По делам, а может и по собственному желанию, - просто-напросто вручить свою книгу знакомой (в том числе и знакомой с писательским моим творчеством, что ценится особо), - забрёл я в «Новоспасский двор». Место «отреставрировано» ну точь-в-точь как в шведском Мальмо многие экс-заводские здания. Что поделаешь: постиндустриализация. Где свой завод был – офисы, офисы… И если с точки зрения личного комфорта это, наверное, прогресс: городская атмосфера спасена Лужковым и его преемником от загрязнения, то с точки зрения комфорта коллективного, то есть суммарного загрязнения воздуха… А кто-нибудь подсчитывал – в сравнении с одной заводской трубой сотни выхлопных труб личных авто насколько меньше портят атмосферу? К тому же они-то дымят непосредственно под носом, а труба заводская – это только парашютистам да птицам дискомфорт. Короче говоря, есть у меня большое такое подозрение, что вся программа вывода индустрии из центра Москвы, и следующее за этим неизбежное сокращение рабочих мест и рабочего класса (а сие подворье – уже за Садовым Кольцом) – есть одна большая афера потенциальных собственников потенциально офисных громад (ещё не построенных или – что дешевле, - в заводских помещениях устроенных)...
Мораль постиндустриализации по-рыночному сурова: не можешь сам производить, занимайся реализацией, логистикой и прочей дистрибуцией произведённого дешевле и не здесь – ага, теми самыми несчастными бангладешскими ткачихами и швеями, которых недавно завалило. Но нашему московскому офисному планктону-то – что? Не траур же устраивать из классовой солидарности? Не – они как бы средний класс! Они-то устроились не так уж плохо – на личном авто приезжают сюда, на экс-фабрику, которая ситцевые изделия давала «империи зла» когда-то. Во дворе имеются кафе, стоянки, фонтанчик, уютно этак по-постиндустриальному. Но чем-то напоминает Аушвиц. И, как выяснилось, не только цветом фирменно обшелушенного пескоструйным аппаратом кирпича.
На въезде, сразу направо – привлёк моё внимание сумрачный монумент. Думал сперва – могила. В странном таком месте. Но, если присмотреться – не могила, асфальт под ней.
Что делает здесь это внушительное... и если не надгробие, то что?
Не надеялся, что подскажет что-то Сеть. Однако о ней следует думать лучше. Не какой-нибудь ещё, а именно рабкор «Правды» Спиридонов – во первых строках. Была ведь такая рисковая должность сугубо коммунистических, альтруистических времён – когда самая настоящая рабочая демократия вела страну в социализм. И каждый рабочий должен был присматривать, не тащут ли назад страну – такое не под силу было тогда одним «органам». Впрочем, и они формировались из рабочих, и газетчиками становились они, от станка. И ведь всего после 1917-го – каких-то пять лет, первая пятилетка – до пятилеток, а уже погиб. Ибо имелись «родимые пятна» - не только беляки, попрятавшиеся тут и там. «Там», это, например – в Страстном монастыре, ныне слёзно выгравированном новопровославными гражданами на огромном каменюке позади памятника Пушкину, у фонтана. Ну, то ведь – целый монастырь, не какой-то там рабкор «Правды». В нём игуменьей была моя дальняя родственница по бабушке. Вот откуда я знаю, что монахини в нём и до Великого Октября изрядно выпивали, а уж когда началась Гражданская – так и вовсе открыли двери и объятья братьям своим во Христе, сиречь белогвардейцам. Когда сие гнездо было разоблачено – никакой жалости москвичи не испытывали к сносимой этой блядской обители (парк им. Сталина там был до переноса памятника Пушкину), равно как и к ХХС, с колоколен которого строчили из пулемётов по нашим юнкера. Но это было лирическое отступление.
«Родимым пятном капитализма» не обязательно являлся в начале двадцатых открытый враг-беляк или интервент. Изнутри тоже враг прорастал – это нам знакомо по 1980-м, по себе… И вот, 8 апреля1922 г. на московской ситценабивной фабрике (бывшая Циндель) был убит рабкор «Правды» Н. Спиридонов. 14 апреля1922 г. «Правда» сообщила, что член фабзавкома Володин совершил это из мести: рабкор изобличил злоупотребления членов фабзавкома и его председателя. Убит рабкор был группой примазавшихся к РКП пьяниц и бездельников-рвачей.
