Открывшаяся на ВВЦ (ВДНХ) в 75-м павильоне 26-я международная книжная выставка - ярмарка поставила новые вопросы и оставила их без ответа. Возле входа в книготорговый зал организаторы выставки устроили "гайд-парк", три площадки, с микрофонами и большими жидкокристаллическими экранами, на которых выступали писатели, презентовались новые книжки, и, что особенно интересно, устраивались литературоведческие дискуссии.
Издательство "Эксмо" развернуло просторную дискуссию о том, "кому нынче нужен интеллектуальный читатель", и пригласило к дискуссии своих новых авторов. Это раньше были писатели. Теперь - авторы. "Нужны ли издателям молодые авторы и как им заявить о себе на рынке?"- Спрашивали себя самих и своих гостей организаторы дискуссии об интеллектуальной литературе. И, бросая универсальное "нужен креатив!", по сути, оставляли свой вопрос без ответа. Ибо истина - конкретна. Креатив - не философская абстракция, а вполне себе жизненные примеры.
Да и "интеллект" - понятие растяжимое, сегодня его путают с модой. А особенно с модой на современную зарубежную прозу - не классическую, а именно современную, мало чем отличающуюся экспрессивным "богатством" газетно-площадной лексики от нашей, отечественной прозы. Но здесь приходится учесть, увы, ущербный менталитет "все западное лучше русского". Поэтому, если ты напечатаешь неизвестного русского автора, и подобного ему же, малоизвестного европейского или американского писателя, читательская реакция будет абсолютно разной. Несмотря на открытость границ, к малоизвестным зарубежным авторам тянутся, как к глотку свежего воздуха в годы железного занавеса. А на авторов отечественных - внимания не обращают, - что нового они нам откроют в нашей же стране? И не отсюда ли вся эта дизайнерская мода на оформление книжки с использованием латинских окончаниях в словах и смешением французского и шотландского с нижегородским, - все эти заголовки "про любОFF" или же "Videоты" итп?
Молодые авторы, безусловно, есть, и это именно авторы - не писатели. Чтобы стать писателем, мало выучиться складно связывать слова в предложения, требуется еще и способность объемно мыслить, а она приходит с жизненным опытом.
Об объемности мышления писателя и этом непременном условии хорошей прозы говорил, в частности с трибуны "Гайд-Парка" писатель и драматург, главный редактор "Литературной газеты" Юрий Поляков, презентовавший на ВВЦ книгу "Глиняный трубач" и свои другие детища.
"Писатель обязан мыслить объемно, - говорил Юрий Поляков, - а эту объемность для создания художественной картины ему, безусловно, дает политика. Потому что, если ты претендуешь создать художественный образ, который был бы созвучен не только авторскому настроению, но еще и чтобы в нем узнали и почувствовали знакомое миллионы людей, - нужен обязательно исторический, политический, гражданский контекст. Такой пример. Решили вы написать книжку про любовь. Описываете сочно, как двое в постели, и как им там хорошо. Замечательно! Но ведь эта постель не в воздухе висит и не в вакууме! Она стоит в доме, а дом имеет окна на улицу, где, может быть, уже началась гражданская война или же революция. Ну и что следует из этого? Как же можно нам отрывать личную жизнь от политики?!"
Интересно выступил Дмитрий Быков, собравший на презентацию своего учебника по советской литературе битком набитый конференц-зал. Казалось, еще немного, и стены лопнут. В самом деле, смелая попытка Быкова развенчать советскую литературную критику, приравнивающая работу писателя к работе пропагандиста, а работу самого критика - к политической цензуре, достойна уважения. Сейчас, наконец, нам предоставляется шанс писать подлинно литературоведческие книги, используя терминологию литературоведческого анализа, а не газетной передовицы. Вот только кто будет заниматься всеми этими "образами героев" и "литературными характерами", "художественностью и психологизмом", "коллизиями и драматическими перипетиями", и все это - вместо "идейного идеала" и "воспитательного значения" и "социального пафоса", всего что характерно для политики, и, может быть, языка плаката, но не для словесной живописи. В советские годы литературоведов, было более чем предостаточно, и кроме конъюнктурных, "заказных" политологов, которые под видом разбора литературных новинок занимались самым что ни есть "черным" и "белым" политическим пиаром, встречались и талантливые ученые. Но где же они сегодня, или мы, вновь скатимся до поверхностно - субъективного "нравится - не нравится", вместо объективного анализа прозы? И журналисты, пришедшие на выставку, груженные телевизионными кофрами и длиннофокусными фотокамерами, бросились в дискуссию о литературоведении шакальей стаей:
- Да разве можно говорить о литературоведении как о науке? Ведь это не математика, не химия! Что там анализировать? И как?
