Студентом я всегда тянул до последнего подготовку к экзамену, тянул тем, что читал художественную литературу. Однажды, как мне почему-то помнилось, читал Ефремова «Лезвие бритвы», и в этой книге прочел о том, почему студент потеет на экзамене. Это мне, студенту-металлургу, запомнилось на всю жизнь, и я очень часто при случае объяснял эту физиологическую тонкость приятелям, сея за рюмкой чая разумное, доброе, вечное и разбавляя этими посевами извечную тему о хороших бабах и плохих начальниках. А сейчас решил восстановить первоисточник и к удивлению обнаружил, что это был не Ефремов, а В. Савченко, книга называется «Открытие себя», а текст не фантастика, а реальная лекция профессора В.А. Андросиашвили по курсу «Физиология человека». Она, конечно, несколько занудно смотрится, но, однако, попробуйте ее понять (можно без физиологических деталей), не пожалеете. Даю ее отдельной главой без курсива.
Почему студент потеет на экзамене
«— Темой сегодняшней лекции будет: почему студент потеет на экзамене? Тихо, товарищи! Рекомендую конспектировать — материал по программе… Итак, рассмотрим физиологические аспекты ситуации, которую всем присутствующим приходилось переживать. Идет экзамен. Студент посредством разнообразных сокращений легких, гортани, языка и губ производит колебания воздуха — отвечает по билету. Зрительные анализаторы его контролируют правильность ответа по записям на листке и по кивкам экзаменатора. Наметим рефлекторную цепь: исполнительный аппарат Второй Сигнальной Системы произносит фразу — зрительные органы воспринимают подкрепляющий раздражитель, кивок — сигнал передается в мозг и поддерживает возбуждение нервных клеток в нужном участке коры. Новая фраза — кивок… и так далее. Этому нередко сопутствует вторичная рефлекторная реакция: студент жестикулирует, что делает его ответ особенно убедительным.
Одновременно сами собой безотказно и ненапряженно действуют безусловнорефлекторные цепи. Трапециевидная и широкие мышцы спины поддерживают корпус студента в положении прямосидения — столь же свойственном нам, как нашим предкам положение прямохождения. Грудные и межреберные мышцы обеспечивают ритмичное дыхание. Прочие мышцы напряжены ровно настолько, чтобы противодействовать всемирному тяготению. Мерно сокращается сердце, вегетативные нервы притормозили пищеварительные процессы, чтобы не отвлекать студента… все в порядке.
Но вот через барабанные перепонки и основные мембраны ушей студент воспринимает новый звуковой раздражитель: экзаменатор задал вопрос. Мне никогда не надоедает любоваться всем дальнейшим — и, уверяю вас, в этом любовании нет никакого садизма. Просто приятно видеть, как быстро, четко, учитывая весь миллионнолетний опыт жизни предков, откликается нервная система на малейший сигнал опасности. Смотрите: новые колебания воздуха вызывают перво-наперво торможение прежней условнорефлекторной деятельности — студент замолкает, часто на полуслове. Тем временем сигналы от слуховых клеток проникают в продолговатый мозг, возбуждают нервные клетки задних буеров четверохолмия, которые командуют безусловным рефлексом настороживания: студент поворачивает голову к зазвучавшему экзаменатору! Одновременно сигналы звукового раздражителя ответвляются в промежуточный мозг, а оттуда — в височные доли коры больших полушарий, где начинается поспешный смысловой анализ данных сотрясений воздуха.
Хочу обратить ваше внимание на высокую целесообразность такого расположения участков анализа звуков в коре мозга — рядом с ушами. Эволюция естественным образом учла, что звук в воздухе распространяется очень медленно: какие-то триста метров в секунду, почти соизмеримо с движением сигналов по нервным волокнам. А ведь звук может быть шорохом подкрадывающегося тигра, шипением змеи или — в наше время — шумом выскочившей из-за угла машины. Нельзя терять даже доли секунды на передачу сигналов в мозгу!
