Скандал вокруг группы «Pussy Riot» и не думает утихать…
Конечно, российское арт-пространство, стремясь к свойственной ему естественной беспредельности, и раньше конфликтовало с пространством религиозным, и ничего хорошего из этого не выходило.
Мы помним, как в 1998-м художник А. Тер-Оганьян с отчаянием разуверившегося расстриги рубил иконные репродукции на акции с закамуфлированным пионерским названием «Юный безбожник», по-взрослому объясняя свои деяния малознакомым тогда словом «перфоманс». Но дискутировать на темы живописи его пригласили в судебные инстанции, после чего он, окончательно разочаровавшись и в вере, и в атеизме, и в искусстве, ретировался в более терпимую католическую Чехию, где и прибывает по сей день.
Немногим спустя, 1 апреля 2000-го, другой наш художник-акционист О. Мавроматти подумал, что весело пошутит, устроив перфоманс «Не верь глазам», поспорив относительно физической боли при распятии на кресте с тем, с кем вообще спорить не положено. Художник взял, да и распял себя, правда, вперед спиной, на которой при этом бритвой было выцарапано «Я не сын божий». Разумеется, все закончилось не так плачевно, как на Голгофе, и друзья акциониста планомерно пресекли опасную шутку. Но осадок (в виде дела о разжигании розни) остался, и художник вынужденно переселился в более привыкшие ко всем этим «провокациям» дружественные США.
Совсем недавно, в 2006-м, кураторы современной живописи Ю. Самодуров и А. Ерофеев организовали выставку «Запретное искусство». В принципе, они, посредством своих художников, «кощунствовали» по всем общественным позициям, а не только религиозным. Но остальные идеологии и направления стерпели и смолчали — в итоге, по решению суда, немалая сумма перекочевала из свободолюбивых кураторских карманов в карманы «оскорбленных» верующих…
Казалось бы, можно уже понять и благоразумно не связываться с обидчивыми представителями церкви… Но… благоразумие — видимо, последняя вещь к которой когда-либо прибегнет «Pussy Riot».
Их последняя акция «панк-молебен» с песнями и плясками на амвоне перед Царскими вратами Храма Христа Спасителя под драйвовый рефрен «срань Господня» повергла в шок всех.
И дело, скорее всего, отнюдь не в Путине, которого они при этом прогоняли, обращаясь за помощью к Деве Марии. Путин, похоже, сюда затесался по инерции, с предыдущей акции этой группы на Красной площади, на которую, кстати, вообще мало кто обратил внимание (ну кроме, разумеется, полиции, дежурно собравшей положенные ей штрафы), посчитав ее очередным раскачиванием лодки «бело-оранжевыми» бандерлогами.
Также дело и не в феминистской идеологии, на которую упирали «Pussy Riot» раньше, «захватывая» время и пространство у гламурных бутиков и станций метрополитена. Тогда немногочисленные случайные зрители были убеждены, что имеют дело с очередным пиаром, замешанным на весьма выгодной маркетинговой стратегии скандала.
Но, самое интересное, что «смотреть карманом» (по выражению Маяковского) на «Pussy Riot» не получается. Если упомянутых выше «героев-богоборцев» можно было хоть как-то косвенно упрекнуть в самопиаре и зарабатывании «бабла» на священных чувствах (все-таки, им с этих выставок и перфомансов чего-то, да капало), то здесь, даже это не прокатывает. «Pussy Riot» не только не афишируют, но всячески скрывают себя и своих менеджеров (если таковые вообще есть). Они не выступают на концертных площадках и не выпускают диски. Они не показывают свои лица, защищая их вязаными балаклавами. Они вообще — не рок-группа, в привычном коммерческом понимании. Это некая смесь панк-рока, активистского перфоманса и партизанского отряда в одном флаконе. Они в принципе вне социального механизма, для таких еще не разработаны схемы зарабатывания денег. Конечный продукт их творчества — видеоролик об очередной акции, ими же самими мгновенно и безвозмездно выкладывающийся на «You Toube».