Мария Ильинична Ульянова писала в статье "К делу об убийстве тов. Спиридонова", опубликованной в "Правде" 5 августа 1922 года:
"Проникая в наши ряды под видом друзей, они (враги) разлагают нас изнутри, распространяя заразу, внося разложение. Для таких людей не может быть снисхождения, не может быть пощады..." По инициативе Марии Ильиничны позднее замечательному рабкору "Правды" Н.И.Спиридонову был установлен памятник на Ново-Спасском кладбище. На открытии памятника М.И.Ульянова выступила с краткой речью, посвященной памяти прекрасного человека и смелого рабочего корреспондента.
"Крайне интересен и как тип рабкора и как человек тов. Н.Спиридонов, погибший в 1922 году, - позднее писала Мария Ильинична. - Это был глубоко честный и преданный делу пролетариата человек. Перо он взял в руки для борьбы и выпустил его лишь на краю могилы..."
На территории фабрики, то есть, надо полагать, что как и в случае ранения Ленина в этом же районе у завода Михельсона, – именно в том месте, где и убили его далеко не лучшие члены РКП, - памятник был установлен только в 1935-м году. Оно и видно – в 1922-м такую глыбину вряд ли бы воздвигли, иные были приоритеты. Но потом, когда дело таких вот рабкоров и рабочего класса в целом победило – вспомнили. Классовая память. То есть страна, уже окрепшая (альтернативная история антисоветчиков утверждает, что в это время едва ли не всё население сидело в лагерях и голодало) – помнила своих героев, чествовала. Но то была другая страна.
Остаётся только гадать теперь – где же стоял этот памятник. Случая гробокопательства, по крайней мере, мы не обнаружили – однако снимает ли это ответственность, историческую ответственность с руководства этого бизнес-подворья Новоспасского? Не вандализм ли в целях личной наживы совершён? Место на Пушкинской площади памятнику Страстного монастыря нашлось, а вот на освобождённых от индустриальных останков квадратных метрах бывшей Ситценабивной фабрики – места коммунисту даже в виде камня, исконного места - нет. Очевидно, что памятник мешал обустройству территории – может, автостоянке, может, ещё чему-то. Ну, так постиндустриальный комфорт – он требует жертв индустриальной эпохи... «Сдайся враг, замри и ляг»
Вот и стоит памятник самоотверженному рабкору – как провинившийся ученик, в углу. Хорошо хоть не «носом в угол», рядом с бензоколонкой. Тут – самое место в сырьевой империи всем дерзателям Советской эпохи, которые не о комфорте задницы своей беспокоились, а – о, невероятно! - о будущем, социалистическом будущем страны рабочих и крестьян, которые через несколько поколений, если поработают так же, как рабкоры, и коммунизм выстроят.
Кстати, именно тут в декабре 2012 группа рабочих в кладке фундамента обнаружила капсулу с письмом от работников Ситценабивной фабрики, написанное, предположительно, в конце 1960-х. В письме, адресованном "комсомольцам XXI века", работники фабрики рассказывают о перевыполнении рабочих планов и завещают потомкам трудиться на благо Отечества: «Труд - наш главный друг, и вы не должны забывать об этом. Трудитесь на благо своих потомков, как мы сегодня работаем ради вас.»
Зря работали товарищи, зря… Всё пошло прахом, а памятники ваши – в угол ставит капитализм. Виноваты мы с вами очень – не надо было против буржуев идти, не надо. И не интервентами они явились – а из нас же самих они произросли, из уцелевших убийц рабкора, и вот, всё тут заново на свой лад и устроили. Интересно, что думает владелец зачехлённого мотоцикла, глядя на «провинившийся» монумент? Может, думает, что лучше его зачехлить? Ведь явно глаза мозолит… О таком неуютном для буржуа прошлом упоминает, что аж жуть. Какие-то рабкоры, идейные борцы – зачем? Своя рубашка не ближе ли к телу? Получил нал или на карточку перевод – ну и радуйся, твоя доля от эксплуатации и твоего труда, и бангладешского получена. Можно уезжать.
Вот так и торжествует идеология тех, кто убил нашего коллегу по профессии Н.И. Спиридонова.
Александр Пархоменко, легендарный красный военачальник, убитый махновцами - так однажды ответил на ультиматум беляков: "Нами руководит партия большевиков, коммунистов, а тобой, Деникин руководит смерть - не иметь тебе ни памятника на родине после смерти! а в имя твоё потомки будут плевать!"
