Разговоры о деньгах ненавижу с детства. Они наводят тоску, потому что ассоциируются с неосуществившимися желаниями. На наши детские просьбы купить мороженое или ещё что-нибудь немудрящее родители отвечали: «Нет денег». Точка. Самое печальное, что ничего с тех пор не изменилось. То же самое происходит и сейчас, притом в государственном масштабе. На все просьбы граждан достаточно скромные, например, отремонтировать дорогу, подъезд, починить крышу или ещё что-то в таком роде власти отвечают: «Нет денег». И баста. Фокус в том, что при этом деньги находятся на одноразовые Олимпийские стройки, бонусы топ-менеджерам, бриллианты для чиновниц и прочие причудливые, далёкие от реальной жизни простых граждан вещи.
Так что о природе этой «палочки-невыручалочки», как деньги, задуматься пришлось довольно рано.
«Чудес не бывает», - объясняли нам преподаватели в нашем советском, материалистическом прошлом. Деньги – это всего лишь эквивалент труда. В зависимости от того сколько и как хорошо человек трудиться, столько он и должен получать. При этом они ссылались на экономические теории Карла Маркса, а также Адама Смита и Давида Рикардо, раскрывшие людям глаза на этот феномен. Эти объяснения казались логичными, простыми и справедливыми, но объяснить факты из жизни при этом никак не удавалось. Пример, с тем же мороженым. Это что же получается, что родители мало трудились? На самом деле с утра до вечера…. Или плохо трудились?... Ордена, медали, грамоты… Значит это мы хотели мороженого слишком много? Ну, не килограммами же!
Ситуация с доходами трудящихся разбиралась на самом высоком уровне. Считалось, что советские люди хорошо трудятся, но мало получают. Так как за деньги в СССР можно было купить только определенный набор материальных вещей, но зато у людей много было бесплатных социальных благ: бесплатное образование, медицина и много чего другого. В этой большой социальной сфере трудилась, как принято считать, интеллигенция: врачи, учителя, учёные и т.д… Их труд был почётным, важным, тем не менее, считался непроизводительным. Выходило так, что одни производят, а другие - нет, а только потребляют. И тем – производителям приходится делиться произведенными благами, то есть деньгами, с теми, кто их не производит. Всё равно, что горбушку делить пополам.
Меня это объяснение сильно смущало, тем более, что после окончания вуза мне предложили остаться на кафедре, то есть я оказалась в категории тех, с кем приходилось делиться. Принадлежность к непроизводительной категории трудящихся, кстати, подчёркивалась небольшой оплатой труда. Два полушария труда находились, вроде бы в связанном, но явно неравноправном положении.
Об этом говорила практика. Например, несмотря на то, что авторитет высшего образования был высок, и желающих получить дипломы было много, но учились в основном не ради знаний, а ради корочек. Притом, что и проблемы советской экономики нарастали, как ком. Всё более очевидным становился её затратный характер. Машина крутилась, а выход качественного продукта падал. Учёные объясняли этот результат сокращения применения научных знаний, инновационных разработок в экономике. Это касалось, в том числе и моей дисциплины: управления и научной организации труда. Управленческая наука готова была повысить КПД, в частности, и за счет совершенствования системы управления, но ни мой труд, ни моих коллег не был востребован для решения вопроса дефицита материальных благ.
Положение дел не могло не удручать: дети хотели мороженого, женщины модных сапожек, мужчины автомобилей….
В этом смысле перестройка обнадежила. Люди рассчитывали, что она решит те проблемы, которые виделись каждому со своей колокольни, принесет и удовлетворение от труда, и достаток. Идеологических расхождений у народа с советской властью не было никаких, народ хотел больше социализма, больше демократии, то есть власти. Возможно, кто-то втихаря и мечтал не трудиться, а жить роскошно, но выражать такие мысли вслух считалось неприличным. Такие явления, как паразитизм, иждевенчество, общество не радовали. Подобное поведение считалось аморальным и где-то даже преступным, и надо сказать, заслуженно. Никто открыто не собирался менять социалистический строй на капитализм, снова разделить народ на привилегированных господ, а также подчиненную им рабочую силу. Никто не хотел, чтобы правил капитал, а не труд.
Разве Ельцин, крестьянского происхождения парень, мечтал служить не своему народу, а капиталу?
