Приговорить за понятие! (2)
Опубликовано 13.06.2009
автором Юрий Мухин
в разделе Политический расклад
 |
Прокурор
Разумеется этот отвод был судом отклонен, заявление о возбуждении против Коршикова уголовного дела суд оставил себе разрешить при вынесении приговора мне, и начал прения сторон, которое мы не ожидали. Возможно, в этом была цель – не дать нам подготовиться, чтобы сформулировать выводы по делу. Однако мы знали, что судят нас не по законам, а по понятиям, посему врасплох нас не застали – у адвоката было готово 20 страниц его выступления в прениях. А у меня написано последнее слово (по свидетельству сидящих в зале, такая наша готовность вызвала искреннее изумление судьи).
В итоге, не смотря на то, что был предпраздничный день и суд заканчивал свою работу в 16-45, не смотря на то, что уже было назначено очередное заседание на 16 июня, наше дело слушалось до 18-15 и слушание его было закончено.
О выступлении в прениях прокурора, итожившего доказательства моей преступной деятельности, надо сказать отдельно – это те еще перлы. Я их в суде разобрал, но в данном сообщении скажу только вот о чем. Обвинитель Яковлева обрадовала суд, что в деле много хороших и разных экспертиз, есть даже решение Замоскворецкого суда, и все это документы доказывают, что я призывал к экстремистской деятельности. Именно так, и именно в этом я и был обвинен – «призывал к экстремистской деятельности».
Я обратил внимание суда на следующее. Понятие «экстремизм» – это крайние течения в политике и далеко не каждый экстремизм преследуется по закону. «Экстремизм», «экстремистская деятельность» - это не преступления, а всего лишь понятия, такие же понятия, как понятия «преступный» или «должник». И то, что это всего лишь понятие, прямо указано в законе. Закон «О противодействии экстремистской деятельности» в статье 1 устанавливает:
«Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:»,
- и перечень трех понятий, перечисленных в этой статье, начинается с понятия:
«…1) экстремистская деятельность (экстремизм): -…».
Далее в этом пункте закон разъясняет, какие именно деяния являются экстремисткой деятельностью:
«насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность…»,
- и так далее, всего 16 видов деяний.
Обвинять меня просто в экстремисткой деятельности – это ни в чем не обвинять, поскольку экстремистская деятельность – это не преступление само по себе. Меня надо было обвинять в призывах к чему-то конкретному, скажем, в «призывах к насильственному изменению основ конституционного строя», как установили доблестные эксперты ФСБ, или в призывах к «полному уничтожению Российского государства, как граждан еврейской так и русской национальности», - как установил Замоскворецкий суд.
Ассортимент у прокурора Яковлевой был большой, хороший и разный - эксперт Коршиков, так тот вообще установил, что я призывал ко всем 16 видам экстремисткой деятельности. Но прокурор Яковлева не осилила выбрать из этого завидного ассортимента что-либо подходящее для своей обвинительной речи – я так и был ею обвинен в призывах к понятию.
Напомню читателям, что в повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича» есть такой короткий эпизод: «В контрразведке били Шухова много. И расчет был у Шухова простой: не подпишешь - бушлат деревянный, подпишешь - хоть поживешь еще малость. Подписал. И показания он дал, что таки да, он сдался в плен, желая изменить родине, а вернулся из плена потому, что выполнял задание немецкой разведки. Какое ж задание - ни Шухов сам не мог придумать, ни следователь. Так и оставили просто – задание».
Сталинские прокуроры и судьи, по Солженицыну, были такие подонки, что сажали в лагеря людей, даже не придумав, за что именно. Дали 10 лет за шпионаж, а в чем заключался шпионаж, подонки прокуроры и судьи, придумать не могли. Но Солженицын, мягко говоря, не всегда точен в изложении фактов, а подлинный случай, так сказать, «путинско-медведевских репрессий» - вот он! Меня, вернее, Дуброва, обвиняют в экстремисткой деятельности, так и не придумав, в какой именно. Тем не менее, прокурор бодро запросила для меня у суда наказания в виде года исправительных лагерей. Для откровенно фашистского государства - по-божески!
Мне оставалось зачесть суду последнее слово.