Великий и всемогущий Путин опроверг красного командира: всё тут же, недалече, поближе к "Тульской", в Донском монастыре теперь Деникин имеет и памятник, благодаря пожертвованиям из личных фондов президента и его инициативе, и имя его вполне в ходу, в ЖЗЛ, в передачах... Примирение и согласие... И результат такого "примирения" - силовигархи беляков ввозят в Россию в виде праха, канонизируют через свои СМИ, а вот красных - двигают запросто, задвигают, точнее. Что это, как не государственая политика? Кстати, вместе с исконным местом, где стоял памятник на заводе, исчез отсюда целый Музей трудовой и боевой славы Московской ситценабивной фабрики. Да и какая тут может быть слава - в позорной-то сырьевой империи, предпочитающей знамени Победы - флажок союзников фашни? Вот почему я и сравнил новый вид фабрики с Аушвицем, всё не так уж случайно и метафорично: пожизненная приговорённость планктона и страны тут расшифровывается...
Вот я и думаю – не провести ли комсомольцам нашего века акцию какую-нибудь возле монумента? Может, и газета «Правда» очнётся, и за славного своего погибшего сына заступится - фракция КПРФ может написать депутатский запрос Собянину, полный столь убедительного на лике лидера ея негодования. Шурчанов, глядишь, пошуршит листочками депутатских запросов всея фракции - забегают районные чинуши, занервничает бизнес-центр. Там охрана на входе есть, конечно, но её легко пройти, и журналистам тоже, особенно с депутатом каким-нибудь. Коллективному организатору и агитатору самой оппозиционной партии взять под опеку монумент коллеги из прошлого - сам бог велел, как говорится.
Ведь явно негоже так монументы двигать – и ради чего? Я понимаю, когда Минина с Пожарским по Красной площади перемещают – то для парадов было нужно, в интересах масс. А тут-то массы специфические, элитные – планктон, суммарно за аренду платящий хозяевам площади планктон. Ему – хоть на Марсе устрой офисный, осиный их центр, только б зарплата во время, карьерный рост и тачку не крали. За этим охрана и следит.
Мне небрежно скажут: а чем отличался советский рабочий класс от офисного планктона? Мол, то же быдло: от зарплаты до зарплаты. Только у офисного планктона прибавилось свобод, материальных благ и ума… Однако начнём с того, что убавилось: убавилась собственная, здешняя индустрия. А затем – да, пришлось в бывшей пролетарской столице организовывать офисный центр, в котором решают судьбы отечественных ресурсов (включая трудовые, людские), но больше – координируют эксплуатацию зарубежных и сбыт здешний. Все эти ТНК (например, автомобильные – собирающие даже тут отвёрточно) не даром имеют представительства в каждом крупном городе РФ: рынок сбыта тут невиданный. А почему? И круг замыкается: всё благодаря той же деиндустриализации. Сами не производим, развалили кооперацию республик, зато покупать иностранное, это - ура! И цепь эксплуатации тяжелеет не только на нас самих при этом. Это потому что мы перестали здесь делать себе ситец - задарма и в седьмом поту работают швеи бангладешские, дети аргентинские, это и их мы предали в 1991-м, да-да, заранее... А ещё ко всей производственной цепи и пути доставки примкнули стаи паразитов - ведь нет СССР, сами себя одевать и кормить разучились, так
отдувайся трудящийся во всём мире за эту постсоветскую лень!
То есть: если раньше гражданин СССР трудился ради приобретения машины, сделанной его соотечественниками, обеспечивая внутренний рынок внутренним же продуктом, то теперь он трудится уже на другой работе – которая и заключается в том, чтобы усложнить процесс производства автомобиля из здешних компонентов и здешними руками. Всё решают технологии и менеджеребцы. Сам новый пролетариат задействован в системе собственной же эксплуатации и вдобавок – в схеме удорожания для него всевозможных благ. Пресловутая дешевизна услуг – результат антисолидарности рабочего класса, разобщённости его, готовности принять любое командование, которое гарантирует ему нал и трудоустройство. Где-то прибыло, значит - в другом месте убыло, здешний офисный комфорт это чьё-то рабство в Третьем мире. А вот конкретика – то есть вся производственная цепь лежит уже за пределами интересов такого трудящегося. Ну, да: пусть я помогаю олигарху выкачивать мою же по конституции нефть, пусть я соучастник грабежа соотечественников. Мне плевать – я имею минимальную привилегию в виде цифр зарплаты, долю имею. Ну, да: я помогаю иностранным автокомпаниям завоёвывать отечественный рынок, ну так наш-то и сам загнётся, а надо же на чём-то ездить, так отчего бы не помочь умным людям? Это всего лишь бизнес…
Я только набросал примерно схему такого планктонического самооправдания, которая, умноженная на миллионы рабочих мест – даёт картину национального предательства, в которой вовсе не одни менеджеребцы высшего звена являют непосредственное зло эксплуатации. Но были здесь же, в этих стенах – люди, владевшие не только своей машиной и компьютером, а и каждым станком, каждым домом, каждым памятником. Осознать моральное превосходство социалистической собственности – нашему деградирующему обществу ещё предстоит. Но надо понимать в свете вышесказанного, что памятник Спиридонову, задвинутый в угол буржуйской цивилизации – это не только ему памятник, это символ совершенно иного отношения к труду, к стране, к миру, символ солидарности, которую разменяли на ничтожество индивидуальных комфортов!