Так или иначе, нельзя не признать, - это явление, заслуживающее своего исследования и в общественном и в эстетическом контексте времени.
Рассмотрим по порядку.
ОБЩЕСТВЕННАЯ СРЕДА
Как и ожидалось, весь судебный хоровод завертелся вокруг формулировок «кощунство» и «оскорбление чувств верующих». Я не юрист и понятия не имею о юридической логике вопроса, но попытаюсь проанализировать ситуацию с точки зрения обычной нашей человеческой логики.
Если к вам приходит Некто, обзывает вас «мразью», «свиньей» и любыми иными неприятными словами, вы, вне зависимости от степени его правоты, считаете это оскорблением — и правильно делаете. Ведь налицо — не только экспрессивная, инвективная и пр. лексика, но, главное, она умышленно направлена против вас, что дает вам полное основание, защищая свою честь и достоинство, дать обидчику в морду или решить дело судебным путем.
Но если вы слышите, что подобная лексика направлена на вашего любимого актера, любимую книгу или же любимый суп? Имеете ли вы право на такой же ответ? Наверное, нет. Ведь если вы адекватный человек, вы всего лишь с грустью подумаете, что, увы, почему-то не все люди разделяют ваши мнения и ваши вкусы. Ну, что же, Бог им судья…
А все потому, что в этом случае ваши интересы затронуты косвенно, как бы случайно — и будь вы поклонником другого актера и любителем другого супа, вы бы, может, с удовольствием присоединились бы к этим не лишенным смысла словам. Но раз, волею судьбы, эти «неправильные» фразы соприкоснулись лично с вами, вам приходится терпеть эту не очень приятную процедуру, когда надо сглотнуть «оскорбление», почесать репу и пойти дальше, вспоминая известную поговорку про вкус и цвет…
То есть, все мы, в общем-то, понимаем, что оскорбить нас можно лишь тогда, когда оскорбление персонифицировано на нас. А все иные варианты оскорбления — частное выражение чужого мнения, могущее иметь ко мне лишь случайное отношение, основанное на разнице взглядов и вкусов, а значит, по большому счету, не стоящее ни моего гнева, ни моего раздражения.
Таким образом, любое «оскорбление» моих чувств есть всего лишь моя неадекватная реакция на ситуацию, имеющую ко мне, в общем-то, косвенное отношение…
Правда, в случае с «Pussy Riot» есть другой, более существенный момент. Даже либерально настроенные галерист М. Гельман (в свое время активно защищавший Тер-Оганьяна) и тот же, ранее судимый, Ю. Самодуров беспомощно развели руками по поводу «безбашенных» девчонок. Мол, вот если бы вы спели все это где-нибудь на панковской тусовке, а на вас напали моральные блюстители, мы бы конечно все это попытались бы отсудить, замять, отстоять. Но чего-ж вы, дуры, в Храм-то поперлись? Со своим-то уставом, да прямо на чужой амвон?..
То есть, налицо получается именно умышленность оскорбления. Кем-то в Интернет-пространстве уже был процитирован по этому поводу классик Сервантес, отличавший обиду от оскорбления именно степенью умышленности последней.
Но и здесь может быть ряд вопросов в пику великому классику и всемирной паутине. А разве Джордано Бруно не оскорблял чувства «праведных» инквизиторов? Разве Ньютон, или Фарадей не оскорбляли невежественные чувства обывателей, которым было гораздо комфортнее в прежней системе знаний? Разве любой священник-миссионер, неся Слово Божие навстречу невразумленной толпе, не оскорбляет этим ее атеистические, агностические или, опять-таки, обывательско-«пофигистские» чувства?
Почему-то христиане не говорят о том, что Христос, круша храмовые торговые лавки в синагоге, также оскорблял религиозные чувства «правоверных» иудеев. Напротив, этот поступок превозносится как безусловная доблесть Спасителя, вступившегося за чистоту дома Отца своего. Я допускаю, что Сын Божий имел право на такой поступок, но с точки зрения толерантности по отношению к иной вере не очень красивый прецедент был создан именно христианами. Им ли, провозгласившим «как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними», теперь обижаться?
