Последний месяц (после презентации) очень часто, по нескольку раз в день, слушал альбом «Всё, что с нами происходит». Слушал за работой, погружаясь в дайджест, и оттуда как-то иначе воспринимая некоторые слова песен, они там подчёркнуто у Димки отрывистые, сюжетов нет, есть, скорее, ощущения, восклицания, порицания, упования… Слушал, вставая утром, собирая постель – как точно подчёркнуто добрым голосом романтика во второй песне это кофейно-газетное повторение будней. Которые, собственно, неплохо бы с таких песен и начинать: «Мы не наяву – и лишь надежда»…
«Чтобы жизнь продолжалась» - мне кажется, каждая теперь строка вопиет. Но так, увы, всегда бывает, когда она не продолжается. Беспощадными смыслами скалятся вчерашние незамеченные песенки. Продолжается endless play – именно так расшифровывается формат виниловой или помягче пластинки ЕР, на четыре песни (сорокапяткой ещё её звали), продолжается на сидюках replay – вот-вот, именно из этой песни. «Чтобы всё-всё-всё было как и прежде».
Кто-то поёт о революции, зазывая в будущее, но не менее важен и тот, кто точно споёт о буднях. Таким был… Да, был Дмитрий Синдицкий. СИДИ_бу. Мой тёзка и не очень близкий, но вполне одного поля ягодного знакомый. Некоторым творческим москвичам – не требуется особеннно сближаться, но на расстоянии они видят друг друга зорко. Вот и сейчас, за три с половиной тысячи километров будучи оттуда, я всё пытаюсь высмотреть что-то фатальное, непохожее на ту дорогу, по которой ездил не раз в сторону Владимира, не доезжая Петушков, за Покровом. Да, именно на этой «литературной» автотрассе Москва-Петушки и погиб Димка СИДИ_бу в субботу 8-го. Послезавтра, 12-го похороны.
Этим маршрутом мы, рок-коммунары, традиционно ездили летом и зимой, отмечая товарищей дни рождения, баню топили, в прорубь ныряли – такой национал-патриотический досуг объединял… Сперва на электричках ездили шумной компанией, потом появились личные авто. Врубали в машине очередной альбом, обсуждали, обгоняли – и попутные машины, и друг друга, в творческом измерении, летали в вербальных рецензиях по общим мирам, по звуко-цитатам… С тёзкой мы там не пересекались ни разу. А в этот раз он поехал, я нет.
Декабрьскую снежную кашу под колёсами помню, иногда осклизлую злющую наледь на проросшем из-под асфальта гравии – салон пошатывает, елозит, включается АБС, если есть. Но каша сильнее бывает. Машину с тремя нашими товарищами на скромной скорости 60 вынесло, завертело… А на обочине стояла снегоуборочная техника, столь «успешно» убравшая трассу – в неё и пришёлся смертельный для Дмитрия удар, правый борт. Причём, он сидел на заднем, подруга его, с переднего – в реанимации…
Шокирует даже не то, что с нами происходит, а то, насколько быстро, без времени на размышления, без предупреждения. Клиповвая обречённость: видеоряд всех наших встреч уместится в любой песне «Солнца Лауры», минуты четыре займёт. Вот 2008-й: мы в подвальном рок-кафе на Таганке говорим без умолку, почему-то у дверей, где встретились, минут сорок говорим. О Летове (ещё он жив), о всяком гранжевом – я ощущаю восторженность тёзки, уже перерастающую в нечто своё, а у него группа уже существует, и не недавно, и играют они нечто фанковатое – разок я слышал их в «Табуле», в подвале МДМ (2007), на презентации первого альбома «Анклава». Но пока не «синхронизировались».
А вот в 2010-м – да. Как-то удачно суммировавшись текстуально и инструментально сибирский панк и калифорнийский фанк – наполнили «Солнце Лауры» смыслом, саундом, уникальностью. Для меня, по крайней мере – в это время кто-то ворчал про сплиновский вокал. Но Димка задал стиль куда проще васильевской выспренности – интеллигентный парень, поющей о своей любви. Слов немного, часто повторяются, но – никогда не притворяются.
… Чёрт, и всё же зачем, зачем была последней на последнем альбоме песня «Солнце Лауры», со словами «а меня больше нет»?! Мне это показалось поначалу данью сибирско-гранжевой обречённости этакой – той же летовской «на кассете без меня». Цитатки-цитатки… Я всё ещё не могу осознать Димку в прошедшем времени. Моложе всех нас, рок-коммунаров! К группировке нашей не примыкавший, но зато именно его «Вперёд, и с песней» звучала на проспекте Сахарова перед митингом…
Случайно встретились мы в августе на концерте памяти Башлачёва – неудачном, в не предназначенном для рока помещении, но с баром. Димка в белой майке Smashing Pumpkins, такой солидный, раздобревший, повзрослевший – несколько лет концертирования «Солнца Лауры» и зреющий второй альбом таким классиком сделали. Мы снова только поздоровались, не поговорили. Слишком знакомы, слишком здешние, слишком похожими коридорами ходили в rock’n’roll high school, хоть в разные классы, но с единым выходом на сайт «Гражданской Обороны»… Там должен был выступить помимо Жени Титова даже Кузя Уо, но я не остался, и с Димкой тогда не попрощался. А вскоре, уже на концерте-презентации, получил из рук его альбом, рецензией отписался… И всё.