Но в данном случае студент осознал не шорох тигра, а заданный спокойным вежливым голосом вопрос. Цхэ, некоторые, возможно, предпочли бы тигра! Полагаю, вам не надо объяснять, что вопрос на экзамене воспринимается как сигнал опасности. Ведь опасность в широком смысле слова — это препятствие на пути к поставленной цели. В наше благоустроенное время сравнительно редки опасности, которые препятствуют основным целям живого: сохранению жизни и здоровья, продолжению рода, утолению голода и жажды. Поэтому на первое место выступают опасности второго порядка: сохранение достоинства, уважения к себе, стипендии, возможности учиться и впоследствии заняться интересной работой и прочее… Итак, безусловнорефлекторная реакция на опасность студенту удалась блестяще. Посмотрим, как он отразит ее.
На лекциях по биохимии вас знакомили с замечательным свойством рибонуклеиновой кислоты, которая содержится во всех клетках мозга — перестраивать под воздействием электрических нервных сигналов последовательное расположение своих радикалов: тимина, урацила, цитозина и гуанина. Эти радикалы — буквы нашей памяти: их сочетаниями мы записываем в коре мозга любую информацию… Стало быть, картина такая: осмысленный в височных участках коры вопрос вызывает возбуждение нервных клеток, которые ведают в мозгу студента отвлеченными знаниями. В коре возникают слабые ответные импульсы в окрестных участках: «Ага, что-то об этом читал!» Вот возбуждение концентрируется в самом обнадеживающем участке коры, захватывает его, и — о ужас! — там с помощью тимина, урацила, цитозина и гуанина в длинных молекулах рибонуклеиновой кислоты записано бог знает что: «Леша, бросай конспекты, нам четвертого не хватает!» Тихо, товарищи, не отвлекайтесь.
И тогда в мозгу начинается тихая паника — или, выражаясь менее образно, тотальная иррадиация возбуждения. Нервные импульсы будоражат участки логического анализа (может быть, удастся сообразить!), клетки зрительной памяти (может быть, видел такое?). Обостряются зрение, слух, обоняние. Студент с необычайной четкостью видит чернильное пятно на краю стола, кипу зачеток, слышит шелест листьев за окном, чьи-то шаги в коридоре и даже приглушенный шепот: «Братцы, Алешка горит…» Но все это не то. И возбуждение охватывает все новые и новые участки коры — опасность, опасность! — разливается на двигательные центры в передней извилине, проникает в средний мозг, в продолговатый мозг, наконец, в спинной мозг… И здесь я хочу отвлечься от драматической ситуации, чтобы воспеть этот мягкий серо-белый вырост длиной в полметра, пронизывающий наши позвонки до самой поясницы, — спинной мозг.
Спинной мозг… О, мы глубоко заблуждаемся, когда считаем, что он является лишь промежуточной инстанцией между головным мозгом и нервами тела, что он находится в подчинении головного мозга и сам способен управлять лишь несложными рефлексами естественных отправлений! Это еще как сказать: кто кому подчиняется, кто кем управляет! Спинной мозг является более почтенным, древним образованием, чем головной. Он выручал человека еще в те времена, когда у него не было достаточно развитой головы, когда он, собственно, не был еще человеком. Наш спинной мозг хранит память о палеозое, когда наши отдаленные предки — ящеры — бродили, ползали и летали среди гигантских папоротников; о кайнозое, времени возникновения первых обезьян. В нем отобраны и сохранены проверенные миллионами лет борьбы за существование нервные связи и рефлексы. Спинной мозг, если хотите, наш внутренний очаг разумного консерватизма.