Потом они эти свои мнения понесут в массы. А оснований у них будет! Они приведут в качестве примера "научные" новинки книжного рынка, посвященные эпохе советской литературы. Помимо Дмитрия Быкова, эту тему эксплуатируют многие, ведь каждому из нас кажется, что он разбирается в политике и в книгах. А в большинстве своем, этот рынок "литературоведческих новинок" действительно представляет собой набор мнений, собранных в жесткий переплет. И в этом плане математике с химией повезло действительно больше, там хотя бы формулы встречаются. А в "литературоведении" одни парадоксы, одни скандалы, вроде политических. То о русском языке, как прародителе всех языков мира, то про то, что славяне со своей культурой произошли от тюрков, то о мифах и былинах, которые в устном творчестве сибиряков и алтайцев почти такие же как у скандинавов, и в европейских сагах и т.п.
Вообще, мода на политику заслуживает в нынешнем книжном рынке отдельного разговора. Книги, заявляющие себя как "романы", все равно упираются в публицистический язык и стиль и образы же героев, - таков "1993" год Сергея Шаргунова. Поставьте рядом "93 год" Виктора Гюго и почувствуйте разницу, где художественная литература, а где литературная публицистика. Хотя сам по себе этот литературный эксперимент и попытка художественно рассказать об истории "простой русской семьи" на фоне расстрела Парламента - очень любопытны.
Политические однодневные скандалы продаются куда как лучше, нежели фундаментальные исторические исследования. Говорят, что "политика это история настоящего", а "история- это политика прошлого". Очень удачное изречение для нынешнего книжного рынка, поскольку под видом "истории" все больше появляется новинок, которые, по сути своей, представляют набор поверхностных и субъективных мнений, да выступления на митингах. И нет ничего удивительного, что пресса набросилась на Анну Гранатову, и ее книгу "Плутоний для Фиделя" (изд. "Алгоритм") с вопросами:
- Это что, просто ваше мнение? Там есть хоть какие-то факты? Или вы, как все выпускники Литинститута, просто сочинительствуете?
- Да какое право вы имеете с научной работой по филологии и без исторического высшего образования писать подобные книги?
- Зачем вы вообще написали подобную книгу? Что, Фидель актуален? Есть же замечательные зарубежные книги о Карибском Кризисе, после них сказать-то нечего. Кстати, вы читаете на английском? Или вы берете фигуру Кеннеди без работы с документами Белого Дома в оригинале? Вы уверены что "Пленки Кеннеди", с которыми вы работали, переведены точно и правильно?
- Почему вы утверждаете, что "нечего сказать" после дипломата Серго Микояна и его книги "Анатомия Карибского кризиса", и, тем не менее, взялись за перо?
Автор устала отмахиваться от подобных вопросов, и была безумно рада, когда подвели черту репликой "в каждом деле есть профессионалы и непрофессионалы, и следует смотреть на бэкграунд авторских текстов", и дело закончилось примиряющей автограф-сессией, в которой те же самые "зубоскалы" пожелали иметь на память себе книжки с автографом, и некоторые... в качестве дополнения к учебникам по истории для своих детей!
Кстати, тема "Карибского кризиса" оказалась неожиданно актуальной. Партия КПРФ, в рамках обращения к героическому советскому прошлому, в августе текущего года устроила награждение памятными медалями, посвященными "беспрецедентной в истории разведки операции Анадырь" и в честь 60-летнего юбилея Кубинской революции.
Однако, помимо политико-исторического книжного рынка, все расширяющего свою экспансию, нельзя не обратиться и к теме классической литературы и литературы для детей. Сделаем оговорку. Классика- это очередные переиздания уже именитых авторов, но и эти книги обычно "привязаны" к информационному поводу, той или иной юбилейной дате. Здесь больше игры "брендов", форматов. Книги подарочные с фианитами, книги интерьерные, отделанные золотом, для кабинетной библиотеки, в жестком переплете и для дома - с обложкой поскромнее, в шкаф поставить "чтоб было как у всех интеллигентов", в мягком переплете, - в метро почитать, в карман сунуть...
Книжки же для детей, как правило, связаны со спецификой школьного преподавания, это учебно-просветительская литература, в которой детские сказки (увы, многие пишутся "по образу и подобию американских "фэнтэзи"), могут оказаться в одном ряду с "волшебными кубиками" на запоминание иностранных слов, адаптированными изданиями классиков и детсадовскими журналами для разрисовывания картинок. Вопрос о том, "что такое проза для детей" остается открытым. В тематическом плане и в плане жанровом.
Нередко для детей начинают писать те, кто просто не способен написать для взрослых. Для детей можно стилистически написать попроще, покороче, лексически победнее. Но есть и обратная тенденция. Хороший автор, но не желающий идти во "взрослую" тему политики или "новой русской истории", - оказывается со своей прозой о природе "не у дел". Куда ему идти? В детскую литературу! А это означает, что придется упрощать и стиль и сюжет, и, увы, проблематику (не сунешься на "детский рынок" с философией Пришвина и его же объемом ассоциативных метафор!) и приходится учитывать психологию восприятия детского возраста.
Книжная выставка продолжит свою работу до воскресенья. И в текущие выходные запланировано наибольшее количество читательских встреч с писателями.
Ждем-с!
|
|