Последнее слово
«Я не буду говорить о своей невиновности и не потому, что я слишком гордый, а из уважения к суду – не мог суд до сих пор не разобраться в этом вопросе. Я скажу о тех, кто на примере этого моего дела совершил преступление против меня, и совершает его против Конституции. Думаю, что суд ранее не сталкивался с, так сказать, еврейским вопросом в такой плоскости, и вряд ли может сразу же поверить в достоверность тех или иных представленных нами фактов, даже если с приобщением их к материалам дела согласился и гособвинитель.
Но пусть суд вспомнит, сколько я подал заявлений в Генпрокуратуру, ведь к делу приложена всего лишь часть этих заявлений, пусть суд вспомнит, что Гагаринский суд, не посмел признать сведениями, не соответствующими действительности мои обвинения резиденту «Union of Council for Soviet Jews» А. Броду в том, что:
«-«Резидент иностранной организации «Union of Councils for Soviet Jews», работающей в России конспиративно под вывеской «Московское бюро по правам человека», Александр Брод с соучастниками, получив на имя «Московского бюро по правам человека» деньги на борьбу с расизмом, фактически использует их для разжигания в среде российских граждан-евреев ненависти к остальным народам России с целью вызвать их отъезд в Израиль или сплотить в пятую колонну под управлением еврейских расистов»;
- Брод и его соучастники «убеждают российских евреев, что русские - это страшные фашисты и антисемиты, и что евреям нужно уехать в Израиль»;
- полученные «деньги А. Брод направил на организацию системы тотального подчинения российской прессы еврейским расистам - на слежку за публикациями в российской прессе, фабрикацию исков и заявлений в правоохранительные органы на журналистов, не желающих подчиняться еврейским расистам».
Суд обозрел книги Исраеля Шамира и Эдуарда Ходоса, услышал цитаты из них и понял, что речь идет не о каком-то антисемитизме, а о «пятой колонне» агентов Израиля в нашей стране, ведущих против России подрывную работу. Суд выслушал показания свидетеля, специалиста, президента Центра стратегических исследований «Россия - Исламский мир» Ш. З. Султанова и не может не признать принципиальное положение в этом деле – при глухом молчании СМИ в России идет ожесточенная политическая борьба как между агентурой иностранного государства Израиль и гражданами России, так и внутри самого еврейства. Это уголовное дело против меня прекрасно показало и доказало, что высокие чины в прокуратуре и ФСБ уже перешли на службу Израиля и теперь предлагают то же самое сделать и суду.
Обвинитель на этом процессе Н.В. Яковлева категорически отказалась даже от мысли о пресечении преступной деятельности самого лобби и лоббистов: «Даже больше Вам скажу - и знать не хочу. Честное слово», - что вынудило меня дважды заявлять ей отвод. Одно дело, когда прокуратура не знает о преступлении, но когда она получает три десятка подтверждающих документов, но заявляет, что не будет пресекать преступление, то это уже преступление прокуратуры.
Но я в своем последнем слове остановлюсь только на двух статьях Уголовного кодекса, которыми запрещены деяния, совершенные теми, кто фабриковал это дело и обвинял меня – на статьях 299 УК РФ «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности» и 303 УК РФ «Фальсификация доказательств».
Начнем с поведения следователей и прокуроров и сразу отметим, что с момента получения прокуратурой заведомо ложного доноса Россвязьохранкультуры, присвоившей себе прерогативы суда устанавливать экстремизм печатных материалов, ни один прокурор и следователь не сомневался в том, что я не виновен в инкриминируемом мне преступлении. Это доказывается тем, что:
1. Следователь ФСБ по особо важным делам Сливень передал дело по подсудности прокуратуре, а это доказывает, что он видел мою и Дуброва невиновность по статье, подследственной ФСБ, - по статье 280 УК РФ, по которой меня все же судят.
2. Следователь Баранов вынес два постановления, исключавшие меня, как подозреваемого, и одно постановление прямо отказывающее в возбуждении уголовного дела против меня (Т. 1, л.д. 4-5, 222-223), но зам прокурора Москвы В.П. Юдин своими отказами утверждать постановления следователя буквально заставил его фабриковать дело против меня. (Т. 1, л.д. 6-7, 224-225), ему в этом помогал и зам прокурора А.А. Григорьев. Причем, Юдин убрал из дела ссылки на статьи закона «О СМИ», тем самым, убрав доказательства моей невиновности, фактически уничтожив в материалах дела мое алиби. Юдин цинично попрал статью 17 УПК РФ и этому грубому нарушению закона Юдиным есть только одно объяснение – Юдин знал, что я невиновен, и требовал от следователя фабриковать обвинение (Т.1, л.д. 224-225).