Что говорить, в наше время этот старик, который умеет реагировать на сложные раздражения современной действительности лишь с двух позиций: сохранения жизни и продолжения рода, — не может выручать нас повсеместно, как в мезозойскую эру. Но он еще влияет — на многое влияет! Берусь, например, показать, что часто именно он определяет наши литературные и кинематографические вкусы. Что? Нет, спинной мозг не знает письменности и не располагает специальными рефлексами для просмотра фильмов. Но скажите мне: почему мы часто отдаем предпочтение детективным картинам и романам, как бы скверно они ни были поставлены или написаны? Почему весьма многие уважают любовные истории: от анекдотов и сплетен до «Декамерона», читаемого выборочно? Интересно? А почему интересно? Да потому что накрепко записанные в спинном мозгу инстинкты самосохранения и продолжения рода заставляют нас накапливать знания — отчего помереть можно? — чтобы при случае спастись. Как и почему получается счастливая, завершающаяся в наследниках любовь? Как и отчего она разрушается? — чтобы самому не оплошать. И неважно, что такого опасного случая в вашей благоустроенной жизни никогда не будет; и неважно, что любовь состоялась и наследников хоть отбавляй! — спинной мозг знай гнет свою линию… Я не пытаюсь, подобно литературным критикам, зашельмоватъ такие устремления читателей и зрителей, как низменные. Нет, почему же? Это здоровые устремления, естественные устремления, полнокровные устремления. Если коровы когда-нибудь в процессе своей естественной эволюции научатся читать, они тоже начнут именно с детективов и любовных историй.
Но вернемся к студенту, головной мозг которого спасовал перед вопросом экзаменатора. «Эх, молодо-зелено», - как бы говорит спинной мозг своему коллеге, восприняв панический сигнал возбуждения, и начинает действовать. Прежде всего, он направляет сигналы по мотоневронам всего тела: мышцы напрягаются в состоянии готовности. Первичные источники мышечной энергии: аденозинтрифосфорная кислота и креатинфосфат разлагаются в волокнах соответственно на аденозиндифосфорную кислоту и креатин с отщеплением фосфорной кислоты и выделением первых порций тепла… И снова хочу обратить ваше внимание на биологическую целесообразность повышения мышечного тонуса. Ведь опасность в древнем смысле требовала быстрых, энергичных движений: отпрыгнуть, ударить, пригнуться, влезть на дерево. А поскольку пока неясно, в какую сторону надо отпрыгнуть или нанести удар, то в готовность приводятся все мышцы.
Одновременно с мышцами возбуждается вегетативная нервная система, начинает командовать всей кухней обмена веществ в организме. Ее сигналы достигают надпочечника, он выбрасывает в кровь адреналин, который возбуждает все и вся. Печень и селезенка, подобно губкам, выжимают в сосуды несколько литров запасной крови. Расширяются сосуды мышц, легких, мозга. Чаще стучит сердце, перекачивая во все органы тела кровь и вместе с ней — кислород и глюкозу… Спинной мозг и вегетативные нервы готовят организм студента к тяжелой, свирепой, длительной борьбе не на жизнь, а на смерть!
Но экзаменатора нельзя оглушить дубиной или хоть мраморной чернильницей. Убежать от него тоже нельзя. Не удовлетворит экзаменатора, даже если преисполненный мышечной энергией студент вместо ответа выжмет на краю стола стойку на кистях… Поэтому вся скрытая бурная деятельность организма студента завершается бесполезным сгоранием глюкозы в мышцах и выделением тепла. Терморецепторы различных участков тела посылают в спинной и головной мозг тревожные сигналы о перегреве — и мозг отвечает на них единственно возможной командой: расширить сосуды кожи! Теплоноситель — кровь устремляется к кожным покровам (побочно это вызывает у студента рефлекс покраснения ланит), начинает прогревать воздух между телом и одеждой. Открываются потовые железы, чтобы хоть испарением влаги помочь студенту. Рефлекторная цепь, возбужденная вопросом экзаменатора, наконец, замкнулась!
Я полагаю, что выводы из рассказанного как относительно роли знаний в правильной регуляции человеческого организма в нашей сложной современной среде, так и о роли их в регуляции студенческого организма на предстоящей сессии вы сделаете сами…».
