Долгая зима словно бы спрессовывает события, подсказывая таким образом обществу форму событиЯ под названием «социализм» – но делает это ненавязчиво. Потому что всё иное сочтут пропагандой в период величайшего поста, а это несомненный грех. А так – просто погода и новости, новости и кино…
Вернулся сквозь ледяной Калашный переулок и Тверской бульвар из кинотеатра «Художественный», в котором был впервые, что уже повод для насмешки – я-то, арбатский школьник… Впрочем, повод пересечь условную черту линии «контроль» был подходящий. Геннадий Полока, тот самый, что снял давным-давно «Республику ШКИД» и «Интервенцию», - сделал наконец-то в 21-м веке фильм, причём двухчасовой. О Гражданской войне… Главный в Левом Фронте киновед Даша Митина была в этот суровый час рядом со мной, так что не даст соврать, если что (хотя я не только о кино буду тут думать, так что не уходите от экранов).
Кино по-прежнему является важнейшим искусством – в зале, где шла чуть менее века назад и премьера «Броненосца Потёмкина», такое ощущалось напряжённое внимание, что сомнений в верности ленинской оценки этого искусства не возникало. Поэтому в кино ещё можно что-то сказать – весомое, политическое. Этого слова ждут, но всё вот формулировки не складываются.
Мы с Дашей перешушукивались и потом всегда очаровательную Людмилу Булавку даже спросили: «Небось, беляцкий реванш?». В фойе над многолюдьем (в большинстве преклонных лет) витали звуки революционных маршей то ли с исходными, то ли со стёбными словами – впрочем, прислушавшись, я понял, что слова на месте. Но на экране чуда не случилось – не разлучился с Постэпохой режиссёр, воспитанный Эпохой. Конечно, это не прежняя сериальная дичь и откровенный беляцкий «гоп-стоп», прекрасно ложащийся саундтрэком под приватизацию и олигархизацию всего того, что революция 1917-го и Гражданская отняли у буржуев и помещиков (помните, как сладко напевал Малинин беляцкие романсы, как ласкали они сердца свидетелей перестройки?). Но и прорыва в красном направлении – нет, и не ожидается. Впрочем, ждать ли оного под вывеской «Юнайтед филм коропорэйшн» (или что-то в духе «Юнайтед фрут компани»)?..
Всё-таки я напишу о кино, что давно собирался (и немного удалось это затронуть в рецензии на «Мастер и Маргариту» Бортко): главная боль нынешнего кино, основа вопиющей пустоты в кадрах – нет, не антураж, не скорость съёмки (хотя и это хромает), а непонимание актёрами ролей. Я бы даже сказал – внутреннее, где-то на уровне советского школьного и дошкольного воспитания, неприятие ролей киллеров, дилеров, проституток, братков, оперов, пизьнесменов и прочих передовиков Постэпохи. Это явление выражается пропорционально в тех жанрах, что имеются на ТВ: сильнее всего в постановочных судах, ток-шоу, затем, менее, но всё же явственно – в сериалах, ну и в прочих развлечениях для домохозяек. Они там должны орать друг на друга или рассказывать о преступлениях – но делают это настолько фальшиво, что можно и не смотреть на экран, а продолжать жарить люля-кебаб…
Покаянное поколение
Полока перед фильмом выразил точно всё его настроение: это смятение. Если продолжать считать Гражданскую – войной без победивших, «всеобщей бедой» и т.д., то и остаётся только каяться. И не признающее своей (объективно – всех тех, кто и стал детьми, внуками и правнуками победивших в ней красных) победы поколение, уже даже поколениЯ – вот лучшая социальная база для обворовывания «новыми белыми», хотя они-то взяли всё без оружия, а страну разорили примерно как Антанта планировала… Но всего этого покаянное поколение знать не хочет – вот и Полока что-то мялся, говорил про разрыв промеж богатых и бедных, про то, что это плохо, но на нашей улице будет праздник (про кино) – а ждали-то в зале выстрела с «Потёмкина». Красный реванш в кино – нужен, ох, как нужен массовому зрителю! Такое бы кино на руках понесли в соцсети, растащили бы на ютубы, на эпизоды… Однако через покаяние поколения пораженцев – не перепрыгнешь. Каждый норовит и уверовать, и покаяться – как завещал великий Ельцин. За что? За навязанные контрой стереотипы? За свою, нашу, советскую, всенародную победу в Гражданской?!