Говоря об оскорблении и кощунстве, мы изначально узурпируем правоту и истину, неизбежно подразумевая в этом свое право быть оскорбленным и достойно ответить обидчику. Но в том-то и дело, что монополии на истину нет ни у кого, кроме, возможно, Бога. Уж не гордыня ли это, возвыситься до того, чтобы тебя оскорбили?
Весь наш мир, в принципе, построен на противоречиях и контрастах. Атеист одним своим существованием оскорбляет чувства верующих (и, конечно, наоборот). Западник оскорбляет славянофила. Либерал оскорбляет коммуниста. Любой из нас, если честно и последовательно выражает свою позицию, обязательно невольно оскорбляет чувства своего оппонента, так же честно и самоотверженно разделяющего позицию противоположную. Более того, по Гегелю, в этом противоречии и есть суть развития человечества. «Антитезис» всегда оскорбителен по отношению к «тезису» и от этой их взаимной анти-любви потом рождается «синтез», который в дальнейшем тоже, такова жизнь, обязательно кого-нибудь, да оскорбит…
Разумеется, именно маргинализированные, в тот или иной исторический период, идеи пытаются «пиарить» себя более жестко. У них нет социальной трибуны и общественной поддержки, у них есть острый дефицит цивилизованных способов существования. Им приходится заявлять о себе, зачастую, «хамскими», провокативными, неполиткорректными способами. А кто их иначе вообще услышит? Геи и лесбиянки, не взирая на угрозы и запреты, так и норовят продемонстрировать себя во всей красе на московских улицах и площадях, и чем больше мы этому противимся, тем более их это «возбуждает». Но может ли подобная идея придти в голову трезвомыслящему «сексуальному большинству», непоколебимому и самодостаточному?..
Жесткий умысел напора в данном случае только лишь способ заявить о себе, создать полемику, завязать диалог, при котором будет хоть какой-то шанс высказаться.
«Кощунство» есть не что иное, как доставшийся нам от мрачного средневековья терминологический атавизм о том, что существуют некие чуждые мне позиции и точки зрения, которые я, хоть сдохну, но ни в каком случае не приму. «И только попробуйте мне сказать, что этот суп не вкусный: его готовили и ели мои предки, его ароматом пропитаны все корни моего фамильного древа — изничтожу любого, кто посмеет посягнуть на моих пращуров!»
То есть, налицо агрессивная гиперболизация идеи, которая не затрагивает меня напрямую, в идею, которая «оскорбляет» меня до мозга костей и нервных окончаний. Будучи «оскорбленным», я намеренно персонифицирую и примеряю на себя, в общем-то, вполне абстрактную точку зрения, которая на самом деле и не думала на меня посягать.
И если под «экстремизмом» мы подразумеваем действия и помыслы, направленные на разжигание вражды и ненависти, то здесь-то и возникает вопрос: а кто, собственно, разжигает вражду? Тот, кто принес масло, или тот, кто залил его в огонь? Тот, кто держит в руках фитиль, или тот, кто его зажег и спешит приставить к нему пороховую бочку? Тот, кто честно высказал свою позицию, или тот, кто в ответ сжимает кулаки и угрожающе цедит сквозь зубы, что он будет спорить с вами «в других условиях и при других обстоятельствах…»?
Достаточно показательно, как отреагировали на акцию «Pussy Riot» немалая часть православного сообщества и их авторитеты, легко забывающие о христианском всепрощении и милосердии, как только эти качества начинают вызывать хоть какой-то дискомфорт, и правая «щека» перестает ведать, что творит левая.
Если человеку запретить оскорблять — надо запретить ему говорить. Иначе он кого-нибудь, где-то, да обязательно обидит.
Очевидно, что толерантность заключается не в том, чтобы не оскорблять, а в том, чтобы найти в себе силы и мудрость не заметить обидного высказывания, не отреагировать на него, оставаться самим собой в море гнева и проклятий, которые есть всего лишь очередные искушения твоей твердости и веры.