Польза от новой теории
Кое в чем я мог бы дать Тену подсказку. Скажем, он так объясняет наличие у человека волос под мышками и в паху: «В самом деле: при хождении по земле подмышки защищены плечами и не нуждаются в обволосении, во всяком случае, нуждаются гораздо менее, чем спина или живот. Именно этот фенотип воплощен у земных зверей, например, собак. Почему же у людей «обратная анатомия»? А вот почему. Когда мы ныряем, наши подмышки, привычные к постоянной температуре, - температуре тела, - подвергаются температурной «атаке». Кожа там чрезвычайно нежная, потому что мало контактирует с внешней средой, и холод тотчас проникает в плевральную область. Единственной природной зашитой являются волосы, которые «прихватывают» на себе под воду пузырьки воздуха, имеющего температуру тела, то есть 36,6 градусов. Эта воздушная подушка обеспечивает «мягкий» переход в иную температурную среду. По такому же типу паук-серебрянка, живущий под водой, запасает воздух в своем подводном жилище. Он доставляет его туда на волосках своего тела. Подобную роль играют и волосы паха, функция которых - температурная зашита гениталий от резкого перепада температуры при мгновенной смене среды».
Я бы не стал относить этот аргумент к числу «неопровержимых». Наиболее подвержены предполагаемым Теном температурным ударам дети, которым по тем временам, скрываясь, тоже приходилось быстро нырять. Ну, так ведь именно у детей нет этих волос, и появляются они тогда, когда особь должна уже быть достаточно закалена. Я бы посоветовал Тену обратить внимание на отвергнутых мною лягушек, которые под водой дышат кожей, а к половозрелому возрасту у некоторых видов появляются волосы, помогающие этому процессу. Не были ли в те времена эти волосы тем, что помогало долгопяту дышать под водой?
А вот, что касается вопроса, почему у человека непрерывно растут волосы на голове, и у меня нет ни одной светлой мысли, хотя и принять объяснения Тена, я тоже не могу.
Ни в меньшей мере не хочу сказать, что у В. Тена все доводы сомнительные, нет, повторю, по большей части он логичен, но, все же, заведомо ошибочные объяснения, да еще и с гордостью первооткрывателя, писать не стоило бы, во всяком случае, книга от этого хуже не стала бы. Это я намекаю на следующие издания.
Но это не все. Тен занялся вопросом истоков сознания, происхождением сознания. Поскольку он не дошел до моего понимания вопроса, да и толком не объяснил, что именно он понимает под сознанием, мне это было не интересно – ну, нет сознания там, где он его ищет, - нет сознания в мозгах, вне зависимости от того, что именно он понимает под сознанием.
Однако, Тен сделал выводы далеко не бесполезные для специалистов, что не удивительно – открытия чаще всего делаются на стыке наук. Как бы то ни было, но такой, скажем, довольно известный нейрофизиолог, академик РАН и научный руководитель института мозга, ныне покойная Н.П. Бехтерева написала: «Прочла книгу В. Тена. У меня возникло ощущение, что мне не хватало этой книги, что я ее ждала и дождалась… блестящей книги. Доказательства правоты Тена в большинстве своем очень сильны, с ними не хочется спорить… А чего стоит одна шизофрения? Это маленькая, но великая находка для психиатрии… Все долгие десятилетия научной жизни, вся моя интуиция, которая вела по ней, все – за эту глыбу, за представленную Теном теорию антропогенеза». И это не единственный титулованный медик, давший такую высокую оценку работе Тена. Да, медики и биологи такую оценку работе Тена дают!
Но не археологи! К коим официально причислен и В.В. Тен.
Борьба за кормовую территорию
Тен такую обструкцию коллег воспринимает больно, хотя приводит и массу примеров, как и до него из археологии изгонялись «идущие не в ногу», как даже академики скрывали археологические находки, не соответствующие «генеральной линии», проводимой АН. Тен пишет:
«Подобным образом дело обстоит не только с Мойром. Параллельно с археологией палеолита, признаваемой научным сообществом, существует другая, непризнанная. Время от времени случались находки, этакие казусы, которые никак не вписывались в устоявшуюся систему мнений о времени и месте происхождения человека. Сообщения о подобных находках мелькали в популярных изданиях, а академический мир только разводил руками и продолжал стоять на своем: человек произошел от обезьяны, в Африке, благодаря труду; первым орудием труда было ручное рубило; в Европе первые настоящие люди появились только в верхнем палеолите не ранее 40 тысяч лет назад; в Америке - не ранее 25 тысяч лет назад через Берингов перешеек... Почти целый век находки, противоречившие этой доктрине, либо осмеивались, либо замалчивались. Осмеивались, если авторами их были непрофессионалы; замалчивались, если авторами являлись профессионалы.