Да, он первым рубашку рвал у себя на груди: «Я за народ!» Правда, за его широкой спиной собрались совершенно другие люди, ставшие первыми несоветскими банкирами, которые, как Виталий Малкин, потом, присвоив народные деньги, заявляли, что они всегда «ненавидели всё советское и никогда не болели за советских спортсменов». Подобные выпады против народа делал и Кох, и Чубайс и иже с ними. Как они оказались у власти? Кто им позволил продать всю собственность, созданную народом и принадлежащую народу? Речь идет не о продаже каких-то свечных заводиках, то есть ненужной народу дребедени, которую соорудили по ошибке. Речь идет о системах, обеспечивающих жизнедеятельность: электроснабжении, теплоснабжении, водоснабжении, связи, а также предприятиях базовых промышленных отраслей: металлургии, добычи полезных ископаемых, транспорта, пищевой промышленности и далее по списку.
Все это находиться теперь не просто в частных, а иностранных руках, то есть какой-то дядя, может быть по имени Сэм, сидит на кране, предположим с водой и решает: дать этому народу напиться или обойдется… в силу его неплатежеспособности? Сегодня дело обстоит именно так! Для державы, обладающей вторым по мощности арсеналом ядерного оружия, находится в таком положении нельзя. Это опасно. Ведь гонку вооружения не Советский Союза придумал, а также ядерную бомбу не он первый изобрел. Это был ответ на действия США, сбросивших ядерную бомбу на Хиросиму. Советская ядерная система изначально служила фактором сдерживания. В настоящее время, сам собой напрашивается вопрос, а в какой мере Россия способна выступать гарантом мира в то время, как она оказалась неспособна управлять своей экономикой, своими предприятиями, продавшая не за свои, а за чужие деньги всё своё добро, созданное тяжелым трудом ни одного поколения своих граждан?
Этот вопрос можно повернуть и другим образом. А имеем ли мы право перед лицом всего человечества отказаться от своей миротворческой миссии?
Заметьте, весь этот ералаш 20 лет назад возник опять же, якобы, из-за отсутствия у страны денег. Реформаторы объявили СССР банкротом. На самом деле, как теперь выяснилось, долг страны составлял всего лишь 12 процентов ВВП, то есть совершенно ничтожный по сравнению с долгами других стран, в том числе и самых высокоразвитых, включая США. Советская экономика была вполне жизнеспособной! Но «реформаторы» решили иначе. Почему? В силу своей некомпетентности? Или по другой причине? Чубайс, например, так прямо заявил, что его цель - уничтожить «коммунизм». С этого места хотелось бы расспросить его поподробнее. Вообще-то коммунизм – это не только наше, но и всего человечества далекое светлое будущее. Он что же хотел уничтожить будущее всех людей? Предположим он погорячился, ляпнул не то, он имел в виду совершенно другое, например, недостатки советской экономики, её затратный характер. Его профессиональную нереализованность, как экономиста, понять можно.
Чубайс, по всей видимости, считает себя таковым, потому что недавно он отказал Сергею Глазьеву в таком праве за то, что тот попрекнул США за ведение агрессивной денежной политики, наращивание долларовой эмиссии, позволяющей скупать активы по всему миру. Конечно, Сергей Глазьев – не просто экономист, он политэконом, государственный деятель, рассматривающий перспективы рационального ведения хозяйства, но с точки зрения создания национальных преимуществ.
Предположим, сам Чубайс у нас «экономист» глобального, а не национального масштаба. Тогда его должно сильно волновать рациональное использование ресурсов планеты. В этом случае, он должен встать в один в один ряд с другими критиками нынешней модели экономики, иностранцами: Лестер Браун, Герман Дейли, Деннис Медоуз, Пол Хокен, Хэйзел Хендерсон, Капра Фритьоф и многими, многими нашими отечественными экономистами. Эти экономисты считают, что модель экономики, нацеленная на экономический рост, предполагающая международное разделение труда, ведет к расточительству и уничтожению природной среды. Рациональной её назвать нельзя, её затратный характер, как в СССР, становится все более очевидным. Товары, заполнившие весь мир, бессмысленно растрачивают ресурсы природы, но не удовлетворяют и трети базовых потребностей.
Так вот эта безумная модель экономики является политическим продуктом США, активно продвигается ими с помощью различных международных институтов.