Кстати, а с чего начиналась история Ситценабивной фабрики и всех этих заводских корпусов, обустроенных в 2007- для самоэксплуатирующего планктона? Да всё с тех же зарубежных инвесторов, по-просту говоря, буржуев, сравнимых с нынешними ТНК, только тогда мы были страной Третьего мира. И тут мы снова наблюдаем «мёртвую петлю» истории – то есть фактически то наблюдаем, что
за 20 лет обнулился весь 20-й век!
"История возникновения Первой ситценабивной фабрики (так ее прозвали после ВОСР) начинается с далекого 1823, когда некий швейцарец Бухер купил землю в Кожевниках (ныне – территория от железнодорожных путей Павелецкого вокзала до Дербеневской набережной) и основал на ней небольшую ситценабивную мастерскую. Уже в 1825 она перешла в собственность Георга Фрауенфельдера, который решил расширить производство и пригласил московского купца Голубятникова в качестве компаньона. Таким образом, с 1825 года маленькая мастерская перерастает в большую фабрику.
В 1833 в качестве главного химика-колориста на фабрику приглашается Георг Штейнбах, который возглавляет ее с 1834. Кстати, именно Штейнбах – первый колорист в России, который применил способ непрерывного беления тканей. В 1836 году Георг Штейнбах переезжает в Швейцарию, в связи с чем управление фабрикой переходит к его брату Ивану Штейнбаху. В период его управления выпускаемая продукция увеличилась до 400 тыс.руб. в год. В 1847 году брат Штейнбах также переезжает на родину, передав уже семейное дело в руки своих зятьев Эмилей – Мейера и Цинделя.
Эмиль Иванович Циндель становится учредителем предприятия. Именно под его управлением фабрика выдвинулась на первое место среди ситценабивных предприятий России.
После смерти Цинделя в 1874, управление Ситценабивной фабрикой перешло к Э.Шлумбергу. В 1870-80-х годах фабрика подверглась серьезной реконструкции: было установлено много усовершенствованных машин, перестроены корпусы. Каждый год фабрика представляла российскому рынку новую коллекцию тканей, а в 1895 году получает право зарегистрировать товарный знак с изображением Государственного герба Российской империи.
С 1889 по 1914 гг. число сортов тканей увеличилось до 150, а в 1898 введено еще одно новшество – мерсеризация – особая обработка хлопчатобумажных тканей, придающая им прочность и шелковистый блеск. К этому же времени была построена собственная железнодорожная ветка, по которой отправляли продукцию.
Первая ситценабивная фабрика прекратила работу лишь в послеперестроичный период. Выпуск продукции прекратили, цеха забросили. Вот вам и “прелести” перестройки!"
Пишет это, замечу, вовсе не коммунистка - Анастасия Кузьминова, на вполне буржуазном портале, её же фотоработы вы видите в начале статьи и ниже.
А это - моя фотография сентября 2008-го, возле железнодорожного вокзала Мальмо (тогда он был ещё надземным, теперь - не узнать, как метро стал). Убираем медную "корону" и получаем забавное сходство. Хотя строил не из Швеции, а из Швейцарии буржуй. Но как всё в этом несправедливом мире похоже, и как хочет быть сырьевая империя похожа на передовиков эксплуатации!.. И как жаждет посадить эту седую медную корону себе на голову (на обе головы орла), на башенку собственной опустошённой экс-индустрии, позорная страна!
Материалы по теме:
Москва Несносная. Речной Вокзал
Москва Несносная. Дом в Малом Знаменском
Москва Несносная. Подоснова - откаты снова...
Москва Несносная: Собянин это Лужков сегодня
Москва Несносная. Как лужканальи жгут памятники модерна
Москва Несносная, Москва невыносимая… Время ли гневаться?
Москва Несносная. Москвичи просят Медведева расследовать мэрзости Лужкова
Москва Несносная. Лужков как крестный отец (русского пролетариата и революции)
|
|