Сюжет долгого фильма краток: царский генерал и юрист по образованию где-то в Белоруссии встречает весть о покушении на Ленина и затем красный террор доводит его до расстрела беляцкого. По пустынному городу ездит грузовик с букетом штыков – символ в духе «Интервенции». Иногда винтовки самопроизвольно стреляют в небо. Говорить о реализме тут нельзя. А ведь ждут реализма, фактического анализа! От всех этих намёков и полутонов, перевёртышей символизма общество и сбежало в соцсети и вообще в Сеть. А восьмидесятилетний Полока хотел бы видеть тут, в этом зале инженеров, учителей, говорил... Кто-то из высокооплачиваемых московских учителок и был – судя по некоторым антипролетарским возгласам. Но главного – ради чего им сюда идти, - мэтр не показал. Длиннющий фильм уложился бы спокойно в одной, часовой серии сериала.
Итак, генерал а ля профессор Преображенский – побаивается революции, ну а после покушения на Ленина красного террора начинает бояться (хоть тут Полока провёл ликбез, а то суют наш террор и раньше его начала). Вскоре генерала действительно арестовывают и сажают вместе с советниками императора, офицерами и прочими «бывшими» в зал кадетского корпуса. Это в точности эпизод оттепельного фильма «Две жизни» (1961), лишь недавно снятого с полки – о попытке похищения уже отрекшегося от престола Николая Кровавого (что показывает, кстати, почему его так скоро расстреляли – его функцию «знамени» для контры давно уловили). Только там, прямо в Зимнем томятся вчерашние министры Временного правительства, в духоте и дискомфорте. Их вражда меж собой усиливается, заключение срывает маски, обнажает бессилие этих людей не только в руководстве Россией, но и в банальных бытовых сценах. Вот и у Полоки то же, только подлиннЕе.
Генерал проявил благоразумие и начал помогать ЧК в организации нормального быта «бывших», а потом и вовсе вернулся после освобождения - прачкой туда же (квартиру его захватил злой дворник-мусульманин, этакий привет всё тому же домкому Швондера). Две стёбные сцены (Полока не умеет снимать анфас, у него как у Бергмана портреты индивидуальные или групповые, театрально всё, чаще фас крупняком): суд Чрезвычайной комиссии, в которой курящая папиросу в длинном мундштуке товарищ Цубурбулер (о, этот шарм антисоветского антисемитизма!), похожий на дворника восточный тип и седой интеллигент решают судьбы достойных людей из царского прошлого… Решения о расстрелах они принимают быстро и комично (тут стиль «Интервенции» неуместен, но…) – тройка несётся быстро. Адамов, наш генерал (который и дома за столом форму не снимал – моветон, но может быть всё тот же гротеск? немотивированный и нереальный) оказывается, был судьёй, некогда отказавшимся судить революционных матросов. Это вызывает хриплую истерику у восточного типа, но решение суда – освободить.
Брезгливое приятие большевизма
Старичок Адамов растерянностью и робкой симпатией к «красным» напоминает самого Полоку – ну, нельзя же пойти против генеральной линии президента, на личные сбережения перезахоронившего святого воина христова Деникина в Донском монастыре (кстати, монастыри и были в Гражданскую базами беляков, по всей России)? Однако выживший Адамова из квартиры мусульманин и его толстомясая наложница из русских баб – снова есть демонстрация «мерзостей революции». Вот так запросто домкомбеды выжили хорошего человека, только фото жены оставили. Кое-где так и было (мою дворянскую семью так из двух этажей особняка на Композиторской и выселили) – не присочинил Лавренёв («Сорок первый» - по его рассказу снят), - однако было не только так, и это выбор, снова выбор режиссёра. Как и нелепо громкое название, уже использованное в голливудском боевике...