Чего-то не хватает в жизнях даже тех, кто пытается о них, своих жизнях, петь нечто обобщающее. Мир постсоветский слишком разбежался по маршрутам «на работу в метро и с работы в метро», чтобы жизнь продолжалась в том оптимистическом духе, в каком намечалась она в середине века в советских фильмах. Вот и становится мистической – кудаж деться? А податливых – делает суеверными. И заставляет расшифровывать посмертно тексты – доказывая, что до общения в реальном времени мы не доросли. Не доросли мы до диалога. Целый мир не дорос. Дмитрию было тридцать лет, тридцать один был бы в январе...
Рок-культура так складывалась, что смерть, настигающая рано, – считалась и считается поныне благом, неким атрибутом, не менее косухи и стратокастера обязательным. И Димка, кстати, был нечужд всех этих рок-традиций - не даром песня "Секс, наркотики и рок-н-ролл" - вовсе не о том, что в заглавии, а вот о чём: "они не хотели врать, они все попали в рай". Drive fast, die young... Нет, пора отринуть мифы и традиции. Ничего в ранней гибели нет содержательного. Лично я – чем старше, тем всё менее понимаю этакую наивность. Что, разве всё было вам столь же ясно, как и десять лет назад, товарищи тридцатилетние? Что, сильнее нынешнего хотелось спеть актуальный хит или книгу-бестселлер написать, господа сорокалетние?
Нет, все эти скаральные цифры, все эти отмерянные предыдущими, неблагоустроенными веками срока – не более чем сопутствующие товары. Главное – впереди. И – вперёд, с песней… Не думаю, что в дискографии того же Егора Летова можно было поставить точку более точную, нежели «Зачем снятся сны». От наркоты до наркоты, через «левый поворот». А ведь это – сверх всяких поэтовых и прочих сакральных сроков, "холст 37 на 37". За сорок как-то умирать с электрогитарой в руках уже и неинтересно, незаметно, наверное…
Но есть ещё собственная эстетика, пульс, судьба рок-героя. Она ощущается в словах, в сцеплении их, в балансе между мелодиями, инструменталами – и текстом. В «Солнце Лауры», несмотря на Димкину начитанность, рафинированность – всегда сохранялся вербальный минимализм, присущий «первородному року», о котором Летов писал, что чем меньше искусства, тем больше рока.
Димка за небольшую жизнь увидел мир – о чём и спел вполне на последнем альбоме. Особенно ярко прошила его песни нить женской измены – и после романтического «к югу от границы, на запад от солнца», «где только море и солнце с тобой», после
И я видел сон,
И в том сне я был с ней,
Мы играли врагов,
Играли в друзей,
А потом мы сели
И обняли друг друга,
И обещали навеки –
Не расставаться, не расставаться…
добивает: «мне просто нравятся грустные песни, пишу их без привязки к конкретным лицам». Вот это – каково будет теперь слушать «бывшей» или «бывшим»? Очарованный по-настоящему хоть раз женщиной, легко очаруется миром – таких людей мог воспитать только СССР. Странное сравнение, но верное, вы это поймёте со временем – ведь именно нас, в стране с таким долгим, бесконечным детством, воспитывали любить и познавать. Мечтать – без пределов…
Это есть в песнях Димки, немногословных, но богатых. Хоть и без явной советской эстетики – но нам понятное… «Детство моё». Я склонен относить вообще весь рок к затянувшемуся детству – причём это феномен не только нашей культуры, где взросление случается не по воле человека, а по воле трудоустройства или судьбинушки. Но закалены мы родиной, образованием её - на долгие годы творческого преобразования доставшегося нам в далеко не лучшем виде мира. И с такими, как Димка, по пути было шагать быстрее, бодрее, интересней.
Он сумел переосмыслить сугубо американский гранж в нечто понятное поклонникам сибирского панка – не даром небрежно сыгранная Immortality не в духе Веддера, а скорее в каком-то нашем, русском духе, звучала в «антракте» на последней презентации. И всё же – почему лишь одна пара танцевала, почему всех нас не подняло в пляс, как в Проекте ОГИ, том первом полуподвале, где «Хочется жить» мы превратили в хороводный гопак?
Димка был последним нашим знакомым, который видел живым Чёрного Лукича – после совместного концерта. И он в своём отчёте о том концерте в Воронеже – справедливо возмущался несправедливостью выдёргивания из наших рядов таких товарищей… И вот – сам.