Проходишь мимо митинга каких-нибудь «некро-зоо-педо-филлов» (не, ну, я, конечно, немного преувеличиваю!), умом понимаешь, что все это уродство, не имеющее к тебе ни малейшего отношения, сплевываешь сквозь зубы (но не в их сторону) и идешь себе дальше, утешая свое поколебленное достоинство тем, что это тоже чьи-то убеждения и чья-то жизненная позиция, которую в цивилизованном обществе принято уважать, если она, конечно, не сопровождается противозаконными действиями.
При этом под «противозаконными» действиями как раз и следовало бы понимать физическую агрессию или имущественный ущерб, а не какие-то невнятные поступки, вызывающие слезоточиво-обморочную реакцию особо изнеженных чувств отдельных господ.
Смысл провокативной акции «Pussy Riot» как раз в том, чтобы поставить вопрос о самой возможности высказывать свою позицию (глупую, или умную, конструктивную, или не очень) не у себя на кухне и не в специально отведенных для этого местах, а там, где тебе кажется, что она прозвучит наиболее ярко, уместно и громогласно.
И если она противоречит уставу того места и того заведения, где была произнесена, то это лишь допустимый риск провокатора, при котором заведение вправе высказать свое порицание, выставить штраф за нарушение этих правил, или усилить охрану для недопущения подобного впредь. Но ни о какой речи об уголовно-карательных действиях государства здесь в принципе не должно вестись.
Ведь оскорбленность — в первую очередь, и есть агрессия.
ЭСТЕТИЧЕСКАЯ СРЕДА
Наверное, сама формулировка уже вызывает язвительную ухмылку: вот уж, действительно, блин, эстеты…
Не спорю, тексты «Pussy Riot» - далеко не шедевры, да и музыка — отнюдь не Чайковский. Да и на фоне даже панк-рокерского драйва, запечатлевшего себя в былых мастодонтах «Sex Pistols» и «Clash», да и хотя бы в нашем неугомонном Егорке Летове, «Pussy Riot», хоть и повизгивают очень старательно, но явно проигрывают.
Но дело-то даже и не в этом…
Углублюсь в историю искусства.
В начале ХХ века, когда истощился некогда мощный родник реалистического направления, очень многие философы и искусствоведы, как куры на насесте, запричитали о кризисе искусства.
Кризис был связан с ужасающим отсутствием новых идей. Начиная от первобытных наскальных художников, люди веками искренне, плодотворно и самоотверженно стремились изобразить этот мир и — бац! - изобразили! Реализм своим фотографическим совершенством настолько схватил за горло всё наше искусство, что вдруг оказалось, развивать-то больше нечего. Можно написать тысячи романов о войне, мире, любви и предательстве, но всё это будут новые песни на старые темы. А где же настоящее новаторство?
И тут-то, в заломленной набекрень кепке, появился т.н. «авангард». Он-то и принес, заскучавшей было культуре новую фишку — эстетику эпатажа. Хоть и авангардисты иной раз и пытались долго и скучно теоретизировать об обособленном фокусе ракурса, или о преднамеренном ракурсе фокуса — тема была проста:
Каждый художник, делая что-либо новое, обязательно скандализирует общественные нравы, держащиеся за старые привычки, чем порою вызывает возмущение консервативных блюстителей вышеозначенных правил. Меняем плюсы на минусы, и получаем — чем больше скандальных блюстителей, тем больше нарушено правил. Чем сильнее шум — тем ярче новаторство. Вот она, формула Нового искусства! Если скандал не идет к художнику, то художник идет к скандалу!
