Еще советские шоферы придумали нехитрое орудие для перекачки казенного бензина из баков ЗИЛ-130 в баки частных «Жигулей», называлось «воровайка». Состояло из шланга с резиновой грушей и запорным клапаном посередке: на грушу давишь – в одну сторону бензин течет, в другую нет.
Те ЗИЛы, пахавшие однако на всю страну, сегодня уже приказали долго жить – зато вот эта «воровайка» процвела вовсю, и ее триумфом стало попавшее в центр воровских скандалов Сколково. Неправда, что этот наукоград не дал никаких новых технологий, он их дал – только в ином, чем обещалось, плане. А именно: по части этой разрезающей финансовый шланг груши с клапаном: туда течет, обратно – ничего!
На первый взгляд все просто, как в шоферской воровайке: такая груша состоит из дутых зарплат, банковских прокрутов, контрактов на фиктивные лекции и т.п. Производственный эффект в итоге, ясно, нулевой. Почему его и не могло быть, разъяснил всем аудитор Счетной палаты Рябухин, попутно расписав большие планы его ведомства и прокуратуры по дальнейшим сколковским проверкам. Но отсюда-то и берет начало это нынешнее ноу-хау.
Еще этим грушевидным Сколково занимаются сейчас высокие суды, именитые адвокаты, Госдума, Общественная палата, телевидение, разные аналитические фонды и так далее. То бишь огромное число людей, структур, работающих тоже не за так, а за свои не уступающие сколковским зарплаты. Прокурорские и полицейские чины с их круто поднятыми «ради дела» ставками не в электричке ездят в Сколково – и на его парковке не поймешь, где дорогие авто жуликов, где их ловцов.
То есть эта сколковская воровайка щедро воздает и нарушителям закона, и его блюстителям. Хорошей, гонорарной работы всем хватает; хлебный для всех процесс идет – но, как в том клапане, в одну лишь сторону: реальных результатов на конце ни у кого.
Вот это я бы и назвал нашей новейшей технологией – когда на исходном жульничестве наживается еще и вся плеяда борцов с ним. Во времена тех допотопных ЗИЛов как было: взяли за руку вора, скорое следствие, суд – и на лесоповал. При нынешнем потопе всех наших производств за воровство сажать стало негоже – то бишь за самое крупное; за мелкое сажают по сей день. Мера пресечения для гранд-воров – домашний арест, под которым они в их дворцах, не подлежащих конфискации, не то на серебре, на золоте едят! Сидящие на своей доле следователи крутят-вертят их дела годами, ища «иные эпизоды», пока не истечет срок следствия; так все затем и заминается. Хотя давно есть такой ход: явно доказуемое выделяется в отдельное производство, по нему клиента осуждают, а потом дособирай улики хоть еще сто лет!
И Сколково стало нашей академической, можно сказать, кузницей всяких воровских и антиворовских, политических, адвокатских и прочих капиталов. Сурков, слетевший с этого корыта, дабы дать хлебнуть из него и другим, сковал на своем слете свой протестный имидж – будет, что конвертировать в дальнейшую валюту. Назначили туда Фурсенко – и этот там пожмет свое, как поживились на обличениях Суркова пресс-атташе СКР Маркин и его патрон Бастрыкин. При этом сам сколковский кот Васька слушает да ест – ибо какой дурак следак, думак, общественный и счетный чин станет резать его золотые яйца, кормящие целый образовавшийся вокруг фронт паразитов!
Самым лучшим для нас было б закрыть как можно скорей этот сугубо воровской проект – как сеющий опасный трупный яд финансовый могильник. Но слишком многие наши вершки припали к этой воровайке – уже из нефтяного бака всей страны. И потому будут холить и лелеять ее до последней капли нашей нефти.
Вот как простой прибор, придуманный еще советской шоферней, вырос у нас в свою силиконовую долину, в целую ведущую доктрину – ведущую к концу последних наших производств. А там, по исчерпанию необходимого для всякой воровайки бака, и к нашему концу.
И как Путин, почуявший, похоже, во всем этом уже личную угрозу, смог бы со всем этим совладать, я не приложу ума. Ведь не своими же руками ему ловить этих развившихся донельзя жуликов – а руки всех силовиков уже так прикипели к этой триумфальной груше с клапаном, что разве с кожей можно отодрать!
|
|