Гибели Дмитрия предшествовал кубинский эпизод, поражающий своим экзотическим ужасом, вот как сам о нём рассказал СИДИ_бу в интервью недавнем:
- Что касается участия в судьбе Ангела-Хранителя, то да, ощущаю. В прошлом году чуть не утонул, но выбрался. Был по работе на Кубе, в один из дней был отдых, мы на корабле приплыли к одному из маленьких необитаемых тропических островков в Карибском море. Корабль остановился рядом, и люди плескались в бухте, пока на судне готовили обед. При всей своей любови к приключениям, я, естественно, не стал бултыхаться со всеми, а поплыл к этому острову и пошел по нему гулять. Дойдя до противоположной стороны, метров в 200-х от берега увидел еще один такой же необитаемый островок, рядом с которым вообще не было никого. Не раздумывая, поплыл к нему. Быстро преодолев половину пути, вдруг обнаружил, что далее расстояние между мной и другим островов перестало сокращаться, сколько бы я не плыл. Насторожившись, развернулся и поплыл обратно.
Однако и тот остров, с которого я начал путь, не приближался. Остановившись на минуту понять что происходит, я обнаружил, что оба острова заметно удаляются от меня с пугающей скоростью. Оказывается, я попал в течение, которое было между островов. Там не было волн, и со стороны это было не заметно, просто сильный поток воды уносил дальше и дальше в открытое бескрайнее море. Вокруг не было никого, кто бы видел меня, и не было никого на корабле, кто знал, куда я ушел и хватился бы, т.к. всем дали свободное время до обеда. В момент, когда я это понял что происходит, вдруг стал захлебываться в воде. Ужасно неприятное ощущение. Но тут же в какой-то момент как что-то щелкнуло и изменилось. Появилось понимание, что сдаться я всегда смогу успеть, а вот выбраться шансов немного, и надо их использовать. Я выбрал остров и поплыл к нему, решив продержаться на воде как можно дольше, чтобы хотя бы не сокращать расстояние, и меня могли увидеть, если кто-то поплывет на лодках искать. Чувство страха исчезло полностью, я плыл, плыл, причем думал в этот момент о каких-то вещах, кого давно не видел и повидаться надо бы, что на студии надо записать, и в какой-то момент вдруг почувствовал песок под ногами. Когда вылез на берег, просто упал и лежал минут десять, руки и ноги просто дрожали от нагрузки. Через какое-то время капитан отправил лодку, и когда меня вернули на корабль, отвел в сторонку и налил полный стакан рома, дав мне его со словами «пей целиком».
Так как же плыть, как жить? Запасать силы или тратить? Чтобы каждый день – как последний? Буржуазный, потребительский фатализм, слизывающий допингами реальный жизненный потенциал… Нет, стоит идти иным путём – со скоростью жизни. Вот только имеет она формационные особенности, эта скорость. «Пробежать за 10 лет дистанцию 100-летнего развития» - вот сталинский ключик к замочку нынешнего безвременья-регресса…
Человек обречён жить с родившим его обществом единой судьбой. Многих связей не видим мы или боимся видеть – но цепи материальных обстоятельств порой таки переводят нас из количества в качество. Количества предшествовавших нам поколений, открытий, революций, формационных завоеваний – в качество растопки для крематория. Один полюс – индивидуальная кончина. Мгновенная и безжалостная, непредсказуемая – по законам нынешнего общества. Другой – путь творческого и революционного накопления, по завершении которого все нынешние сказки имморталистов и коммунистов станут былью.
Не время говорить об этом? А когда - время? Оно ведь вон как обрывается порой, наше личное время. И не есть ли время – тоже социальная функция? Производная от идейной устремлённости, коллективной сцеплённости и жизненной согласованности общества, где снегоуборочная эффективность, а равно технические свойства корейского автомобиля плюс медицинская помощь, +++ не работают против человека, а «всё во имя человека, всё на благо Человека»?
Тяжело, братцы, тяжело. Но нужно сохранять рацио – нашу рацию, по которой единственно и можно связываться, не сходя в религиозно-мракобесное небытие до небытия физического.
Прощай, товарищ тёзка!
Ты будешь ярче светить своим «Солнцем» потомкам, увы, после смерти – так велит рок… Ребятам из «Солнца» предстоит реанимировать «лайвы», квартирники и вписать свою строку отчётливо в историю не такого уж и давнего, с 1980-х ведущего альбомный отсчёт сов-рус-рока. Музыкальное издательство "Выргород", надеюсь, выпустит всё это в свет, чтобы live продолжалась... И не бросать оружия, гитар – не время, не время…
Друзья, прощание с Димой пройдет в среду 12.12.2012.
Собираемся к 10:00 (точное время написать сложно, так как пока непонятно как все пойдет, возможно придется немного подождать). Сбор у морга 15-ой больницы. Это метро Новогиреево, Выхино. Похороны будут на Николо-Архангельском кладбище.
|
|
