Родовая демократия
Многие связывают современную демократию с глубокой историей. Зачатки видятся и в племенной сходке, и в городском вече, эту стадию, кстати, не минул ни один древний и раннесредневековый город. Действительно, решение о войне и мире и прочие важные для племени вопросы решались коллективно, то есть сборищем всего племени.
На самом деле, в первобытных родах верховодили старейшины рода и жрецы, как носители глубокой и разносторонней информации. Одни - как хранители опыта, другие - как творческие современники. Про толпу речи нет. Она могла лишь поддакивать молчанием или возгласами и все спонтанно. Все это замешано на эмоциях и симпатиях.
Известно, что массу горожан раннего города составляли выходцы из разных и близких родов. Можно сказать, что это были выходцы из разных соседских общин, в любом случает люди одной крови - в корне у них был общий предок. Какая то родственная ветвь было более знаменитой, а какая то менее, это означало, что в роду больше или меньше героев. Там, где было их больше на массу родичей, они и стали представителями новой династии, королевской ветвью семейств, другие - тоже знать, стали патрициями. Все, кто пришел в город после, относились к пришлому населению. Может быть даже и где-то далеко родственному, но через века об этом уже никто не вспомнил. Это были уже плебеи. Это и есть социальные изгои и первое мещанское сословие, которое не дотягивало в знатности ни по родословной, ни по культуре, обреченное жить на окраинах города и в его пригородах.
Естественно, там же культивируются и плебейские вкусы. Впрочем, определения мещане и плебеи употребляются как взаимозаменяемые. сироты. Таким образом, все кто был на периферии соседской родовой общины, оказались и вне городских стен. Применительно к теме "Род", когда императивом жизнедеятельности рода является поход или военные действия, эти самые плебеи оказались вне отряда, а точнее вне патрицианской конницы.
Мещан можно представить только, как входящих в ополчение. На самом деле - из истории - из мещан или городских низов набирались народные отряды. Такие случайные люди, ополченцы были и вне победы. В части вознаграждения и дележки трофеев. Во всяком случае эти части победителей можно встретить только среди мародеров. Вся контрибуция достается только руководству или знати. Таков закон. Это РОД.
Ну, а если лишить знать этого права? Или вообще вырезать эту самую знать или позволить истребить свою аристократию элите противника? Наверное были мгновения протеста у каждого плебея. Минуты порыва, когда знать присваивала себе от общих трудов. И много раз в истории так называемый народ был против собственных господ. Поднимались восстания. Восстание краснобровых в Древнем Китае, жакерия в средневековой Франции, наконец Великая Октябрьская революция в России.
В последнем случае почти бесправные солдаты подняли бунт против царя. Это неслыханно и трудно представить тоже самое в самом начале войны.
Мещанами обычно называют довольно широкое сословие городских низов. В сословном обществе это самая массовая группа населения. Как правило с понятием мещанства связано широко распространенное бескультурье, точнее низкие вкусы.
Что такое низкие вкусы? Это прежде всего какой-то уровень потребности, не так ли? Прежде всего очевидна материальная сторона дела. Слишком обнаженные вкусы, примитивная заинтересованность, мелкая выгода. Мещанину главное в первую очередь - надо выжить. И он из существующего порядка выбирает, что ближе, что легче понять и взять. Оттого и низость.
Теперь, какая заинтересованность мещан, вошедших в военное ополчение и после одержанной победы? Тоже, не слишком дальняя. Ополченцу, который не стоит на жаловании, первым делом - успеть совершить собственный грабеж среди поверженного населения. Другими словами, среди мародеров ополченец один из первых. Других трофеев и не надо. Все золото, вся контрибуция и вся слава достается аристократии.
А что делают восставшие крестьяне, после того как пограбят и отведут душу избивая аристократию? Пишут конституцию, сохраняют порядок, хранят верность новой элите "из своих", из восставших крестьян? Нет же. Они разбредаются кто куда, никакой дисциплины, многие в пьяном угаре и состоянии вседозволенности. Что это? Ведь им предоставлена свобода действия. Но их тяжело организовать. И, самое главное, они объединяются в группировки по довольно очевидным интересам, снова - пограбить и погулять. Другого интереса нет, а другие мотивы - "у знати".
