп интересов).
Наиболее широкое представительство в рабочей группе получили члены Совета Федерации и Депутаты Государственной Думы (14 человек). В их числе, преимущественно, главы профильных комитетов нижней и верхней палат Федерального Собрания. Кроме того, в Указе упомянуты 8 председателей региональных законодательных собраний (по одному из каждого Федерального округа). Но критерии, на основании которых были выбраны конкретные субъекты РФ, получившие столь высокую привилегию, остаются не вполне ясными и прозрачными.
Практически все остальные участники рабочей группы являются представителями социальных корпораций и позиционируются как выразители интересов определенных категорий граждан или профессиональных сообществ. Наибольшим удельным весом обладает «экспертная корпорация», представленная 12 деятелями образования и науки, из которых 10 являются профильными специалистами в области политологии и конституционного права. На втором месте – «корпорация спорта и культуры» (9 человек), на третьем – группа национально-этнических стейкхолдеров (6 человек). Далее следуют «деловая корпорация бизнеса», «трудовая корпорация профсоюзов», «гендерно-возрастная корпорация женщин и молодежи» (по 4 человека), а также корпорация «волонтеров и благотворителей» (3 человека). Оставшиеся позиции занимают представители Общественной палаты РФ и отдельные публичные личности, известные своими консервативно-патриотическими взглядами.
Обращают на себя внимание, как минимум, три обстоятельства. Во-первых, в составе рабочей группы не оказалось религиозных иерархов, в том числе представителей Русской православной церкви (впрочем, это не помешало РПЦ оказать заметное влияние на конституционный процесс). Во-вторых, туда вошел целый ряд деятелей культуры и спорта, не обладающих специальными знаниями в области политологии и юриспруденции. В-третьих, оказалась не вполне ясной логика включения в рабочую группу некоторых кандидатур.
Например, объяснимо присутствие в списке А.Н. Шохина, возглавляющего РСПП, или А.С. Калинина – президента Общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России». Несколько сложнее интерпретировать выбор в пользу генерального директора группы компаний Info Watch Н.И. Касперской при том, что в нашей стране существует целый ряд инновационных компаний, преуспевших в сфере высоких технологий (Яндекс, 1C, Softline, Ай-теко и т.д.).
Аналогичные вопросы возникают при анализе состава «профсоюзной корпорации». Вполне закономерно наличие в ней М.В. Шмакова, возглавляющего ФНПР – крупнейшее зонтичное профобъединение страны. Наряду с ним, в рабочую группу попали лидеры профессиональных союзов горняков, железнодорожников и аграриев, - но не председатели «Профсоюза работников здравоохранения» (2.5 млн. членов) и «Профсоюза работников народного образования и науки РФ» (5 млн. членов). А ведь это два крупнейших отраслевых профсоюза России. Значит, критерий массовости не играл приоритетной роли при выборе организаций, чьи лидеры получили возможность непосредственного участия в процессе изменения Конституции.
Совокупность объективных наблюдений позволяет предположить, что членство в рабочей группе определенным образом связано с политико-идеологическими предпочтениями попавших в нее лиц. Там практически нет представителей оппозиции, кроме ряда федеральных парламентариев. Из 75 участников 21 входил в список доверенных лиц В.В. Путина на выборах президента России 2018 г. Все главы региональных законодательных собраний, включенные в рабочую группу, состоят в политической партии «Единая Россия». Среди соавторов проекта конституционных поправок 22% являются членами Центрального штаба «Общероссийского народного фронта», одна из уставных целей которого заключается в «поддержке президентских инициатив» [14]. Помимо них, в составе рассматриваемой нами группы обнаруживается ряд представителей третьего сектора, участвующих в реализации государственных программ, грантов, национальных проектов.
Следовательно, имеются веские основания полагать, что функции разработки и первичной фильтрации «народных» поправок были делегированы коллективу общественно-политических деятелей, ранее уже доказавших государству свою благонадежность. Сформулированные ими предложения по изменению Конституции РФ были доведены до президента в форме ходатайств и экспертных рекомендаций. После ознакомления с ними он самостоятельно определил конкретное содержание и перечень поправок, вынесенных на второе чтение в Государственной Думе.