3. В дальнейшем в переписке следователи нигде не обвиняют меня от себя, а только констатируют факт, что эксперты вынесли мне приговор (к примеру, л.д. 95-97 Т.1).
4. Призывает только тот, кто совершает речевой акт призыва. Лица, которые публикуют эти призывы или рассказывают о них, призывать не могут, и я никак не мог быть обвинен в призывах, ввиду отсутствия события преступления. И следствие пошло на грубое нарушение УПК: оно статье Дуброва дало два названия - «Смерть России!» и «О матери» - и представило дело так, что я призывал к экстремисткой деятельности в статье «Смерть России!», а Дубров – в статье «О матери». После этого, в нарушение статьи 154 УПК РФ, выделило материалы дела на Дуброва (Т.3, л.д. 249-254), в отдельное производство, оставив мне все обвинение Дуброва. И я вынужден был защищать Дуброва от обвинений в призывах без самого Дуброва и без его адвоката. Таким образом, в нарушении статьи 247 УПК РФ дело Дуброва – экстремизм его статьи «О матери» - рассмотрено без участия подсудимого.
5. Автор статьи и газета, ее опубликовавшая, были известны с самого начала проверки по этому делу, однако в возбуждении уголовного дела против Дуброва прокуратурой Москвы было отказано и дело было возбуждено по факту публикации. Сделано это было с очевидной целью – нарушив статьи 47, 195, 198 УПК РФ, не дать мне участвовать в следствии. Последнее «доказательство» по делу было получено 5 октября 2007 года (Т.2 л.д. 58-69, 78-90), тем не менее, и после этого меня держали вне дела. И только 15 января 2008 года, за пять дней до окончания следствия, привлекли в качестве обвиняемого, лишив меня, по сути всех прав и развязав себе руки для фабрикации дела против заведомо невиновного.
6. Напомню, что при обсуждении материалов дела выяснилось, что обвиняя в унижении национального достоинства даже не меня, а Дуброва, гособвинитель Н.В. Яковлева не имеет личного убеждения в том, что Дубров совершил инкриминируемое ему деяние, поскольку оценивая его статью Яковлева сообщила, что у нее просто есть мнение, что Дубров оскорбил какой-то там русский народ, но ни словом не обмолвилась, что Дубров унизил ее лично.
7. При фабрикации этого дела, прежде всего, была попрана Конституция РФ, которая в главе «Права и свободы человека и гражданина» в статье 29 устанавливает полную свободу слова и запрещает только агитацию и пропаганду. Был попран и закон «О противодействии экстремисткой деятельности», который в статье 2 определяет: «Противодействие экстремистской деятельности основывается на следующих принципах: признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина». Следствие попрало Конституцию и Закон тем, что совершенно не доказывает объективную сторону инкриминируемого Дуброву преступления – не доказывает, что с его стороны ведется агитация или пропаганда.
8. Пропаганда и агитация - это деятельность, а обязательным признаком деятельности является длительность во времени и множественность отдельных деяний. Поэтому и в законе «О противодействии экстремисткой деятельности», понятие «экстремистские материалы» даже в их определении даются во множественном числе, и в статье 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», понятие «призывы» дано во множественном числе. А при фабрикации данного уголовного дела, оно возбуждено за одну публикацию, то есть, возбуждено не за запрещенную Конституцией агитацию и пропаганду, а с целью изменить конституционный строй и запретить свободу слова.
9. Поводом возбуждения уголовного дела послужил заведомо ложный донос Россвязьохранкультуры, причем, его ложность была видна сразу же. Согласно статье 13 «О противодействии экстремисткой деятельности» информационный материал признается экстремистским судом, а из доноса было видно, что его признала экстремистским сама Россвязьохранкультура, и только. Данный донос должен был быть возвращен заявителю с разъяснением, что заявитель обязан обратиться к соответствующему районному прокурору с заявлением о признании статьи Дуброва экстремистским материалом. Вместо этого, вопреки закону была начата проверка и возбуждено уголовное дело.
10. Основанием возбуждения послужили заведомо недопустимые доказательства, во-первых, Заключение экспертов ГЛЭДИС, в котором лингвисты, даже не предупрежденные об ответственности за заведомо ложное заключение, отвечали на вопросы права, причем на такие, на которые имеет право отвечать только суд.