Но вот настаёт момент генералу рекрутироваться в Красную Армию – набор военспецов, его прямо из подвальной прачечной толстый (не было тогда таких!) красный военачальник, смахивающий на Гамарника, увозит биться с Антантой. Далее, после затянутых комнатных сцен, следует краткий «пленер» - немного взрывов, кавалерии в немецких касках, которая рубает наших, а генерал в это время судил дезертиров и пытался следовать всем процедурам классического суда, хотя судила «тройка». Бежав от белой кавалерии в фашистских касках, он и только что им оправданный дезертир ночуют в лесу на брюхе спасшей их лошадки – конечно же, разговоры о боге и о том, почему же нельзя пролетарскую революцию скрестить с христианством. Это тоже в каком-то фильме о Гражданской я уже слышал, тоже ночной богоискательский разговор - чуть ли не в «Зелёном фургоне» или где-то ещё...
КПРФ, надо полагать, этот фильм всячески одобрит и даст Полоке какую-нибудь медальку (их там, в ЦК много валяется). Красноармеец крестик и партбилет держал поблизости. Утром он наивно, увидев не снятый ещё беляками красный флаг над деревней, держит туда путь с генералом и обоих хватают, бьют. Узнав, что Адамов был царским генералом, перед ним 19-летний белячок разворачивает нереальное в такой боевой обстановке гостеприимство, разносолы и водочку. Но как только он отказывается сотрудничать с пособниками интервентов – белые расстреливают Адамова вместе с юным красноармейцем. Юный беляк, распознавший царского генерала, плачет. Всех жалко, все виноваты – и никто не виноват, брат-на-брат… Далее следует почему-то под титры оратория «Россия – родина побед» (музыку писал, кстати, сам Эдуард Артемьев). Вот и весь сюжет. Да, сопереживание герою к концу фильма появляется – но не исчезает и ощущение нереальности событий.
Это снова проблема художественная: не только непонимание актёрское (лучше всех сыграл чекиста Владимир Гостюхин, «старый конь»), но и какая-то медлительность, неуверенность операторская – вовсе не в духе Тарковского, где всё как раз просчитано и отлажено, но и не в духе быстрого, комедийного Полоки в его «Интервенции»… Пустоты – всё те же пустоты задних планов, ощущение островка, сценки, театра, но никак не времени и всего места действия, указанного титрами… Вот главное доказательство бессильности, дряблости всех нынешних интерпретаций Гражданской (по умолчанию лишь оправдывающих прозябание под нейтральными кагэбэ олигархами) – хоть замысел этого кино имелся у Полоки аж в 1960-х, но снимать его надо было либо тогда, либо уже никогда. Тогда была динамика! Потому что не было и быть не могло в советском обществе примирения и согласия - реально победивших с тенями побеждённых (которые пригодились при приватизации, очень пригодились!).
Общество понимало себя на более ранней ступени развития - любило себя, в революционном романтизме рубающим проклятое прошлое! Был «Бумбараш», даже «Свой среди чужих» был позже, хоть и вестерноватый (увы, и перед «Окраиной» писали такую же заманиловку, а фильм-то серьёзнее, и всё тем же Мигалковым запрещённый к показу везде, из-за чего Луцик и умер), жизнь какая-то теплилась меж кадрами, остальное дорисовывалось воображением. А теперь – букет штыков и комнатное кино. Это упадок. Впрочем, для ликбеза задурманенных пробеляцкой пропагандой силовигархии – сойдёт…
|
|