И на примере ополченцев, и на примере посаженых на землю мещан вокруг города существует одна общая линия. Она вновь выводит нас на ту же самую военную организацию, на род социума, на род короче вообще. Социальная организация дисциплины, что есть род все полномочия вместе с правами отдает родовой элите или аристократии. Рядовые общиники подчинены строгой дисциплине, в противном случае смерть. Так, именно так указано в ясе Чингис-хана. Рядовые воины лишены всех прав, кроме доблести и покорности. Это состояние строгого родового табу. Это состояние военизированного строя. А безмолвный строй теней формирует соответствующее подсознание, лишенное других мотивов, кроме авторитарных - пассивных и уж тем более без всякой возвышенной философии. Рефлексивности просто нет, потому что нет времени для раздумий. Есть кое-какие переживания, но эти переживания и сомнения - только на расстоянии вытянутой руки. Что могут получить, то берут, что отобрать у поверженных, то забирают, прежде унизив,как правило, что можно своровать при падении дисциплины, значить и отсутствия страха наказания, то своруют.
Это определенный, причем самый массовый тип людей - маленьких винтиков военизированной системы. Это часть линии унижения, как продолжение части линии дисциплины. Унижение за унижение. Смерть за смерть. Если возможно, то воровство. Вспомним древних спартанцев. Воровство у илотов, то есть у униженных - это доблесть. Войско не все состоит из полководцев. Строй не весь обсеменен аристократией. Вся масса армии - это рядовые общиники, их дети, плебеи, а также поверженные. И в мирное время они лишены опеки вовсе, кроме разве наказания за неуплату налога или наказание за преступление. То есть в мирный промежуток жизни - это и есть те самые вышеупомянутые мещане. Это и есть вероятное проявление низких вкусов.
Родовая организация рода ни до, ни после, когда а предстала виде населенного союзами родственных семей, не давала возможности условной черни развить другие навыки, кроме как на расстоянии вытянутой руки. Что достал, что доступно, то и взял. Это его добыча. А вместе с тем удача семьи и рода.
Диктатура пролетариата
Для такого состояния необходимо два условия: отсутствие контроля со стороны элиты, либо гибель аристократии. На поле боя, если нет командиров, сначала бойцы тоже бегут, а потом и грабят. Поэтому, если нет боевых действий, в мирной жизни вводится весьма жесткий режим контроля. Это не только в тылу. Для поддержки порядка против "вытянутой руки", против низких позывов и мещанских ценностей возникает необходимость поддержки дисциплины с помощью нового кодекса. И это не просто режим ЧП, это новое широкое табу, в смысле для большого количества населения, больше чем клан и этническое войско.
Такое средство - идеология. Она объеденяет не родственных граждан, очень чужих и незнакомых в одну организацию единомышленников по типу организации рода. Это жесткая сцепка. Более всеобъемлющая и всеохватывающая. Так для пролетариата не зря придумали его диктатуру. Пролетариат - самый низкий слой при капитализме, класс униженных и оскорбленных, лишенный средств производства. Он лишен достоинства и благородства потому что лишен всего и прежде всего имущества.
Лишенный всего будет или самым низким или самым возвышенным, потому что ему нечего терять и нечего приобретать. Обретя материальную почву под ногами, он превращается в мещанское сословие. Лишаясь всего, он превращается в одного героического воина. Пролетариат - как один воин.
Это трудно и вместе с тем легко представить. Когда массы пролетариев свергают режимы, представление работает на полном формате. С помощью своей диктатуры он превращается в новую аристократию, задающую новую коммунистическую мораль. Ее жесткость потому и вызвана, что сила пролетариата в нем самом и слабость в нем самом. Он был лишен прав и средств в родовом строе капитализма, также как и рядовой воин из рода. Следовательно, единственной возможностью выжить ему остается либо его безотрадная работа в поте лица, либо его победоносная революция и диктатура.
Он сбрасывает капиталиста, которого он прогоняет, также как и средневековый оруженосец лишается своего рыцаря. Теперь у них больше нет аристократии. Они становятся условными мещанами в своей массе. Им больше никто не указ и не элита. Наступила пауза - минута мещанской вытянутой руки. И тут он должен предаться пьянству и разврату - той низости что происходила со всей мировой чернью всегда. Он должен все хватать на своем пути, все что блестит и все что представляет ценность. Но он этого не делает. Почему?