3
Давая оценку изложенному, следует гипотетически смоделировать альтернативный (либерально-плюралистический) сценарий проведения конституционных преобразований, в рамках которого к процессу формулирования поправок был бы допущен неограниченный круг субъектов. Тогда, вероятно, разгорелся бы очередной конфликт между «государственниками» и «либералами», которые уже давно утратили способность к ведению конструктивного диалога. Их совместная нормотворческая деятельность могла увенчаться лишь хаосом и углублением идеологического раскола в обществе. Неудивительно, что еще на стадии формировании рабочей группы по подготовке предложений о внесении поправок в Основной закон страны власть постаралась исключить подобные риски. С чисто утилитарной точки зрения, политика корпоративизма способствует упорядочению процесса коллегиального принятия государственных решений. Однако их легитимность может быть поставлена под сомнение субъектами, чье мнение оказалось неучтенным.
Типичный признак корпоративизма - бесконфликтный и консенсусно ориентированный характер диалога между антагонистическими группами давления (прежде всего, профсоюзами и объединениями работодателей). Подобная модель взаимодействия социальных корпораций, чьи интересы противопоставлены друг другу, может быть реализована при соблюдении трех условий. Во-первых, требуется наличие сильного политического лидера или правящей партии, авторитет которых «сшивал» бы разрозненные, узкокорыстные интересы различных частей общества. Иногда подобный «властный арбитраж» реализуется посредством силовых мер и принимает форму принуждения к межгрупповой кооперации. Во-вторых, необходима политическая идеология, ориентированная на поддержание социального мира (стабильности) во имя реализации неких масштабных целей и общенациональных приоритетов. В-третьих, лидеры антагонистических групп давления должны четко осознавать, что их частные интересы могут быть реализованы лишь в условиях мирного сосуществования и бесконфликтного взаимодействия (иначе они рискуют понести серьезные политические издержки).
Полагаем, что финальная редакция законопроекта о конституционных поправках воплощает осознанные попытки конструирования в России консервативной идеологии, соответствующей духу корпоративизма.
Так, в качестве приоритетов общественного развития устанавливаются «социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность» [4]. Кроме того, «поддержание гражданского мира и согласия в стране» постулируется как одна из основных функций президента РФ. В статье о пенсионной системе фиксируется принцип «всеобщности, справедливости и солидарности поколений».
Подобные конституционные новеллы могут рассматриваться как практическая реализация идей Э. Дюркгейма и Л. Дюги – разработчиков и главных апологетов «концепции социальной солидарности». Первый, критикуя теорию классовой борьбы, отводил роль социально-политических медиаторов крупным общественным корпорациям (группам интересов), а второй предлагал осознать «взаимозависимость, соединяющую между собой в силу общности потребностей и разделения труда членов человечества» [1, 2]. Оба исследователя признавали важнейший постулат консервативной идеологии, по которому у каждого класса (группы) должна быть своя ниша и определенный набор функций. Залогом гармоничного сосуществования граждан они видели коллективную реализацию частных потенциалов – «федерализм классов, организованных в синдикаты» [1. С.52].
Аналогичные идеи легли в основу доктрины христианского синдикализма, изложенную в энциклике «Rerum Novarum» Папы римского Льва XIII. Заметим, что предложенная Русской православной церковью конституционная поправка «о вере в Бога» содержит формулировку «исторически сложившееся государственное единство», которая, в нашей трактовке, обозначает солидарность классов, социальных корпораций и субъектов Российской Федерации [4].
В рамках корпоративистской модели наиболее крупным и влиятельным группам интересов присуще стремление к институционализации и нормативному закреплению своего привилегированного положения. Рассмотрение конституционных поправок через призму данного утверждения позволяет выявить мотивы, которыми руководствовались их авторы. Например, предложение включить в Конституцию понятие «социальное партнерство», озвученное главой Торгово-промышленной палаты, де-факто предполагает фиксацию особого статуса предпринимательских объединений и профсоюзов как субъектов регулирования социально-трудовых отношений.
Инициированная председателем правления фонда «Русский мир» В.А. Никоновым поправка о «поддержке соотечественников, проживающих за рубежом» может рассматриваться как гарантия государственной поддержки организаций, занимающихся соответствующей работой.