В отдельных случаях можно говорить даже о преследовании упрямцев, стоявших на другой позиции; о своеобразной «научной инквизиции», которая запускала, в свою очередь, механизм самоцензуры исследователей. Чем, как не самоцензурой, является молчание ученых в чинах академиков и докторов наук из Новосибирска насчет «невероятно древней» даты Улалинки Окладникова? Искусственно завышенные датировки мальчика из Староселья и сходненской черепной крышки? Я не знаю, может быть, там все правильно атрибутировано, но, в таком случае, объясните, на каком основании «опрокидывается» стратиграфия? Могут быть основания, но вы их приведите: почему находки, лежащие ниже неандертальских слоев, следует датировать концом неандертальской эпохи? По принципу «иначе не может быть, потому что не может быть никогда»? Уверен, что здесь фигурирует только малая часть всех подтасовок, сделанных учеными из-за жесткой самоцензуры, из-за боязни быть осмеянными. С концептуальной точки зрения необходимо пересматривать всю археологию палеолита. Заново поднимать материалы раскопок».
Да разве же дело в самоцензуре? Самоцензура это же только видимая часть айсберга!
Что надо понимать. Как только общество начало деньги собираемых налогов и благотворительных фондов платить ученым, то на пожирании этих денег образовались стада «профессионалов», занимающие свои кормовые территории согласно отраслям науки. Но поскольку те люди в правительствах и во главе благотворительных фондов, кто кормил эти стада общественными деньгами, ленились и ленятся сами понять смысл того, чем эти ученые занимаются и какие цели преследуют, то для этих стад ученых главным стало внушить обществу, что ученые владеют некой истиной, а эта истина очень умная-умная, такая, которую простому человеку не понять. Отсюда, кстати, и та совершенно ненужная заумь латыни и иностранных языков, которую используют эти стада. Используют при том, что в русском языке достаточно слов для описания любых явлений.
В сегодня в науке истина нужна только маргиналам, типа Тена, Ацюковского или Дубровского. Остальным нужны деньги! Ученый сегодня это специалист по добыванию денег из бюджета государства или фонда мецената на основании того, что ученый, дескать, владеет некой истиной, очень нужной обществу. Серьезный ученый это тот, кто добывает серьезные деньги. Все! Для ученых истина это моча, которой они метят свою кормовую территорию. И всякий, несущий иную истину, пусть и верную на 150%, для стада ученых всего лишь наглый самец, намеривающийся пометить их кормовую территорию своей мочой! Ведь если выяснится, что эти ученые не владеют истиной, то летят к черту их диссертации и ученые звания, они лишаются права на получение денег – на свою кормовую территорию.
Тут ведь все просто: в нынешней науке нет борьбы за истину, в ней исключительно борьба за деньги. Возьмем, на пример, эту работу археолога В. Тена.
Вдумайтесь, что мы обсуждаем? Какие такие обезьяны или дельфины, кому они нужны?? Нет, конечно, это в миллион раз интереснее, чем прыгающая и визжащая обезьяна на сцене, даже если эта обезьяна и занимает верхнюю строчку хит-парада. Но в мире тысячи вопросов и более значимых, и более интересных, чем вопрос о том, от кого произошел человек в своей промежуточной стадии развития. Разве можно из-за такого малозначительного вопроса копья ломать? Неужели так трудно просто объяснять деткам в школе, что, по одной версии, человек, произошел от обезьяны, а по другой, от дельфина, но серьезные ученые вторую версию пока не разделяют? С чего сыр-бор по поводу работы Тена?
