То, что немецкая авиация группы армий «Север» базировалась в Южной Финляндии и регулярно совершала налеты на объекты СССР, не вызывает никаких сомнений, поскольку больше ей базироваться было негде - до ближайшего аэродрома в Норвегии сотни километров, что попросту превышает радиус действия штурмовиков и истребителей вермахта того времени. Равно как не вызывает сомнений и то, что она должна была быть уничтожена - где бы ни находилась. Так и произошло. Только откуда возникли «тысячи мирных жителей» на военных аэродромах? Может, с пацифистскими плакатами бродили, не давая взлететь «юнкерсам» и «хейнкелям»? Тогда конечно, Сталин был неправ.

Кому сегодня надо, чтобы молодежь презрела подвижничество своих отцов и дедов в 30-40-ые годы двадцатого столетия - самые трудные и одновременно самые созидательные годы советского периода? Тот период можно определить как особое «страстное» состояние нашего народа. Это явление произошло на нашей земле, с нашими близкими, и мы еще можем вспомнить, как они выглядели, пребывая в этом состоянии. Общий тип явления исихазма описывается в целом как «духовный процесс на антропологической границе, носящий холистический характер (т.е. задействующий все уровни организации человека, физические, психические, интеллектуальные), осуществляемый сознательно и активно, и ставящий онтологически значимую цель». Именно в таком состоянии находились советские люди. Это Стаханов, у которого открылся «гениальный глаз», так что он увидел критические точки напряжений в угольном пласте (ни на каком энтузиазме не выполнить в забое 14 норм). Это Шолохов, который в 23 года написал роман-эпопею с такой проницательностью, как будто он прожил и продумал несколько жизней. Это защитники Брестской крепости, принявшие на себя удар в тысячи раз превосходивших сил противника. Психофизиологи из школы Ухтомского изучали энергетический баланс рабочих на оборонных заводах Ленинграда во время блокады. В норме тот объем работы, которую они выполняли у станка, требовал намного больше энергии, чем содержалось в их рационе.

Сталин множество документов, включая заявления ТАСС, готовил лично – лично их писал, но он не имел никакой «личной переписки» с государственными деятелями других стран – все их письма рассматривались на Политбюро. Ведь Сталин не руководил СССР лично, по этому поводу даже невозмутимый Молотов как-то не выдержал и вспылил в разговоре с Феликсом Чуевым и Иваном Стаднюком: «…если обвинять во всем одного Сталина, тогда он один построил социализм, один выиграл войну. И Ленин не один руководил, и Сталин не один был в Политбюро!». Поэтому без сомнений, если бы такое письмо Гитлера действительно было, то о нем бы знали, как минимум, все тогдашние члены Политбюро, и эти члены Политбюро об этом исключительном по важности письме Гитлера, обязательно рассказали бы. Причем был один член Политбюро, которому рассказать о таком письме было крайне важно, - это Хрущев. Ведь вся его клевета на Сталина в области начала войны строилась на том, что Сталин, пренебрегая данными разведки, верил Гитлеру. В своем докладе на XX съезде КПСС Хрущев говорил чуть ли не фразами из этого «письма Гитлера», к примеру: «Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации подобного рода, с тем чтобы-де не спровоцировать начало военных действий».

Вероятно, абсолютное большинство думающих людей стран СНГ прошло эволюцию от полного принятия советской историографии во времена Союза, до полного ее отторжения, а потом постепенного возвращения к советским стереотипам. Сначала казалось, что правда тут, потом - там, потом снова тут. Но что если она и не там и не тут? Что, если в советской историографии правда была недостаточной, зато «там», в капиталистическом мире, её вообще не было? По информативности Интернет сейчас перекрывает любую самую большую библиотеку мира, предоставляя всякому желающему провести своё маленькое расследование на интересующую его тему, выбивая стул из под знатной и «остепенённой» лжи. Итак, о чём же неудобно говорить западной историографии? Что недоговорили советские историки? И почему два крупнейших стратега (Кутузов и Сталин) столь по-разному оценены отечественными и зарубежными историками при общей сходности их действий?