Закрепление в Конституции тезиса о памяти предков, «передавших нам идеалы и веру в Бога», существенным образом укрепляет положение религиозных организаций в условиях формального сохранения светской природы государственности [4].
Таким образом, анализ целого ряда конституционных новелл идеологического и социального характера позволяет обнаружить за ними конкретных стейкхолдеров. В подавляющем большинстве подобных случаев интересантами выступают лица и организации, представленные в Общественных советах при органах законодательной и исполнительной власти, «Общероссийском народном фронте», Российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений, Общественной палате РФ. Данное обстоятельство, опять-таки, в полной мере соответствует корпоративистскому подходу к регулированию политических процессов.
4
Ориентация на достижение социального компромисса и воплощение консервативных идеологем обусловили стремление авторов поправок на текстуальном уровне «уравновесить» антагонистические группы интересов. Как следствие, в законопроекте появились диалектические пары, образованные по гегелевскому принципу «единства противоположностей»: «государствообразующий народ» – «многонациональный союз равноправных народов» (а также «коренные и малочисленные народы»); «люди труда» (наемные работники) – «предпринимательство» (работодатели); «дети и молодежь» – «представители старшего поколения» [4]. При этом гарантом сбалансированного удовлетворения интересов конкурирующих социальных фракций выступает государство в лице президента и правительства РФ.
Любая Конституция в конечном итоге является нормативно-правовой фиксацией общественного договора. В то же время очевидно, что редакция этого договора прямо зависит от характера субъектов, участвующих в его заключении. Допустив определенные группы интересов к процессу корректировки Основного закона, государство не только признало их в качестве сторон обновленного общественного договора, но и задало идеологическую тональность разрабатываемых поправок. Институты, не встроенные в систему корпоративистских отношений, остались за рамками конституционного процесса.
Вероятно, именно поэтому возникла потребность в дополнительной легитимации принятых решений за счет процедуры всенародного голосования (действующее законодательство, как известно, не требовало его проведения). Анализ итоговой редакции законопроекта, вынесенного на плебисцит, позволяет установить перечень социальных корпораций, которые воспринимаются властью как ее институциональные «подпорки» в системе гражданского общества. Они с большой долей вероятности сохранят свое привилегированное право на обеспечение политического представительства коллективно-групповых интересов россиян.
1. «Духовная корпорация» в лице традиционных религиозных институтов.
2. «Трудовая корпорация», куда входит Федерация независимых профсоюзов России и ее членские организации.
3. «Деловая корпорация», представленная Торгово-промышленной палатой, Российским союзом промышленников и предпринимателей, организацией «Опора России».
4. «Военно-патриотическая корпорация», которая включает в себя волонтерские движения, строительные отряды, спортивные клубы, союзы ветеранов, а также научные и некоммерческие организации, специализирующиеся на сохранении исторической памяти.
5. «Медийно-культурная корпорация», состоящая из политически лояльных журналистов, писателей, блогеров, музыкантов, руководителей крупнейших государственных музеев и театров.
6. «Этнонациональная корпорация», к которой принадлежат ассоциации коренных и малых народов, казачества, культурно-национальные автономии, настроенные на тесное сотрудничество с федеральной властью.
7. «Гендерно-возрастная корпорация», артикулирующая интересы женщин, пожилых людей, детей, студентов, представителей молодежи («Союз женщин России», «Российский союз сельской молодежи», «Молодежка ОНФ» и др.).
8. «Научно-экспертная корпорация», куда входят университеты, аналитические центры и иные «фабрики мысли», участвующие в процессе выработки государственных решений и обеспечивающие политико-технологическую поддержку правящей системы.
9. «Экологическая корпорация», которая до недавнего времени существовала в зачаточной форме, но получила мощный импульс к развитию в виде конституционных поправок об «охране окружающей среды» и «формировании в обществе ответственного отношения к животным» [4]. Потребность государства в конструктивном экологическом активизме обострилась после серии так называемых «мусорных протестов».
10. «Благотворительная корпорация», представленная политически умеренными некоммерческими организациями и фондами, чья деятельность связана с поддержкой инвалидов, ветеранов, больных и малоимущих граждан, а также лиц, оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации (Фонд помощи хосписам «Вера», Благотворительный фонд «Память поколений», АНО «Национальный центр проблем инвалидности» и др.).