А ведь этот сыр-бор поднялся в среде археологов, и какой! В бюллетене №7 «В защиту науки», органе АН по борьбе с лженаукой, некое светило российской археологии, по фамилии Вишняцкий, уже объявило гипотезу В. Тена лженаукой, причем, статью об этом Вишняцкий написал в наглой, лживой и ернической форме, и вывод ее аж кричит: не посягать на кормовую территорию археологического прайда! И это так реагирует всего-то нищая археология со своим жалким кусочком пустыни, данным им в кормление. Ведь драка археологов это просто жалкий визг сусликов по сравнению с тем, как защищают свою богатую кормовую территорию, скажем, физики.
Я уже писал, с какой жестокостью и алчностью гиен, защищали свои угодья академики Ландау и пособник его академик Лифшиц, но вот комментаторы навели меня на воспоминания в книге «Вглубь вселенной. Звезды, галактики и мироздание» известного астронома Ю.Н. Ефремова. Ефремов посвятил книгу своему учителю, известнейшему советскому астроному И.С. Шкловскому, посему в ней есть и такой эпизод:
«В 1947 г. стало известно, что по расчетам молодого голландского астронома X. ван де Хюлста межзвездный водород излучает на длине волны 21 см, т. е. в радиодиапазоне, а в следующем году И. С Шкловский показал, что эту радиолинию можно наблюдать уже при существовавшем тогда уровне развитая радиотехники. «Эти расчеты, — вспоминает он, — были опубликованы в 1949 г., после чего я приложил максимум усилий, чтобы линия 21 см была открыта экспериментально в нашей стране. Я не жалел слов, чтобы зажечь экспериментаторов энтузиазмом и направить их усилия в этом направлении».
Как рассказывает И. С. Шкловский, сначала все шло хорошо, талантливый радиоастроном В. В. Виткевич начал конструирование оригинального приемника монохроматического излучения водорода Галактики. И вдруг в начале 1950 г. все работы были остановлены. Лишь через два десятилетия В. В. Виткевич раскрыл Шкловскому причину этого. Бывая в доме Л.Д. Ландау, однажды он рассказал авторитетному физику о проекте «21 см». Академик отреагировал с присущей ему категоричностью: «Но откуда Шкловский взял плотность водорода в межзвездной среде? Это же чистая патология». Этой «рецензий» было достаточно...
Заметим в порядке отступления, что этот рассказ И. С Шкловского о пагубности слепого следования научным авторитетам дорого ему обошелся. Будучи редактором стенной газеты ГАИШ, я выбрал для публикации именно этот отрывок из рукописных тогда мемуаров И. С., — единственное условие было не делать купюр внутри любого выбранного фрагмента. Через некоторое время директор ГАИШ Е. П. Аксенов получил возмущенное письмо от акад. И. М. Лифшица, который усмотрел в публикаций «Владилены» (так называлась наша стенгазета — по имени одного из астероидов) оскорбление памяти Ландау. По-видимому, инициатива публикации была приписана Шкловскому. И осенью 1983 г., встретив меня при входе в ГАИШ, И. С. сказал — «Вот, Юра, из-за Вашей газетки не видать мне академства, Лифшиц совершенно сбесился». И он оказался прав, поскольку отношения с академиками-астрономами у него и так были неважные. Горько думать, что связанные с этим волнения отравляли последние месяцы жизни великого астрофизика.
В 1951 г. линия 21 см в радиоспектре галактического излучения была обнаружена в США и Австралии, а в 1954 г. Оорт, ван де Хюлст и Мюллер впервые построили распределение нейтрального водорода в Галактике».
Как видите, Шкловский только покусился на эйнштейновский бред – кормовую территорию Ландау и Лифшица, и Ландау с Лифшицем тут же воспрепятствовали советским астрономам стать первооткрывателями реальной истины. Мало того, в своей злобности не дали выдающемуся советскому астрофизику стать академиком.
А как защищают свою кормовую территорию генетические гиены!
(окончание следует)
|
|