11. Во-вторых, сами предупреждения, приобщенные к делу, как доказательства моей вины, выходящей за рамки обвинения, являются заведомо недопустимыми, поскольку получены с нарушением сразу двух федеральных законов – «О СМИ» и «О противодействии экстремистской деятельности». В этих предупреждениях утверждается, что газета «Дуэль» публиковала экстремистские материалы, но статья 4 Федерального закона «О средствах массовой информации» устанавливает: «Не допускается использование средств массовой информации в целях …осуществления экстремистской деятельности…». То есть, любые претензии газете могут быть предъявлены только за деятельность по публикации экстремистских материалов, а не за тот или иной опубликованный материал, каким бы он не был экстремистским. Соответственно, статья 8 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» установила: «В случае распространения через средство массовой информации экстремистских материалов либо выявления фактов, свидетельствующих о наличии в его деятельности признаков экстремизма …редакции …выносится предупреждение…». Закон четко оговорил, что одно предупреждение выносится за деятельность – за несколько опубликованных экстремистских материалов, а не за один материал, и, главное, эти материалы уже должны быть признаны экстремистскими. А материалы в газете «Дуэль», за которые вынесены предупреждения, признаны экстремистскими в законном порядке только в начале этого года и для того, чтобы оправдать обвинение против меня.
12. Для фабрикации собственных доказательств, следствие и прокуратура Москвы прикинулись умственно недоразвитыми дебилами, не понимающими ни требований закона, ни требований Генпрокуратуры, ни даже русского языка, а посему не способными даже понять, о чем пишется в куске газетного текста в 290 слов.
13. Следствие заказало экспертизу этого текста, причем по смыслу обвинения, это обязана была быть комплексная политологическая, религиоведческая и социально-психологическая экспертиза. Поскольку текст статьи предельно ясен и короток, никакого завуалированного значения не имеет и следствие о завуалированном смысле не говорило, его не искало и о нем не упоминает, то не было никаких оснований привлекать лингвистов в помощь остальным специалистам. Тем не менее, следствие, вынеся постановление о назначении комплексной экспертизы, оперлось на сфальсифицированное заключение только лингвистов-автороведов ФСБ.
14. И этим лингвистам были поставлены на разрешение вопросы права – вопросы о наличии в тексте Дуброва объективной стороны экстремизма. Причем, вопросы права были поставлены прямо формулировками диспозиции статьи 1 закона «О противодействии экстремистской деятельности», а поскольку она включает в себя диспозицию статьи 280 и других статей УК РФ, то фактически лингвистам было предложено вынести приговор по нескольким статьям Уголовного кодекса.
15. И то, что следствие заказало лингвистам ответы именно на вопросы права, доказывается и самим гособвинителем Яковлевой. На заседании 14 января, она, пытаясь пояснить, почему экспертиза была поручена не специалистам социальной психологии, политики и религиоведам, а не имеющим отношения к делу лингвистам, заявила: «- Вопросы появления экспертизы, я полагаю, были закономерны. Ставились перед экспертом вопросы, о наличии в каких конкретно словах данных в лингвистических понятиях находятся те или иные нарушения закона, - а когда я обратил ее внимание на недопустимость ставить на разрешение лингвистам вопросов права – вопросы нарушения закона, Яковлева попыталась оправдаться следующей мыслью. - Я сказала «преступные деяния» а это не одно и то же, что преступление». С каких это пор преступные деяния перестали быть преступлениями и наличие преступных деяний начали выяснять не юристы, а лингвисты?
16. Такой постановкой вопросов следствие и прокуратура заказали экспертам сфальсифицировать доказательство по делу, причем, практически безнаказанно. Ведь субъективной стороной преступления по статье 307 УК РФ «Заведомо ложные показание, заключение эксперта или неправильный перевод», является умысел, а как можно доказать умысел эксперта в фабрикации заведомо ложного заключения, если эксперт дал ответы на вопросы не из своей области знаний? И дал их по запросу следствия?
17. Кроме этого, вопреки определению закона «О противодействии экстремистской деятельности» экспертам для оценки был дан не весь текст статьи Дуброва, а разрешено вырывать из контекста отдельные фразы и слова. 18. Уже в ходе судебного разбирательства обвинением был привлечен профессиональный лжесвидетель из подчиненной лобби Израиля организации, занимающейся установлением цензуры в российской прессе.