Потому что на самом деле он не предоставлен сам себе. Его революцию и особенно диктатуру на тот момент, когда он останется без аристократии и сам станет аристократией, придумали одни очень образованные и высоконравственные люди. Аристократы по духу. А раз аристократы по духу, значит и отщепенцы в собственной среде. Это материал разночинского слоя, выходцев из разных этнических групп.
Это коммунисты - революционеры. Именно они были бескорыстной аристократией пролетариата. Они придумали, как протомещанам в своей массе не подкупиться золотом и деньгами капиталистов. Они рекомендовали состояние постоянного напряжение наподобие режима военного времени или же рода в режиме выступления, - диктатуру пролетариата.
Бюрократия как аристократия
Пролетариат сразу не дал мещанскую струю. Пролетариат воевал против сословия эксплуататоров - реставраторов, против аристократии,против другого рода из других привилегированных слоев. Ему нужна была своя управленческая аристократия - бюрократия. Вот она то и проявилось мещанством. Состоянием вытянутой руки для бюрократии стали ее привилегии. Это не значит, что бюрократия сразу стало "низкой" и проявила вкусы к положению. Она оказалась в тылу. Аристократией для нее были сами рабы. А тут рабы проявили лояльность, ведь привилегии это лояльность. И в условиях диктатуры пролетариата этой аристократии самой в себе появилась лазейка для деморализации, а точнее для формирования слоя самого у себя на уме. Само состояние мира для родовых общиников - не забываем - это время падения дисциплины.
Лишенная аристократии каста плебеев начинает тянуть руку в сторону преступления, по иному в поисках легкой добычи или даже воровства. Строй нарушается и нарушается, потому что нет настоящей элиты. То, что должно было стать элитой из собственной среды - бюрократия - сама лишилась контроля от собственной среды. Это значить, лишилась контроля общинников. Пролетарская диктатура чем то напоминает родовой строй на самых ранних стадиях военного коммунизма. И не зря это совпадение запечатлилось в советской постреволюционной тактике.
Так вот. Лишенные контроля своих собратьев по роду, а бюрократия на самом деле отменила демократический централизм опираясь на дисциплину, то есть на род, бюрократия раскрепостилась в себе, объявила себе вольно и конечно тут же вытянула руку. Бюрократия не стала пролетарской аристократией, хотя какая-то ее часть сохраняла так сказать заветы "старейшины" - Ленина. Пролетариат шагнул через свою бюрократию в теперь всем известное мещанство, со всеми известными вкусами, прежде интересами, такого же размера.
Пролетариат выродился в мелкую плебейскую буржуазию, так же как диктатура переросла в диктатуру бюрократии. Ведь бюрократии надо сохранять дисциплину. Ибо теперь она - элита и контролирует материальные средства.
Прежде бюрократия конечно уничтожила идеологов диктатуры и коммунистического учения, тех самых разночинцев-отщепенцев, единственных продолжателей дела Ленина. Те, кто прививал высшие мотивы построения коммунистического общества, то есть иные вкусы, нежели у бюрократии, те были, по-простому говоря, слиты. Тем самым собственная доморощенная бюрократия стала единственной аристократией с такими же "аристократическими" порядками, как она сама - на расстоянии вытянутой руки.
Как так произошло? Дело в том, что в партию брали всех будущих "воинов". И во время военного действия гражданской войны и особенно мирной передышки - при НЭПе. Особенно во время НЭПа в родовое войско влились отряды крестьянства, свергнутых классов, членов проигравших партий и даже нэпманов. В состоянии войны такие категории всегда "идейные". Всем им - чужакам пролетарского рода - не оставалось ничего, кроме как опошлить родовую нить и вероятность появления новой аристократии. Все они задали соответствующие вкусы новому роду вместе с отстранившейся для протягивания руки привилегированной бюрократией. Они вошли в бюрократию, слились с ней и тоже протянули мещанскую ладонь. Дело времени, чтобы такое войско без аристократии захватят врасплох и завоюют.
Единственной возможностью избежать переворота быстро было бы состояние мобилизации - состояние рода, а это состояние дисциплины и войны. Когда протягивать руки для воровства и коррупции было бы опасно прежде всего правящей касте из семьи бюрократии. Великая Отечественная война послужила фактором сдерживания и протянутые руки на время вернулись обратно в карманы.
|
|