Однако, авторство теории международного разделения труда или как ещё её называют «сравнительных преимуществ» приписывается Рикардо, дескать, это он доказал, что если каждая страна будет специализироваться на производстве одного какого-то товара, то выгода будет всем. На самом деле это вульгарное изложение размышлений Рикардо по поводу внешней торговли. Да, он советует Испании вкладывать капитал, то есть деньги в виноделие, дескать, у них общие затраты труда на единицу продукции в этой отрасли низкие. Действительно, по сравнению с Англией, потому что Испания находиться южнее, и там более благодатный климат для выращивания винограда. При этом Рикардо подчёркивает, что преимущество по сравнению с другими имеют промышленно-развитые страны. Будучи англичанином, надо полагать, он видел свою страну в числе преуспевающих, имеющей преимущества перед другими, а вот успехи Испании с её виноделием его меньше волновали.
При этом у Рикардо нет даже намёка про международную специализацию, и будь он испанцем, то скорее всего открыто бы посоветовал Испании развивать свою промышленность, несмотря не успехи в виноделии. Он это делает, косвенным образом, по его словам, для потребителей выгодно, чтобы вся продукция производилась в одной стране, потому что тогда действует закон трудовой стоимости, а во внешней торговле на цену влияют другие, субъективные факторы. И в этом нас убеждает каждодневная практика. Например, бутылка вина, привезенная из другого полушария, стоит чудесным образом наравне с местной продукцией. Таких фактов миллион. Экономисты предупреждают, если цены не говорят всей правды о возможных затратах, то частная собственность, рынки – всё это теряет свою легитимность,
Американское видение мировой модели экономики, где центральное место занимает экспортные поставки, возникло неспроста. Ведь тогда все расчеты производятся в долларах. Деньги, а в конкретном случае, доллары выступают не столько мерой труда, сколько инструментом управления мировой экономикой. Современная финансовая система, не привязанная к золоту, в основе которой находится эмиссионный механизм, применена была в СССР в годы первых пятилеток, американцы её использовали в рыночных условиях. По сути, они взяли и приспособили для капиталистической машины социалистический элемент - финансовый механизм, потому что управление экономикой - это и есть социализм. Проблема в том, что для США производство доллара – это бизнес, они определились с собственной специализацией в международной системе труда. Себя они видят в качестве управленцев мировой капиталистической системы навязывают всему миру модель, выгодную им .
А модель-то не только не эффективна, но и ущемляет права и свободы других народов. Это несправедливо. Она направлена на разрушение национальных государств, как альтернативных центров управления. И вообще… Маркс предупреждал, что нет такого преступления, на которое он не рискнул бы капитал пойти ради своей прибыли…
Может быть он не прав…Все это давно устарело…. На Западе народ не дремлет, разворачивает бизнес в сторону социальной ответственности. И США, возможно, вообще очень даже чудесная страна, населенная энергичными и умными людьми, во всяком случае, преуспевшими в разных технологиях. Некоторые её руководители, например, Франклин Рузвельт, а также ныне живущие Билл Клинтон, Альберт Гор обладают высокими коэффициентами интеллекта. В общем, американцы не чужды прогрессивных настроений, направленных, в том числе и на сохранение окружающей среды. Тем не менее, существуют претензии к США, в частности, культурного плана. США – это искусственное социальное образование, у США нет своего американского языка, отсутствует культурная среда, потому что нет почвы. Люди, жившие на американской земле, были уничтожены, а у них был свой язык, своя культура....
В культурном смысле американцам, как говориться, «медведь на ухо наступил». И поправить эту глухоту не могут достижения американцев в технократической культуре.
По этой причине американцы вряд ли способны, как надо, усовершенствовать нынешнюю модель экономики, а в этом мир нуждается. Им придется слишком от многого отказаться. Лучше, если кто-то другой представит новый образец. В принципе, в этом качестве лучше всего подходит советская планово-рыночная модель. Она никогда не была командной, как её сейчас классифицируют недруги СССР и России, возможно, только в годы войны. Это самая эффективная на сегодняшний день модель. Всего-то у неё жиклёр засорился, то есть финансовая система - деталь, отвечающая в хозяйственном механизме за подачу топлива, то есть денег. В общем, машину можно было бы просто почистить, но теперь можно взять эту деталь у американцев (у них на неё патента нет) восстановить денежное обращение, чтобы денег всем хватало, и ехать.
Притом самим, и по своей дороге, главное достоинство социалистической модели – это суверенитет, который обеспечивает подлинную свободу народу, в том числе и всем его представителям.
|
|