В итоге:
- втоптав в грязь положение статьи 29 Конституции РФ о свободе СМИ и запрете цензуры;
- проигнорировав положения закона «О СМИ» и закона «О противодействии экстремистской деятельности» о мерах против СМИ за экстремистскую деятельность, исключающих какое-либо уголовное наказание за публикацию каких угодно материалов и предусматривающих ответственность только за деятельность;
- проигнорировав статью 13 закона «О противодействии экстремистской деятельности» и статью 20.29 Кодекса об административных нарушениях, которые распространение даже заведомо экстремистских материалов считают правонарушением, а не преступлением;
- убрав из материалов дела ссылки на статьи 42, 43 и 46 закона «О СМИ», как на законное основание моей деятельности, как главного редактора;
- назвав один и тот же материал двумя заголовками и незаконно выделив материалы дела на Дуброва, чтобы рассмотреть его вину в его отсутствие;
- предложив суду рассмотреть дело об экстремизме материала Дуброва без Дуброва и его адвоката; - устранив меня от процесса следствия и не дав поставить вопросы к экспертам;
- сфабриковав «доказательства» экстремизма статьи Дуброва, постановкой экспертам-лингвистам вопросов права, следствие под руководством заместителя прокурора Москвы Юдина возбудило уголовное дело против заведомо невиновного, совершив деяние, предусмотренное статьями 299 УК РФ «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности» и 303 УК РФ «Фальсификация доказательств».
Признаки этих преступлений:
1. Генпрокуратура требует, чтобы была доказана пропаганда, а в обвинительном заключении и слова такого нет.
2. Генпрокуратура требует не смешивать пропаганду с информацией, а следствие даже вопроса не ставило, является ли текст Дуброва пропагандой или констатацией фактов.
3. Генпрокуратура требует, чтобы исследовался смысл всего текста, а следствие заказало экспертам навыдергивать из текста отдельные слова.
4. Генпрокуратура требует указать и доказать наличие признаков преступного деяния, а гособвинитель обвиняет меня в призывах к четырем видам экстремистской деятельности, но не дает ни единого признака ни одного из видов этой деятельности – не сообщает, что именно должны делать люди, услышав эти призывы.
5. Следствие и прокуратура, ввиду простоты и ясности текста, не имели никаких оснований назначать экспертизу, но они ее назначили.
6. Вместо экспертов-политологов и социальных психологов, требуемых по смыслу обвинения, следствие поручило экспертизу только лингвистам, которых Генпрокуратура рекомендует привлекать лишь в случае исследования сложного текста. Предшествовавший суд с гособвинителем дошли до того, что одно предложение из двух русских слов не осилили самостоятельно понять и поручили исследовать их лингвистам.
7. Вместо постановки экспертам рекомендуемых Генпрокуратурой вопросов, экспертам ставились вопросы права – вопросы наличия преступления.
8. Совершенно глупая и бессмысленная нелепость содержания всех экспертиз в деле, воспринимается следствием и гособвинителем за истинные откровения.
9. Генпрокуратура запрещает сводить исследования к простому пересказу цитат, а во всех Заключениях экспертов по моему делу нет ни малейших попыток хоть как-то аргументировать выводы экспертиз.
10. Генпрокуратура запрещает экспертам хотя бы косвенно затрагивать вопросы юриспруденции и, тем более, комментировать их, а в моем деле все эксперты-лингвисты делают выводы, которые имеет право делать не просто юристы, а только суд!
Поскольку я еще и журналист, то с учетом бессмысленного для следствия обыска, эта преступная группа под руководством Юдина совершила и деяния, подпадающие под признаки преступления, предусмотренное статьей 144 УК РФ «Воспрепятствование законной деятельности журналиста».
Поскольку свобода СМИ это основное право человека, вводимое конституцией, то ее нарушение создает признаки преступления, предусмотренного статьей 278 УК РФ, устанавливающей наказание за действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации.
В связи с этим прошу суд исполнить обязанность, налагаемую на суд статьей 29 УПК РФ, устанавливающей, что если при судебном рассмотрении уголовного дела будут выявлены нарушения закона, допущенные при производстве предварительного следствия, то суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обратить внимание соответствующих должностных лиц на факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер».
Вынесение приговора назначено на 18 июня в 11-00.