И пошли… Малевич рисует «Черный квадрат» - первый «супрематический» плевок в сторону академизма. Футурист А. Крученых, один из соавторов ныне хрестоматийной «Пощечины общественному вкусу», пишет знаменитое бессмысленное «Дыр бул щыл…». Другой футурист, В. Гнедов, (надо сказать, что россияне в те времена активно «зажигали») пишет «Поэму конца» - чистый лист бумаги…
Дальше — больше. Страсти накаляются!.. Дадаист М. Дюшан, ничтоже сумняшеся, экспонирует на выставке фабричный писсуар под названием «Фонтан». Композитор Дж. Кейдж садится за рояль и принципиально ничего не играет в произведении «4’33’’». «Король эпатажа» С. Дали заполняет холсты буйными галлюцинациями сюрреалистического подсознательного…
Рок-культура. «Sex Pistols» поет тексты, от которых краснеют портовые грузчики, и плюет со сцены в зачарованные лица фанов. Дж. Моррисон натурально показывает свое мужское достоинство любопытным зрителям Майами. Игги Попп, весьма далекий от внешности стриптизера, скачет голым весь концерт, на скаку, то ли имитируя, то ли на самом деле совершая акты испражнения. Дак ведь, вспомним, и наш Борька Моисеев, тоже ведь не отставал, бежал вприпрыжку за западными радикалами, мол, и мне есть чего показать…
Актуальное искусство выходит за рамки холстов и текстов и переходит к самодостаточному действию. Венские «акционисты» 70-х устраивали какие-то кровавые перфомансы и во славу искусства мучали невинных зверушек, за что, кстати, имели проблемы с местной полицией (в данном случае, может, и справедливые, - зверушки-то тут при чем?). Правда, уже в 90-е годы, наш И. Кулик «заступился» за европейских зверушек, в голом виде, буквально, покусав недоуменных швейцарцев в акции «Человек-собака» на каком-то там биеналле (там тоже дело закончилось в полицейском участке, но когда блюстителям порядка объяснили, что это художественная акция, они казенно посопели в усы, развели руками, но… отпустили).
В общем, как видим, «Pussy Riot» пашут далеко не на целинных землях. Более того, как писал весьма неглупый литературовед М. Шапир, «в авангардном искусстве прагматика выходит на первый план. Главным становится действенность искусства — оно призвано поразить, растормошить, взбудоражить, вызвать активную реакцию у человека со стороны… Поскольку ценность такого искусства прямо пропорциональна силе реакции (идеальный случай — скандал), «правильнее» воспринимает тот, чья реакция сильнее… Не приемлющий авангарда обыватель есть его самый адекватный читатель, слушатель, зритель — творчество авангардистов, в первую очередь, обращено к нему и сохраняет свое авангардное качество только до тех пор, пока продолжает вызывать его активное неприятие» (журнал «Philologica», 1995 г., том 2, N 3—4).
То есть, чем больше достопочтенная публика реагирует на ту или иную акцию современного искусства, тем больше она его поддерживает. Уж какие раньше скандалы и, чуть ли не драки, вызывал абстракционизм в живописи! А сейчас даже самый продвинутый зритель на абстракционистской выставке подавляет в себе органическую зевоту (мол, насмотрелись мы на все это выше крыши, чё-нибудь новенькое показали бы).
Так вот и показывают!..
Сегодня вектор развития современного искусства уперся в «Pussy Riot», а завтра он будет искать новых провокаторов. И так до тех пор, пока последняя эпатированная бабушка, вместо того, чтобы дрожащими руками потянуться за валидолом, скажет, что, мол, видала она и это, и то, и пятое, и десятое. И ни чем ее уже не удивить, и даже жалобу в «облкультуры» писать неохота!.. И, может быть, только тогда «новое» искусство прикажет долго жить, как уже приказало «старое»…
Таким образом, сегодняшнее искусство через запреты, протесты и волны негодования проверяет нашу толерантность и нашу способность понять, или, хотя бы, принять, нечто новое, оригинальное, свежее. На чем всегда и зиждется все искусство… Мы можем этого и не хотеть, но если мы ждем от искусства хоть какого-то развития и хоть какой-то новизны — то она может быть только такой…
Это, конечно, не должно означать, что все ограничивается только лишь эпатажем, по ходу дела могут нарастать и другие интересные сюжеты, рифмы, образы. Но эпатаж — как лакмусовая бумажка, проверяет их на современность. Это выкристализованная идея современного искусства.