Руководство полка прияло решение – завтра будем сдаваться: полк находится в окружении, связи с командованием нет, снабжение отсутствует, наши танки уничтожены, снаряды к пушкам давно кончились, патроны на исходе, попытка прорваться к своим не удалась. Ночью командиры перешивали знаки различия на гимнастерках, меняли документы на солдатские книжки рядовых, тем более комиссары и евреи, выхода не было! Правда соседний полк с развернутым знаменем шел на выполнение боевой задачи, но шансов на успех у него не было... И только много месяцев спустя поняли наши бойцы, что сдача в плен означает практически верную смерть. Этого Политуправление Красной Армии бойцам своевременно не объяснило! Из советских военнопленных в живых осталось менее 5%.

Нынешний суд над писателем Юрием Мухиным, обвиненным в пропаганде экстремизма, напомнил мне 50-летней давности травлю Бориса Пастернака. Действительно, за публикацию за границей крамольного романа «Доктор Живаго» власть в весьма топорной форме выразила Пастернаку чисто символическое порицание. Но – и все! Никаких реальных топоров, судов, тяжких телесных повреждений – всего того, что применяется сейчас к инакопишущим, к нему не применялось. Мало того, за ним сохранили царский особняк в Переделкино, его обеспечили доходной переводческой работой, пьесы в его переводах шли по всей стране, давая тоже гонорары… Спроси любого современного писателя, согласился бы он на такую травлю? Да счел бы за верх счастья!

Но жизнь не терпит пустоты, и если наши не больше придут, на нашу землю неизбежно придут не наши. Поскольку для нее все одинаковы: кто на ней трудится и сеет, того она и приемлет, тому и родит. Этих чужих с каждым годом на родной земле все больше, их речь заполоняет наши улицы – как когда-то речь немецких оккупантов. Но к этим новым чужим у меня нет зла, они – завоеватели, но мирные, порабощающие нас не гнусным планом «Барбаросса», но святым путем труда. Мы потому и пятимся, как раки, вспять, что сознаем: будущее нам ничем не светит и самое большое, чем мы можем успокоиться – не думать о нем вовсе. Как только проедим свои природные запасы, тут нам и конец: впрок ничего ж не заготовлено, поля не вспаханы и не засеяны, и сами орудия труда сданы во вторчермет.

В свое время, я написал, что нет больше троцкизма и сталинизма, есть революционный марксизм и реформизм. Что настаивать сегодня на идейной преемственности только от Сталина или только от Троцкого, считать признание авторитета первого или второго обязательным для участия в марксисткой организации - есть сектантство. И этот взгляд был поддержан Организацией Марксистов. Однако, определенные идеи как Сталина, так и Троцкого, которые противоречат марксистско-ленинской линии, могут мешать революционной организации и сегодня.

Мы хорошо знаем, какие дома строились в сталинскую эпоху, какая была политическая ситуация. Но нам почти ничего не известно о том, как жили простые москвичи, каков был воздух эпохи, когда вырастали знаменитые «сталинские высотки» и не менее знаменитые жилые дома. В издательстве «Алгоритм» вышло фундаментальное издание известного московеда Михаила Вострышева «Москва сталинская. Большая иллюстрированная летопись».

Любая диктатура - погибает. Но только диктатура эксплуатируемых (пролетариата) может погибнуть, уничтожив классы и государства. Все остальные этатистские диктатуры - рушатся, уступая место его величеству Капиталу. И все начинается заново. Социализм в "отдельно взятой стране" - невозможен. Потому что тогда требуется усиление государственных силовых институтов (армия, полиция и т.д.), чтобы советское государство не погибло в в борьбе с более сильными капиталистическими странами. А с усилением этих институтов - уменьшается роль демократии, и, в конце концов, оно превращается в капиталистическое. Что мы с вами и наблюдали.