Корпоративистский вектор российского конституционного процесса указывает на то, что дальнейшее развитие политической системы пойдет по соответствующему пути. Вероятно, за эталон будет взята идиллическая модель «симфонии» власти и общества. Не следует ожидать, что социальные корпорации, интегрированные в систему гражданского контроля, станут выступать с жесткой критикой правительственного курса и тем более использовать протестные технологии давления на власть. Для удовлетворения своих интересов они предпочтут задействовать механизмы социального партнерства и неформальные каналы лоббистской коммуникации.
Любые попытки воздействия на центры принятия политико-управленческих решений, реализуемые вне институтов корпоративизма, будут обречены на неудачу. Это приведет к дальнейшей маргинализации оппозиционного движения и активизации протестных групп. Не исключено, что в данных условиях для обеспечения «гражданского мира» и «политической солидарности» государством будут использоваться жесткие меры. Но в условиях глобального социально-экономического кризиса, начавшегося в 2020 г., корпоративизм имеет шансы стать реальной альтернативой как пришедшему в упадок либерализму, так и радикальному «левому повороту». Политические издержки корпоративизма могут быть частично нивелированы укреплением суверенитета страны, экономическим ростом и повышением уровня жизни граждан. Для этого необходимо, чтобы по новому общественному договору выгодоприобретателями стали не только инициаторы тех или иных поправок к Основному закону РФ, но и широкие слои населения.
Список литературы
1. Дюги Л. Социальное право, индивидуальное право и преобразование государства. – М., 1909. – 147 с.
2. Дюргейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. – М.: Наука, 1991. –575 с.
3. Законопроект № 885214-7 «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации публичной власти, утвержденный депутатами Государственной Думы в первом чтении. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/885214-7 (дата обращения: 9.04.2020).
4. Законопроект № 885214-7 «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти», утвержденный депутатами Государственной Думы в третьем чтении. URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/885214-7 (дата обращения: 9.04.2020).
5. Ильичев И.Е. О конституционном процессе // Журнал российского права. 2017. № 2. С. 42 – 48.
6. КПРФ подготовила свои поправки к Конституции // Интерфакс. 29 января 2020 г. URL: https://www.interfax.ru/russia/693211 (дата обращения: 9.04.2020).
7. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование. – М.: Аспект Пресс, 1997. 287 c.;
8. Образована рабочая группа по подготовке предложений о внесении поправок в Конституцию // Официальный сайт Президента РФ. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/62589 (дата обращения: 9.04.2020).
9. О позиции КПРФ по отношению к поправкам в Конституцию РФ // Официальный сайт Московской городской организации КПРФ. URL: https://msk.kprf.ru/2020/03/04/134565/ (дата обращения: 9.04.2020).
10. Павроз А.В. Группы интересов в системе политического представительства: современные тенденции // ПОЛИТЭКС. 2013. №3 (9). С. 263 – 271.
11. Послание Президента Федеральному Собранию 2020 г. // Официальный сайт Президента РФ. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/62582 (дата обращения: 9.04.2020).
12. Путин сообщил о 900 предложениях по поправкам в Конституцию // РБК. 26 февраля 2020 г. URL: https://www.rbc.ru/rbcfreenews/5e5673da9a79472861f3878b (дата обращения: 9.04.2020).
13. Стенограмма большой пресс-конференции В.В Путина // Официальный сайт Президента РФ. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/62366 (дата обращения: 9.04.2020).
14. Устав Общероссийского общественного движения «Народный фронт «За Россию» // Официальный сайт ОНФ. URL: https://onf.ru/structure/documents-0/ (дата обращения: 9.04.2020).
15. Шмиттер Ф. Неокорпоративизм // Полис. Политические исследования. 1997. №2. С.14 – 22.
16. Cowson А. Corporatism and Political Theory. – L.: Blackwell Publishers, 1986. – 184 p.
17. De Grand, A. J. Fascist Italy and Nazi Germany. – L.: Routledge, 1995. – 101 p.
Ранний опыт государственного строительства большевиков и Конституция РСФСР 1918 года
7
cialis with daxopretine <a href=" https://tadalafilusi.com/# ">tadalafil 20mg</a>