Богохульство, богоборчество и антиклерикализм, понятно дело, тоже не изобретение «Pussy Riot». И если тексты желчного Лотреамона и дерзкого де Сада наши литературоведы и по сей день пытаются переправить психиатрам (с глаз долой — из сердца вон), то как же быть с Пушкиным? Вот уж, действительно, наш пострел везде поспел! Вот уж кого бы стоило сгноить в темнице нашим доблестным хоругвеносцам! Ведь самые кощунственные и богомерзкие в русской литературе строки были написаны именно в его «Гавриилиаде» - самой язвительной пародии на Евангелие…
Конечно, эту поэму он читал только близким друзьям, и, как свидетельствуют исследователи, на личной аудиенции у Николая I поэт растерянно, на всякий случай, покаялся за написанное, после чего «на голубом глазу» уверил самодержца, что он ничего подобного не писал. На том и договорились… Николай благодушно сделал вид, что поверил, но атеистических советских литературоведов-то не проведешь?! И они дотошно предоставили исчерпывающие свидетельства о причастности «солнца русской поэзии» ко всей этой «паскуди», о чем сразу же зафиксировали Полном Собрании поэта…
После него был Маяковский, который долго метался, не зная, что выбрать между научным атеизмом, как способом непризнания Бога, и художественным богоборчеством, как способом войны с ним же. И однажды в «Облаке в штанах», вовсю экзистенциально отчаявшись, не сдержался и вышел на Всевышнего с ножиком: «Я тебя, кудластого, раскрою, мол, - отсюда, и до Аляски»!..
Надо сказать, что и имажинисты вместе с крещеным крестьянским классиком Серёгой Есениным тоже не жаловали церковь. И однажды, в 19-м году, похулиганили не хуже «Pussy Riot», расписав действующий женский Страстной монастырь в Москве, специально подобранными для этого случая, строками своих наиболее богохульных стихов, благо таких уже накопилось немало. Пусть, мол, церковные барышни имажинистов почитают. Модного слова «перфоманс» тогда еще не было, но барышни еще умели читать…
Европейская история авангарда также может вспомнить немало подобных случаев. Был такой немецкий дадаист И. Баадер, который однажды тоже взобрался на лютеранский «амвон» Берлинской кирхи, да и высказал не вполне цензурно всю накопленную им «правду-матку» о вере, Христе и его служителях. Насколько известно, полицию вызывали, правда, срок не впаяли: художник-таки, самовыражается… А после уже неистовые сюрреалисты в 30-е годы писали коллективное письмо тогдашнему Папе Римскому, которого (хватило наглости) пытались разубедить в вере христовой и для пущей эпатажности назвали «свиньей». Папа, надо отдать должное, мудро не отреагировал…
То есть, наверное, стоит признать, что не «Pussy Riot» «открывают Америку» и «слюнявят» книгу о Новом сатанизме, а это мы открываем новую страницу в истории инквизиции…
Уже упомянутый здесь исследователь авангарда М. Шапир попытался в 90-е годы вскрыть некие механизмы «эпатажеведения», чреватого, в первую очередь, непониманием и неприятием обывательского большинства: «непонимание, полное или частичное, органически входит в замысел авангардиста и превращает адресата из субъекта восприятия в объект, в эстетическую вещь, которой любуется ее создатель-художник…».
То есть что и получается… «Черный квадрат» интересен и значим не сам по себе, а всей этой «хренью», которая вертится по его поводу уже, без малого, сотню лет, при которой цена на белый холст с черным равнобедренным прямоугольником издевательски растет в арифметической прогрессии. Авангардистская акция живет до тех пор, пока на нее реагируют.
«Панк-молебен» «Pussy Riot» представляет собой эстетический феномен только в контексте нашей на него реакции. По сути, вся эта акция есть лишь прелюдия к некоему спектаклю, который вершится на наших глазах и с нашим участием. И дело только за нами, только в том, чтобы выбрать роли и разобрать соответствующие маски: кто-то будет клоуном, кто-то предателем, кто-то палачом, кто-то героем… И в этом — вся эстетика.
|
|
